Александр Николаевич Лекомцев
Обутые глаза
Вам Прокруст поможет.
Заходите в рощу!
В ней ложе у Прокруста
Для тех, кто счастье мает.
Нет костей без хруста,
Их Прокруст ломает.
Дедушка он взрослый,
За людей в тревоге,
Слишком низкорослым
Вытянет он ноги.
А людям долговязым,
Как баскетболисты,
Их отрубит сразу
Весело, искристо.
Здесь такие штуки
Запросто проходят,
У Прокруста внуки
Тоже верховодят.
У Прокруста дети
Тоже миром правят,
Если не зарубят,
То всегда отравят.
Родственники деда
И друзья по делу –
Тоже привереды
Миром правят смело.
У Прокруста царство
На всех материках.
Добрый, без коварства,
С топором в руках.
Монумент
Он в предутреннем свете,
Из каменных снов выходя,
Тучу в небе заметил
И пожелал дождя.
Скрытая жизнь в моменте,
Память о жизни былой.
Сердце стучит в монументе,
Что нынче ни добрый, ни злой.
Невероятная свежесть.
Средь городских аллей
Люди, как будто, всё те же…
Дождь приникает к земле.
Дождь на плечах гранитных,
Потоки его в траве.
Поныне многое скрыто
В гранитной большой голове.
Не досказал, не домыслил,
Не всё и предвидеть смог.
Дождь размножается в выси
И умирает у ног.
Ночью украдкой, тихо,
Грудью ломая тьму.
Приходит сюда бичиха,
С коркой хлеба к нему.
Безумна долгие годы
Женщина грязного дна,
Даже в разгул непогоды
Приходит сюда она.
Тянет ладони к небу,
К прославленному в веках:
«Поешь хоть немного хлеба!
Не думай о дураках».
Шелест деревьев сонных,
Влажный покой травы…
И монумента стоны
Тонут в шуме листвы.
* * *
Осень пришла, комары улетают на юг.
Путь на Багамы пролёг – и жизнь без вопросов.
Не навсегда и не все улетели, вокруг
Много в России осталось ещё кровососов.
Пусть улетают с награбленным нашим добром,
Бог им не спишет деяний разбоя и злости.
Смерть их достанет за самым далёким бугром,
В этой обители все мы – обычные гости.
Без комаров обойтись нам теперь суждено,
Без комаров и подобного мерзкого гнуса.
То, что сегодня трагично, в грядущем смешно…
Да обойти нам круг страшный греха да искуса!
Кровососущие в нашей великой стране –
Дьявола прихоть, его рабов и полпредов.
Тучи над нами черны комаров, в вышине.
Пусть улетают отсюда страданья и беды.
Осень пришла, скоро землю очистят снега,
Там и весна остановит мороз и ненастье.
А комары отправляются срочно в бега,
Шкуры спасая, а с ними надежды на счастье.
Пусть же летят комары от разграбленных мест,
Радуют глаз россиян комаров перелёты.
Может, и людям заморским их пир надоест,
На кровососов они откроют охоту.
* * *
Есть зеркало такое,
Сравнимо с жутким сном.
Осколки от покоя
Отразились в нём.
Конец былого шика
На кровушке рабов.
Ни стонов и ни криков,
Ни кладбищ, ни гробов.
Окурки и огарки,
Развалин кавардак…
Здесь жили олигархи
До танковых атак.
Дворцы, поместья, замки -
От плит бетонных пыль.
Лишь ямищи да ямки,
Помойка и утиль.
Но здесь совсем недавно
Был фрагмент райка.
Ворьё цвело в нём справно,
И наверняка…
Почти что доброхоты -
Над нищетой людской.
Но вот пришла пехота,
Закончился покой.
Закончились банкеты
С крокетом полевым.
Ушло ворьё с приветом
Туда, где место им.
Ты, зеркало, – шутница!
Над кем свершило суд?
Такая небылица -
Кромешный Голливуд.
Ведь это ж, не бандиты,
Их следует беречь.
Пусть злая, но элита,
И мне ты не перечь!
Но зеркало молчало,
Оно не может врать,
Не факт, что измочален,
Повержен ими тать.
Проблем насущных горки,
Ломают мне плечо…
В иных мирах разборки,
И я тут не причём.
Протест в Запределье
Площади чёрная пасть,
В грохоте, гаме и гуде.
Яблоку негде упасть,
Падают, падают люди.
Взрывы гранат и стрельба
Жизни ломаются в гуле.
Вершит свой протест голытьба.
Воют осколки и пули.
Проходят на прочность тест
Рабы, лакеи, холопы.
Зреет вселенский протест,
К площади тянутся тропы.
Сотни дорог и путей
К площади тянутся чёрной,
Где без особых затей
Бой разгорелся упорный.
Он не на жизнь, а на смерть.
Яблонь стволы под обстрелом.
Так вот и рушится твердь,
Гибнет она между делом.
Яблонь волненье и дрожь,
Яблокам падать придётся
В громкие стоны, в галдёж
В лужи из крови под солнцем.
Площади чёрное дно
С выбитыми… зубами.
Ясно, понятно одно:
Люди не будут рабами.
* * *
Уходят поезда…
Заезженная тема.
Но эти-то куда?
В объятия Эдема?
Легла не наугад,
Чужой бедой богата,
Дорога в райский сад
Для шерстяных, рогатых.
Копытами стуча,
В вагонах пассажиры,
Конечно, пьют не чай.
Всё бесятся от жира.
Их светских разговор
О благостных наварах -
Мышления простор
Для молодых и старых.
В краю сплошных чудес,
Не очень добрых, вроде,
Повелевает бес
И всё его отродье.
Ему оставил трон,
Как наперёд награду,
Ни князь и ни барон,
А порожденье ада.
Но поезда идут,
Колёса бьют тревогу.
Легла под божий суд
Счастливая дорога.
В тех благостных краях
Эдема нет в помине.
Там радость на паях,
А в ней свои… святыни.
Элит дешёвых бред,
Забыв о скорой смерти,
Живут под звон монет,
Как могут только черти.
Летит вперёд состав,
В оплаченные сказки.
Но истина проста:
Не будет им отмазки.
У каждого в руке
Навары плюсовые.
…Их поезд в тупике,
На вышках часовые.
* * *
Лист клевера в руке четырёхпалый…
Возможно, к счастью, я нашёл такой.
И жизнь, и смерть в моей надежде малой,
Душевное смятенье и покой.
В приметы верю, не во все, понятно,
Они подобны дыму от костра.
Скачу вприпрыжку по траве помятой,
Кричу я троекратное «ура».
Да это ведь отличная примета,
И верю я, и чувствую уже:
Не станет жизнь разменною монетой,
В стране не будет нищих и бомжей.
Такая вот прекрасная находка,
Четырёхпалый лист в моих руках.
Насытится воров большая глотка
И черти передохнут в тупиках.
Я ощущаю сердцем откровенно…
Получит сроки гнусное ворьё,
Мы на помойки вынесем за стены,
Проблемы быта, беды и старьё.
Да что перечислять? Всё будет славно.
Лист клевера – примета из примет.
Народ в стране да будет самым главным,
А не смешной и мерзкий рудимент.
Да что же вдруг со мной? С чего я млею?
Надежд нелепых оживляю прах.
На ляжку лист удачи я приклею
Свинье, что заблудилась в клеверах.
Наводнение
Стихия в бедах виновата…
Все мои мысли о воде.
Я прочь гоню ручей лопатой,
Вода вокруг, вода везде.
Я прочь гоню дурные мысли
О переменчивости зла.
…В прямом и переносном смысле
Мы ждём удоев от козла.
Мы ждём того, что не возможно,
Что не реально и смешно,
И наводнение, похоже,
С преступным кланом заодно.
Но мы не сетуем, не стонем,
Героям по плечу потоп.
И если нынче не утонем,
То завтра будет всё тип-топ.
Гоню в овраг лопатой воду,
Лягушкам будет, где нырять.
Сюда согнали в непогоду
Чиновников солидных рать.
Стоят рядами, наблюдают
За тем, как наполняю ров.
Они бодры, не увядают,
И каждый весел и здоров.
Их нынче больше, чем лягушек
На том и этом берегу.
Они не просто бьют баклуши,
А за солидную деньгу.
Но вид их нравится мне очень,
Они в смятенье на реке,
И каждый дядька озабочен
И тётка каждая в тоске.
Смотрю на них я с умиленьем,
На наших вскормленных, родных.
Вот-вот я рухну на колени…
Но как же в жизни нам без них?
Без олигархов, компрадоров,
Без чистой прибыли… нулям
Не обойтись. Работы горы,
Вода шурует по полям.
Стихия виновата в бедах,
В сегодняшних, да и в былых.
Им скоро праздновать победу,
А нам быть в радости за них.
Стрекозы
Как болит голова от стрекоз,
Нарисованных просто, безвкусно.
На фасадах домов не искусство,
Но душа так и требует слёз.
Всё в стрекозах цветистых кругом…
А внизу, у основы колоны
Чёрной краской написано: «Дроны!
Враг скрывается в мире другом!».
А в другом ли? Добро на добре?
Ведь враги очень близко порою,
Не за дальней высокой горою,
А в знакомом соседнем дворе.
Их улыбки милы, как в кино…
Всё приятней они с каждым годом.
Но враги предают мимоходом,
Распознать их порой не дано.
Недруг часто застенчив и тих,
Угостит даже чаем и водкой.
За улыбочкой доброй и кроткой
Враг скрывается, яростен, лих.
Он завидует вашим словам,
Мыслям ясным и даже поступкам,
Настроению, счастью, покупкам…
…Как болит от стрекоз голова.
Дрон, проникший в людские умы,
Знает много про яви земные,
Не излечит он души больные.
Он свидетель, летящий из тьмы.
Голова от стрекоз так болит,
Разрывается просто на части.
Нашим бедам, страданьям, напастям
Вход в иноё пространство открыт.
Он открыт перед новой грозой,
Непонятной, жестокой и близкой.
Я слежу с явной степенью риска
За зелёной большой стрекозой.
* * *
Один бреду под небосводом,
Кругом ковыль, жар солнца, степь.
Собака на цепи свободна,
Насколько позволяет цепь.
Не признаю такого кредо.
Я стёжки трудные тропил,
А потому не знал, не ведал
Я груза тяжкого цепи.
Я жаждал бесконечной воли,
А не судьбы цепного пса.
Всегда держал я на контроле
Такого рода… чудеса.
Но господа протестовали,
Попутав с явной сутью сыть,
И даже из гробов вставали,
Чтобы меня поработить.
А царь над ними – кнут и пряник,
И судьбы их в цепи одной.
Пусть на цепи сидит избранник
Чумной поруки круговой.
Так есть, так было… Без утайки,
Цепной судьбы понятен стиль.
Не про меня такие байки,
Со мною солнце, степь, ковыль.
* * *
Берёзовый уголь древесный
В мангале напился огня,
Я в угол забрёл неизвестный,
Где, точно, не ждали меня.
Баранины сочные комья
Прожарены на шампурах.
В невнятном кругу незнакомья
Впадаю в смятенье и страх.
Опять в неизвестность заброшен…
Но если свершилось, так пусть.
Я здесь говорю о хорошем,
