Александр Витальевич Лоза
Средиземноморская одиссея капитана Развозова
Историческая справка
Правление рыцарей Ордена Святого Иоанна закончилось на Мальте в 1798 году, когда экспедиционный флот Наполеона Бонапарта захватил остров. Затем Наполеон отплыл в Египет, оставив на Мальте большой гарнизон под командованием генерала Клода-Анри Белгранда де Вубуа. Французы грабили церковные сокровища, ими был вывезен меч Жана де Валетта, который до сих пор находится в Париже в Лувре. В ответ на грабежи жители Мальты запросили заступничества у англичан. Контр-адмирал Горацио Нельсон в 1799 году блокировал остров и французский гарнизон сдался. В 1800 году британцы заняли столицу Мальты и подняли там британский флаг, превратив остров в свою военно-морскую базу.
Первым военным губернатором острова стал англичанин Александр Болл.
Четверо суток «Венус» грузился на Мальте английским порохом, взяли двести пудов. За неимением места в пороховом погребе, часть пороха разместили в трюме.
Шканечный журнал «Венуса»:
«В 14-й день ноября 1806 года… принято констапелем Гандуковым пороху 200 бочек».
Затем два дня грузились другими припасами.
«…принято баталером Амбросиевым для команды свежего мяса 97 фунтов, принято от аглицкого купца в подшкиперской солонины…»
В это время в экипаже произошло несчастье – умер от апоплексического удара штурманский помощник унтер-офицер Тимофей Щадрич, что подтверждается записью в Шканечном журнале фрегата:
«В 15-й день ноября 1806 года… в 8 часов штурманский унтер-офицер Тимофей Щадрич волею Божию от апоплексического удара помре…»
Командир фрегата капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов рапортом доложил об этом контр-адмиралу Грейгу:
«…Фрегата “Венус” штурманский помощник унтер-офицерского чина Тимофей Щадрич, 31 год, из солдатских детей, уроженец г. Ревель, холост, умер скоропостижно на борту фрегата от апоплексического удара ноября 14-го дня 1806 года.
Осталась мать его родная Ирина Федорова дочь и находится в Кронштадте».
(РГА ВМФ Ф. 193. Оп. 1. Д. 31. Л. 12)
Наконец, 19 ноября фрегат оставил Мальту.
«…в ¾ 5-го часа начали сниматься с якоря. Снялись с якоря, наполнились паруса и пошли из гавани. В половине 6-го вышли из гавани и взяли курс N-N-W…»
Фрегат взял курс на Кальяри. Ветры крепкие и противные продолжались во все время плавания. Лавируя вдоль Сицилии, фрегат двигался вперед. К вечеру следующего дня ветер усилился. Черные облака с чрезвычайной скоростью проносились над верхушками мачт. Солнце опустилось в море в пурпуровом зареве. На горизонте блистали молнии. Неожиданно, когда крепкий ветер с дождем обрушились на корабль, другой ветер с противоположной стороны ударил с неимоверной силой, паруса легли на мачты! Фрегат с одной стороны перекинулся на другую.
Капитан-лейтенант Развозов поднял по тревоге весь экипаж. С большим трудом, усилиями всей команды, удалось обрасопить реи – перевести их на другую сторону.
Молнии, одна за одной сходили по отводу в море, электрические искры рассыпались по палубе. На палубе стоял сильный смрад и серный запах от разрядов. Казалось, что вот-вот что-то где-то загорится. Опасность пожара увеличивалась от того, что на Мальте порох загрузили не только в крюйт-камеру, но и в трюм. Капитан-лейтенант Развозов приказал офицерам корабля с фонарями осмотреть всю палубу и трюм. К счастью, огня нигде не обнаружили.
Гроза прошла, но небо еще долго горело молниями. Наступила непроницаемая темнота. Фрегат в полветра давал пятнадцать узлов. Капитан-лейтенант Развозов, стоя на мостике спиной к ветру, кутался в плащ и поочередно пружинил ногами в такт качке. Со стороны казалось, что фрегат весь во власти стихии, но это не так: рулевой следил за курсом, вахтенный офицер проверял курс по карте и компасу и поправлял рулевого, если он отклонялся от заданного румба.
Наконец, 26 ноября тучи, преследовавшие фрегат, остались позади. «Венус» быстро мчался навстречу солнцу, которое в полном великолепии светило вдали. По правому борту показались берега Сицилии. К вечеру открылась Сардиния, и на следующий день фрегат прибыл в Кальяри.
«В 27-й день ноября 1806 года… на Калиарском рейде…»
В Кальяри погрузили еще пятьсот пудов пороха, и так как оный был лучше английского, взятого на Мальте, то по прошению командира «Венуса» капитан-лейтенанта Развозова переменили взятый на Мальте.
В этот день, 27 ноября 1806 года вице-адмирал Д. Н. Сенявин с отрядом из трех линейных кораблей, одного шлюпа и двух транспортов начал операцию в восточной части Адриатического моря по взятию крепостей на островах (оставленных русскими в августе) Курцало и Браццо. 30 ноября в результате энергичного обстрела крепости Курцало линейным кораблем «Ярослав» и угрозы атаки со стороны свезенного на берег русского десанта французы подняли белый флаг и сдали крепость без всяких условий. Взято в плен свыше четырехсот человек и захвачено двенадцать орудий.
Наступила южная средиземноморская зима…
10 декабря 1806 года русский отряд в составе двух линейных кораблей и шлюпа под командой вице-адмирала Сенявина, высадив десант на острове Брацо, захватил французскую 4-пушечную батарею и взял в плен 83 человека.
Тем временем на фрегате «Венус» в Кальяри закончили погрузку пороха. Порох грузили только ночью. Такая предосторожность задержала фрегат на две недели. Приняв столько пороху, сколько можно было поместить, 13 декабря «Венус» оставил Кальяри и взял курс на Палермо.
«В 13-й день декабря… в 9 часов подняли с воды на фрегат гребные суда… подняли якорь… наполнив паруса пошли по курсу Z-Z-O…»
Ветер был свежий, море спокойное. Фрегат рассекал волны легко и красиво…
Во второй половине декабря 1806 года произошел героический бой находившегося в дозоре у острова Брацо 16-пушечного сторожевого брига «Александр» из эскадры Сенявина с отрядом французских судов, состоявшем из трех канонерских лодок, тартаны и требаки. Отбив в течение трехчасового боя картечным огнем попытки врага свалиться на абордаж, потопив две канонерские лодки противника, бриг вынудил остальные суда к отступлению. У французов погибло 217 человек, а на бриге «Александр» убитыми и ранеными всего двенадцать человек.
Больше попыток отбить остров французы не предпринимали.
В середине декабря 1806 года Турция, поддерживаемая наполеоновской Францией, объявила войну России и Англии. 18 декабря султан Селим III издал фирман о войне с Россией. В фирмане на Россию возлагалась ответственность за захват «мусульманских земель Крыма и Гюрджистана (Грузии)», вмешательство во внутренние дела Османской империи, то есть в управление Ионическими островами. Этим фирманом султан Селим III призвал всех правоверных к джихаду – священной войне против России.
С началом войны с Турцией русские на Ионических островах оказались фактически блокированными. Почти все побережье Средиземного моря стало враждебно русским. Провизию и припасы приходилось везти окружным путем вокруг Европы, что было дорого и небезопасно. Сами Ионические острова с немногочисленным бедным населением не могли прокормить русскую армию и флот, расположенные на них.
Русская армия и флот в Средиземном море остались без материального снабжения, без провизии и без денег. Надо было принимать решение.
По примеру адмирала Спиридова вице-адмирал Сенявин принял решение, обеспечивающее его казну деньгами. По его указанию все торговые суда наших противников захватывались русскими кораблями, которые беспрепятственно бороздили воды Восточного Средиземноморья, ибо противостоять русскому флоту было практически некому. Турецкий флот не выходил из Проливов, у австрийцев флота практически не было, неаполитанские корабли отсиживались в базах, а французский флот был изрядно потрепан англичанами.
Наши корабли и суда греков, как и во времена адмирала Спиридова и его корсаров Ламбро Качиони и других героев-патриотов Греции, начали крейсировать – корсарствовать по всему Средиземному морю, захватывая торговые суда противника, нейтральные суда с военной контрабандой, пробиравшиеся во вражеские порты, объявлять их призами и затем передавать их в продажу. Три восьмых от вырученной суммы распределялось между офицерами и матросами корабля, взявшего призовое судно, а остальные пять восьмых делились между всеми кораблями эскадры. При этом деньги по определенной норме полагалось получать всему личному составу боевых кораблей. Русская армия и флот в Средиземном море стали на самообеспечение.
Как пишет исследователь А. Б. Широкорад: «Так, один фрегат “Венус”, крейсировавший в мае 1806 г. между Венецией и Триестом, приобрел призов более чем на 100 тысяч рублей.
Общие же размеры призовой суммы, предназначенной к распределению между составом эскадры в 1806–1807 гг., были не менее полутора миллионов рублей».
Утвержденная по приказу его превосходительства господина вице-адмирала Д. Н. Сенявина Призовых дел комиссия определяла законность захвата судна и товара и их дальнейшую судьбу.
18 декабря 1806 года фрегат «Венус» прибыл в Палермо.
«В 18-й день декабря … стоя фертоинг на Палермском рейде…»
Неожиданно при ясном небе вдруг налетел сильный шквал, развел такое волнение, что фрегат качало сильнее, чем в открытом море. Ночью ветер усилился, и началась буря. Во время этой бури произошло событие, рискующее превратиться в катастрофу, если бы не помощь русских моряков фрегата «Венус». Свидетель этого события мичман Броневский так описывал случившееся: «На рассвете американское трехмачтовое судно “Тритон”, потеряв три якоря в нескольких саженях от берега, остановилось на одном. Американцы палили пушка за пушкой, просили помощи, подымали руки к небу; но казалось, невозможно было спасти их. В гавани толпился народ, и полиция уже готовилась спасать людей. Но с нашего фрегата отваливает барказ с якорем. Боцман Васильев с 20 лучшими матрозами, удерживаясь на бакштове фрегата, бросает якорь перед носом американского судна и с крайнею опасностью передает канат. Американцы были не в силах вытянуть его, а нашим людям по причине великого волнения к борту судна пристать было невозможно. Опытный боцман придумывает средство. Спустившись на бакштове как можно ближе к носу судна, требует тонкую веревку, опутывается ею и, дав знаками понять, что намерен делать, отважно бросается в воду. Американцы догадываются тянуть, и таким образом, одного за одним, всех наших людей подымают на корабль. Васильев вытягивает на шпиле канат, крепит его за мачту и, невзирая на ужасное волнение, спускает стеньги и реи».
Шкипер спасенного американского судна приехал на «Венус» и предложил капитан-лейтенанту Развозову деньги за свое спасение. Егор Федорович ответил, что на русском флоте за помощь терпящему бедствие судну ничего не требуют. Тогда американский шкипер, увидев на палубе «Венуса» отправляющего службу священника, высыпал в церковный ящик шестьсот червонцев. Боцман Васильев и матросы, с позволения капитан-лейтенанта Развозова, награждены были шкипером щедро и были отпущены в гости на американское судно на трое суток.
Это происшествие как нельзя лучше характеризует русских матросов и офицеров, да и самого капитан-лейтенанта Е. Ф. Развозова: их смелость, отзывчивость к чужой беде и бескорыстную готовность всегда прийти на помощь терпящим бедствие.
21 декабря 1806 года эскадра капитан-командора И.А. Игнатьева прибыла с Балтики на Корфу для усиления Российского флота в Средиземноморье. Дул сильный ветер; по рейду гуляла тяжелая зыбь.
Рождество встретили на эскадре вице-адмирала Сенявина. Очевидец писал: «На Крещение при море была устроена иордань: погрузили крест в воду, корабли открыли частую пальбу… Затем обед на берегу за огромными столами: офицеры в доме, матросы на улице. После обеда пляски…»
Заканчивался тяжелый, сложный для эскадры вице-адмирала Сенявина, но победный год. Как писал историк Е. Тарле: «Господство русского флота на Адриатике было бесспорным. Флот прочно закрепил то, что было завоевано армией. С такой славой моряки и солдаты Сенявина закончили этот многотрудный для них 1806 год».
Наступил Новый 1807-й…
Глава 5. Удача капитана Развозова
Море притягивает, зовет каждого по-разному. Один с детства живет на его берегу и слышит шум его волн. Другой растет вдали от него, но и тогда море тянет к себе, зовет! Юноша с мечтой в сердце отчаянно стремится к морю, узнать незнаемое, увидеть невиданное, испытать себя в трудном, рискованном деле…
Вот и Егорка Развозов – мальчишка, родившийся в небогатой дворянской семье, неподалеку от Твери, смышленый, читающий запоем книги, мечтал проложить свой фарватер к неведомым материкам и странам… Рассказы о морских странствиях зажгли в душе Егора искру любви к морю. Его звал морской простор, хотелось плавать на корабле, узнать вкус соленой морской воды, ощутить грудью упругие ветра всех широт, взлететь по вантам на реи… В самих названиях кораблей чудилось Егору что-то захватывающее, волнующее – шхуна, бриг, фрегат… Все-таки заболел Егорка Развозов морем.
Родился Егор Развозов в 1767 году. Отец – поручик Федор Андреевич Развозов, дворянин Тверского наместничества Осташевского уезда.
РГА ВМФ в фонде «Морское училище. Документы воспитанников за 1822 год» сохранился документ, в котором говорится, что: «…благородного его происхождения доказательством, по коим внесен он с родом в Дворянскую родословную книгу в 6 часть, явствует, что за прадедом его Иваном Развозовым состояло недвижимое в Ворожевском уезде имение еще в 1636 году».
(РГА ВМФ Ф. 432. Оп. 5. Д. 2312. Л. 3)
Когда пришло время, на родственном совете решили: поступать Егору в Морской корпус…
Как следует из «Общего Морского списка», часть IV, «Царствование Екатерины II», на страницах 648–649: «Развозов Егор Федорович 1782 г. марта 17. Поступил в Морской корпус кадетом». И далее: «1784 г. апреля 1. Произведен в Гардемарины. 1784–1786 гг. ежегодно плавал в Балтийском море».
В те годы Шляхетский морской кадетский корпус находился в Кронштадте, в так называемом Итальянском дворце, куда его перевели из Петербурга с Васильевского острова после пожара 1771 года. Командовал корпусом Иван Логинович Голенищев-Кутузов, член Адмиралтейств-коллегии. Инспектором классов был Курганов, после него – Голостенов. Ротные командиры – все «из морских офицеров, знающие науки и иностранные языки».
Младшие кадеты вывозились летом в корпусной военный лагерь. В лагере обучали «ружейной экзерциции, пальбе и фронтовым приемам» По возвращении из лагеря в корпус оружие, боеприпасы и вся амуниция сдавались в арсенал, а воспитанники приступали к занятиям.
Как писал генерал-майор А. С. Кротков в своем труде «Морской кадетский корпус. Краткий исторический очерк» 1901 года издания: «Морское дело кадеты изучали в практическом классе, где обучали морской практике, объясняли случаи, бывающие в морской практике, на имеющихся в корпусе моделях кораблей, показывали на вооруженном корабле употребление такелажа и корабельных орудий в поворотах корабля и прочее, до того надлежащее; на модели профиля корабля показывали внутреннее расположение корабля и что, где, при нагрузке вмещается; …показывали описи берегов, вымеривание фарватеров, положение берегов на картах, показывали поверку компаса, употребление морских инструментов, как делать обсервации, развязку лаг-линя и поверку часов».
Морской корпус имел в своем ведении трехмачтовую яхту, которая ходила в море до Красной горки для обучения кадет «…на этой яхте, кроме тяжелых работ, должны они сами все делать и парусами управлять под командою корпусных офицеров». Директор корпуса И.Л. Голенищев-Кутузов старался привить своим питомцам хорошие манеры и правила поведения. Иван Логинович пытался создать в корпусе и на учебных судах обстановку для культурного воспитания будущих морских офицеров. Для этого он рекомендовал предоставить гардемаринам право питаться за командирским столом.
В корпусе обучали французскому, английскому и немецкому языкам, так как «знание иностранных языков очень нужно для морского офицера в его службе, гораздо нужнее, нежели для каждого в другой службе, ибо морской офицер в своей службе имеет частые сношения с иностранцами и, кроме того, для достижения совершенства в своем искусстве должен читать иностранныя книги о мореплавании, коих книг на русском языке, кроме самого малого числа их, вовсе нет».
Кадеты по расписанию посещали классы от семи до одиннадцати часов и от двух до шести часов пополудни. Математические и морские трудные науки преподавались утром, а словесные и более легкая часть морских наук вечером, на том основании, что труднейшие науки, требующие большого умственного напряжения у воспитанников, лучше усваиваются утром.
Для астрономических наблюдений на здании корпуса была устроена обсерватория. Профессор Котельников, ученик Эйлера, читал по своим запискам высшие математические и морские науки. Морские эволюции кадеты проходили по сочинению Госта, переведенному самим Голенищевым-Кутузовым. Все науки проходили, применяясь к будущей морской службе воспитанников.
Вообще, теоретические сведения сообщались в Морском кадетском корпусе в то время хорошо. В числе преподавателей был замечательный человек Н.Г. Курганов, образованный не только в математических и морских науках. Он знал «хорошо французский и немецкий языки и мог читать английския и латинския книги».
Для морской практики гардемарины и артиллерийские кадеты ходили на кораблях и фрегатах Балтийского флота. При этом «для гардемарин и кадет отпускались от корпуса на суда серебряные ложки, вилки, ножи, солонки и столовое белье».
В 1783 году число воспитанников корпуса выросло с 360 человек до шестисот, что было необходимо в связи с «увеличением морских сил в Балтийском море» и что «стал заводиться флот на Черном море». Для пополнения необходимого числа флотских офицеров Императрица Екатерина II указала увеличить штат воспитанников Морского корпуса. Были образованы «две новые роты, так что с 1783 года в Морском корпусе стало 5 рот; собственно воспитанников было 585 человек. Из 585 воспитанников было 15 сержантов, по 3 в каждой роте, 5 подпрапорщиков, 20 капралов, 145 рядовых гардемарин, 60 артиллерийских кадет и 340 морских кадет».
«Прибавлены были деньги на пищу и на одежду кадет; на пищу было отпущено, вместо 8 ½ коп., по 12 коп. в день, а на одежду, вместо 32 руб., по 36 руб. 20 коп. на кадета».
Дополнительно были назначены «помощник инспектора классов, учителя морской практики, нравственной философии и права, итальянского, датского и шведского языков для кадет».
Быт воспитанников Шляхетского Морского корпуса в конце XVIII века, по воспоминаниям барона Владимира Штейнгеля, выпускника 1799 года, был достаточно суров. Он писал: «…в учении не было никакой методы, старались долбить одну математику по Эвклиду, а о словесности и других изящных науках вообще не помышляли… Между кадетами замечательно была вообще грубость… Была еще одна особенность в нашем корпусе, это – господство гардемаринов и особенно старших над кадетами; первые употребляли последних в услугу, как сущих своих дворовых людей: я сам, бывши кадетом, подавал старшему умываться, снимал сапоги, чистил платье… Зато какая радость, какое счастье, когда произведут, бывало, в гардемарины; тогда из крепостных становишься уже сам барином, и все повинуется».
Как это напоминает армейскую «годковщину» в современном понимании этого слова. Наверное, Штейнгель достаточно правдиво описывал кадетский быт, но в общем чувствуется сгущение красок, если учесть, что Штейнгель был декабристом. Вряд ли грубость старших над младшими была в корпусе самоцелью, скорее всего, это делалось в духе исправления ленивых и неисполнительных кадет, соответствуя общему направлению воспитания, бытовавшему в то время.
Забегая вперед, отмечу, что «в 1802 году было приказано Морскому кадетскому корпусу именоваться без прибавления слова “шляхетский”».
Надо сказать, что порядок в ротах часто зависел не от командиров, а от старших гардемаринов. Так, в работе Г. И. Зуева «Историческая хроника Морского корпуса. 1701–1925 гг.» говорится, что «в числе спорных пунктов корпусной этики, как правило, выдвигались их претензии распоряжаться не только кадетами, но и старшими гардемаринами. Эти споры обычно решались рукопашным боем, который происходил в корпусном дворе. Дрались стенка на стенку. Корпусные поэты слагали по этому поводу оды и поэмы, прославлявшие «рыцарские поединки». Некоторые даже считали, что подобные суровые условия корпусной жизни воспитывали умение постоять за себя, за свое достоинство, спайку в решении общих задач».
В Морском корпусе кадеты с презрением относились к тем, кто пренебрегал долгом товарищества. Абсолютно недопустимым считалось фискальство – жалобы и доносы воспитателям. Офицер Морского корпуса Н. Бестужев давал такой совет своему брату, идущему в первое плавание: «Не давай себя в обиду, если под силу – бей сам и отнюдь не смей мне жаловаться на обидчика».
Кадета Егора Развозова дисциплина не тяготила. Он принимал все как должное. К придиркам старших гардемарин относился спокойно, сносил их стоически, не озлобляясь. Сам Егор, став гардемарином, никогда не помыкал младшими, часто заступался за них, не давая издеваться другим. Егор был смелым парнем. Он интуитивно чувствовал, что море любит тех, кто за себя может постоять и за товарища. Постоишь за товарища – и он тебя выручит, когда трудный час придет.
Учеба в Морском корпусе Егору Развозову давалась легко. Учился он всегда похвально. Кадет Развозов отличался от сверстников пытливостью и настойчивостью в постижении морского дела. Он уже знал, что паруса бывают прямыми и косыми – фоки, гроты, марсели, брамсели, крюйсели, кливера, стаксели; знал, что первая мачта на корабле называется фок-мачта, затем – грот-мачта, третья – бизань-мачта. На занятиях, изучая устройство паруса, Егор знал, что шкаторина – это кромка паруса, знал, где у паруса нашиты риф-банты и гордень-боуты, что ликтрос – это канат, которым оканачиваются паруса. Егор уж не путал фок с фор-марселем, рангоут с такелажем, фалы с брасами и шкотами. Помнил наизусть названия всех парусов и реев.
Егорка Развозов с интересом слушал преподавателя Морского корпуса: «С древнейших времен люди изобретали средства преодоления водных пространств: деревянные плоты, лодки-долбленки, папирусные лодки. В древности известными мореходами были жители острова Крит. Они первыми на своих судах применили киль и шпангоуты. Финикийцы, древние греки, римляне и карфагеняне совершенствовали мореходные качества своих судов.
В VIII–IX веках появился латинский треугольный парус, позволивший мореходам маневрировать против ветра. Прошли века, и трехмачтовые каравеллы Колумба пересекли Атлантический океан, открыв Америку. И вот теперь – фрегаты, корветы, бриги…»
После ему снились стройные белопарусные корабли, летящие по волнам, кренясь при свежем ветре, разрезая волны своими форштевнями…
На морской практике на Балтике Егор Развозов первый раз поднялся на вершину мачты. Кадеты сгрудились у фок-мачты, когда прозвучала команда боцмана:
– Развозов, на салинг – марш!
Егор вздрогнул, поднял голову и взглянул вверх на салинг – площадку в виде рамы у топа стеньги. Проворно подошел к вантам, закрепленным у борта, и быстро полез по ним на марс. Постояв там секунду и переведя дух, полез по следующим вантам, закрепленным уже на марсе, и стремительно взлетел на салинг.
Он посмотрел вниз. От высоты чуть кружилась голова. Фигуры боцмана и друзей кадет внизу, на палубе были совсем маленькими… Егор, держась рукой за вантину, перевел взгляд вдаль. Перед ним до самого горизонта простиралась морская ширь. Вдали, сливаясь с морем, толпились белые облака… Солнце сияло вовсю. В душе Егора теснились восторг и радость! Он преодолел себя! Он здесь – на вершине мачты, на головокружительной высоте!
– Развозов, вниз! – Скомандовал боцман.
На той первой морской практике Егор Развозов понял, что не укачивается, даже на крутой волне. Хотя среди его друзей кадет многих укачивало «в лежку». За время практических плаваний Егор овладел многими необходимыми моряку знаниями: обучился прокладывать курс, пользоваться секстантом и астролябией, стоять на руле, ловить переменчивый ветер, следить за оттенками моря. Особенно сложным было понять взаимодействие между парусной командой и рулевым. И тот и другие зависели от ветра, его силы, направления и постоянства.
Несмотря на суровое воспитание кадетов и гардемаринов, Егор Развозов рано впитал в себя понятие «честь». Честь нельзя сыграть, сымитировать. Честь – качество наследственное, которое складывается деяниями нескольких поколений. В России понятие чести по смыслу всегда было ближе к понятию «правда». Правда, которая утверждается жертвой собственной жизни. У русских честь в душе!
За все годы службы Развозов пальцем не тронул ни одного матроса, запретив заниматься рукоприкладством на своих кораблях и другим офицерам.
Как вспоминала в 1932 году Мария Владимировна Гетнер, в девичестве Развозова, род Развозовых находился на военной службе с середины XVI века… Несколько поколений Развозовых с честью, верой и правдой служили России.
Вся последующая служба и жизнь Егора Федоровича Развозова – яркое тому свидетельство и подтверждение.
Быстро летели корпусные годы…
В 1782 году февраля 18-го числа определен в Морской кадетский корпус в кадеты. В 1784 послан был в компанию на корабле Мечеслав и прибыл обратно в Кронштадт в кадетский корпус, а в 1785 послан в компанию на фрегате Александр и прибыл обратно в Морской корпус, в 1786 году по получению звания мичмана определен в Гребной флот и определен в 1-ю дивизию.
(РГА ВМФ Ф. 406. Оп. 7. Д. 52. Л. 164)
Навсегда запомнил Егор Федорович свой выпуск 20 апреля 1786 года, как навсегда запомнил Клятвенное обещание, под которым поставил собственноручную подпись:
«Аз нижеименованный обещаюся и клянуся всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Ея Императорскому Величеству Императрице ЕКАТЕРИНЕ АЛЕКСЕЕВНЕ Самодержице Всероссийской, и Ея Императорского Величества любезному сыну Государю Цесаревичу и Великому Князю ПАВЛУ ПЕТРОВИЧУ, законному всероссийского престола Наследнику, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови… и для своей корысти, свойства дружбы, ни вражды противного должности своей и присяге не поступать, и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному Ее Императорского Величества рабу и подданному благопристойно есть и надлежит, и как я перед Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как сущно мне Господь Бог душевно и телесно да поможет.
В заключении же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».
(РГА ВМФ Ф. 432. Оп. 1. Д. 249. Л. 99)
На плацу Морского корпуса в строю под знаменами весь состав, включая младшие роты. Офицеры при орденах и шпагах. Директор корпуса Голенищев-Кутузов зычно произнес: «Господа гардемарины производятся высочайшим указом в мичманы и направляются по кораблям…» Ответом на речь адмирала было дружное «Ура!». Так Егорка – Егор Федорович Развозов – стал офицером. Быть офицером в девятнадцать лет – здорово!
Мальчишка, но на поясе шпага.
О самом Егоре Федоровиче Развозове и его службе я узнал из «Послужного списка … за 1797 год», хранящемся в Российском Государственном архиве ВМФ.
ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК
команды корабля Всеволод
флота лейтенанта Егора Развозова
за 1797 год
Какой дивизии и эскадры: Третьей дивизии, Первой эскадры.
Какого корабля: корабля Всеволод.
Чин: флота лейтенант Егор Федоров сын Развозов.
Сколько отроду лет: 30.
Каких чинов, каких наций и закона, много ли имеет мужеского пола душ: из дворян
Российской нации и закона, мужского пола за собой имеет душ 16.
Время вступления в службу: год 1782.
Какими чинами и когда проходил: в кадеты – 1782 год, в гардемарины – 1784 год, от гардемарин в капралы – 1785 мая 1, в мичмана – 1786 мая 1, в лейтенанты – 1788 мая 1.
Грамоте, считать и писать умеет ли или другие какие науки знает: грамотен,
читать и писать умею и что надлежит морскому офицеру знаю.
Во время продолжения службы когда и где в компании на море был, на каких кораблях:
в 1787 назначен в экспедицию на судне Смелый из гребного флота,
в 1788 определен на фрегат Подрожеслав, был в крейсерстве, взяли в плен судно,
в 1795 на корабле Елена назначен был в Англию под флагом вице-адмирала Ханыкова,
в 1796 направлен на корабль Ретвизан, был в разные времена в крейсерстве под флагом английского вице-адмирала Мегрейда. В сентябре получил повеление чтобы идти в Россию на соединение с эскадрой вице-адмирала Ханыкова. На Кронштадтском рейде 6 октября 1796 втянулись в гавань, где зазимовали.
В 1797 года марта 7 по предписанию Адмиралтейств-Коллегии командирован к городу Архангельску на корабль Всеволод, где ныне и нахожусь.
Сколько, когда и за какие вины имеет штраф: не бывал.
Подпись: Лейтенант Егор Развозов.
И ниже:
Мнение командования, кто аттестовал: «Поведения весьма хорошего, в должности своей исправен» капитан-лейтенант Карл Кригер.
«С мнением капитан-лейтенанта Кригера «СОГЛАСЕН» Григорий Козлянинов».
(РГА ВМФ Ф. 406. Оп. 7. Д. 52. Л. 164–167)
Когда из архивных глубин было извлечено и передано мне толстенное Дело № 52 с Послужными списками офицеров Екатерининского времени, первое, что бросилось в глаза: листы желтые, хрустящие, какие-то пергаментные, чернила светло-коричневые – выгоревшие. Этим документам более двести двадцать лет! Осторожно листаю, подложив под обложку специальную подушечку, чтобы не переламывались листы. Нахожу Послужной список лейтенанта Егора Развозова.
Волнение охватило меня, когда я увидел личную подпись – Лейтенант Егор Развозов.
Я всматриваюсь в почерк человека, жившего более двухсот лет назад, боевую службу и жизнь которого я хочу вывести из тени исторического забвения. Подпись размашистая, буквы «Р» в подписи с длинными отогнутыми вниз, в левую сторону «хвостами», говорящие о энергичности и целеустремленности человека…
Скупые строки «Послужного списка…» Е. Ф. Развозова: «…в 1787 назначен в экспедицию на судне Смелый из гребного флота» приоткрывают малоизвестную страницу истории российского флота – подготовку к первой кругосветной экспедиции, к участию в которой был отобран мичман Развозов.
