Рабу привет.
Дворцов чертоги –
Не по делам.
В нём стыд убогий,
Позор и хлам.
Нирвана эта –
Свободы плен.
Летит планета
В рок перемен.
Слепые поводыри
Я в жизни был упрям
И дерзок до предела.
Слепым поводырям
Не верил я всецело.
Они людей вели
По жизни, как хотели.
Весёлые нули
Постыдной канители.
Но эта слепота
Была, конечно, мнима.
Дабы кусок у рта
Не проскочил бы мимо…
Жизнь не начать с азов…
Опять «слепцы» в расцвете,
Хвалители тузов
И хлама на планете.
Коварны, не просты,
Бессовестны и… круче.
Над миром слепоты
Черней и гуще тучи.
Всё те же, как всегда,
Ведут людей в трясину,
И от отца беда
Вновь переходит к сыну.
Вновь строятся дворцы
Для рыцарей удачи.
Поводыри-слепцы
Продуманы и зрячи.
Пытаются вести
Меня в толпе кричащей
По чёрному пути
В продолговатый ящик.
Ослиное – ослам!
Им мерзкий путь не страшен.
Я вас давно послал…
А так же предков ваших.
* * *
Возьмите с полки пряник, Акулина!
Он к ней гвоздями, вижу, не прибит.
К вам воровская снизошла «малина»,
Украсила ваш пенсионный быт.
Ваш светлый день зарыт в партийных кланах
И в списках руки тянущих к «рулю».
Пускай черствеют пряники в спецхранах,
Подачек демофобов не терплю.
Пусть шило поменяется на мыло,
Но суть одна у странных перемен:
Разбой, грабёж, безродная могила…
Народ, встающий медленно с колен.
Возьмите, Акулина, с полки пряник,
С глазурью, с пудрой сладкою, кажись!
Вас угощает скромный вор-карманник,
С глобальными запросами на жизнь.
Софистика пустая на излёте,
Она уже не радует умы.
Вы с пряником по улице пройдёте,
Что с флагом среди мерзкой кутерьмы.
За этот пряник снимут с вас три шкуры,
Но вы навек запомните добро –
Широкий жест от воровской натуры,
И это – ваше злато, серебро.
Возьмите, Акулина, пряник с полки!
Украсьте им убогое жильё.
Нет, ваши благодетели – не волки,
Вам пряник подарило шакальё.
Между мирами
Не торопи чужой уход,
И не живи бедой неличной.
Ты поменял своё обличье
Ни на неделю, ни на год.
Не торопи чужой уход.
Не всё во власти чёрных дум,
Надежд слепых и бесноватых.
Нет в мире мрачном виноватых,
Но злоба твой волнует ум.
Не всё во власти чёрных дум.
К свечам ты руки протяни,
Что покидают нас, сгорая.
Погасла первая, вторая…
Мы в мире мрачном не одни.
К свечам ты руки протяни.
Мы не одни во тьме ночной.
Я слышу шум шагов за дверью,
Тому, что происходит, верю,
Пусть мы в обители иной.
Мы не одни во тьме ночной.
Повсюду вечный мрак и днём,
Всевластна ночь в молчанье строгом.
Но кто за дверью, за порогом,
Мы не постигнем, не поймём.
Повсюду вечный мрак и днём.
Не торопи чужую смерть,
Свою пропустишь в одночасье.
Ты здесь с самим собой встречайся.
Вокруг совсем другая твердь…
Не торопи чужую смерть.
Поле безумия
Старец древний, вне разума,
Головою поник.
В бледный свет одноразовый
Появился на миг.
Слабый голос чуть слышится
Над туманной травой.
Пусть фигура колышется.
Призрак в поле живой.
Как же мало открыто им…
Тает серый туман.
Синева монолитная –
Васильков океан.
Он сказал: «Всё оплачено
И ничто не мертво»
Птицы долгими плачами
Провожали его.
Прописную мне истину
Сообщил древний дед,
И пропал в синей выси он,
Превращаясь в рассвет.
Всё, что сказано, ведомо
Даже в поле стерне.
Утверждение дедово
Прозвучало во мне.
Не встречаю грозу мою…
Жизнь – извечный скандал.
Это поле безумия
Призрак в небо забрал.
Одноразовость скверную -
Ветер вдаль унесёт.
Но надеюсь и верую,
Что оплачено всё.
* * *
Край осиновых кольев и прах.
Я прищурю глаза – и увижу…
Псы бродячие косточки лижут,
Что посеяны в тёмных мирах.
Это зеркало мрачно всегда…
Вечно тенятся вверх, к небосводу,
И стоит здесь нечистым в угоду,
Всенародное горе-беда.
Что явилось из зеркала лжи,
Не постичь, не постигнуть с размаху.
Рвёт на теле задорно рубаху
В темном зеркале пьяный мужик.
Взгляд из древнего зеркала нов,
Взор из мутного зеркала светел.
Как я сразу его не заметил,
Созидателя ломанных дров?
Разве ж только ломались дрова?
Клёны, ивы, березы, осины…
Переломаны судьбы России,
Свой разбой продолжает братва.
Ухмыляется в зеркале чёрт,
Как и прежде, улыбчив, ничтожен.
Поросячьи и рыла, и рожи
Воздают ему всюду почёт.
Чёрных бед продолжателей тьма,
Почитателей чёрта с избытком.
Что привыкли к французским улиткам
И к фасфудам из кучи дерьма.
Среди тысяч такое одно,
Почитается зеркало ада.
Но смотреть в злую бездну не надо!
Час настанет – исчезнет оно.
Под вороньи и вопли, и грай
В нём просторно осиновым кольям,
Пустят корни они на раздолье,
Чтоб вернуться в поруганный край.
А тому же, кто гол, как сокол,
Не пристало на чёрта молиться.
Зла полпреды плетут небылицы,
И становится деревом кол.
Ухожу я от зеркала прочь.
В груды плит превратят его люди,
Что устали жить в страшной причуде.
Плачет пусть над обломками ночь.
* * *
Объявив себя сладкою сдобой,
Очень просто весь мир обмануть.
Можно долго тащиться до гроба,
Но не стать человеком ничуть.
С ветхой истиной вряд ли поспоришь,
И на свалке разбитых зеркал
Из-за дальней границы сей кореш
Демонстрирует мерзкий оскал.
В теле старом и дюже холёном
Нет души, лишь субстанция зла.
Допустимо, что в детстве зелёном,
Пусть частично, но, всё же, была.
Но потеряна, продана с толком
Зарубежной лукавой шпане.
Там лежат эти души, по полкам,
По умеренной, сходной цене.
Стать мерзавцем за век до погоста?
Нет, не каждому это дано.
…Продают они родину просто,
Души проданы ими давно.
Приближение финала
Если скажет апаш,
Что велик он в делах
И достиг высоты
В размышленьях и славы,
Я уйду в свой шалаш,
Мной построенный в снах.
За порог суеты
От смешных и лукавых.
Нынче каждый бандит
Норовит в мудрецы,
Снисходительно учит
Добру и… тройному.
Пусть себе говорит,
Тупо рубит концы
Преступлений ползучих…
А как по-иному?
Спорить дико с глупцом
Среди мерзкой возни,
Жить порой нелегко
В круговерти соблазнов.
Только рьяно в кольцо
Свет сжимают они,
Не жалеть ни о ком
Не желают ни разу.
Если скажет мудрец,
Что в делах он мастак,
Что высот он достиг,
Уваженья и власти,
То реален конец -
Зла опущенный флаг
На века, не на миг
Добрым людям на счастье.
* * *
Не калиброван мой удел
На этом свете.
Чертей я в детстве разглядел,
Давно заметил.
Остаться, быть самим собой
Безмерно трудно,
Где каждый новый день, любой,
Пожалуй, судный.
В некалиброванной судьбе,
В текущих буднях
Я мало думал о себе,
А всё – о людях.
Мерещилось земным чертям,
Бесовской свите,
Что я капризен и упрям…
Но беззащитен.
А я взрывался и не раз
В местах площадных.
Их слёзы падали из глаз,
Я бил нещадно…
Кто из нечистых испытал
Мой гнев, уверен,
Тот мягче и добрее стал,
Или… потерян.
В некалиброванных боях,
Душа вскипала.
Я наводил на бесов страх
И удивлял их.
Я не щадил их чёрный род,
Из тьмы пришедший.
Они твердили: «Ну, так вот,
Он – сумасшедший!».
Некалиброванный снаряд
В стволе опасен.
Но пусть запомнит всякий гад,
Что мир прекрасен,
Что не подвластен он тому,
Кто… коронован.
Разрушу то, что не пойму.
Не калиброван.
Бесовщина
Статьи, стихи, романы, пьесы
В безвременье надежд и грёз
Творить меня учили бесы,
И жизнь катилась под откос.
Чтобы не сделаться бездушным
И серым, как нечистых сброд,
Советы их я часто слушал,
Но делал всё наоборот.
Случалось, что бывал я разным,
Но с песней не вступал в рабы.
Карьера, деньги и соблазны -
Яд страшный для моей судьбы.
Тупые бронзовые лики,
Страницы нераскрытых книг…
Жить в заблуждениях великих
Я не сумел, я не привык.
Причинно-следственные связи,
Что горсть потерянных монет.
Вновь конъектурщики в экстазе
За сала шмат, за горсть монет.
На рылах новые личины,
Смешные маски… вне души.
Опять главенствуют причины,
И уши требуют лапши.
Писать меня учила совесть,
А не бесовский хоровод.
Но, правда, жизнь такая повесть,
Что чёрт её не разберёт.
* * *
Ваш облик – для зевак награда…
Но я не от восторга нем.
Чего ж от зеркала вам надо,
От свалки тягостных проблем?
Там, в глубине зеркальной боли
Не ваш двойник, а крик страстей,
Попавших в чёрную неволю,
На попечение чертей.
В нём миллиарды жалких копий,
Страданий страшных, чёрных бед.
В себя вбираем их и копим…
Там отражений наших нет.
Там всё наоборот, я знаю
И в недоступное вникал.
Легла тропа моя земная
Через обители зеркал.
С рождения по ним брожу я.
Но эти тропы не для вас.
Вам не постичь тоску чужую
В глубинах адских антиглаз.
Смысл пропасти неадекватной -
Преобразить земной уклад
И в суете сует приватно
Соорудить из рая ад.
Простор жестоких бед и судеб,
Желаний сытость или сыть,
И зеркала нас часто судят,
Как им желается судить.
В них блекнут золотые зёрна
От дыма адского огня.
…Но вы из зеркала упорно
И долго смотритесь в… меня.
* * *
Я в зеркале оставил след,
В которое проник без спроса.
Оно, что вечный знак вопроса,
Ответа не было и нет.
Мысль тривиальна и пошла,
Что жизнь людская – смех и жалость.
Ты говоришь, она прошла,
Хотя ещё не начиналась.
Она – лишь ком земли в горсти
И не услышанное слово.
Прохожий пьяный, не грусти,
Что ты лишён еды и крова.
Но ты порадуйся за тех,
Кто на костях твоих поднялся.
Пришёл почёт к ним и успех,
Не просто так, а в ритме вальса.
За их здоровье выпей ты
Стакан «боярки» или «шила».
Но знай, сбываются мечты
Не для таких, как ты, паршивых.
Но только ты не одинок,
С тобой десятки миллионов.