Александр Витальевич Лоза
Средиземноморская одиссея капитана Развозова
Историческая справка
Остров Сардиния пересекают высокие горы, но местность весьма плодородная. На острове в изобилии растут виноград, маслины и хлеба. Древние греки построили на Сардинии города, добывали серебряные и железные руды, а также мрамор. Древние карфагеняне правили островом четыреста лет, затем – римляне. В 800-х годах по Рождеству Христову островом овладели сарацины и триста лет владели им. Были здесь и англичане и испанцы. В 1718 году по заключению Утрехтского мира австрийский император, которому остров был уступлен Испанией, поменялся им на остров Сицилию с герцогом Савойским. С того времени Сардиния под именем королевства принадлежала Савойскому дому. В 1801 году по Амьенскому миру королю Сардинии оставлен был только один остров.
На Сардинии встретили Новый 1806 год.
В полдень 7 января эскадра начала сниматься с якорей. Засвистели боцманские дудки, давая команду «Выбирать якоря». На «Кильдюине» матросы выбирали якорь, дружно наваливаясь грудью на отполированные ладонями вымбовки, поворачивая шпиль, на который наматывался якорный канат.
– Якорь чист! – доложил боцман.
Парусная вахта трудилась вовсю. Команды сыпались одна за другой:
– Марсовые на марс, марсель ставить! Отда-ва-а-й!
– Марса-шкоты тянуть!
Капитан-лейтенант Развозов с рупором в руках, задрав голову, глядел на реи, где работали матросы.
– На гротовые брасы на левую! Слабину выбрать!
– Поше-е-ел брасы-ы-ы!
– На бизань фал и шкот! Бизань-шкот тянуть!
– На кливер и стаксель фалы! Кливер подня-я-ять!
Фрегат «Кильдюин», словно по мановению волшебной палочки, одевался парусами.
Оставив Кальяри, корабли эскадры обошли мыс Карбонаро и, миновав опасный камень, который, хотя и находился на глубине двадцати футов, при волнении опасен крупным судам, вышли на чистую воду. Снова шум ветра, плеск волн, быстрый ход. Снова фрегат «Кильдюин», находясь в передовом дозоре, шел во всю мощь своей парусной оснастки.
Корабли эскадры в походном ордере держали курс на Сицилию. Командующий вице-адмирал Сенявин с мостика «Ярослава» наблюдал за кораблями эскадры. Взгляд его задержался на «Кильдюине».
Как пишет писатель-маринист В. В. Шигин в своем историческом романе «Битва за Дарданеллы»: «Сенявин довольно глядел на передовой “Кильдюин”. Его командир капитан-лейтенант Развозов всегда содержал свой транспортный фрегат в немедленной готовности к плаванию, умудряясь притом поддерживать его почти в праздничном виде с блестящей свежей краской бортами, наклоненными к носу мачтами и туго обтянутым такелажем. Вот и теперь «Кильдюин» ходко резал пологие волны, выжимая из слабого ветра все, что только возможно.
«А Развозов-то наш молодцом! – думал вице-адмирал. – Лихо правит!»
8 января открылся остров Сицилия. С мостика капитан-лейтенант Развозов, глядя в подзорную трубу, любовался высокими, постепенно в виде амфитеатра восходящими горами острова, зелеными лесами, густо покрывавшими горы от подошвы до вершины.
10 января корабли приблизились к острову Стромболи. Поверхность воды рябило, но ветер был несильный. С моря остров казался крутой и необитаемой скалой, на южной стороне которой видна была горка остывшей лавы, извергающая дым. Это вулкан Стромболи. Вулкан находится в море на прямой линии между Везувием и Этной. Наблюдая с палубы за этим вулканом, офицеры и матросы «Кильдюина» днем видели только дым, покрывающий вершину, а ночью, как писал очевидец, офицер эскадры:
«…Представилось глазам нашим прекраснейшее зрелище. Вулкан открылся нам как превеликий горн, раздуваемый мехами и сыплющий вверх искры. Извержения, однако ж, умолкают и возобновляются через каждые десять минут; они показываются в виде ярких молний, с ужасным стремлением вырывающихся из жерла. Пламя, постепенно увеличиваясь, составляло огромный огненный столб, который расширяясь, производил грохот, подобный приближающемуся грому… Блеск вулкана, озаряя облака, изображал на них разноцветные радуги… В молчании взирали мы сие великолепное явление природы».
На переходе дул попутный ветер. Волны с шумом бежали вдоль бортов, как бы стремясь обогнать фрегат, но этого им не удавалось, и они отставали, уходя за корму.
Штурман распорядился замерить ход корабля. Ход измеряли лагом – деревянной дощечкой в виде четверти круга, прикрепленной к длинной нити, размеренной узелками через сорок восемь английских футов. Матрос бросил с кормы лаг в воду, по мере хода выпуская нить, заметив, сколько выйдет узлов в полминуты, отсчитывая время по песочным часам. За полминуты вышло восемь узлов, матрос доложил об этом штурману. Штурман записал скорость – восемь узлов. Это означало, что в продолжение часа при той же силе ветра и тех же парусах, корабль пройдет восемь миль или четырнадцать верст. На парусниках время отсчитывалось песочными часами, как их называли – «склянками», получасовыми и четырехчасовыми. Чтобы команда знала, который час, вахтенный матрос бил в корабельную рынду – «отбивал склянки». Считая от полудня, три склянки означали второй в половине час, восемь склянок – четыре часа. После чего обе склянки оборачивались, и время считалось уже от четырех часов и так далее…
Ветер не менялся. Фрегат «Кильдюин» нес все паруса, отчего его мачты потрескивали от напряжения. Паруса были натянуты ровно и хорошо. От них на палубе казалось светло. Капитан-лейтенант Развозов в сопровождении вахтенного лейтенанта и боцмана, обходил палубу, придирчиво цепляясь взглядом за все, что попадало в поле его зрения. Во всем чувствовался морской порядок, все находилось на своих местах, аккуратно прибрано, подогнано, закреплено. Довольный боцман прятал улыбку в жесткие усы, ибо знал, что капитан-лейтенант был из тех опытных и смелых моряков, которые даже в шторм кливер не спускают, потому что в шторм без парусов корабль неуправляем.
Переход с Сардинии на остров Сицилия в город-порт Мессину занял четверо суток.
11 января 1806 года эскадра вице-адмирала Сенявина подошла к Мессине. На фоне густой вечнозеленой растительности острова вдали виднелась колоссальная Этна. В лучах солнца блестела ее заснеженная вершина, из которой прямой столб дыма взвивался выше облаков.
Корабли эскадры, пройдя ворота гавани Мессины, бросили по два якоря – один на север, другой на юг, затем толстыми канатами их пришвартовали к самой набережной.
На фрегате «Кильдюин» все паруса были тщательно подобраны к реям на гитовы. На грот-мачте у клотика и на тросе у гафеля на корме величаво, даже при слабом ветре, развивались вымпел и Андреевский флаг.
Мессина – город очень древний. От Италии он отделен узким, шириной в две с половиной мили Мессинским проливом. Древнегреческая легенда гласила, что в этом проливе обитали морские чудовища Сцилла и Харибда. Сцилла топила мореплавателей у итальянского берега, Харибда – у сицилийского. Но, как помнил капитан-лейтенант Развозов, хитроумный Одиссей сумел обмануть чудовищ и благополучно миновать пролив. С тех пор появилось выражение «быть между Сциллой и Харибдой», то есть выбирать между двумя опасностями. Развозов усмехнулся: «Выбирать между двумя опасностями – это постоянная работа командира. Главное сделать верный выбор!»
Эскадре был назначен карантин. С палубы «Кильдюина» офицеры с интересом рассматривали бухту и близкий берег. Бухта была заполнена различными судами: марсельными и гафельными шхунами; баркентинами, на которых прямые паруса имелись только на фок-мачте, а грот и бизань несли косые паруса, на гафелях – рангоутном дереве, поднятом на бизань-мачте под углом к ней и обращенном к корме; одномачтовыми тендерами и греческими фелюками.
Как писал очевидец: «Самый город, с гаванью внизу, с высоким над собой замком… занимает уступы нескольких раздельных гор громадой зданий и храмов. Величавые куполы церквей готического зодчества, вместе с фасадой палацаты, обращенной к морю, представляют амфитеатр строений, стоящих одно на другом. Смотря на них с корабля, думаешь видеть перед собой театральную декорацию. Красота положения Мессины составляет такую перспективу, что взор невольно блуждает с предмета на предмет».
…Карантин окончился. Разрешено было увольнение в город. На палубе остались только вахтенные. Матросы почистились, переоделись и, получив увольнение, гурьбой сошли на берег, торопясь походить по твердой земле, отдохнуть, выпить в греческой таверне, забыв на время о море, о штормах, о трудной и опасной работе на мачтах.
Русских военных моряков жители Мессины встретили дружелюбно. Эскадра пополнила запасы пресной воды и провизии. На ошвартованный к причалу фрегат «Кильдюин» матросы палубной команды с помощью талей принимали бочки с водой, мешки и корзины с провизией.
Командующий эскадрой вице-адмирал Сенявин требовал от командиров кораблей «соблюдать положенный по Уставу воинский порядок… беречь здоровье гардемарин и матросов». Поэтому, наряду с обычной провизией, в обязательный рацион питания матросов и морских солдат Второй Архипелагской экспедиции входили: клюквенный сок, яблочно-медовый или солодовый сбитень, квашеная капуста, рейнский уксус, французская водка, «хреновое пиво в больших бочках», зелень, говядина, перловая и гречневая каши.
Конечно, жители города Мессины не могли знать и не могли предполагать, какое ужасное землетрясение предстоит пережить их городу через сто лет – 28 декабря 1908 года, и что именно русские военные моряки первыми придут к ним на помощь…
Сильнейшее в истории Европы землетрясение магнитудой 7,5 балла произошло около пяти часов утра на дне Мессинского пролива, после чего на Мессину с интервалом в пятнадцать-двадцать минут обрушилось три волны цунами высотой до пяти метров. В самом городе в течение одной минуты прошли три сильных удара, после чего начались обрушения зданий. Всего от землетрясения пострадали более двадцати населенных пунктов в прибрежной полосе Сицилии.
Первыми на помощь пострадавшим пришли корабли русского Балтийского флота броненосцы «Цесаревич», «Слава», «Адмирал Макаров», под командованием контр-адмирала В. И. Литвинова, совершавшие плавание по Средиземному морю. Это были корабли учебного отряда, на которых находились 166 гардемарин – выпускников Морского корпуса. После того как командир отряда узнал о случившемся, он телеграфировал в Петербург и, не дожидаясь ответа, дал команду следовать в Мессину для спасения жителей…
Уже на следующий день после землетрясения 29 декабря русские корабли прибыли на рейд Мессины. Из экипажей сформировали спасательные команды для высадки на берег, разбили их по сменам, снабдили шанцевым инструментом, водой, медикаментами и продовольствием.
Взорам моряков спасательных команд на берегу, открылась страшная картина – Мессина горела… Город, славившийся своей изысканной архитектурой и красивейшей набережной, являл ужасающую картину полного разрушения. Невзирая на опасность последующих толчков и обрушений, русские моряки разбирали завалы, извлекая из-под развалин людей, спасая жизни сотен жителей – мужчин, женщин, стариков и детей…
В честь русских моряков в Мессине появилась «Площадь русских моряков», «Улица русских моряков Балтийской эскадры». Но весь этот ужас городу еще предстояло пережить…
После Мессины – снова в море. Эскадра вице-адмирала Д. Н. Сенявина направилась к островам Ионического архипелага на остров Корфу. Проходя Мессинским проливом, следовало быть предельно осторожными, ибо пролив усеян отмелями и камнями.
Командир «Кильдюина» потребовал промерять глубины через каждые десять минут. Промеры глубины производились ручным лотом, представляющим свинцовую конусообразную гирьку весом порядка трех килограммов, прикрепленную к линю – прочному пеньковому плетеному шнуру. На дне гирьки была выемка, заполненная салом с толченым мелом, к этой смеси и прилипали частицы грунта со дна. Лот-линь разбит на сажени, обозначенные вплетенными метками, – марками. По этим маркам и определял матрос-лотовый глубину моря под кораблем. Умению хорошо бросать лот надо учиться. Лот раскручивается в воздухе и забрасывается вперед, против хода судна. Заметить деление нужно в момент, когда груз опускается на дно, а лот-линь принимает вертикальное положение.
– Лотовые! Промерить глубину! – послышалась команда капитан-лейтенанта Развозова.
Матрос-лотовый, ухватив лот-линь за клевант правой рукой, раскачал груз над водой и, сделав три круговых взмаха, забросил его в воду против хода фрегата. Из бухты в его левой руке свободно заскользил лотлинь. Нагнувшись над бортом и почувствовав, что груз достиг дна, лотовый быстро приподнял его и снова опустил, чтобы убедиться, что гирька на самом дне, а не на случайно подвернувшемся камне, и, приметив у самой волны флажок марки, доложил:
– Левый борт – десять саженей!
– Правый борт – десять саженей! – отозвался другой лотовый.
Немного спустя командир снова приказал промерить глубину.
Лотовые снова промерили и доложили:
– Девять с половиной саженей!
– Девять с половиной саженей! – подтвердил лотовый другого борта.
Глубина была безопасной.
– Следить за глубиной! – приказал боцману командир.
– Есть, следить за глубиной! – повторил боцман.
Матросы-лотовые периодически промеряли глубину. Слышались доклады: «Лот проносит!», что означало – лот не достигал дна.
Корабли эскадры постепенно втягивались в пролив. После захода солнца вице-адмирал Сенявин приказал сомкнуть линию и следовать за его кораблем. В непроницаемой темноте видя только кормовой фонарь мателота, они благополучно прошли проливом.
Настало утро. По небу бежали рваные серые тучи…
Капитан-лейтенант Развозов, вызвав в каюту лейтенантов и мичманов, несущих вахтенную службу и, разложив на столе карту, инструктировал:
– Идучи от Мессины на Корфу, при южных ветрах, держать должно на остров Санто-Мавро, при северных – на северную оконечность Корфу. Идя же в южный пролив, должно держать ближе к острову Паксо, ибо от мыса Бианко простирается на половину ширины пролива песчаная отмель. Чтобы миновать ее, следует держаться албанского берега до тех пор, пока не выйдете на траверз города.
– Все ли понятно, господа офицеры?
– Ясно, господин капитан!
В открытом море быстрому ходу фрегата способствовал свежий норд-ост. Капитан-лейтенант Развозов приказал боцману задраить люки и проверить крепление шлюпок на боканцах – деревянных балках, выступающих за борт, на которых подвешены шлюпки.
Ветер усилился и начал менять направление. На палубе зазвучал усиленный рупором голос капитан-лейтенанта Развозова:
– Парусную вахту наверх!
Боцман повторил распоряжение и засвистел в дудку. Застучали матросские башмаки.
Моряки по команде один за другим вылетали из люка.
– Фор-бом-брамсель, ставить! Грот-бом-брамсель, крюйс-бом-брамсель, ставить! Матросы проворно взлетали по вантам на марсы, подтягивали и закрепляли тросы, ловко и быстро управлялись с парусами.
– Поживей! Не спать на ходу! – подгонял матросов боцман.
Брамсели – верхние паруса, над которыми только топсели, были быстро развернуты, приведены к ветру и закреплены.
– Марсовые на марс! Привести к ветру фор-марсель!
– Привести к ветру грот-марсель!
– Шкоты подтянуть!
– Рулевой, что рыскаешь? – Развозов быстро взглянул на матроса, стоявшего за штурвалом. – Крепче держи в бакштаг!
– Есть крепче держать в бакштаг! – ответил штурвальный.
Впереди белели паруса эскадры. Фрегат «Кильдюин» увеличил ход. У форштевня, на бушприте косыми стрелами дрожали под напором воздуха фор-стеньги-стаксель, кливер и бом-кливер.
Капитан-лейтенант Развозов поднял голову и взглянул на верхушки мачт. Казалось, что все стоит на месте, а бегут стремительно и неудержимо черные кудлатые грозовые тучи.
«Если бы не килевая качка с кормы в нос, можно было подумать, – усмехнулся Развозов, – что земля стоит, а небо движется».
…Разразилась гроза. Ударом молнии повредило фор-стеньгу на «Урииле». Тот сразу потерял ход. Чтобы не задерживаться, командующий эскадрой принял решение оставить с «Уриилом» «Селафаила» и бриг «Феникс», а эскадре продолжать путь. Гроза бушевала несколько часов.
«Слава Богу! Длительный тяжелый, сложнейший переход близится к завершению. Скоро Корфу». На душе у Егора Федоровича было легко и спокойно, что случалось не так часто в его офицерской жизни.
Ветер снова начал менять направление. Развозов решил «увалиться», то есть вывести фрегат из бакштага и идти так, чтобы ветер дул прямо в корму.
– Рулевой идти фордевинд!
– Есть идти фордевинд!
В этот момент со своей наблюдательной площадки закричал марсовый:
– Прямо по курсу острова!
Действительно, подняв к глазам подзорную трубу, капитан-лейтенант Развозов впереди, на фоне неба заметил едва угадывающиеся очертания островов.
«Вот и Корфу!» – мысленно порадовался скорому окончанию похода Егор Федорович.
Ионические острова, к которым относится и остров Корфу, расположены вблизи юго-западных берегов Балканского полуострова, составляют, как считают, продолжение хребтов Греции, частично опустившихся в море. Кое-где на островах поднимались горные кряжи, а вдоль побережья тут и там тянулись плодородные равнины с плантациями оливковых деревьев, апельсинов, лимонов, винограда, миндаля. Даже сейчас, зимой, подходя к этим благословенным островам, офицеры эскадры вице-адмирала Сенявина наслаждались видами поросших вечнозеленой растительностью склонов гор и холмов.
Наблюдая с мостика эту красоту, Егор Федорович Развозов вспомнил связанную с Ионическим островами легенду о том, что само название Ионического моря, по волнам которого шла сейчас эскадра, древние греки связывали с именем возлюбленной Зевса красавицы Ио.
Острова Корфу, Занте, Святой Мавры, в древности, как и все острова Архипелага, имевшие другие названия, упоминались в «Илиаде» и «Одиссее», в произведениях древнегреческих и римских историков. А нынешний остров Цериго, греки считали родиной богини любви и красоты Венеры.
С моря в подзорную трубу были видны толстые гранитные стены крепости Корфу, высеченные в скале казематы и бастионы. Укрепления островов Видо и Лазаретто прикрывали крепость со стороны моря.
«Да, много кровушки пришлось пролить пять лет назад русским морякам-десантникам под командою адмирала Ушакова, чтобы взять эту твердыню», – понимал капитан-лейтенант Развозов, глядя на мощные стены Корфу.
Историческая правка
Остров Корфу никогда не был под властью турок, в отличие от остальной Греции, потому что входил в состав Венецианской республики. В конце XVIII века французы закрепились на Ионических островах. Самым крупным и хорошо укрепленным гарнизоном был Корфу. Осаждала крепость – вот уж гримаса истории! – русско-турецкая эскадра, которой командовал Ф. Ф. Ушаков. Четыре месяца он держал крепость в блокаде, ожидая прибытия десантных отрядов. 18 февраля 1799 года начался штурм крепости. Сначала корабельная артиллерия подавила береговые батареи на островке Видо, являвшемся «ключом» к Корфу.
Быстро расправившись с гарнизоном Видо, десантники установили на острове пушки и начали расстреливать укрепления на самом Корфу. После массированной бомбардировки в бой снова ринулся десант. Французы одним за другим теряли бастионы и укрепления.
Последствия победы Ушакова и взятия Корфу были глобальными. На Ионических островах возникла Республика Семи Островов, ставшая опорой русского флота в Средиземноморье, а командовавший эскадрой Федор Федорович Ушаков был произведен императором Павлом I в адмиралы.
В дальнейшем русские первым делом восстановили разрушенный форт на острове Видо, прикрывающий подходы к главной гавани Корфу.
Кстати, этот форт и поныне местные греки называют «русской крепостью».
Эскадра вице-адмирала Д. Н. Сенявина прибыла на Корфу 19 января нового 1806 года. Рейд Корфу находящийся между городом и островом Видо, имеет глубину от восьми до двенадцати сажень, грунт – ил, хорошо берется якорями. Преимущества рейда командир «Кильдюина» капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов оценил сразу – корабли по двум проливам при всяком ветре могли выйти в море.
Русские корабли, находившиеся к тому времени в Корфу приветствовали вице-адмирала Сенявина девятью выстрелами, республиканская крепость салютовала ему пятнадцатью выстрелами. Все военные суда в знак вступления под начальство Сенявина подняли красные флаги.
Греческое население острова устроило русским морякам торжественную встречу, звучала музыка, сопровождавшаяся громом литавр и барабанов. Религия греков, язык и одинаковые обычаи славян, общая искренняя любовь окружили русских моряков. В то время именно греки возлагали свои надежды на помощь России в борьбе с французскими оккупантами.
Небезынтересно сопоставить переход с Балтики на Средиземное море эскадры вице-адмирала Сенявина в 1805 году с переходом кораблей Первой Архипелагской экспедиции в 1769 году. Тогда адмирал Спиридов подошел к берегам Греции через двести дней, контр-адмирал Эльфинстон – через двести двадцать дней, после выхода из Кронштадта, а у Сенявина примерно тот же путь занял всего сто тридцать дней.
В 1769 году пришлось возвратить в Англию часть кораблей, потерпевших аварии на переходе. У Сенявина все корабли дошли до Корфу без серьезных повреждений. На борту кораблей эскадры Сенявина было две роты Первого и две роты Второго морских полков – всего 749 человек. Благодаря чистоте, опрятности, доброкачественности пищи и питьевой воды ни на одном корабле Сенявина не было заразных болезней, которые косили моряков эскадр Спиридова и Эльфинстона.
Это ли не показатель успехов, достигнутых русским флотом за тридцать пять лет после Первой Архипелагской экспедиции.
Небо было чисто. Поверхность бухты спокойна. Еще с пяти часов утра команда быстро умывшись соленой водой, помолившись и позавтракав, начала готовить «Кильдюин» к адмиральскому смотру. Вооруженные скребками, пемзой, ящиками с песком, ведрами, голиками и швабрами, матросы, ползая на четвереньках, терли палубу песком и пемзой, потом обильно поливали водой из парусиновых ведер, которые то и дело опускали за борт на длинных концах. После этого палубу проходили голиками и затем швабрами. Борта были промыты с мылом… Так же драили нижние палубы. Наконец, выскобленный и вымытый фрегат был окончательно прибран. Боцман придирчивым взглядом осмотрел корабль. Осмотрел шкафут, шканцы, квардек, мачты и реи со свернутыми парусами.
«Кильдюин», надраенный стараниями экипажа, был готов к адмиральскому смотру.
Реи были выправлены идеально, отскобленная до белизны палуба сверкала и надраенная до золотистого сияния медь компаса, штурвала, рынды – горела. И хотя фрегат «Кильдюин» под командованием Е. Ф. Развозова всегда отличался «примерной опрятностью и своею чистотой», адмиральский смотр есть адмиральский смотр.
В ожидании прибытия на борт вице-адмирала Сенявина команда «Кильдюина» выстроилась вдоль бортов, офицеры на шканцах в парадной форме – «двубортных мундирах темно-зеленого сукна с белым стоячим воротником и двумя рядами желтых металлических пуговиц, в каждом ряду по шести; вокруг завернутых пол мундира и клапанов на обшлагах рукавов белая выпушка; длинные брюки белого сукна, шпага и шляпа-треуголка с золотой петлицей и бантом. У офицеров на каждой стороне воротника по вышитому якорю и по три якоря на лацканах рукавов. На плечах погоны… конец их, обращенный к воротнику, уже другого, закругленного вроде эполета. У лейтенантов на плечах погоны темно-зеленого сукна, у мичманов погонов вовсе не было».
У командира фрегата капитан-лейтенанта Развозова золотой погон был на одном правом плече.
Матросы стояли вытянувшись во фронт, не шелохнувшись в «мундирах темно-зеленого сукна со стоячим воротником, разрезанными обшлагами и клапанцами темно-зеленого сукна; в брюках такого же сукна; пуговицы суконные обтяжные; в матросских шляпах простых, круглых». Унтер-офицеры в шляпах «полупоярковых, круглых, с пригнутым с одного бока полем, на котором находился бант из черной гарусной ленты с оранжевой каймой и пуговицей».
…Горнисты исполнили сигнал «Захождение». С вельбота на фрегат поднялся командующий эскадрой. Когда вице-адмирал, в сопровождении офицеров штаба, вступил на палубу «Кильдюина», командир фрегата отсалютовал шпагой. Сенявин принял рапорт, прошел вдоль строя и поздравил нижних чинов и господ офицеров с окончанием длительного, тяжелого перехода…
– Впереди боевые действия с флотом Франции! Бог нам в помощь! – закончил адмирал.
У трапа командующего эскадрой проводил караул с лейтенантом во главе. Ударила барабанная дробь. Капитан-лейтенант Развозов приложил пальцы к треуголке. Гребцы привычно налегли на весла, и катер с командующим и офицерами штаба отвалил от борта «Кильдюина».
С прибытием на Корфу вице-адмирал Сенявин принял от контр-адмирала Грейга начальство над морскими, а от генерала Ласси и над сухопутными силами.
В результате в его распоряжении была эскадра до сорока вымпелов и до двенадцати тысяч сухопутных войск. На начало 1806 года в Средиземноморскую эскадру входило десять линейных кораблей, пять фрегатов, одиннадцать бригов и бригантин и двенадцать канонерских лодок и несколько более мелких судов. Кроме прибывших пяти кораблей, одного фрегата и двух бригов, пришедших с Сенявиным, морскую силу составляли следующие корабли: «Ретвизан», «Елена», «Параскевия», «Азия», «Михаил» (без пушек, для перевозки десанта), фрегат «Венус», «Армений» – госпиталь и корветы: «Диомид», «Херсон», «Алциное» и «Днепр».
Сосредоточенный на Ионических островах корпус насчитывал около 10 200 русских пехотинцев и артиллеристов и около двух тысяч албанских и греческих добровольцев, объединенных в легион легких стрелков.
Предвидя близкие бои, вице-адмирал Д. Н. Сенявин уделял большое внимание боевой подготовке. Учитывая, что большая часть матросов не имела опыта ведения морского боя, Сенявин организовал их обучение стрельбам по морским и береговым целям. Чтобы добиться сплаванности эскадры адмирал проводил специальные учения. Им были введены сигналы для обучения «поворотам и действию парусами» во время совместного плавания кораблей – «Дневные сигналы от вице-адмирала и кавалера Сенявина генваря 28-го дня 1806 года».
Они содержали 433 сигнала, пронумерованные в специальной таблице, не считая сигналов «туманных» и для ночного времени. Были специальные сигналы на походе, при съемке с якоря, при оказании помощи терпящим бедствие кораблям. Но главное, были установлены сигналы для атаки, погони за противником, высадке десанта, отражения атаки брандеров и других боевых действий.
Подавались эти сигналы так: десять разных ярких флагов, означающих цифры от ноля до девяти, раздают все приказания адмирала, которые под номерами были напечатаны в особых книгах. Верхний флаг означал – единицу, под ним второй – десятки, третий – сотни и так далее. Ночью и в туман сигналы делались пушечными выстрелами и фонарями. Сигнальная книга хранилась на каждом корабле как государственная тайна.
Все командиры кораблей получили эти сигнальные книги и обязаны были руководствоваться ими. Капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов внимательно изучил и разобрался в сигналах. Он давно ждал чего-то подобного, потому что в условиях быстро меняющейся боевой обстановке разнообразные тактические действия можно предпринять только получив четкий сигнал-команду.
«Значение этих сигналов, – считал Развозов, – сводится не только к улучшению связи между кораблями. Значение их шире: они способствуют выработке единства тактического мышления у офицеров эскадры и дают направление боевой подготовке, ибо сигналы ориентируют командиров на действия в разнообразных условиях: “атаковать неприятеля с над ветру”, “атаковать неприятеля из-под ветру”, “атаковать неприятеля в строю кильватерной колонны” и “прорвать неприятельскую линию”, “атаковать неприятельскую кардебаталию”, “атаковать авангардию”, “атаковать арьергардию”, “атаковать отдельную часть неприятельского флота” и “атаковать одно судно”». Сигналы были разработаны как на случай боя с противником стоящим на якоре, так и для боя на ходу.
«Этот документ, – понимал Развозов, – показывал, что адмирал Сенявин твердо решил внедрять в практику различные тактические приемы и отказывается от шаблонов».
Но не только боевая учеба и действия в бою занимали вице-адмирала Сенявина. Командующий эскадрой сразу столкнулся с серьезными трудностями, связанными с удаленностью Средиземноморского театра от русских берегов.
Уже 17 февраля 1806 года Сенявин доносил товарищу Морского министра, что ему необходимы мастеровые люди, что у него серьезные затруднения с корабельными припасами – железом, парусиной и такелажем, что провианта на Корфу мало, не хватает медикаментов.
Сенявин понимал, что боевая готовность эскадры зависит от решения всех этих, да и не только этих, вопросов: не были заготовлены дрова для кузнечных работ, не было свечей для освещения. В довершении всего эскадра испытывала острый недостаток в деньгах. Адмиралу был выдан аккредитив на Венецианский банк, но пока эскадра шла в Средиземное море, Венеция оказалась занята французами, и реализовать там аккредитив было невозможно.
Несмотря на все эти трудности, вице-адмирал Д. Н. Сенявин действовал энергично и целенаправленно. Власти Корфу передали в распоряжение русского командования одиннадцать складов, как тогда говорили – магазинов. Были заключены более выгодные подряды на выпечку сухарей и на доставку мяса, даны подряды на доставку дров для кузнечных работ. Аккредитив, данный на Венецию, удалось реализовать в марте 1806 года в Константинополе. Все эти меры в сочетании со строжайшей экономией позволили вице-адмиралу Д. Н. Сенявину удовлетворить насущные нужды Средиземноморской эскадры.
Быт эскадры Второй Архипелагской экспедиции, возглавляемой вице-адмиралом Сенявиным, как и тридцать лет назад во времена Первой Архипелагской экспедиции адмирала Спиридова, постепенно налаживался.
Во время стоянки в Корфу вице-адмирал Д. Н. Сенявин произвел перетасовку офицеров и матросов, добавив на новоприбывшие корабли тех, кто уже много поплавал в здешних водах. Капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов получил назначение командиром фрегата «Венус», а его старший офицер лейтенант И. Н. Бутаков принял под свое командование бриг «Летун».
Назначение радовало Развозова, но к этой радости примешивалась легкая грусть. Жаль было прощаться с моряками и офицерами, с которыми было столько пережито. Жаль было оставлять «Кильдюин» к которому Егор Федорович, что называется, прикипел, понимая и чувствуя «поведение» фрегата при любом ветре. Успокаивало то, что передает он свой фрегат в надежные руки старшего офицера корабля «Москва» капитан-лейтенанта Дмитрия Аксентьевича Дурново.
