Алексей Геннадьевич Некрасов- Вебер
Живой труп
Курляндские помещики сошли на Рижском вокзале, и женский голос из репродуктора сообщил, что следующая станция Сельскохозяйственная, конечная.
Трамвайные пути начинались у чугунных ворот Главной Имперской сельскохозяйственной выставки. Вагон германского производства, подпрыгивая на стыках российских рельс, повез его мимо усадьбы Шереметьевых в сторону Марьиной рощи. Сначала он опять был в одиночестве. Лишь после поворота, на перекрестье с улицей Кащенкин Луг в вагон заскочила парочка молодых людей в грязно синих "ковбоях" и бесцветных куртках. На следующей остановке степенно зашили несколько подмосковных крестьян в потертых овчинных тулупах. На Александра другие пассажиры посматривали с явным любопытством. Он старался не замечать этих взглядов. Однако, хорошо понимал, что вид человека в дорогом сюртуке без верхней зимней одежды неизбежно вызывает нездоровый интерес и подозрения.
С правой стороны по ходу трамвая замелькала решетка московского ботанического сада. Слева проплывали безликие фасады доходных пятиэтажек. Увидев на одном из них вывеску "Гостевой дом ком. товарищества "Свиридовъ" Александр сошел на ближайшей остановке. По дороге к гостинице, словно по заказу, попалась вещевая лавка. В торце пятиэтажки над входом в подвальное помещение висела вывеска с неуклюжей претензией на остроумие:
" Для экономных господ, а также любителей широко погулять! Продажа и скупка товаров "Второй руки" Здесь можно дешево купить, поможем и штаны пропить!"
Пока он спускался по ступеням, на встречу из дверей лавки вынырнул и проскользнул мимо какой-то тип в низко надвинутой на глаза вязанной шапке. Хотя они столкнулись почти нос к носу, Александр не успел, даже в общих чертах, разглядеть лицо, будто это важная часть головы у незнакомца вовсе отсутствовала. В такой безликости чувствовался некий профессиональный навык, и, проводив взглядом быстро удаляющуюся фигуру, он невольно подумал, что здесь не брезгуют скупкой краденого.
Внутри лавки пахло нафталином и старой одеждой. Плотно сложенный бородатый тип в душегрейке больше походил не на приказчика, а на хозяина заведения. Надменно сытые щеки, наглые и шустрые, как черные тараканы, глаза выдавали хамскую натуру. Когда Александр вежливо спросил можно ли посмотреть верхнюю одежду, лавочник, усмехнувшись, поинтересовался:
" Чего, шубейку прогулял на широкой масленице? Или на Сухаревке на гоп-стоп взяли?"
В ответ на такой тон прежний Александр Чангаров должен был гордо развернуться или даже влепить пощечину. Но теперь, пропустив хамство мимо ушей, он спокойно ответил:
– Вам что за дело, любезный. Я же не спрашиваю, где товар берете.
Укол видимо попал в точку.
" Пошел отсюда, голь конторская!" – побагровев, зарычал хозяин. Не спеша, развернувшись, Александр двинулся к дверям. На ходу так же спокойно бросил:
" Может в участок зайти? Рассказать, кто тебе товар носит."
– Тебе чего надо! – еще громче заорал лавочник, но сквозь ярость в голосе теперь проступали нотки испуга.
– Да так, ничего. Одежду хотел посмотреть, – пожал плечами Александр.
– Так давай смотри, и отваливай!
Дальше разговор от эмоций перешел в деловую плоскость:
-Вот, на любой выбор! – буркнул хозяин, показываю на стойку где, висели мужицкие тулупы, потертые до дыр мотоциклетные куртки, пошитые в маньчжурской зоне синтетические пальто с искусственным мехом. Единственной приличной вещью оказалась добротная шинель, из тех, что носили чиновники среднего ранга и представители инженерного корпуса. Она пришлась почти в пору, только рукава были чуть коротковаты.
– Хорошая вещь. На семь с полтиной потянет – заявил хозяин и выжидающе посмотрел на клиента.
– За пять отдашь? – срезал Александр.
– За шесть, не меньше!
Идет. Только вот с этим в придачу, – согласился Александр и показал на соседнюю стойку, где висело несколько кепок из плотной черной материи. Они, как две капли воды, походили на те, что носили курляндцы, но пошиты были не в чопорной Риге, а где-то в лачугах Харбина.
Выходя из лавки, Александр почувствовал себя другим человеком. Защищая от сырой промозглости туманного утра, кепи и шинель придавали уверенности. Казалось, что вместе с приличной зимней одеждой он вернул себе и частичку прежнего статуса. Поднимаясь по ступеням гостиницы, Александр насвистывал арию тореадора. И вдруг спиной ощутил чей-то взгляд. Быстро обернувшись, успел увидеть, как метрах в пятидесяти шмыгнула за мусорный бак худенькая детская фигурка.
" Лавочник послал, проследить. Дернул же черт пугать полицией! "
Со стороны желудка накатила волна нервного спазма. Но он быстро взял себя в руки. Человек, переживший щелчок револьвера над черной протокой, не должен был бояться козней местного жулья!
Глава 4
Трещины на штукатурке, отсутствие лифта и замытые до дыр ступени лестницы явно не соответствовали количеству звезд над входом отеля. А портье за низенькой деревянной перегородкой больше походил на трактирного полового. Пока он записывал нового постояльца в конторскую книгу, на стол, шевеля усами, выполз большой рыжий таракан. Привычным движением молодой человек смахнул наглеца на пол и продолжил писать.
Документов здесь действительно не спрашивали, и Александр назвал первую пришедшую на ум фамилию, Птицын. Паспорт лежал во внутреннем кармане сюртука, но он твердо решил нигде не светить его, пока не пройдет достаточно времени, и дело о самоубийстве дворянина Александра Чангорова переместится в полицейский архив.
– Откуда к нам прибыли? – неожиданно поинтересовался портье.
– Из Петрограда, – ответил Александр после небольшой заминки.
– О, не часто у нас столичные гости! – оживился молодой человек. – Не на Обводном канале случайно проживаете. У меня там сестрица горничной служит.
– Нет, я на Екатерининском живу, недалеко от Спаса.
Александр тут же пожалел об излишней подробности.
" Вдруг, этот любопытный малый поинтересуется номером дома!"
Отсутствие контроля документов могло компенсироваться тем, что обслуга доносит в полицию. К счастью, портье ничего больше не стал спрашивать. Взяв три рубля за двое суток вперед, он вручил новому постояльцу ключ с большой биркой и пожелал хорошо провести время в старой столице.
В номере стоял затхлый запах, и Александр первым делом распахнул окно. Холодный сырой воздух пополз по комнате, разгоняя застоявшийся дух табачного перегара. Почти все пространство узкого, как школьный пенал, помещения занимала скрипучая полутороспальная кровать. Желтые обои за ней, видимо от ног и коленей постояльцев, были вытерты до нейтрально серого фона, на котором краснели ошметки раздавленных клопов. За боковой дверцей при входе обнаружилась еще одна, совсем крохотная комнатушка, с умывальником и унитазом. Завершал список предоставленных удобств висевший на стене за кроватью трехканальный радиоприемник.
" Твой новый дом!" – думал он, оглядывая гостиничную обстановку. Один вид этих стен у человека чувствительного мог вызвать глубокую депрессию. Но вскоре, притупляя все мысли и чувства, навалились усталость. С трудом заставив себя снять одежду и умыться, он рухнул в объятия серых простыней казенной кровати, и, засыпая, услышал далекий звон колоколов из какой-то подмосковной церквушки. А когда открыл глаза, за окном уже висел синий февральский закат.
Просыпаться хорошо с восходом солнца. Если же пробуждение приходится на вечерние часы, организм восстает против насилия над природой. И сейчас, помимо отвратительного самочувствия, навалилась еще и пронизывающая тоска. Несколько минут Александр неподвижно сидел на кровати, уставившись в завиток на рисунке обоев. Потом перевел взгляд на окно. Там за полуоткрытым стеклом ветер трепал голые ветки деревьев. За ними чернел верхний этаж соседнего дома. На освещении здесь явно экономили, и только в одной из квартир сиротливо горела под потолком лампочка без абажура.
Заставив себя подняться, он попробовал включить приемник. Как ни странно, после нескольких нажатий кнопки тот заработал. Первый государственный канал передавал имперские новости: Очередной политический кризис – Дума отказалась утвердить назначение государем новых министров. Высочайшим указом смещен с должности глава Вятской губернии. Экономическая полиция проводит проверки в объединении крестьянских товариществ Тамбовщины, в связи с подозрением о монопольном сговоре для повышения цен. Все средства, собранные на великосветских благотворительных мероприятиях, будут переданы сиротским приютам и богадельням Петрограда. В изготовление блинов для благотворительного вечера "Широкая масленица в Зимнем" приняли участие великие княжны и сама императрица.
Поморщившись, Александр переключился на московский канал. Здесь тоже передавали новости. Москвичам напомнили, что с понедельника по распоряжению священного синода всем городским заведениям общественного питания вменяется в обязанность перейти на постное меню. Исключение допускается только для мусульманских чайных и кашерных столовых при синагогах. До окончания Великого поста водится также особый акциз на продажу мясных продуктов и алкоголя. Из положительного был ожидаемый в начале марта ввод в эксплуатацию третьего трамвайного кольца, а также воскресный концерт в Большом театре с участием приезжих итальянских знаменитостей.
Исчерпав запас новостей, диктор передал микрофон журналистке из отдела криминальной хроники. Молодой девичий голос бодрой скороговоркой сообщил о неудавшейся попытке ограбления ювелирного магазина на Большой Никитской, потасовке во время субботних гуляний на Ходынском поле, а в завершение о находке на Кадашевской набережной.
" …Утром на парапете набережной было обнаружено пальто, в кармане которого лежала предсмертная записка подписанная Александром Чангаровым. По предварительной версии полиции вышеупомянутый дворянин совершил самоубийство, вероятной причиной которого стали семейные проблемы."
" Быстро версию состряпали!" – со злостью подумал Александр. Как ни странно, известие его даже взбодрило. Очередное напоминание о том, что инспектор общественных столовых коллежский секретарь Чангаров больше не существует, пробудило жажду активной деятельности. Однако, для этого нужен был понедельник, а воскресный вечер совершенно выпадал из планов и грозил стать очень долгим.
В вестибюле дежурил уже другой портье, который тоже был молод и походил на студента из разночинцев. Принимая у Александра ключ, он бросил на постояльца равнодушный взгляд и снова углубился в чтение компьютерной книги. Оказавшись на улице, Александр огляделся по сторонам. Никаких признаков слежки не наблюдалось. Это вселяло надежду, что утренний инцидент исчерпан. И все же промелькнула мысль, что неплохо бы обзавестись каким-нибудь средством защиты. Пройдясь вдоль линии похожих как две капли домов, он наткнулся на некое подобие торгового центра. На небольшом пятачке сгрудились несколько одноэтажных строений с разностильными вывесками. В этом сосредоточеннее местной жизни было относительно многолюдно. Стеклянные двери то и дело открывались, впуская и выпуская посетителей. Небольшие группы плохо одетых мужчин слонялись возле полуподвального входа в харчевню и магазина торговой сети "Смирновъ". Рядом находилась скобяная лавка, где Александр приобрел хозяйственный нож с широким складывающимся лезвием. За углом он обнаружил аптеку. Купив у молодой еврейки провизорши дешевые таблетки "Крепкий сон" и маленький дорожный набор для бритья и чистки зубов, Александр вернулся к харчевне. Пока спускался по ступеням, навстречу из дверей вывалился плохо стоящий на ногах мужчина.
" Интересно, про указ синода они тут слышали?" – подумал и тут же усомнился Александр. Под полуподвальными сводами харчевни стоял гул пьяных голосов и плавали облака табачного дыма. Не похоже было, что с завтрашнего дня этот вертеп превратится в благопристойное постное заведение. Раздача еды, как и в заведении Птицыных, была организована на фастфудовской манер. Только выбор был гораздо беднее, и на металлических лотках виднелись застарелые коричневые разводы от пролитой подливы. Взяв пару пирожков, кисель и тарелку каши, Александр пошел искать свободное место. Посетители бросали на него оценивающие взгляды. Человек не из местного общества вызывал нездоровое любопытство.
Свободный столик обнаружился в дальнем конце разделенного аркой зала. По соседству гуляла компания мужчин, одетых во что-то неприметно серое. Лица их также ни чем не выделялись из окружающего фона, и Александр невольно вспомнил человека, с которым столкнулся у лавки старьевщика. За столиком ближе к арке расположилась куда более интересная парочка. Полный мужчина в добротном сюртуке явно принадлежал к купеческому сословию. Он сидел в пол оборота и в глаза бросались только окладистая борода и круглая сверкающая лысина. Его соседа Александр мог рассмотреть гораздо лучше. На вид около тридцати лет, крепыш чуть выше среднего роста. Самой приметной деталью одежды показалась вельветовая рубаху навыпуск, еще в начале века получившая название в честь графа Льва Толстого. В последнее время такой фасон вошел в моду среди представителей новодекадентской богемы. Но на поэта или художника незнакомец совсем не походил. Короткая стрижка, как у завсегдатая бойцовского клуба, веселый взгляд и волевое энергичное лицо выдавали человека совершенно иной формации. Александр почему-то сразу проникся к нему симпатией, но когда встретились глазами, поспешил отвести взгляд. Сосредоточившись на пирожках и каше, он попытался еще раз прокрутить почти сложившийся в голове план.
Единственный способ приобрести начальный капитал был криминальным. Но сейчас это совершенно не смущало отпрыска старинного дворянского рода. Все сословные предрассудки канули в черной протоке за парапетом Кадашевской набережной.
Ограбить он замыслил дворянский клуб. Конечно, не свой, а где-нибудь на другом конце города, где его никто не сможет опознать. Из общения с представителями московского дворянства Александр знал, что, в отличие от старых клубов, все подобные заведения скроены по одному типовому проекту. Охраняемый только швейцаром вход, раздевалка и туалет под лестницей. На втором этаже гостевая комната, библиотека, парадный зал, бильярдная и игорная комнаты. На всякий случай план любого клуба можно будет найти на его представительской странице в общественном Интернете. Там же он скачает список его членов с домашними телефонами. В магазине театрального реквизита на Большой Никитской надо будет приобрести парик, накладные усы и макет пистолета. Однажды, выбирая там подарок племяннику, Александр поразился, насколько похожи некоторые игрушечные модели на настоящее оружие. Стоили они дорого, но даже если не хватит денег, он сможет заложить свои швейцарские часы, подарок от семьи на тридцатилетие. Так что с экипировкой проблем не было, а вот дальше начиналась зона неопределенности.
Вечерами по пятницам в клубах шла карточная игра. Недавно купившие титул выходцы из купеческого сословия любили порисоваться и рискнуть по крупному. В банке на покерных столах скапливалось до нескольких тысяч рублей. И Александр рассчитывал, что следующая пятница исключением не станет. Часам к восьми он подойдет к дверям клуба где-нибудь в Сокольниках, из автомата перед входом сделает наугад несколько звонков, чтобы узнать, кто из завсегдатаев остался в этот день дома. На входе представится другом отсутствующего и скажет, что ему назначена встреча. Скорее всего, предложат подождать в гостевой, а он, поднявшись на второй этаж, сразу свернет в игорную. Там, убедившись, что в банке лежит достаточная сумма, перейдет к главной, самой рискованной части плана.
" Как поведут себя игроки, и зрители? Не придет ли кому в голову геройствовать под дулом пистолета? А вдруг все-таки разглядят поделку?"
Однако, об утопленном револьвере Александр не жалел ни секунды. Даже после того, как решил добыть деньги криминальным путем, убийство ради наживы по-прежнему входило в разряд недопустимых поступков. Стараясь думать о благополучном исходе, Александр представил, как лопаткой крупье сгребает со стола деньги. Извиняется перед господами за прерванную игру и спокойно покидает клуб. В соседнем переулке ждет нанятое такси и минут через двадцать он уже на Ярославском вокзале. К тому времени полицейские вряд ли успеют опросить потерпевших и распространить приметы. А он избавится в туалетной комнате от парика, усов и сменит головной убор. Деньги переложит в матерчатую барсетку и смешается с толпой на перроне. Скоростной электропоезд довезет до Владимира, где он пересядет на ночной хабаровский.
Теоретически все получалось достаточно гладко. Однако, Александр понимал, что в любой момент могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. И главное, хватит ли в решающий момент силы духа?!
Рядом неожиданно послышался шум назревающей драки. За один из освободившихся столиков недавно присела супружеская пара. Молодой, похожий на приезжего крестьянина мужчина, опрометчиво привел с собой в заведение жену. Розовощекая молодуха сразу вызвала нездоровый интерес местной публики. Худой вертлявый парень, лоб которого закрывал свисающий на глаза чуб, подошел к ней и бесцеремонно начал нашептывать что-то на ухо. Его приятель молча стоял рядом и ухмылялся. После первых же слов, женщина отпрянула назад, и щеки запылали еще сильнее. Муж попытался что-то сказать наглецам, но его тут же за бороду выволокли из-за стола. Женщина завопили о помощи, но никто и не подумал разнять сцепившихся. Отвернувшись от своих тарелок и штофов, все с любопытством смотрели за развитием событий.
После неуклюжей попытки ударить, крестьянин сам получил сильный удар в живот и, согнувшись, упал на пол. Женщина опять завопила тонко и пронзительно. И тут уже ни смог не вмешаться Александр. Воспитание не позволило спокойно наблюдать, как оскорбляют женщину и избивают у нее на глазах мужа. Крестьянина начали пинать ногами, когда он подскочил сзади и ударом в затылок свалил одного из хулиганов. Чубатый потянулся рукой к карману. Но Александр сломал его мощным апперкотом в солнечное сплетение, потом окончательно поверг вниз локтевым ударом. Оказавшись на полу, чубатый заерзал, словно перевернутый на спину жук, и тонко заголосил:
"Убили!"
Александр уже чувствовал себя победителем, и тут сработала проклятая благородная привычка. Будто находясь на тренировке в своем дворянском бойцовском клубе, он протянул поверженному противнику руку. Но вместо того чтобы встать, чубатый вцепился в нее и потянул вниз. Боковым зрением Александр увидел, что к нему подходят сзади, но ничего уже не успел сделать. Оглушив ударом в затылок, его повалили под ближайший стол и, не давая опомниться, стали бить ногами. Пытаясь ставить блоки, он смягчал удары. В голове вертелось:
"Только не сдаваться. А то забьют насмерть!"
И вдруг ситуация резко изменилась. Нападавшие разлетелись в сторону, и Александр увидел, что теперь руку протягивают уже ему. Спасителем оказался незнакомец в толстовке.
– Хорошо сражались сударь! А сейчас нам лучше этот шалман покинуть. – сказал он, широко улыбаясь. Забрав со стула шинель и кепи, Александр поспешил следом за ним к выходу. Краем глаза заметил, как один из нападавших держится двумя руками за челюсть, а еще двое пытаются подняться, хватаясь за столы и перевернутые стулья. Ни крестьянина с женой, ни купца, что сидел за столом с незнакомцем, в зале не было.
Оказавшись на улице, они быстро свернули за угол и остановились рядом с припаркованным автомобилем. Открыв ключом дверцу, незнакомец повернулся к Александру, и официально представился:
– Петр Николаевич Рахимов, разночинец, член партии "Радикальные Социалисты".
После короткой паузы он, улыбаясь, добавил.
– Если у вас не возникло желание тотчас пойти и оповестить охранное отделение, предлагаю продолжить знакомство в более приличном месте.
Глава 5
Машину Рахимов вел уверенно, словно был не революционером, а профессиональным таксистом. Впрочем, на счет его принадлежности к одной из запрещенных партий Александр все еще сомневался:
" Разве такое рассказывают первому встречному?"
Когда же решился спросить это напрямую, Рахимов усмехнулся:
– Во-первых, не первому встречному. Я имел возможность понаблюдать ваше поведение и сделать некоторые выводы. Но даже если ошибся и вы побежите доносить в охранку. Что я такого сказал? Разночинец – так это пока не преследуется. А про нелегала из эрсоцев может быть шуткой, или профессиональной уловкой. В своей второй официальной жизни я журналист "Московского папарацци ".
– Желтой прессе служите? – с невольным сарказмом произнес Александр, и тут же пожалел о сказанном. Упомянутая газета в приличном обществе пользовалась крайне дурной репутацией, но попрекать этим своего спасителя совершенно не входило в его планы. Однако, Рахимов явно был не из тех, кого легко задеть и обидеть словом:
– Я, сударь, служу только революции! – весело уточнил он. Тем временем машина вырвалась из мрачных закоулков Марьиной рощи и свернула на широкую, хорошо освещенную Бутырскую.
– А куда мы едем? – поинтересовался, наконец, Александр.
– На конспиративную квартиру! – ответил Рахимов с наигранной мрачностью. Но, заметив реакцию собеседника, сразу поправился:
– Да вы, не обижайтесь на черный революционный юмор! На Тверской бульвар в хороший частный клуб едем. С одним из совладельцев я на короткой ноге. Статейки разоблачительные пишу про его конкурентов. Так что, вход в любое время дня и ночи. Еще и кредит в буфете на представительские расходы.
На какое-то время Рахимов замолчал, сосредоточившись на дороге. По мере приближения к центру движение стало гораздо интенсивнее. Старенький "Руслан" то и дело подрезали сверкающие зеркальной полировкой монстры американского и немецкого производства.
– Купеческие сынки гуляют! Мать их …! – выругался сквозь зубы Рахимов, после очередного экстренного торможения. Когда свернули на Тверскую, он неожиданно поинтересовался:
– Кстати, когда вы представлялись, свою классовую принадлежность никак не обозначили. В нашем консервативном отечестве так вроде не принято. Или вы из принципиальных безсословцев?
– Дворянин, бывший – сухо сообщил Александр.
– Ого! – присвистнул Рахимов – Суд чести за отказ от дуэли? Хотя это, наверняка, не про вас. Может быть, недоразумения по финансовой части?
– По финансовой, недоразумения, – еще более сухо ответил Александр. Рахимова его тон совершенно не смутил.
– Ну да ладно! Надеюсь, свою историю вы мне еще расскажите, если желание будет. А за любопытство, уж извините, оно не совсем праздное. Есть предчувствие, что судьба нас непросто так свела.
Свернув с Тверской улицы на бульвар, они заехали на автомобильную парковку. Устроили ее здесь лет десять назад на месте снесенного здания аптеки, но за лакомый кусок территории до сих пор периодически разгорались имущественные споры.
– Скоро тут автомобиль нельзя будет оставить. "Сытноедов" ресторан быстрого питания по американским технологиям планирует строить. Наш "Папарации" проект активно лоббирует, – сообщил, промежду делом, Рахимов. Покидая машину, он небрежно хлопнул дверцей. А когда Александр поинтересовался, не стоит ли закрыть авто, махнул рукой:
– Это вам не Марьина роща. Да и есть тут магниты попритягательнее.
С последним нельзя было не согласиться. Среди припаркованных по соседству машин, даже Нева представительского класса выглядела бы очень скромно.
На Тверском бульваре мягко светили фонари. Вокруг бронзового Пушкина гуляла хорошо одетая публика. Над песцовыми дамскими шубами, чиновничьими и офицерскими шинелями, словно в рождественской сказке, плавно кружились крупные снежинки. Александр почувствовал себя так, будто его перенесли в волшебную страну. И по иронии судьбы в роли доброй феи оказался работник одной из самых скандальных московских газет, по совместительству еще и член запрещенной политической партиии.
Пройдя по скверу в сторону Никитских ворот, они перед памятником Кольцову свернули налево, снова пересекли трамвайные рельсы и оказались на другой стороне бульвара. Среди отреставрированных, похожих на кукольные декорации фасадов вековой давности, выделялось строение современной архитектуры. Это был редкий случай удачного сочетания модерна и исторической застройки. Здание одновременно напоминало театр и подъезжающую к его подъезду карету. Огромные облепленные снегом фонари над входом усиливали ощущение сказки, и Александру почудилось, что его опять перебросило в какую-то иную реальность.
– Ну вот, пришли – сообщил Рахимов.
– Надо же, Лондон-клуб! – изумился Александр.
В противовес аристократическому Английскому клубу, заведение было безсословным. Пропуском сюда служили банковский счет на сто тысяч рублей либо сто десятин земли в личном владении. Сам клуб находился на втором этаже, первый занимал небольшой театральный зал, где иногда шли постановки для избранной публики. Еще с порога в глаза бросалась показная роскошь: – огромные в два человеческих роста зеркала, словно позаимствованная из Царскосельского дворца люстра, мраморные ступени и украшенные позолоченными львиными головами перила лестницы. Скинув подбитое мехом кожаное пальто, Рахимов уверенным движением завсегдатая вручил его швейцару в форме английского гвардейца. А Александр, расставаясь со своей шинелью, почувствовал себя представителем низших сословий на императорском приеме. Смущаясь своего помятого сюртука, он последовал за Рахимовым, который уже поднимался по лестнице.
Буфетная клуба напомнила аналогичное заведение Большого театра, где Александр полгода назад в последний раз угощал шампанским супругу. В тот день давали "Жизнь за царя" Глинки. Билеты на балкон он со скидкой достал через окружное дворянское собрание. Рассчитывал этим походом укрепить наметившееся хрупкое перемирие. Но эффект получился обратный. Неудобные места и надоевший патриотический репертуар вызвали лишь демонстративное недовольство. Он же почувствовал себя обиженным, и отношения еще быстрее покатились к разрыву. Запомнилось также, что шампанское стоило необоснованно дорого. И сейчас Александр счел нужным сообщить, что находится в стесненных обстоятельствах и за ужин на равных расплатиться не сможет. За что тут же и получил отповедь:
– Да, Бог с вами, Александр Андреевич! Сегодня вы мой гость. Не о каких деньгах, даже говорить не вздумайте.
Подозвав официанта, Рахимов заказал бутылку шампанского "Парадиз" из новосветских виноделен князя Голицына, ананасы и французский сыр на закуску. Расходы велел записать на свой представительский счет. А кода служитель не спеша удалился, признался, что частенько приходит сюда отдохнуть душой после служебных вылазок вроде сегодняшней.
– А как же идеалы всеобщего равенства? – ни смог не поинтересоваться Александр.
– А вот в этом и вся загвоздка! -торжественно подняв палец, объявил собеседник – Нету и не может быть никакого равенства!
– Но, простите, за что же тогда вы боритесь?
– За многое! За справедливость. За воздаяние каждому по делам и по грехам его. За пришествие Царства Божьего, хотя и являюсь убежденным атеистом. Только вот идея огульного равенства из всего этого никоим образом не вытекает. И низводить приличные заведения до уровня шалмана на окраине Марьиной рощи, ради торжества мировой справедливости, совсем не обязательно.
Вдохновенный монолог прервало появление официанта. Чокнувшись запотевшими бокалами, они выпили за знакомство.
– Кстати, вас-то каким ветром в ту харчевню занесло? – поинтересовался Рахимов – Как-то не верится, что вы, Александр Андреевич, в соседней лавке приказчиком служите.
Еще в машине Александр понял, что рассказать о себе ему, скорее всего, придется. Он тоже чувствовал, что встреча эта для него судьбоносная. Вопрос был только в том, какую часть правды лучше утаить. Так и не решив до конца эту проблему, он начал рассказывать. В итоге поведал новому знакомому почти все. Разве что о семейном разладе не стал распространяться.
– Да уж, история! – протянул Рахимов – Судьба с вами прямо в рулетку играет. На зеро уже ставили. Я бы теперь предложил на красное.
– Вербуете? – спросил Александр с наигранной улыбкой. Он старался выглядеть невозмутимо. Но внутри все сжалось от нервного напряжения. Беседа явно подходила к кульминации, после которой придется либо навсегда разойтись, либо заключить контракт с дьяволом.
– А вы догадливы! – улыбнулся в ответ Рахимов.
– Но я же вам по классовой принадлежности не подхожу!
Собеседника эта реплика даже возмутила:
– Превратно судите, сударь! Видно, что сведения у вас из "Имперского вестника" или "Русского слова". Все эти классовые установки в прошлом. После провала германского проекта многое пришлось переосмыслить. Те самые рабочие, ради которых все затевалось, первыми отреклись. Своими бюргерскими умишками просчитали, что при частных владельцах пиво будет погуще и сосиски жирнее. Когда твердые спартакисты стали выбывать по старости, все покатилось назад.
– Простите! – вмешался в его монолог Александр – Разве ваше учение не за жирные сосиски для простого народа ратует?
– Вопиющая политическая безграмотность! – засмеялся Рахимов, но тут же снова стал серьезен:
– Вы, наверное, не станете возражать, что человеческое общество живет по теории Дарвина. Кто сильнее, хитрее, беспринципней, тот и на вершине пищевой цепочки. Остальные на корм, хотя и в переносном смысле. Но можете не сомневаться, если цивилизация даст трещину, тут и рабство в самой прямой форме и настоящее людоедство вылезет. Но в целом, эта всеобщая пожираловка способствует эволюционному прогрессу. Только вот для миллионов сожранных утешение слабоватое.
Прервавшись, Рахимов разлил шампанское по бокалом и предложил выпить за счастливое будущее. Наступившую паузу нарушил теперь уже Александр:
– С исходными посылками согласен! А каковы выводы?
– Хотите выводов? Ну, тогда слушайте. Сами напросились!
От шутливого тона Рахимов снова перешел на серьезный. Достаточно коротко описал концепцию, по которой общество обязано сойти с дарвинистского пути развития. Вопреки заявленному атеизму, упомянул даже про искру Божью. Закончил тем, что поведет человечество к светлой цели новая элита. И это будут подвижники, с безусловным перевесом духовной составляющей над плотскими желаниями и инстинктами. И так уж исторически сложилось, что среди российского дворянства процент таких людей существенно выше:
