Александр Николаевич Лекомцев
Обутые глаза
С телеэкрана паренёк
Не слышит возгласов стонов.
Не видит, что страна в огне,
Как будто, он с другой планеты.
Давно он служит Сатане,
И вы заочно им отпеты.
Но только жизнь со всех сторон
Люд пропускает через сито.
Пускай тебе присниться сон,
Что ты живёшь в тепле и сыто.
Неописуемый расклад…
С какой же бухты и барахты?
С тобою в пропасть полетят
Бояре, их дворцы и яхты.
Дойдёт своим умишком князь,
В местах особенных и злачных,
Что рушит он с народом связь
И будет проклят… однозначно.
…Зеркальные миры темны
И на действительность похожи.
В местах виновных без вины
Тела убитых всё моложе.
Подвалы для святых
Вся в зеркалах планета,
Скрывает в них свой позор…
Отражено и это
На глади убитых озёр.
Там истина в правдах малых
И в самых скудных умах:
Святые живут в подвалах,
А грешные – в теремах.
Бесправием мир богатый
И процветаньем скупца.
Все тяготы нищими взяты
На плечи и на сердца.
У них там свои молитвы
В лачугах, в подвальной тьме.
Какие, к чёрту, элиты
У нищего на уме!
Жируют на бедах шайки,
Компании сходняков.
За «бабки» закрутят гайки…
Как свят же мир бедняков!
Гордо шагающий в рясе
Крутым животом вперёд
Знает, что мир прекрасен,
Как и большой приход.
Страшна, реальна, убога
Святость средь суеты,
Но почитают Бога
Те, кто ушёл в скиты.
В подвалах живут святые,
Весь грех на себя берут.
Горочки их крутые –
Над бесами божий суд.
* * *
Бес докатился до самого края,
В сумрачных душах воскрес.
С зайчиков солнечных шкуры сдирая,
Губит пришедших с небес.
Зло он творит людскими руками,
Есть ведь чугунные лбы…
Зайчики солнца под облаками -
Жертвы жестокой судьбы.
В жарком пылу суеты и соблазнов
Жизни меняется суть.
В жалких стремленьях, тупых, несуразных,
Души на свалку несут.
Их миллионы, сваленных в кучи,
Бес их сжигает, смеясь.
Может, бездушным быть проще и лучше?
Существование – в масть?
Может быть, так для кого-то и стало
В мире, где слаще… куски.
Солнечных зайчиков мёртвые стаи,
Падают под каблуки.
Бес – повелитель великий, хоть тресни,
В клане хвостатых жлобов.
Шкурные жесты, желания, песни…
Впавших в безумье рабов.
Сладкая жизнь – не беда и не горе,
Непроходимый ажур.
Долго ли бесу гулять на просторе
В шубе из солнечных шкур?
* * *
Жизни вам долгой, люди двужильные!
Недруг пусть плачет навзрыд.
В хмурых местах эхо царствует лживое.
Всё от себя говорит.
Будто не слышит оно то, что сказано
Громко и ясно людьми.
С кем же, ты лживое эхо повязано,
С кланом каким, чёрт возьми?
Всё! Миновала пора удивления.
Время вопросов пришло…
Но по чьему-то эхо велению
Лжёт всему свету назло.
Так и звучат отголоски бесстыдные,
Их повторяют снобы…
Всё озабочены дальними видами
В теме народной судьбы.
Что-то с трибун произносят невнятное
И каждый час, невпопад,
И заполняется белыми пятнами
Старый и новый уклад.
Братства вам, равенства в будни тревожные,
Бедные люди труда!
Всё искажённое, мерзкое, ложное
Скоро уйдёт в никуда.
Эхо умчится в края забугорные,
К новым рванёт рубежам.
Нам ни к чему меркантильное, вздорное…
Это понятно ежам.
* * *
Три халупы в грязном поле,
Каждый день и час всё краше…
Черепа на частоколе
Или глиняные чаши?
Здесь не шатко и не валко
Даже детушек рожают.
Слева – речка, справа – свалка
С неумытыми бомжами.
Смрадный дым её всё гуще,
Раскричалась птица-сойка…
Три халупы неимущих -
Перспективная помойка.
Свалка наступает рьяно
И она уже не шутка.
По оврагам, за бурьяном,
Бродят люди без желудка.
Он давно бичам не нужен,
Без него легко и просто.
Завтрак их, обед и ужин –
Полусгнившие отбросы.
Край бродяжек, им всё любо,
Свалок гордые павлины…
Черепа на кольях грубых
Или черепки из глины?
Горка Сивку укатала,
Лошадиный труп в овраге.
Тут раздолье свалкой стало,
И творцы её – деляги.
Здесь на годы – не на миги
Жутких свалок панорама.
Всё загадили барыги,
Возрождённые из хлама.
В мир с экранов и плакатов
Смотрят рыла хряков тупо…
Даль помойками объята,
В грязном поле – три халупы.
Для народа
Вокруг зеркал орава.
Но в этом – сброд страстей
С особою приправой,
Дороже новостей.
Бояре в нём чудачат,
Без совести, стыда.
Чужие стоны, плачи
Для них – белиберда.
…У дамы очень страной,
С улыбкой какаду.
Одно желанья рьяно:
Быть голой на виду.
Чего хотеть, не знает,
Подкормлена братвой…
Всё ноги поднимает
Над глупой головой.
У дамы сумасбродной,
Вполне, обычный зад.
Но хочется народу
Ей ляжки показать.
Да что-нибудь покруче,
И, вроде б, так… спроста.
Какой счастливый случай!
Какая лепота!
Лежит в песочной грядке,
В промежности рука…
Костюм от шоколадки
Летит под облака.
Смотри на это диво
И радуйся толпа,
Что даже на Мальдивы
Легла её тропа!
Нет на неё нагайки,
Но можно и хлыстом…
От мерзкой попугайки
Устал народ «простой».
Сплошная обнажёнка,
Но даже их пахан
Чудит для приближённых
Из самых разных стран.
Братве лихой в угоду,
Десятки лет назад.
Он показал народу
Не только старый зад.
Он показал открыто,
Что, господи прости,
До Главного Корыта
Толпе не дорасти.
Шваль поднимает цены…
А мерзкое жульё
Показывает сцены
Про сладкое житьё.
Дворцы, разборки, случки,
Телепозора жуть.
…А тут бы до получки
Не сдохнуть, дотянуть.
Обутые глаза
* * *
Гул невидимой толпы
Вдалеке от автотрасс.
Со своей сойти тропы
Не назрел пока твой час.
Ты покуда телом дюж…
Не ходи же за предел,
За полётом светлых душ,
К дням рождений новых тел.
Ночь не так уж коротка
И в тебе, не молодом.
Растянулась на века.
Не пускай её в свой дом.
Но ты стонешь у ворот
Среди падающих звёзд.
Это тоже ведь народ.
За рекою пуст погост…
Ты не нужен им пока,
Не созрел для новых дел,
Не летал за облака,
Не поверил, не сумел…
Слушай мощный гул, старик,
Эта музыка мудра.
Ты цепляешься за миг,
За невнятное вчера.
Знай одно: ты там и тут,
Дом твой ветхий – не броня.
Пусть своим путём идут,
Тайну вечности храня.
* * *
На посошок он в ковыле
Пил чистый спирт со мной.
Потом по стонущей земле
Ушёл он в мир иной.
За ковылём цветочный луг…
А утром, летним днём
В больнице взял его недуг,
Что затаился в нём.
Он собирался долго жить
В отместку суете,
И свято верил в миражи,
Что сотворил в мечте.
Планировал роман создать,
Большую кипу книг.
Порою падает звезда
С небес на землю вмиг.
Воспоминанья давних лет
Померкнут в кратких снах.
Былых надежд невнятный след
Развеян, будто прах.
Все наши планы на воде
Написаны веслом.
И мы потеряны везде:
В грядущем и былом.
Сомнительна земная твердь…
Есть у меня грешок:
Давно с идущими на смерть
Не пью на посошок.
* * *
Прошло пять тысяч лет,
(Но мне-то на черта они?),
Меня на свете нет.
А есть лишь очертание.
Над миром бледным грусть.
Не жить мне больше контрами.
Но если так, то пусть…
Я стал, всего лишь, контуром.
Себе я вслед кричу,
Как старому товарищу.
Стою в припадке чувств.
Я молод был вчера ёщё.
Да я ли там, вдали?
Быть может, суть похожая.
Века ручьём текли,
Став венами под кожею.
В круговороте дня,
В круговороте вечного
Всё, всюду про меня.
Но только вспомнить нечего.
Но в памяти провал
В земном краю без адреса.
Связь с вечным я не рвал,
Но стал, всего лишь, абрисом.
Веков промчалась тьма,
Предела нет движению.
В нём даже кутерьма
Со смыслом и… блаженная.
Ночной поезд
Лепестками цветов топинамбура,
Оранжевыми лучами,
В окно вагонного тамбура
Врывается свет случайный.
Сквозь дыры стремятся чёрные
К завтрашнему рассвету
Души людей обречённые,
Им выпало кануть в Лету.
Им выпало нечто странное
Во мраке необъяснимом.
В нём заживут все раны,
В нём нет ни огня, ни дыма.
Нам выйти из поезда мрачного
На полном ходу не позволят
Бесы в связке с удачами,
У них на глазах мозоли.
Весь мир промозолив бездушием,
Они превратят нас в тени.
Родство с земляным грушами
Нас не спасут цветеньем.
На свалках событий вчерашних
Все мы, как будто, соседи.
Ни капли в бездонной чаше.
Жизнь выпита. Дальше едем.
Над грушами земляными
Нечисть вьётся веками.
Мы скоро станем иными
Под огненными лепестками.
* * *
Наивные, блаженные,
В сизифовых делах,
Мы – только отражение,
Живущих в зеркалах.
Мы только подражание
Реалиям из снов.
Всего лишь, гвозди ржавые
Разрушенных основ.
Раздавлены соблазнами
И завистью во зле,
Явленья несуразные
На дремлющей Земле.
С особым верим рвением
В придуманную твердь.
А краткое мгновение
И жизнь для нас, и смерть.
Блаженные, наивные,
Мы каждый век и год,
Что шелесты под ивами
Придуманных забот.
Иллюзия повальная
Беспечна и лиха…
И сыплется зеркальная
По хаосу труха.
Обутые глаза
Пространство солнце режет, что фреза…
В потоке взглядов и движений лиц
Я вновь смотрю в обутые глаза
Под плотною шнуровкою ресниц.
Не слепота в них зреет, а протест
В просторе иллюзорной тишины.
Да ведь и мне однажды надоест
Реальностью считать чужие сны.
В невнятных сновиденьях существа,
Которое пока не рождено,
Мы в кандалах невнятного родства
Того, что нам постигнуть не дано.
Иллюзия вокруг в пучине грёз,
Что кажется явленьем наяву.
А я ведь жил и действовал всерьёз,
А я ведь бы уверен, что живу.
Я появился в сне чужом на миг,
Оставив первозданные миры.
Миф несуразный только тем велик,
Что мне казался долгим до поры.
Нелепая фантазия и блажь.
В которой быть недолго взаперти.
В обутые глаза плывёт мираж…
Пора очнуться и вперёд идти.
* * *
Пейзажи холстов слепых
Смыли кровь и дожди.
