Александр Леонидович Аввакумов
СМЕРШ – 44
– Все хорошо. Вы выставили у дома людей? – поинтересовался у него Александр.
– Да, товарищ капитан. Пока тихо, движения в доме нет.
Участковый запрыгнул на подножку грузовика и машина тронулась. Полуторка осторожно въехала в большой рабочий поселок. Раньше здесь существовала большая ткацкая фабрика, работавшая на местном льне. Сейчас предприятие было разрушено и основная масса, оставшихся после освобождения жителей перебивалась случайными заработками. Прошедший накануне дождь превратил дороги поселка в сплошное месиво. Несколько раз грузовик буквально утонул в огромных лужах, и лишь мастерство Захарова позволило им успешно преодолевать подобные дорожные неудобства. Машина свернула с дороги и, выбрав место посуше, остановилась под деревом.
– Который дом? – спросил Костин участкового инспектора. – Показывай!
– Вон тот, второй с того конца переулка, – произнес лейтенант.
– Оцепить улицу, чтобы ни одна сволочь не смогла выйти.
– Может, ребят позвать, – предложил участковый уполномоченный милиции. – Комсомольцы ребята отчаянные…
– Не стоит, – ответил Костин. – Что мы втроем бабу с мужиком не задержим? Задержим! Тем более, как ты докладывал, хозяина дома нет.
Уже по дороге к дому Александр спросил участкового:
– А вам, Сергей Александрович, стрелять из своего нагана хоть раз приходилось?
Участковый остановился и с укором посмотрел на Костина.
– Мне? – тихо переспросил он капитана. – Мне приходилось. На Халкин-Голе, я там командиром взвода был, а еще я два года здесь партизанил, в местных лесах. Там меня и ранило.
– Это замечательно…
– Что замечательно, товарищ капитан. То, что ранило?
– Да нет, я в другом смысле слова. Мы с вами Сергей Александрович, в дом зайдем, так что вы наган переложите из кобуры в карман, а ее застегните: вроде он там.
– А зачем? Там же баба и мужик, как вы сказали…
Костин усмехнулся и посмотрел на участкового.
– Как у вас в СМЕРШ все странно. Женщину с мужиком задержать – и столько приготовлений.
– Работа, то есть служба, у нас такая, Сергей Александрович, что ничего заранее предусмотреть нельзя. Идешь вроде к женщине, а попадешь на диверсантов. Так-то особенно здесь, в прифронтовой зоне. А мужик тот, матерый диверсант будет. Так что по внимательней.
Участковый, молча, кивнул, и этого кивка было вполне достаточно для Костина.
***
Они подошли к дому, который показался им вымершим. Александр прошелся вдоль забора и толкнул калитку. Она оказалась запертой.
– Собака у нее есть? – спросил Костин участкового.
– Нет.
– Дроздов! Ты у нас моложе всех, давай через забор, – приказал он лейтенанту. – Открой нам калитку.
Лейтенант подошел к забору, поднял руку, измеряя высоту, потом ловко подскочил, уцепился руками за край и стал подтягиваться. Капитан подтолкнул его, и Дроздов легко перебрался вовнутрь двора. Он несколько минут повозился с замком. Наконец щеколда тихо звякнула, и калитка открылась.
– Стойте здесь, я обойду дом. Посмотрим, велико ли хозяйство, – тихо произнес участковый инспектор.
Сергей Александрович вернулся через несколько минут.
– Дроздов! Стань к этой стене, – приказал Костин офицеру. – Там два окна. Если что…
– Есть, – также тихо ответил оперативник и осторожно ступая, скрылся за углом дома.
– Ну что, Сергей Александрович, – Костин наклонился к участковому оперуполномоченному. – Пошли, разворошим это гнездо предателей и шпионов.
– Я понял, – ответил тот и, достав из кармана галифе «Наган», крутанул барабан.
– Стучи, – тихо произнес Александр.
Дверь снаружи была обита дерматином, и стук получался глухой. Они постояли, послушали. В глубине дома все было тихо. Тогда Сергей Александрович спустился с крыльца и сильно ударил в ставню. Потом еще и еще.
– Кто там? – спросил испуганный женский голос. – Кого нужно?
– Это я. Семенова, Сидоров, участковый ваш. Открывай дверь!
– Сергей Александрович?
– Он самый. Ты что, глухая? Голос мой не узнаешь?
– Да что же такое? Что вам у меня нужно?
– Ты открой, что я из-за двери кричать буду. С проверкой паспортного режима я.
– А вы один?
– Да один. С кем мне еще быть. Давай, открывай!
– Я сейчас, минутку подождите. Оденусь только…
– Давай, быстрее!
Сергей Александрович, припал к двери, настороженно слушая, что творится внутри дома. До него доносились голоса, но трудно было установить, кому они принадлежат мужчине или женщине.
– Ты что, умерла? Открывай!
– Подождите минутку…
Участковый снова замолотил в дверь. Наконец раздался щелчок, и дверь стала открываться. Костин с силой дернул дверь на себя. Вслед за дверью на крыльце оказалась и женщина.
***
– Ой, – тихо произнесла женщина. – Вы же не один, Сергей Александрович. Кто это с вами?
– Ничего, ничего, это человек из СМЕРШ, – ответил участковый, продолжая ее теснить в комнату. – Ты знаешь, что это означает?
– Зачем из СМЕРШ, зачем? – голос ее сорвался.
Прихожая была маленькой, заставленная старыми вещами. Все это Костин уловил краем глаза.
– Капитан! – позвал его Сергей Александрович. – Давай, ищи….
Только сейчас Александр рассмотрел женщину. Это была Корнилова Вера, которую так долго разыскивала контрразведка.
– А старая знакомая, а я уж не надеялся с тобой встретиться, – тихо произнес Костин. – Вспомнила или забыла? Я тебе напомню, если чего. Тебя весь фронт ищет, а ты здесь залегла. Все, Корнилова, приплыли….
Костин посмотрел на стол. На нем стояла бутылка вина, остатки ужина или завтрака, недопитая бутылка с водкой. Но главное, что увидел Александр – три стакана.
– Ты одна в доме? – спросил женщину капитан. – Говори, сука немецкая!
Под взглядом Костина, женщина опустила свои глаза.
– Конечно, – Корнилова пожала плечами.
– А вы оказывается знакомы. Вот так встреча. Она у нас по документам числится как Семенова, а у вас выходит – Корнилова.
– Она не только Корнилова, она еще Володина, служила у немцев в смоленском гестапо. Лично принимала участие в убийствах мирного населения, – ответил Костин. – А это что?
Александр указал пальцем на стаканы. Женщина хотела закричать, но Костин уперся стволом пистолета в ее лоб.
– Садись и не дергайся. Если что, убью на месте, – произнес капитан.
Сергей Александр тем временем стал быстро осматривать дом. Вот дверь закрытая, стол с закуской, этажерка с патефоном, буфет тяжелый, резной, плюшевые собачки, фарфоровые статуэтки. Вот тут участковый совершил одну грубую ошибку. Он подошел к буфету и на какой-то миг оказался спиной к двери, ведущей в другую комнату.
Он развернулся лицом к Корниловой и сразу увидел открытую дверь. Он попытался вытащить из кармана наган, но не успел. Его сначала обожгло и отбросило к стене. Он упал, потянув за собой стул. Падая, он все же поднял наган, но выстрелить не успел: вторая пуля, словно гвоздь припечатала его к полу. Умирая, он услышал крик Костина, но слов не разобрал.
– Ложись, сука! – закричал Александр Корниловой. – Убью.
Из комнаты ударил выстрел. Пуля рубанула по косяку так, что полетели в разные стороны щепки. Костин присел и нажал на курок пистолета. Одним броском он пересек комнату и опрокинул стол, надежно загородившись его своим дубовым телом. Александр прислушался. Тихо. Только, забившись в угол, тихо всхлипывала Корнилова. С улицы раздалось несколько пистолетных выстрелов и стало тихо.
Костин встал и, направив пистолет на женщину, подошел вплотную к ней.
– Говори, сука, где третий!
Костин приставил к ее голове пистолет и повторил свой вопрос.
– Я не знаю. Они пришли вчера вдвоем с мужем. Один – старший лейтенант, другой – рядовой. Утром один ушел в лес, а офицер остался.
– Нет, ты, сука мне все расскажешь! Ты поняла меня! Теперь ты под вышкой ходишь!
В комнату вошел Дроздов и молча сел на стул.
– Я там завалил этого… – произнес он.
– Вызывай опергруппу! – приказал он офицеру. – Пусть проверят дом.
На крыльце послышался топот. Крылов поднял пистолет и направил его на дверь. В комнату ворвался сержант в милицейской форме и два милиционера.
– Кто? Кто стрелял? Кто вы такие? Документы!
И вдруг сержант увидел Сергея Александровича, лежащего на полу. Он сделал шаг к нему и оглянулся.
– Сидоров! Сергей Александрович! – сержант бросился к убитому.
– Извини, сержант. У него есть семья?
– Да.
– Сообщи ей о героической гибели этого человека.
– Есть….
***
Костин наклонился над трупом Сергей Александровича. Александр стоял, молча, изо всех сил пытался справиться с тяжелой волной ненависти, которая буквально захлестывала его. За годы войны он так и не мог привыкнуть к смерти. Ненависть, словно, алкоголь, парализовала сдерживающие центры, мутила разум. И уже кто-то другой, а не он стоял в этой комнате и тяжелым взглядом смотрел на забившуюся в угол Корнилову Веру. Кто-то другой, тихо скреб пальцами по крышке кобуры, еще не решаясь расстегнуть ее и вынуть оружие. Потому что, если ты достаешь пистолет, то должен, просто обязан выстрелить.
– Не надо, товарищ капитан, не надо, – тихо произнес Дроздов и стал рядом с ним. – Не зачем вам из-за этой суки в трибунал идти.
– Это ты прав, лейтенант. Не наступило время трибунала, – тихо произнес Костин почти автоматически, продолжая сверлить своим взглядом Корнилову.
Дом заполнялся народом. Приехали люди из районного отдела НКВД и сотрудники СМЕРШ с железнодорожной станции. Костин наклонился над убитым участковым, провел рукой по лицу, закрывая глаза.
В доме шла работа. Оперативная группа районного отдела НКВД внимательно осматривала каждый уголок дома, подвал, чердак. На стол перед Костиным ложились пачки писем, обрывки бумажек с надписями, деньги, ценности, печати. Александр бегло осматривал все это, но пока ничего интересного не было. В подвале дома нашли несколько ящиков водки, муку, сахар, консервы. Костин поглядел на задержанную Корнилову, она по-прежнему сидела в углу комнаты, крепко сцепив на коленях руки, и остановившемся взглядом смотрела в тот угол, где еще десять минут назад лежало тело Сергей Александровича.
– Гражданка Корнилова! – громко позвал ее Костин. – Я к вам обращаюсь!
Женщина не шелохнулась, даже глазам не повела в его сторону. Стоявший рядом с ней Дроздов потряс ее за плечо.
– Да…. Да… Что? Это не я…. Это все он…., – прошептала Мезенцева.
– Кто он? – Костин поднялся из-за стола и шагнул к ней. – Кто он?
– Я скажу, я все скажу, – произнесла она, со страхом глядя на Костина.
– Дроздов! Дай ей воды, пусть успокоится…
Пока Корнилова пила воду, стуча зубами о край кружки, он уже для себя решил твердо, что начнет допрос немедленно, пока Вера находится в состоянии нервного шока. Главное – не дать ей успокоиться.
– Я предлагаю вам, – наклонился он к Корниловой, – добровольно указать место, где ваши сообщники прячут взрывчатку, оружие и боеприпасы.
– Я не знаю…. В сарае он что-то прятал за дровами. Только запишите, что это я добровольно выдала вам все это.
Женщина зарыдала. Трудно понять, что у нее выдавило эти слезы, смерть участкового или страх перед расплатой. Раньше она сама сочетала в себе все функции: судьи и палача. Теперь все это было в руках этого молодого капитана, который, судя по всему, был настроен вполне решительно.
– Тихо! Без истерики. Все запишем…. Теперь тебе уже не сорваться с крючка справедливости.
– Я жить хочу…. Я все сделаю, лишь бы жить.
– Сержант! – окликнул он сотрудника НКВД. – Посмотрите, что там, в сарае за дровами…
Вскоре дверь сарая распахнулась, и во двор вышел сержант милиции.
– Что там? Нашли?
– Да, товарищ капитан. Патроны в цинках, два автомата, пулемет РПД и несколько ящиков взрывчатки.
– Товарищ капитан! – обратился к Костину Дроздов. – Надо оформить как добровольную выдачу. Давайте, я отберу у нее явку с повинной.
Александр усмехнулся.
– Какая разница, лейтенант. Это ей уже не поможешь. По нынешним временам ей все равно стенка. Пусть лучше скажет, кто у нее был тот, кто скрылся. Убитый у нас ее муж, а тот….
Корнилова молчала. Она снова сидела в полном оцепенении, сказанные Костиным слова буквально парализовали ее волю.
– Ты что, тварь, глухая? Что, уснула? Кто тот, что скрылся?
– Молчишь. Давай, забирай ее Дроздов. Поехали, пусть ребята поработают, мешать им не будем.
Они вышли из дома и направились к ожидавшей их машине.
***
Костин стоял, не отрывая своего взгляда от разгневанного лица полковника Журова, который, не останавливаясь, шагал по кабинету. За столом сидел полковник Носов и что-то писал в своем небольшом блокноте. В отличие от Костина, Носов был вполне спокоен и его, похоже, не трогали все эти нелестные выражения, адресованные в адрес Александра.
– Товарищ полковник! – попытался возразить Журову Костин, но тот резким движением руки, оборвал Александра. – Дайте мне сказать хоть одно слово.
– Ты хоть понял, что сорвал тщательно разработанную операцию центрального аппарата СМЕРШ? Ты знаешь, что бывает за невыполнение приказа во время войны?
– Я был в не курсе этой операции, товарищ полковник, – тихо произнес Костин. – Я тянул свою нитку и вышел на этот адрес.
– Какую такую нитку! – взорвался Журов. – Ты приказ получал не влезать в эту разработку? Получал или нет? Не слышу ответа!
Костин посмотрел на полковника Носова, который продолжал сидеть и молчать, словно не зная о причине негодования полковника Журова.
– Товарищ полковник! Это я вышел на эту сеть! Почему реализация передается сотрудникам из Москвы? – словно оправдываясь, произнес Костин.
Лицо Журова стало пунцовым. Его открытый рот хватал воздух, словно он на какой-то момент оказался в безвоздушном пространстве. Полковник махнул рукой и встал из-за стола. Он долго молчал, и Костину показалось, что ему удалось убедить этого уже немолодого полковника. Журов налил в стакан воды и залпом опрокинул его себе в рот. Правая рука полковника автоматически скользнула по пуговицам кителя и замерла у воротничка.
– Я не буду тебе рассказывать, что подобное решение принято не мной, да и зачем тебе все это знать. Твое дело, капитан, выполнить приказ и больше ничего. То, что ты ликвидировал диверсионную цепь – спасибо. Я тебя представил к Ордену Красная Звезда, так что иди, отдыхай. Но не забывай, что ты упустил одного из самых опасных диверсантов – Лесника. Это первое. Во-вторых, это лишь одна ниточка, которая вела нас к резиденту. Тот по-прежнему сидит где-то в нашем штабе фронта и передает немцам секретные сведения. Сейчас главная задача СМЕРШ выйти на резидента. Как мы это сделаем, я пока не знаю. Если сорвется наше наступление, нас всех отдадут под трибунал.
Найди этого Лесника….
– Я все понял, товарищ полковник. Разрешите идти?
Журов махнул рукой. Костин развернулся и вышел из кабинета. Выйдя на улицу, Александр направился к полуторке.
– Ну как? – робко спросил его Захаров.
– Думал, что арестуют, но обошлось, повезло мне здорово. Поехали, пока светло.
– Ты прав, капитан. Подальше от начальства, поближе к кухне.
Машина резко сорвалась с места и, подняв клубы пыли, помчалась по улице.
***
«Надо искать Лесника, – размышлял Костин. – Но где он залег? Где его лежка?
Завтра необходимо организовать поисковые мероприятия, проверить все заброшенные дома, землянки….».
– Скажи мне, Захаров? – обратился Костин к водителю. – Где бы ты укрылся здесь?
– Я бы не стал переходить линию фронта накануне наступления. А что? Перешел и вдруг снова в тылу у врага. Вот вы говорили, что вы так и не нашли взрывчатку, которую они успели вывезти из карьера. Я бы на месте Лесника этого, взорвал бы что-нибудь существенное здесь, а уж затем бы попытался уйти на ту сторону.
«Логично рассуждает, – подумал о водителе Александр. – Значит я прав. Лесника нужно искать здесь. Пока он не совершил диверсию, его необходимо найти».
Навстречу полуторки двигалась пешая колонна пехоты. Бойцы двигались не торопясь, и по скорости их движения можно было понять, что они были достаточно измучены этим непростым маршем.
– Сила пехоты в ногах, – произнес Захаров и посмотрел на Костина. – Сколько их…
– Наверное, батальона два, – ответил Александр. – Подтягиваются силы, скоро, похоже, наступление. Сколько их поляжет, один Бог знает. Наступающие всегда несут потери один к трем или четырем по сравнению с обороняющейся стороной.
– Что же мы тогда в 1941 году не перебили всех немцев?
– Это ты брось, Захаров. Тогда мы не оборонялись, а просто отступали.
Оставив за собой хвост колонны, автомобиль свернул с дороги и помчался по полю.
– Это ты куда? – поинтересовался у водителя Костин.
– А так короче дорога, товарищ капитан.
Срезав километров десять, полуторка остановилась у КПП. К машине не торопясь подошел сержант. Заметив в кабине Костина, он моментально вытянулся в струнку и, козырнув, приказал поднять шлагбаум. Уже в кабинете, Александр приказал дежурному офицеру собрать всех сотрудников СМЕРШ на совещание.
– Пригласи на совещание начальника НКВД и коменданта города, – произнес Костин и, взглянув на дежурного, добавил, – пригласи и Мухина.
– А кто такой Мухин? – спросил его офицер.
– Первый секретарь горкома партии.
***
Феоктистов лежал на топчане и смотрел в потолок. Он внимательно наблюдал за маленьким паучком, который плел сеть.
«Вот и я, сейчас подобный маленькой мухи оказался в сети советской контрразведки. Можно биться в сети или просто статься, результат один – смерть. Нужно срочно выходить из зоны оцепления и переходить линию фронта. А что меня ожидает там? Концлагерь? Там никого не будет интересовать, почему группа не выполнила задание. А за невыполнение приказа в военное время, спросят с него, а не с резидента».
Хлопнула входная дверь и в комнату вошел старик. Его большая окладистая борода была седой. Солнечный свет, проникающий в комнату через небольшое окно, делали бороду старика какой-то сказочно серебряной.
– Вставай, лейтенант. Так можно всю войну проваляться на топчане, – произнес старик, обращаясь к квартиранту.
– Я бы с удовольствием вот так бы и лежал, – тихо ответил Феоктистов. – Да и война, похоже, продлится уж не так и долго.
Он быстро поднялся и, умывшись, сел за стол. Старик поставил перед ним миску с картошкой, порезанное тонкими ломтиками сало. Взглянув на Лесника и тяжело вздохнув, достал два стакана и четверть с самогоном.
– Ну что, давай выпьем, – предложил старик, разливая мутную жидкость по стаканам. – За здоровье….
Они, молча, выпили и стали закусывать.
– Вот я смотрю на тебя, Лукич и все стараюсь понять, что тебя толкнуло в объятия немцев. Ты же русский, православный….
Старик ухмыльнулся.
– Глупый ты, Лесник. Я же не против народа, я против большевиков. Они у меня забрали все: жену, сына, имущество…. Главное за что? За то, что вот этими руками обрабатывал землю, наживал добро. Как-то в один день приехал комиссар с солдатиками и все отобрали. Жинку мою, он сука, шашкой полоснул, а сынишку красноармеец – штыком.
Старик снова разлил самогон по стаканам и, подняв емкость, опрокинул его содержимое в широко раскрытый рот.
– И что? – спросил его Лесник, заедая выпитое холодной картофелиной.
– Меня связали и в город. Думал, расстреляют. Сидел около недели в подвале, а затем пришли двое, зачитали бумагу и повезли меня на другой конец России. Строил в Сибири железную дорогу, мыл золото на приисках, валил лес.
Старик достал из кармана кисет и стал сворачивать цигарку.
– Может, папиросу возьмешь?
– Не, слабый табак там, кислые они какие-то.
Они закурили. Рука старика снова потянулась к бутыли с самогоном, но Лесник остановил его жестом.
– Не стоит так много с утра. Да и собираться мне нужно…
– Я тебя не гоню, живи, сколько хочешь….
– Нет, Лукич, нужно уходить….
– Да куда ты пойдешь? На дорогах посты, а все леса забиты войсками….
Феоктистов встал из-за стола и направился к топчану. Сев на него, он быстро разобрал сначала автомат, а затем «ТТ». Старик, молча, наблюдал за его руками, которые так же быстро собрали оружие.
– Ловко ты.
– Жизнь научила, Лукич.
– Ну, ну…
Старик встал из-за стола и, шаркая подошвами стоптанных старых ботинок, направился во двор.
***
Сотрудники комендатуры, НКВД и СМЕРШ покидали зал заседания, в котором проходило совещание. Решением совещания было создано более двадцати мобильных групп, в задачу которых входила отработка населенных пунктов и территории, на предмет обнаружения немецкого диверсанта – Лесника.
– Товарищ Мухин! – обратился к Первому секретарю горкома партии Костин. – Органы контрразведки фронта рассчитывают на поддержку этой операции со стороны коммунистов города и района. Необходимо довести до населения важность этой операции, ведь мы без поддержки партийных органов едва ли сможем зачистить столь большой массив территории.
– Я вас хорошо понял, товарищ Костин. Конечно, мы мобилизуем всех коммунистов и комсомольцев, создадим несколько истребительных отрядов. На нас вы можете полностью положиться.
Оставшись один, он направился к себе в кабинет. Подойдя к разложенной на столе карте, он начал ее тщательно рассматривать, стараясь угадать, куда мог двинуться Лесник. В этот момент в кабинет вошел лейтенант Дроздов.
– Вот гадаю, куда мог податься из поселка Лесник. Вот ты бы куда направился? – обратился Костин к Дроздову.
– Я бы двинулся подольше от поселка, приблизительно сюда. Здесь лес, в котором можно укрыться. А вы?
Александр улыбнулся его вопросу.
– Я бы наоборот, залег бы рядом с поселком. Ведь все мы думаем, что противник обязательно двинется как можно дальше от места, где его засекли. Однако, как мне кажется, Лесник калач тертый, этот не побежит. Если бы он решил уйти за линию фронта, то он бы давно ушел, а не хоронился в поселке. Где-то здесь не далеко они и складировали взрывчатку. Здесь рядом с поселком легче перехватить и машину…. Вот возьми карту и посмотри, где у нас живут люди, которые могли бы его приютить. Я имею в виду, ранее судимые по ст. 58 УК, те, кто сотрудничал с немцами…. Полистай наши журналы учетов. Жду через полтора часа…
Дроздов свернул карту и вышел из кабинета. Костин присел на диван и закрыл глаза. Он не заметил, как провалился в сон. Ему снилась мать, а вернее ее нежные и теплые руки, испещренные множеством мелких морщинок. Она нежно гладила его по голове и что-то тихо шептала. Александр чисто физически ощутил чей-то взгляд. Он с трудом открыл глаза. Перед ним стоял лейтенант Дроздов.
– Товарищ капитан, можно доложить?
Костин поднялся с дивана и, застегнув ворот гимнастерки, сел за стол.
– Что ты нанюхал?
– В район поселка, а вернее в пяти километрах от него, в деревне Вознесенья живет старик по имени Лукич. Он ранее был осужден по статье 58 УК. Отбывал срок в Бамлаге.
– Ты хочешь сказать, что Лесник мог залечь у него?
– Я думаю, что его нужно проверить…
– Откуда Лесник может знать этого Лукича?
– Я не знаю, но проверить нужно.
Костин посмотрел на Дроздова. Ему нравился этот молодой оперативник своей настырностью, способностью грамотно анализировать ситуацию.
– Возьмешь отделение и в путь. Проверь…
Дроздов козырнул и вышел из кабинета.
***
Лесник шел по лесной дороге, не подозревая, что в этот момент в доме который он покинул сорок минут назад, начался обыск. Старик сидел на лавке и молча, наблюдал за сотрудниками НКВД, которые перетряхивали все его не хитрые пожитки. К нему подошел молодой офицер и присел на табурет напротив него.
– Старик! Куда направился твой постоялец? – спросил его офицер, положив на стол свою фуражку на стол.
– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, гражданин начальник?
– Не крути, старик. Все соседи видели твоего квартиранта, а ты утверждаешь, что ты меня не понимаешь. Что опять захотел в Сибирь?
– А вы, начальник, меня Сибирью не пугайте, там тоже люди живут…. Да, гостил у меня военный, но ушел. Куда пошел, я не спрашивал. Вот расплатился за постой и ушел.
– Кто он такой? Как себя называл?
– Человек он, попросился переночевать, я его и пустил. Как не как, офицер, а это значит – начальник. В чем моя вина?
Офицер усмехнулся.
– Это немецкий диверсант, а не офицер…. Ряженый он!
– Старый я стал, многое не понимаю…. Вот ты может тоже немецкий диверсант, откуда мне знать.
Сильный удар в челюсть буквально снес с лавки старика. Он отлетел в сторону и растянулся на полу.
– Ну что, усвоил, кто есть кто?
– Я быстро учусь, начальник, – произнес старик, с трудом поднимаясь с пола. – Ты мне в сыновья годишься, не стыдно?
– Нет, старик, не стыдно. Ты враг народа, а с врагами у нас разговор короткий.
Старик промолчал. Он вытер кровь с разбитого лица, бороды и посмотрел на офицера СМЕРШ.
– Собирайся, поедешь с нами, – произнес, вставая с табурета офицер. – Филимонов, отведи старика к машине!
Боец толкнул старика в спину и вывел его во двор. К офицеру подбежал сержант и, приложив руку у пилотке доложил:
– Обыск закончен, товарищ лейтенант, ничего запрещенного не обнаружено.
– Грузитесь в машину, поехали, – произнес лейтенант и направился к полуторке, которая стояла у дома.
….. Лесник вышел на дорогу и поднял руку. Машина, проехав метров тридцать по дороге, остановилась, подняв облако пыли.
– До города не подбросишь? – обратился он к водителю.
Шофер, смерив взглядом ладную фигуру старшего лейтенанта, улыбнулся.
– До города, нет. Там постов много, да и запрещено нам подбирать попутчиков на дорогах. Километра за три до города высажу. Устраивает?
Лесник улыбнулся.
– Конечно. Это же не сорок километров шагать пешком. Дойду…
Он лихо забрался в кузов машины и хлопнул рукой по крыше кабины. Машина, взревев мотором, рванула вперед. Машину бросало из стороны в сторону и Леснику ничего не оставалось, как крепко вцепиться руками в борта кузова. Вскоре машина затормозила. Из кабины выбрался водитель и, встав на подножку, весело произнес:
– Все приехали, товарищ старший лейтенант. Дальше вы уж сами добирайтесь.
Лесник достал из кармана деньги и, отсчитав несколько купюр, сунул их в руку водителя.
– Спасибо, браток. Здесь не так далеко, доберусь самостоятельно.
Машина, обдав его запахом бензина, тронулась. Лесник сошел с дороги и оглядевшись по сторонам, направился лесом в сторону города.
***
Лесник вовремя заметил цепь красноармейцев, которая бесшумно двигалась по лесу навстречу ему. Рука диверсанта автоматически передернула затвор автомата.
«Принять бой, – первое, о чем подумал он, – но их слишком много. Нужно спасаться! Где укрыться?»
Он метнулся через кусты в сторону от цепи бойцов. Протискиваясь сквозь заросли орешника, Феоктистов разодрал о сучок лицо. Кровь залила его лицо, но он не обращал на это никакого внимания, понимая лишь одно, что нужно срочно выйти из опасной зоны. Заметив пустую берлогу, он быстро протиснулся в нее и затаив дыхание, стал прислушиваться к голосам и шагам красноармейцев, которые уже были совсем рядом. Он вытащил из вещевого мешка гранату и положил ее рядом с собой.
– Семен! Смотри медвежья берлога, – донеслось до Лесника чей-то голос. – Давай, посмотрим!
– Откуда ты знаешь, что это берлога?
– Так я же из Сибири. Мы с отцом не раз поднимали медведя по весне.
– Если хочешь, можешь посмотреть, а мне не интересно.
Лесник отчетливо услышал приближающие к укрытию шаги. Он поднял автомат и приготовился сразу же открыть огонь, если будет обнаружен красноармейцем.
– Климов! Не отставать! – донеслась до Лесника чья-то команда. – Давай в цепь!
Шаги замерли в метрах трех от диверсанта, а затем ускорились и вскоре шум их утонул в шуме листвы.
«Пронесло, – с облегчением подумал Феоктистов. – Значит, еще поживем немного».
Он выбрался из берлоги и, отряхнувшись от сосновых иголок, прилипших к форме, направился в противоположную сторону от движения цепи. Заметив КПП, он свернул в сторону и лесом обошел его. Вскоре он оказался в городе. Он уверено направился в сторону госпиталя.
– Сестричка! – остановил он молоденькую девушку в коридоре лечебного корпуса. – Вы не скажите, где я могу найти Веру. Она у вас старшей медсестрой служит. Мой товарищ попросил передать ей письмо.
– Вера сейчас занята, товарищ старший лейтенант. Вы посидите в коридоре, а я ее сейчас поищу.
Феоктистов присел на лавочку, а девушка вошла в кабинет. Она подняла трубку и стала звонить в отдел СМЕРШ.
– Здесь пришел старший лейтенант и интересуется Верой, которую вы арестовали на днях. Я его на время задержала, он сейчас сидит в коридоре….
Она хотела еще что-то сказать дежурному по отделу, но в дверях кабинета выросла фигура старшего лейтенанта, в руках которого была финка.
– Зачем же так, сестричка, зачем ты позвонила в СМЕРШ, – произнес он и сильным, хорошо поставленным ударом, нанес ей ножевое ранение в горло.
Вытерев нож о белый халат медсестры, он вышел из кабинета и, словно ничего не произошло, направился к выходу из лечебного корпуса.
Когда опергруппа СМЕРШ прибыла в госпиталь, Лесник уже трясся в кузове полуторки, которая следовала в областной центр.
«Нужно найти резидента, – размышлял он. – Лишь только этот человек может решить его дальнейшую судьбу. Прикажет переходить линию фронта, значит, возьмет на себя всю ответственность за срыв операции. Если не будет приказа, значит, он возьмет все в свои руки и снова ответственность ляжет на резидента».
Он выпрыгнул из машины при въезде в город. Поправив форму, он уверенным шагом направился в центр.
***
Костин закрыл кабинет и, кивнув головой дежурному, направился домой. Полученный на днях орден, почему-то не очень радовал его. Выйти на резидента немецкой разведки московским сотрудникам СМЕРШ так и не удалось. Арестованная им Корнилова Вера свела счеты с жизнью в камере, ничего не сообщив оперативникам о резиденте и «кроте», что окопался в штабе фронта и Управлении СМЕРШ. Сегодня утром он был у полковника Носова, который впервые вызвал его после отбытия в Москву полковника Журова и его оперативной группы.
– Вот что, капитан, – словно ничего не произошло, произнес Носов, – не нужно надувать от обиды щеки. Москвичи уехали, а проблемы у нас с тобой остались. Кто у нас остался еще на воле: «крот», резидент и твоя блондинка. Подготовь мне план оперативно-розыскных мероприятий по установлению личности этих людей, по их розыску и нейтрализации.
– Есть, товарищ полковник, – без особого энтузиазма ответил Костин.
– Вот возьми, ознакомься, – произнес Носов и протянул Александру тонкую папочку. – Это расшифрованные радиограммы. Подпись на всех «Ловчий».
Это новая радиостанция или позывной? – задал вопрос Костин.
– Новый позывной, а по подчерку радиста – он старичок. Просто поменяли позывной.
– Пробовали пеленговать, товарищ полковник?
– Пробовали, но рация работает из разных районов. По всей вероятности радист очень мобильный. Ты опытный контрразведчик, давай, ищи. Сейчас тебе никто мешать не будет, единственно, что ограничивает тебя, это время. Москва установила нам срок – десять суток.
