Александр Витальевич Лоза
Флотская Юность
Много позже в медицинской энциклопедии прочитал, что тяжелые случаи воспаления застуженных мышц лечатся инъекцией алкоголя в мышцу. Шеф так меня и вылечил, предложив инъекцию алкоголя, правда не в мышцу, а в желудок. Опыт – однако!
Окончание симпозиума совпало по времени с началом праздника «Здравствуй, солнце!».
Мы с Шефом побывали в долине «Уюта», где проходил праздник и где малые народы Севера состязались в скорости на оленьих упряжках, а горожане – на лыжах. Пожалуй, такого необычного праздника, как «Здравствуй, солнце!», больше нигде нет. Снег искрился на солнце, улыбки и смех людей, полярную ночь переживших, азарт гонок, горячий чай в самоварах, кофе с молоком в ведрах и пирожки с пылу с жару!
Снег исчезал на глазах. На улицах Городка журчала вода, снег оседал и съеживался под потеплевшими лучами солнца. Наступала весна…
Каждый месяц с экранов телевизоров вещал председатель госкомитета по ценам и, чеканя слова, объявлял об очередном повышении цен: то на водку, то на кофе, то на хрусталь, то на меха, одним словом на то, что «не являлось предметом первой необходимости». Но все это проходило как бы мимо меня – все это касалось той Большой земли. У нас на Севере цены и так были «ого-го!», а остальное меня мало трогало…
Радовала «Литературка» – как называли Литературную газету, на шестнадцатой странице которой высмеивали спекуляцию, халтуру, мелкий бюрократизм и многое другое… Шутки с ее страниц мгновенно расходились на цитаты.
Газеты писали об очередной революции в Афганистане.
Хотя простому советскому человеку было сложно выехать за рубеж, но страна не была наглухо отгорожена от мира «железным занавесом». Это – вранье!
К нам свободно приезжали западные туристы, да и эстрадные «звезд» наведывались довольно часто. Так, в стране побывала с гастролями сверхпопулярная группа «Boney M». Они выступили в концертом зале «Россия», дали закрытый концерт в Кремле. Вся страна балдела от музыки «Бони М». Посетил нашу страну чемпион мира по боксу Мухаммед Али и другие знаменитости.
Кстати, именно после этого посещения великий боксер сказал: «Я видел страну, населенную 100 национальностями, живущими вместе в гармонии».
На Север к нам тоже приезжали «звезды». Летом в Дом офицеров приехал с концертом знаменитый Ансамбль песни и пляски Советской Армии. Я не большой поклонник хорового пения, но то, что я увидел и услышал, произвело на меня неизгладимое впечатление. От некоторых их песен просто мороз по коже пробирал… Несколько дней я ходил под впечатлением от их пения и от их голосов. Что, оказывается, могут сделать человеческие голоса, когда они сливаются в едином могучем хоре!
Нужно сказать, что Дома офицеров, особенно на Севере, в отдаленных городках, как я понимаю, были предназначены для отдыха флотских офицеров. Для этих целей еще до революции на флоте были созданы Морские офицерские собрания, позволявшие флотским офицерам пообщаться в непринужденной обстановке, выпить вина, потанцевать, одним словом, просто отдохнуть от корабельного железа, от вечных корабельных запахов – угля, машинного масла, горячего металла и взрывчатки. Как говорится, глотнуть опьяняющего светского духа и с освеженной и отдохнувшей душой вновь нести нелегкую флотскую службу. Однако после революции, когда упразднили Морские собрания, их функции частично перешли к Домам офицеров – жалкому подобию, да даже не подобию, а пародии на место общения и отдыха офицеров. К сожалению, это так и было.
Но, что удивительно, спустя почти 80 лет возрожденное Морское собрание вновь стало центром объединения людей, любящих флот, радеющих о флоте. И я являюсь членом этого Морского собрания.
В первой декаде апреля 1978 года все газеты страны трубили о приезде Брежнева на Тихоокеанский флот и его выходе в море на крейсере. Это был первый официальный визит на Дальний Восток генерального секретаря. Газета «Красная звезда» писала: «Золотой страницей войдет в историю крейсера «Адмирал Сенявин» выступление на нем Генерального Секретаря ЦК КПСС… Пришедшие с боевых постов сенявинцы, еще возбужденные только что отгремевшим учебным боем, принесшие с собой пороховой запах артиллерийских снарядов, слушали слова Леонида Ильича, в которых была оценка их ратного труда…» Во время выхода в море Брежнева сопровождал Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Горшков. С этого момента крейсер был обречен на самое пристальное к себе внимание прессы, став передовым кораблем флота.
Этим летом прошедший «Грушинский фестиваль» – фестиваль бардовской песни на волжских берегах – собрал сотни участников и тысячи любителей самодеятельной песни. Наши люди были не только поющими, но и самыми читающими в мире, потому, что это было золотое время отечественного образования.
Но лето 1978 года запомнилось не визитами Брежнева и не фестивалем бардовской песни. Оно запомнилось, как тогда говорили, «тяжелым происшествием» на крейсере Тихоокеанского флота. Официальных сообщений не было. Информация поступала, как говорится, из уст в уста. Так, в середине июня Шеф собрал нас, своих офицеров, и с не свойственным ему волнением сказал, что на артиллерийском крейсере Тихоокеанского флота, где незадолго до этого побывал генеральный секретарь, при выполнении стрельб главным калибром произошел взрыв в носовой башне с большим числом жертв. Об этом ему сообщил однокашник из Технического управления флотом.
Газеты не сообщили ни строчки. Оно и понятно – ЧП на лучшем корабле флота…
Позже пришли подробности: трагедия произошла 13 числа, в несчастный по народному поверью день. Во время учебных стрельб на девятом залпе корабль содрогнулся от сильного взрыва в носовой трехорудийной башне. Причиной трагедии стали неграмотные действия личного состава. Я не артиллерист, но если правильно помню – ошибочно в заряженное орудие послали очередной снаряд. От этого воспламенился снаряд в каморе орудия. От вылетевшей струи газов воспламенились приготовленные к стрельбе заряды, и в башне начался пожар, быстро перекинувшийся на верхнее перегрузочное отделение. Погибло 37 человек, из них 4 офицера. Все это передавалось неофициально. Вокруг трагедии крейсера опустился глухой занавес молчания.
Быстро промелькнуло северное лето, наступила осень. Служба, служба, служба…
Осенью я убыл в отпуск. Шеф уже находился в отпуске, и мы договорились с ним пересечься в городе на Неве. У Шефа там была квартира, а я остановился в гостях у старого школьного товарища. Встретились в ресторане «Астория». Столик Шеф заказал заранее, и мы готовились спокойно посидеть и хорошо провести время в исторических интерьерах «Астории». Нужно сказать, что «Астория» была тогда гостиницей интуристовской и попасть в ее ресторан было совсем не просто.
Мы расположились за столиком и сделали заказ. Вокруг стояли столы, на которых на маленьких флагштоках красовались разноцветные флажки иностранных держав. Это веселило и радовало глаз. Заиграла музыка. Несколько раз меня толкнул какой-то мужик, бойко приглашавший на танец то одну, то другую даму. Мне это надоело, и я сделал ему замечание. Вместо того чтобы извиниться, он навис над нашим столиком и замахнулся на меня.
Моя рука взметнулась сама. Распрямившись телом, я дал ему снизу в подбородок! Этот резкий удар снизу вверх, с упором на правую ногу, сшиб его, за ним повалились столики с флажками, раздались ругань и крики… Обстановка обострялась тем, что я был в форме, а это верное дело загреметь в комендатуру и – прощай отпуск.
– Уходим, – крикнул Шеф, понимая, что в каждом интуристовском ресторане есть сотрудник особого отдела – «мохнатое ухо», как их называли в народе, и потащил меня за собой. Швейцары, знакомые Шефа, уже подогнали такси, мы быстро нырнули в машину, и водитель ударил по газам…
Так печально закончился хорошо начинавшийся вечер…
Нужно отметить, что в этой ситуации отлично сработали швейцары, как правило, отставники не ниже подполковника. Они оперативно вызвали такси, придержали закрытыми входные двери ресторана, пока организовали нашу посадку. Не зря Шеф периодически угощал их коньячком в «Щели», как в просторечии называли небольшой буфет, вход в который располагался прямо с улицы, минуя главный вход в гостиницу. Официального названия буфет не имел, зато имел постоянную клиентуру – работников городского исполкома, расположенного напротив, военных в высоких чинах, лиц в штатском, о роде занятий которых можно было только догадываться, не боясь ошибиться.
Буфет был узким, но не тесным. По обеим сторонам от входа располагались две стойки, на которые можно было поставить стакан и положить бутерброд на блюдечке. В меню – великолепный армянский коньяк, кубинский сок манго, бутерброды с красной и белой рыбой ценных пород.
В то время, это было очень популярное место, куда заглядывали весьма приличные люди, чтобы насладиться рюмкой отличного напитка с изысканной закуской.
Но отпуск продолжался…
На этот раз мы с Шефом, благодаря его связям с руководством отеля, были приглашены в интуристовский отель «Пулковский». Опять интуристовский! Этот отель был самым новым в городе. Нас уже ждали. Мы спустились в цокольный этаж и ахнули: огромная гладь бассейна, подсвеченного голубым светом, расстилалась перед нами. Слева сверкал и переливался огнями бар, уставленный бутылками виски и коньяков, названий которых я даже не слышал.
Раздевшись, мы прошли в финскую сауну. У нас на Севере в плавказарме была сауна, но эта, отделанная ценным деревом с оригинальными светильникам, поразила меня.
Как только я вошел в сауну, меня сразу охватил жар. Шеф уже нагнал температуру. Впрочем, внизу, на первых ступеньках полка было еще вполне комфортно. Настоящий адский зной царил на верхнем полке. Шеф, красный как вареный рак, исходя потом, томился наверху.
…Сил терпеть уже не было. Я рванул из сауны и бултыхнулся в находящуюся рядом «прорубь» – небольшой круглой формы бассейн с водой градусов 8–10. На мгновение мне показалось, что сердце остановилось, кровообращение замерло, потом кровь прихлынула и, не помню как, я выскочил из воды, приходя в себя от жуткого перепада температур. Организм как будто встряхнуло. Потом мы медленно, в «кайф», плавали с Шефом одни в огромном бассейне с голубой водой, изредка выходя из воды, чтобы в баре, у кромки бассейна, взять по бокалу немецкого пива.
Отпуск продолжался…
…И вот я снова на Севере.
За окном слышался стук дождя. «Сегодня воскресенье – имею право поваляться», – подумал я, проснувшись от этого шума. Посмотрел на часы – десять часов утра, можно еще поспать часок. Наконец, нехотя встал и подошел к окну, за которым серел рассвет. По стеклам бежали струйки дождя, расчерчивая стекло косыми линиями, – это ветер соединял усилия с каплями. «Выходной – какое замечательное слово! Ничего не нужно делать, никуда не надо спешить. Блаженство!»
Я снял с полки книгу и снова завалился в постель. Есть грех – люблю поваляться в постели и почитать…
Осенью в столице во Дворце Съездов торжественно отметили 60-летие Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи. Я тоже был комсомольцем, правда переростком, потому что на следующий год должен был по возрасту выйти и комсомола.
Замполит уже несколько раз подходил ко мне с предложением о вступлении кандидатом в члены партии. Я отвечал, что подумаю.
Над сопками пролетали птичьи стаи, все говорило о скорой зиме. Как всегда, в Городок зима пришла внезапно, в один день. Ночью пошел сильный снег. Он падал крупными влажными хлопьями. Снег валил и валил. Улицы Городка присыпало свежим снегом, он преобразился и похорошел. В бухте, у пирсов, белели огромные туши запорошенных снегом атомоходов и засыпанные снегом верхние вахтенные одиноко маячили у сходен.
К вечеру следующего дня погода ухудшилась. Ветер гнал низко над сопками фиолетовые тучи, рвал пелену с гребней волн в заливе. Началась пурга. Возвращаясь домой, я еле шел, наклонившись вперед, преодолевая напор ураганного ветра, в лицо бил колючий снег с ветром «мордотык», ботинки утопали в рыхлом снегу. Огни базы уже исчезли в снежной круговерти, а огней Городка еще не было видно. Вместо 30 минут спокойного хода я брел в пургу до Городка час с лишним. По дороге сдирал с лица корку снега со льдом.
Наконец я дома. Поставил под батарею сушиться ботинки. Шинель повесил на кухне, чтобы быстрее обсохла. Горячий крепчайший чай согрел меня и привел в чувство.
В такую пургу Городок становился отрезанным от внешнего мира. Рейсовые автобусы в столицу Севера отменяли. Отдельным легковым машинам тоже выезд был запрещен. Организовывался караван: впереди мощный снегоочиститель на базе ЗИЛа, потом автобус и другие машины, сзади мощный тягач, чтобы при необходимости вытаскивать из кювета съехавшие туда машины.
Вот так и добирались на Большую землю. Север есть Север.
Год уходящий запомнился полетами в космос, с небольшими интервалами сразу трех международных экипажей по программе «Интеркосмос» и замечательным фильмом «Служебный роман». Конец 1970-х – это тихое, уютное время. Газетные заголовки однообразные и оптимистичные – «Дружбе крепнуть!», «Даешь БАМ!», «Миру мир!».
На конкурсе «Песня года – 1978» лучшие и самые популярные песни: «Любовь, комсомол и весна» в исполнении Льва Лещенко, «Песня первоклассника» – Аллы Пугачевой, «Обычная история» – Софии Ротару.
Вот и новый, 1979, год.
В эту новогоднюю ночь, сидя в гостях, за накрытым праздничным столом, я мысленно прокручивал свою жизнь. На Севере в тех базах, где проходила моя служба, у меня всегда были новые отдельные однокомнатные квартиры со всеми удобствами, что в те годы для Севера было просто настоящей роскошью. С деньгами тоже не было особых проблем. Офицер, атомщик, на Севере, с учетом «полярки» и «вредных» – за работу с радиоактивными веществами» – я получал достойно. Служба моя шла своим чередом, но что же дальше?
Пошел седьмой год, как я на Севере…
Это не мало, как для жизни человека, так и для жизни техники. За это время подводные лодки первого поколения сменили у пирсов атомоходы второго поколения. У атомных подводных ракетоносцев с баллистическими ракетами вырос «горб» их ракетных шахт почти до высоты рубки, что говорило об увеличении дальности полета ракет и о возросшей мощности и числа их боеголовок. Выросли и мощности ЯЭУ этих подводных кораблей. Конструктивно сердце лодки – водо-водяной реактор был объединен в единый блок с парогенераторами, благодаря новой конструкции первого контура – «труба в трубе», соединяющей реактор с парогенераторами, дающими пар турбинам. Проявились новые системы управления торпедной и ракетной стрельбой и многое другое.
Пошел седьмой год… Что ждет впереди?
Зима лютовала. Мороз с ветром – то еще удовольствие. Тем более, флотская шинель – не армейский полушубок и не «цивильная» дубленка. Чтобы уберечься от холода, я поддевал нижнее белье и тельняшку с начесом. Вообще, я любил тельняшку – тельник, еще с курсантских времен. Насколько я знаю, в обиходе российских моряков тельняшка появилась во второй трети ХIХ века. Вначале белые полосы были намного шире синих, но в 1912 году они стали одинаковыми.
Со временем, тельняшка стала символом флотского мужества. Недаром говорится: «Нас мало, но мы в тельняшках!» И, вообще, на мой взгляд, тельняшка олицетворяет всю нашу русскую жизнь, с ее извечным чередованием темных и светлых полос.
Скажу, что в походах по Южному берегу я всегда надевал джинсы и тельняшку. Очень практично.
В середине января в стране прошла перепись населения. Позже газеты опубликовали: «Нас в стране 262,5 миллиона человек. Русских – 163, 6 миллиона».
На службе время летело быстро. Должен сказать, что флотская романтика – это и есть повседневная, определяемая уставами работа. Надо учить людей, проверять их знания, готовить к самостоятельному проведению физпусков, интересоваться их настроением, писать еженедельные и месячные планы работ, расписание дежурств и отпусков… Монотонные будни… Дни летели за днями в расчетах, анализе проведенных расчетов, в докладных, пояснительных и объяснительных бумагах. Бумаги, бумаги, бумаги…
Когда была возможность, смотрел программу «Время»: бегло – сюжеты о внутренней жизни страны – о цехах, стройках, пашнях, и внимательно – тревожные сообщения из Юго-Восточной Азии. Вьетнамцы вошли в Кампучию и разогнали красных кхмеров Пол Пота, уничтожавших собственный народ. Мелькали кадры трупов, простреленных черепов. За красных кхмеров вступился Китай, и началась малопонятная война между Вьетнамом и Китаем.
В Иране грянула какая-то странная «исламская революция», в которой свои же священнослужители сбросили законного главу государства – шаха. Мир бушевал безумием и злобой у самых наших границ.
Вечерами читал замечательный роман Артура Хейли «Аэропорт», напечатанный в журнале «Иностранная литература». Прочел быстро, на одном дыхании. Отличная вещь!
Чередовались приливы и отливы, Сутки сменялись следующими сутками, складывающимися в недели и месяцы…
Работы по физическим пускам реакторов было много. Атомоходы флотилии не застаивались у пирсов. Нужно понимать, что физическому пуску предшествует целый комплекс мероприятий, проводимых специалистами экипажа подводной лодки и нами – «инженерами-физиками»: подготовка к подъему мощности, подъем мощности с нулевого до минимально контролируемого уровня (сам физический пуск), подъем мощности с минимально контролируемого до заданного эксплуатационного уровня.
Подготовка к подъему мощности складывается из подготовки и пуска вспомогательных систем охлаждения, подготовки и пуска вентиляции, подготовки и включения приборов дозиметрического контроля, подготовки и пуска первого контура, подготовки и пуска второго контура, подготовки и включения в работу систем сигнализации, управления и аварийной защиты реактора.
По готовности всех этих систем осуществляется пуск реактора. Перед пуском специалистами Лаборатории физического пуска проводится расчет ожидаемого запаса реактивности, с учетом изменения реактивности, обусловленного увеличением энерговыработки реактора; изменением реактивности, связанным с изменением температуры активной зоны; изменением реактивности, обусловленным отравлением реактора ксеноном-135 ( в зависимости от длительности остановки реактора).
Понимаю читателя, которому утомительно читать эти технические подробности, но без пусть даже поверхностного понимания процессов в ядерном реакторе трудно проникнуться осознанием той глубины ответственности офицеров-атомщиков, той сложности физических процессов, происходящих в реакторе, и той, постоянно висящей над всем этим опасностью, о которой все узнали лишь после Чернобыльской трагедии…
Далее: вывод реактора на контролируемый уровень мощности производится путем медленного выдвижения из активной зоны управляющих стержней. Стержни выдвигаются «шагами» – последовательным чередованием их движения и покоя. Пока реактор находится в подкритическом состоянии, поток нейтронов после каждого очередного «шага» стержней поднимается, устанавливаясь на новом постоянном уровне. После перехода через критическое состояние нейтронный поток начинает экспоненциально возрастать. Это и является признаком достижения критического состояния реактора.
После этого физический пуск считается оконченным.
Дальше происходит разогрев реакторной установки и подъем мощности до требуемого уровня, уже экипажем лодки.
Понятно, что здесь я изложил процессы, происходящие в реакторе, без конкретизации, лишь для удобства понимания читателем сути нашей работы. Может быть, и не надо было на страницах этой повести уделять много места технической стороне, но в конце концов мы работали с этой сложнейшей техникой, управляли ядерными процессами, вводили в эксплуатацию реакторы с новыми, неизвестно как могущими повести себя активными зонами. Мы первыми запускали реакторы, дающие атомной подводной лодке энергию, тепло, воздух – одним словом, возможность выполнять экипажу боевую задачу в море…
Конечно, чтобы выполнять эту работу, необходимо было пять лет учиться на специальном факультете, пройти годичную стажировку у ученых Атомного института, сдать на допуск к самостоятельному управлению в своей части, а главное, уяснить, что атомная энергетика не признает и не прощает ни дилетантства, ни поверхностного отношения, ни технической неграмотности…
За несколько лет службы на флотилии я проводил физпуски реакторов на всех лодках и знал практически всех управленцев ГЭУ и киповцев (ГЭУ – главная энергетическая установка, КИПиА – контрольно-измерительные приборы и аппаратура), со многими дружил. Отличных специалистов выпускала наша «Система».
Это я говорю лишь к тому, чтобы было понятно, насколько сложна и ответственна работа этих специалистов.
В один из редких выходных выбрались компанией на лыжах в сопки. Отлично провели время. На обратном пути очень захотелось пить: дурак – ничего другого не придумал, как стал жевать снег. На следующий день температура поднялась до 38 градусов, горло горело огнем. Диагноз – ангина. Шеф приказал двигать в госпиталь. Я решил отлежаться дома. По пять раз в день полоскал горло раствором фурацилина, глотал таблетки, на ночь сделал спиртовой компресс. Да, действительно спиртовой компресс на горло, а не спирт вовнутрь.
Температура начала постепенно спадать. За неделю оклемался.
Не знаю почему, но эта зима протекала для меня психологически тяжело. Угнетал бесконечный вой ветра, снежные заряды и темнота… Зима казалась длинной, длинной, и, казалось, никогда не кончится. Но все когда-то кончается, кончилась и эта зима.
Промелькнула всегда короткая северная весна и плавно, вернее незаметно, перешла в лето. Как писали газеты, в мае с концертом посетил нашу страну певец, композитор и пианист Элтон Джон. С собой он привез 11 тонн звуковой и световой аппаратуры, чем сразил наших эстрадников наповал. Я не поклонник Элтона Джона, но 11 тонн аппаратуры впечатляло. Первый концерт Элтон Джон дал в городе на Неве, куда он приехал вместе со своей мамой, став первой рок-звездой мирового уровня выступившей в СССР.
Летом в австрийской Вене Брежнев и новый президент США Картер подписали Договор «Об ограничении стратегических наступательных вооружений», также было введено ограничение на размещение ядерного оружия в космосе. Все это в какой-то мере отодвигало человечество все дальше и дальше от порога ядерной войны. Но это в политике, а на практике наш ракетно-ядерный подводный флот обеспечивал ядерный паритет, и в этом паритете был и наш труд – труд физиков-ядерщиков, на далеком Севере.
Я засобирался в отпуск. По плану должен был ехать в начале лета, но планы на флоте легко корректируются…
В те времена в крупных портовых городах существовала система магазинов «Торгмортранса» Министерства морского флота СССР, под названием «Альбатрос», обслуживавших по заработанным за время рейса бонам, а не рублям, советских моряков, ходивших за границу. Боны выдавались и офицерам Военно-Морского флота.
В «Альбатросе» можно было купить вещи иностранного производства – от одежды и обуви до алкоголя и сигарет. По пути в отпуск в городе на Неве, в магазине «Альбатрос» частенько прибарахлялся подарками.
На телеэкраны страны вышел трехсерийный музыкальный приключенческий фильм «Д′ Артаньян и три мушкетера». Актер Михаил Боярский сразу стал кумиром советской публики, особенно женской ее половины. Слава Боярского была громкой! На всю страну. И сегодня, спустя десятки лет, фильм смотрится с удовольствием.
Центральные газеты и телевидение трубили об успешной Высокоширотной лыжной экспедиции «Комсомольской правды», достигшей Северного полюса. Этот путь экспедиция проделала за 76 дней, пройдя 1500 километров по льдам, торосам, преодолевая пургу и ледяной ветер. Молодцы!
В сентябре 1979 года знаменитые наши фигуристы, двукратные олимпийские чемпионы Протопопов и Белоусова, будучи за границей, отказались возвращаться в страну, попросив политического убежища в Швейцарии. Для меня это странно. Они были в зените славы и, как казалось, были обласканы властью. Но, может быть, этот их шаг есть, как говорится, «головокружение от успехов»? Не знаю.
По пути из отпуска на Север заехал на несколько дней в город на Неве. Бродя по набережным, добрел до Крюкова канала. Пройдя немного вперед, увидел прекрасный бело-голубой храм с пятью золотыми куполами. Пройдя небольшим тенистым парком мимо памятника броненосцу «Император Александр III», я остановился у входа в храм. На мне была флотская форма, погоны капитан-лейтенанта. Постояв немного, почему-то от волнения задержалось дыхание, я снял фуражку и вошел в полутьму собора. После яркого солнечного света в храме казалось темно… Тут я почувствовал прикосновение, и какая-то старушка подвела меня к старинной иконе со словами: «Это ваш покровитель – Никола Морской, господин офицер». Такое обращение в советское время по отношению к себе я слышал впервые. Или глаза привыкли, или в этот момент в открытую дверь храма заглянуло солнце, но лик иконы Святого Николая Чудотворца просветлился. Я стоял в смущении в тени колонны, а лик старца был ясно виден, и, казалось, он смотрит на меня в упор. Постояв немного, я вышел из храма…
С тех пор, вот уже 30 лет, я являюсь прихожанином Морского Богоявленского Никольского собора.
Побывал в гостях у контр-адмирала – старого друга моего отца. Когда-то они вместе служили на эскадренных миноносцах на Тихоокеанском флоте.
Хозяева были людьми гостеприимными и хлебосольными. Накрыли стол. После нескольких тостов, адмирал спросил о моих планах.
– Товарищ адмирал, – не задумываясь ответил я, – всегда готов служить под вашими знаменами!
Мы чокнулись и выпили…
Самой горячей международной темой осени 1979 года были взявшиеся откуда ни возьмись претензии американского президента Картера по поводу нашей военной бригады на Кубе. Вроде он раньше не знал о ее существовании.
Самым интересным фильмом года, по крайней мере для меня, и, как потом оказалось, для 70 миллионов зрителей оказался фильм «Экипаж» с замечательными актерами: Георгием Жженовым, Леонидом Филатовым, Анатолием Васильевым и Алесандрой Яковлевой в главных ролях. Это был первый отечественный фильм-катастрофа, да еще в нем впервые на советских экранах появились интимно-постельные сцены, что мгновенно создало картине славу «первой эротической». Сюжет фильма – авиакатастрофа, повторявший в какой-то мере вышедший на западные экраны еще в 1970 году фильм «Аэропорт», по роману канадского писателя Артура Хейли. «Экипаж» захватывал, не отпускал, поражал спецэффектами и обаятельными актерами. Отличный фильм, ставший легендой советского кино.
Прошло полгода…
Страна готовилась к Олимпиаде-80. На улицах портреты Брежнева смешивались с изображениями Олимпийского Мишки, а американский президент объявил, что США отказываются ратифицировать договор ОСВ-2 и призвал к бойкоту нашей олимпиады.
Истекал кровью Афганистан. Из газетных сообщений вообще ничего невозможно было понять, что там происходит. Из уст в уста шепотом передавали, что у нас там большие потери. В Иране исламские фанатики захватили американское посольство со всем персоналом. В Польше вообще творилось что-то немыслимое. Там объявился какой-то независимый профсоюз «Солидарность», страну сотрясали забастовки, а правительства менялись одно за другим.
…В один из дней конца весны 1980 года мне приказали срочно явиться к начальнику отдела кадров флотилии.
Я представился, недоумевая, зачем меня вызвал всесильный начальник отдела кадров. Я никогда не подавал рапорта о переводе на Большую землю и не состоял ни в каких списках на перемещение.
Взгляд начальника отдела кадров уперся в меня. Под этим взглядом тушевались и многие старшие офицеры. Он помолчал, затем, не то утверждая, не то задавая вопрос, спросил:
– Как у вас со здоровьем, капитан-лейтенант?
Наши взгляды встретились. Настала моя очередь удивляться.
– Мой диагноз мочекаменная болезнь, – четко ответил я и, задумавшись на секунду, добавил: – В «стадии ремиссии», товарищ капитан первого ранга. Готов служить на Севере.
– А значит, все-таки есть болезнь, – произнес он. – Здоровье надо беречь смолоду, – глубокомысленно изрек кадровик и уткнулся в бумаги.
Я понял, аудиенция закончена.
Через три месяца пришел приказ о моем переводе, с повышением, на должность старшего офицера, в город на Неве.
Заканчивалась моя флотская юность.
Заканчивалась моя служба на Севере.
Заканчивалась золотая эпоха, прозванная позже «эпохой застоя».
Начинались новые времена…
Заключение
Эта повесть, эти воспоминания – своего рода послание во времени от самого многочисленного и самого образованного советского поколения, моего поколения, жившего, как сейчас говорят, в «период застоя», а на самом деле в золотой век нашей страны.
Многие ученые характеризуют это период как период, в котором все сферы жизни государства пребывали в состоянии стабильности, как самое спокойное время для граждан страны. И все же, была своеобразная прелесть в той незабываемой эпохе, которую зачастую в публицистике называют пропагандистско-литературным клише «эпоха застоя», а на самом деле лучшем времени жизни страны.
Прошлое – это не только свидетельства в газетах и журналах, в кинохронике и фотографиях, но еще и наша память. К сожалению, память, как грампластинка, вроде еще играет, а некоторые места уже затерты, и их не слышно, только шум и ощущения. По моим ощущениям, прошлое – живое. В этой повести я и хотел показать живое прошлое, с радостями и печалями, смехом и слезами… Как это удалось – судить читателю, но мне работа доставила удовольствие, позволив погрузиться в события пятидесятилетней давности, в события флотской молодости. Это было очень хорошее время, но оно уже не вернется.
Шестидесятые годы для нашей страны были временем новых, захватывающих открытий, а семидесятые годы – эпохой разрядки международных отношений.
Именно в этот период Советский Союз достиг своего расцвета. Расширился производственный потенциал, росло число предприятий, работающих на оборону, в огромном числе производилось ядерное и ракетное оружие, велись разработки новейших боевых систем, благодаря своей военной и экономической мощи, страна принимала участие в международных делах, приобретя репутацию серьезного партнера, строились заводы и фабрики, дворцы культуры и стадионы, создавались вузы, открывались новые школы и больницы, существенно вырос уровень благосостояния граждан.
Люди начали верить в завтрашний день, потому что не было серьезных экономических и политических потрясений, потому что и в спорте, и в культурной и в социальной сферах жизни были достигнуты впечатляющие успехи. Именно в «период застоя» было проведено огромное по масштабам жилищное и дорожное строительство, было построено метро в 11 городах страны, были созданы единые энергетические и транспортные системы. По количеству специалистов с высшим образованием страна вышла на первое место в мире.
