Александр Николаевич Афанасьев
Народные русские сказки
СОЛЬ
В некоем городе жил-был купец, у него было три сына: первый – Федор, другой – Василий, а третий – Иван-дурак. Жил тот купец богато, на своих кораблях ходил в чужие земли и торговал всякими товарами. В одно время нагрузил он два корабля дорогими товарами и отправил их за море с двумя старшими сыновьями. А меньшой сын Иван завсегда ходил по кабакам, по трактирам, и потому отец ничего не доверял ему по торговле; вот как узнал он, что его братья за море посланы, тотчас явился к отцу и стал у него проситься в иные земли – себя показать, людей посмотреть да своим умом барыши зашибить. Купец долго не соглашался: «Ты-де все пропьешь и головы домой не привезешь!» – да, видя неотступную его просьбу, дал ему корабль с самым дешевым грузом: с бревнами, тесом и досками.
Собрался Иван в путь-дорогу, отвалил от берега и скоро нагнал своих братьев; плывут они вместе по синему морю день, другой и третий, а на четвертый поднялись сильные ветры и забросили Иванов корабль в дальнее место, к одному неведомому острову. «Ну, ребята, – закричал Иван корабельным работникам, – приворачивайте к берегу». Пристали к берегу, он вылез на остров, приказал себя дожидаться, а сам пошел по тропинке; шел-шел и добрался до превеликой горы, смотрит – в той горе ни песок, ни камень, а чистая русская соль. Вернулся назад к берегу, приказал работникам все бревна и доски в воду покидать, а корабль нагрузить солью. Как скоро это сделано было, отвалил Иван от острова и поплыл дальше.
Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли – приплыл корабль к большому богатому городу, остановился в пристани и якорь бросил. Иван купеческий сын сошел в город и отправился к тамошнему царю бить челом, чтобы позволил ему торговать по вольной цене; а для показу понес узелок своего товару – русской соли. Тотчас доложили про его приход государю; царь его позвал и спрашивает: «Говори, в чем дело – какая нужда?» – «Так и этак, ваше величество! Позволь мне торговать в твоем городе по вольной цене». – «А каким товаром торги ведешь?» – «Русской солью, ваше величество!» А царь про соль и не слыхивал: во всем его царстве без соли ели. Удивился он, что такой за новый, небывалый товар? «А ну, – говорит, – покажь!» Иван купеческий сын развернул платок; царь взглянул и подумал про себя: «Да это просто-напросто белый песок!» И говорит Ивану с усмешкою: «Ну, брат, этого добра у нас и без денег дают!»
Вышел Иван из царских палат весьма печален, и вздумалось ему: «Дай пойду в царскую кухню да посмотрю, как там повара кушанья готовят – какую они соль кладут?» Пришел на кухню, попросился отдохнуть маленько, сел на стул и приглядывается. Повара то и дело взад-вперед бегают: кто варит, кто жарит, кто льет, а кто на чумичке вшей бьет. Видит Иван купеческий сын, что повара и не думают солить кушанья; улучил минутку, как они все из кухни повыбрались, взял да и всыпал соли, сколько надобно, во все ествы и приправы. Наступило время обед подавать; принесли первое кушанье. Царь отведал, и оно ему так вкусно показалося, как никогда прежде; подали другое кушанье – это еще больше понравилось.
Призвал царь поваров и говорит им: «Сколько лет я царствую, а никогда так вкусно вы не готовили. Как вы это сделали?» Отвечают повара: «Ваше величество! Мы готовили по-старому, ничего нового не прибавляли; а сидит на кухне тот купец, что приходил вольного торгу просить: уж не он ли подложил чего?» – «Позвать его сюда!» Привели Ивана купеческого сына к царю на допрос; он пал на колени и стал просить прощения: «Виноват, царь-государь! Я русскою солью все ествы и приправы сдобрил; так-де в нашей стороне водится». – «А почем соль продаешь?» Иван смекнул, что дело на лад идет, и отвечал: «Да не очень дорого: за две меры соли – мера серебра да мера золота». Царь согласился на эту цену и купил у него весь товар.
Иван насыпал полон корабль серебром да золотом и стал дожидаться попутного ветра; а у того царя была дочь – прекрасная царевна, захотелось ей посмотреть на русский корабль, и просится она у своего родителя на корабельную пристань. Царь отпустил ее. Вот она взяла с собой нянюшек, мамушек и красных девушек и поехала русский корабль смотреть. Иван купеческий сын стал ей показывать, как и что называется: где паруса, где снасти, где нос, где корма, и завел ее в каюту; а работникам приказал – живо якоря отсечь, паруса поднять и в море выходить. И как было им большое поветрие, то они скоро убежали от того города на далекое расстоянье. Царевна вышла на палубу, глянула – кругом море, и заплакала. Иван купеческий сын начал ее утешать, уговаривать, от слез останавливать; и как он собою красавец был, то царевна скоро улыбнулась и перестала печалиться.
Долго ли, коротко ли плыл Иван с царевною по морю; нагоняют его старшие братья, узнали про его удаль и счастье и крепко позавидовали; пришли к нему на корабль, схватили его за руки и бросили в море; а после кинули промеж себя жребий и поделились так: большой брат взял царевну, а середний – корабль с серебром и золотом. И случись на ту пору, как сбросили Ивана с корабля, плавало вблизи одно из тех бревен, которые он сам же покидал в море. Иван ухватился за то бревно и долго носился с ним по морским глубинам; наконец прибило его к неведомому острову.
Вышел он на землю и пошел по берегу—попадается ему навстречу великан с огромными усами, на усах вачеги[168] висят – после дождя сушит. «Что тебе здесь надобно?» – спрашивает великан. Иван рассказал ему все, что случилося. «Хочешь, я тебя домой отнесу; завтра твой старший брат на царевне женится; садись-ка ко мне на спину». Взял его, посадил на спину и побежал через море; тут у Ивана с головы шапка упала. «Ах, – говорит, – ведь я шапку сронил!» – «Ну, брат, далеко твоя шапка – верст с пятьсот назади осталась», – отвечал великан; принес его на родину, спустил наземь и говорит: «Смотри же, никому не хвались, что ты на мне верхом ездил; а похвалишься – раздавлю тебя!» Иван купеческий сын обещал не хвалиться, поблагодарил великана и пошел домой.
Приходит, а уж там все за свадебным столом сидят, собираются в церковь ехать. Как увидала его прекрасная царевна, тотчас выскочила из-за стола, бросилась на шею. «Вот, – говорит, – мой жених, а не тот, что за столом сидит!» – «Что такое?» – спрашивает отец; Иван ему рассказал про все, как он солью торговал, как царевну увез и как старшие братья его в море спихнули. Отец рассердился на больших сыновей, согнал их со двора долой, а Ивана обвенчал на царевне. Начался у них веселый пир; на пиру гости подпили и стали хвастаться; кто силою, кто богатством, кто молодой женою. А Иван сидел-сидел да спьяна и сам похвастался: «Это что за похвальбы! Вот я так могу похвалиться: на великане через все море верхом проехал!» Только вымолвил – в ту же минуту является у ворот великан: «А, Иван купеческий сын, я тебе приказывал не хвалиться мною, а ты что сделал?» – «Прости меня! – молит Иван купеческий сын. – То не я хвалился, то хмель хвалился». – «А ну, покажи: какой-такой хмель?»
Иван приказал привезть сороковую бочку вина да сороковую бочку пива; великан выпил и вино и пиво, опьянел и пошел все, что ни попалось под руку, ломать и крушить; много доброго натворил: сады повалял, хоромы разметал! После и сам свалился и спал без просыпу трое суток; а как пробудился, стали ему показывать, сколько он бед наделал; великан страх как удивился и говорит: «Ну, Иван купеческий сын, узнал я, каков хмель; хвались же ты мною отныне и до веку».
ЗОЛОТАЯ ГОРА
Промотался-прогулялся купеческий сын, до того пришло, что есть нечего; взял он лопату, вышел на торговую площадь и стал поджидать – не наймет ли кто в работники. Вот едет семисотный купец в раззолоченной карете; увидали его поденщики и все, сколько ни было, врозь рассыпались, по углам попрятались. Оставался на площади всего-навсего один купеческий сын. «Хочешь работы, молодец? Наймись ко мне», – говорит семисотный купец. «Изволь; я за тем на площадь пришел». – «А что возьмешь?» – «Положи на день по сотне рублев, с меня и будет!» – «Что так дорого?» – «А дорого, так поди – ищи дешевого; вишь, сколько народу здесь было, а ты приехал – все разбежались». – «Ну, ладно! Приходи завтра на пристань». На другой день поутру пришел купеческий сын на пристань; семисотный купец давно его дожидается. Сели они на корабль и поехали в море.
Ехали-ехали – посреди моря остров виднеется, на том острове стоят горы высокие, а у самого берега что-то словно огнем горит. «Никак пожар виден!» – говорит купеческий сын. «Нет, это мой золотой дворец». Привалили к острову, вышли на берег; навстречу семисотному купцу прибежала жена вместе с дочкою, а дочь – такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать. Тотчас они поздоровались, пошли во дворец и нового работника с собой взяли; сели за стол, стали пить-есть, веселиться. «Куда день ни шел! – говорит хозяин. – Сегодня попируем, а завтра и за работу примемся». А купеческий сын был собою молодец, статный, рослый, кровь с молоком; полюбился он красной девице. Вышла она в другую комнату, вызвала его тайком и дала ему кремень да кресало: «Возьми, будешь в нужде – пригодится!»
На другой день семисотный купец отправился с своим работником к высокой золотой горе: лезть на нее – не взлезть, ползти – не всползти! «Ну-ка, – говорит, – выпьем наперед». И поднес ему сонного зелья. Работник выпил и заснул. Купец достал нож, убил ледащую клячу, выпотрошил, положил парня в лошадиное брюхо, сунул туда лопату и зашил, а сам в кустах притаился. Вдруг прилетают вороны черные, носы железные, ухватили падаль, унесли на гору и ну клевать; съели лошадь и стали было добираться до купеческого сына. Тут он проснулся, от черных воронов отмахнулся, глянул туда-сюда и спрашивает: «Где я?» Отвечает семисотный купец: «На золотой горе; бери-ка лопату да копай золото».
Вот он копал-копал, все на низ бросал; а купец на возы складывал. К вечеру девять возов поспело. «Будет! – говорит семисотный купец. – Спасибо за работу, прощай!» – «А я-то?» – «А ты как знаешь! Вас там на горе девяносто девять сгинуло; с тобой ровно сто будет!» – сказал купец и уехал. «Что тут делать? – думает купеческий сын. – Сойти с горы никак нельзя; приходится помереть голодною смертью!» Стоит на горе, а над ним так и вьются вороны черные, носы железные: видно, добычу почуяли! Стал он припоминать, как все это сделалось, и пришло ему на ум, как вызывала его красная девица, подавала кремень да кресало, а сама приговаривала: «Возьми, будешь в нужде – пригодится!» – «А ведь это она недаром сказала! Дай попробую». Вынул купеческий сын кремень и кресало, ударил раз – и тотчас выскочило два молодца: «Что угодно? Чего надобно?» – «Снесите меня с горы к морскому берегу». Только успел вымолвить, они его подхватили и бережно с горы снесли.
Идет купеческий сын по берегу, глядь – мимо острова корабль плывет. «Эй, добрые люди корабельщики! Возьмите меня с собой». – «Нет, брат! Некогда останавливаться, мы за эту остановку сто верст сделаем». Миновали корабельщики остров – стали дуть им ветры встречные, поднялась буря страшная. «Ах! Видно, он не простой человек; лучше воротимся да возьмем его на корабль». Повернули к острову, пристали к берегу, взяли купеческого сына и отвезли его в родной город.
Много ли, мало ли прошло времени – взял купеческий сын лопату, вышел на торговую площадь и ждет наемщика. Опять едет в раззолоченной карете семисотный купец; увидали его поденщики, все врозь рассыпались, по углам попрятались. Оставался один купеческий сын. «Наймись ко мне», – говорит ему семисотный купец. «Изволь! Положи на день по двести рублев и давай работу». – «Экой дорогой!» – «А дорогой, так поди – поймай дешевого; вишь, сколько народу здесь было, а ты показался – сейчас разбежались». – «Ну, ладно! Приходи завтра на пристань».
Наутро сошлись они у пристани, сели на корабль и поехали к острову. Там один день прогуляли, а другой настал – к золотой горе отправились. Приезжают туда, семисотный купец подносит работнику чарку: «Ну-ка выпей наперед!» – «Постой, хозяин! Ты всему голова, тебе первому и пить; дай я тебя своим попотчую». А уж купеческий сын загодя сонным зельем запасся; налил полный стакан и подает семисотному купцу. Тот выпил и заснул крепким сном. Купеческий сын зарезал самую дрянную клячу, выпотрошил, положил своего хозяина в лошадиное брюхо, сунул лопату и зашил, а сам в кустах спрятался.
Вдруг прилетели вороны черные, носы железные, подхватили падаль, унесли на гору и принялись клевать. Пробудился семисотный купец, глянул туда-сюда: «Где я?» – спрашивает. «На горе; бери-ка лопату да копай золото; коли много накопаешь, научу – как с горы спуститься». Семисотный купец взялся за лопату, копал-копал, двенадцать возов накопал. «Ну, теперь довольно! – говорит купеческий сын. – Спасибо за труд, прощай!» – «А я-то?» – «А ты как знаешь! Вас там на горе девяносто девять сгинуло; с тобой ровно сотня будет!» Забрал купеческий сын все двенадцать возов, приехал в золотой дворец, женился на красной девице, дочке купца семисотного; овладел всем его богатством и со всей семьей переехал жить в столицу. А семисотный купец так на горе и остался; заклевали его вороны черные, носы железные.
ЧУДЕСНАЯ ДУДКА
Жил-был поп с попадьею; у них был сын Иванушка и была дочь Аленушка. Раз Аленушка и просится: «Матушка, матушка! Я пойду в лес за ягодами, уж все подружки пошли». – «Ступай, да возьми с собой брата». – «Зачем? Он такой ленивый, все равно ничего не соберет!» «Ничего, возьми! А кто из вас больше ягод соберет, тому подарю красные чоботы[169]». Вот пошли брат с сестрой за ягодами, пришли в лес. Иванушка все рвет да рвет да в кувшинчик кладет, а Аленушка все ест да ест, все ест да ест; только две ягодки и положила в коробку. Глядит: у ней пусто, а Иванушка уж полный кувшин набрал. Завистно стало Аленушке. «Давай, – говорит, – братец, я поищу у тебя в головке». Он лег к ней на колени и заснул. Аленушка тотчас вынула острый нож и зарезала братца; выкопала яму и схоронила его, а кувшин с ягодами себе взяла.
Приходит домой и отдает ягоды матери. «Где же твой братец Иванушка?» – спрашивает попадья. «Должно быть, в лесу отстал да заблудился; я его звала-звала, искала-искала – нет нигде». Отец с матерью долго-долго ждали Иванушку, так и не дождались.
А на могиле Иванушки выросла большая да ровная-ровная тростинка. Шли мимо овчары со стадом, увидали и говорят: «Какая славная тростинка выросла!» Один овчар срезал ее и сделал себе жилейку.[170] «Дай-ка, – говорит, – попробую!» Поднес к губам, жилейка и заиграла:
По малу, малу, вивчарику, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница[171]
За красны ягодки, за червонни чоботки!
«Ах, какая чудесная дудка! – говорит овчар. – Как чисто выговаривает; ну, эта жилейка дорогого стоит». – «А дайка я попробую!» – говорит другой; взял жилейку, приложил к губам – и у него то же самое заиграла; попытал третий – и у третьего то же!
Пришли овчары в деревню, остановились возле поповой хаты: «Батюшка! Пусти нас переночевать». – «У меня тесно», – отвечает поп. «Пусти, мы тебе диковинку покажем». Поп пустил их и спрашивает: «Не видали ли где мальчика, зовут Иванушкою? Пошел за ягодами, да и след пропал». – «Нет, не видали; а вот мы срезали по дороге тростинку, и какая чудесная жилейка из нее вышла: сама играет!» Вынул овчар жилейку и заиграл:
По малу, малу, вивчарику, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!
«А ну-ка дай я поиграю», – говорит поп; взял жилейку и заиграл:
По малу, малу, батеньку, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!
«Ах, уж это не мой ли Иванушка сгублен?» – сказал поп и позвал жену: «Ну-ка, поиграй ты». Попадья взяла жилейку и заиграла:
По малу, малу, матусенько, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!
«А где дочка?» – спрашивает поп; а Аленушка уж спряталась, в темном углу притаилась. Нашли ее. «Ну-ка заиграй!» – говорит отец. «Я не умею». – «Ничего, играй!» Она было отнекиваться да отец пригрозил и заставил взять жилейку. Только что Аленушка приложила ее к губам, а жилейка сама выговаривает:
По малу, малу, сестрице, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Ты ж мини зрадила
За красны ягодки, за червонни чоботки!
Тут Аленушка во всем призналась; отец разгневался и прогнал ее из дому.
* * *
Жил старик со старухой. У них детей было двое: сынок Иванушка и дочка Аннушка. Старик начал своих детей посылать в лес за ягодками, наказывает им: «Детки! Который из вас нарвет больше ягодок, тому поясок куплю шелковый». Они возрадовались и немедля пошли. Иванушка был меньшее детище, нарвал больше Аннушкиного; Аннушка из досады, что отец не ей купит поясок, озлившись, убила своего брата и схоронила его в том лесу. Пришла домой и сказала отцу, что брат мой Иванушка неизвестно куда ушел.
Спустя несколько времени после того над могилой Иванушкиной выросла тростинка. Мимопроезжие купцы ее срезали, сделали дудку, и как начали играть в нее – изумились; из дудки выходил такой голос: «Подуди-ка, подуди-ка, дядюшка! Не ты меня убил, не ты меня сгубил; убила меня сестра моя – за красные ягодки, за шелковый поясок». Поехали те купцы в село, и случилось им ночевать у Иванушкина отца; объявили ему про чудесную дудку и просили старика поиграть. Старик начал дудеть, а дудочка начала ему говорить: «Подуди-ка, подуди-ка, батюшка! Не ты меня убил, не ты меня сгубил; убила меня сестра моя Аннушка – за красные ягодки, за шелковый поясок».
После того дали сестре поиграть; дудка стала говорить: «Подуди-ка, подуди-ка, сестрица моя Аннушка! Ты меня убила, в лесу сгубила – за красные ягодки, за шелковый поясок». Отец, осердясь на дочку Аннушку, которая тут же призналась, поставил ее на воротах и расстрелял из поганого ружья. На дворе у них была лужа, а в ней щука, а в щуке-то огонец; этой сказочке конец.
ПТИЧИЙ ЯЗЫК
В одном городе жил купец с купчихою, и дал им господь сына не по годам смышленого, по имени Василия. Раз как-то обедали они втроем; а над столом висел в клетке соловей и так жалобно пел, что купец не вытерпел и проговорил: «Если б сыскался такой человек, который отгадал бы мне вправду, что соловей распевает и какую судьбу предвещает, кажись – при жизни бы отдал ему половину имения, да и по смерти отказал много добра». А мальчик – ему было лет шесть тогда – посмотрел отцу с матерью в глаза озойливо[172] и сказал: «Я знаю, что соловей поет, да сказать боюсь». – «Говори без утайки!» – пристали к нему отец с матерью, и Вася со слезами вымолвил: «Соловей предвещает, что придет пора-время, будете вы мне служить: отец станет воду подавать, а мать полотенце – лицо, руки утирать». Слова эти больно огорчили купца с купчихою, и решились они сбыть свое детище; построили небольшую лодочку, в темную ночь положили в нее сонного мальчика и пустили в открытое море. На ту пору вылетел из клетки соловей-вещун, прилетел в лодку и сел мальчику на плечо.
Вот плывет лодка по морю, а навстречу ей корабль на всех парусах летит. Увидал корабельщик мальчика, жалко ему стало, взял его к себе, расспросил про все и обещал держать и любить его, как родного сына. На другой день говорит мальчик новому отцу: «Соловей-де напевает, что подымется буря, поломает мачты, прорвет паруса; надо поворотить в становище». Но корабельщик не послушался. И впрямь поднялась буря, поломала мачты, оборвала паруса. Делать нечего, прошлого не воротишь; поставили новые мачты, поправили паруса и поплыли дальше. А Вася опять говорит: «Соловей-де напевает, что навстречу идут двенадцать кораблей, всё разбойничьих, во полон нас возьмут!» На тот раз корабельщик послушался, приворотил к острову и видел, как те двенадцать кораблей, всё разбойничьих, пробежали мимо.
Выждал корабельщик сколько надобно и поплыл дальше. Ни мало, ни много прошло времени, пристал корабль к городу Хвалынску; а у здешнего короля уже несколько годов перед дворцовыми окнами летают и кричат ворон с воронихою и вороненком, ни днем, ни ночью никому угомону[173] не дают. Что ни делали, никакими хитростями не могут их от окошек отжить;[174] даже дробь не берет! И приказано было от короля прибить на всех перекрестках и пристанях такову грамоту: ежели кто сможет отжить от дворцовых окошек ворона с воронихою, тому король отдаст в награду полцарства своего и меньшую королевну в жены; а кто возьмется за такое дело, а дела не сделает, тому отрублена будет голова. Много было охотников породниться с королем, да все головы свои под топор положили.
Узнал про то Вася, стал проситься у корабельщика: «Позволь пойти к королю – отогнать ворона с воронихою». Сколько ни уговаривал его корабельщик, никак не мог удержать. «Ну, ступай, – говорит, – да если что недоброе случится – на себя пеняй!» Пришел Вася во дворец, сказал королю и велел открыть то самое окно, возле которого воронье летало. Послушал птичьего крику и говорит королю: «Ваше величество, сами видите, что летают здесь трое: ворон, жена его ворониха и сын их вороненок; ворон с воронихою спорят, кому принадлежит сын – отцу или матери, и просят рассудить их. Ваше величество! Скажите, кому принадлежит сын?» Король говорит: «Отцу». Только изрек король это слово, ворон с вороненком полетели вправо, а ворониха – влево.
После того король взял мальчика к себе, и жил он при нем в большой милости и чести; вырос и стал молодец молодцом, женился на королевне и взял в приданое полцарства. Вздумалось ему как-то поездить по разным местам, по чужим землям, людей посмотреть и себя показать; собрался и поехал странствовать В одном городе остановился он ночевать; переночевал, встал поутру и велит, чтоб подали ему умываться. Хозяин принес ему воду, а хозяйка подала полотенце; поразговорился с ними королевич и узнал, что то были отец его и мать, заплакал от радости и упал к их ногам родительским; а после взял их с собою в город Хвалынск, и стали они все вместе жить-поживать да добра наживать.
