Александр Леонидович Аввакумов
Позывной «Душман»
Я вышел из соседней комнаты. Я положил на стол перед «Канадцем» пачку долларов и ключи от автомашины «Мерседес».
– Смотри, что я нашел в комнате. Если его немного поджарить, то он нам отдаст все, что есть у него.
Словно повинуясь моему совету, «Канадец» начал тыкать горящей сигаретой в лицо, шею и грудь пленника. Вскоре, не выдержав боли, он потерял сознание и упал со стула. Я прошел на кухню и принес оттуда чайник с водой. Он вылил содержимое чайка на лицо Корнеева. Тот тихо застонал и открыл глаза.
– Вот, что козел. Садись за стол, вот тебе лист бумаги, Пиши письмо жене о том, что ты просишь ее в счет погашения своего долга переписать с нее коттедж и «Мерседес». Не вздумай хитрить, мы знаем, что дом и машину ты оформил на жену. Если она не выполнит твою просьбу, мы ее просто убьем.
Корнеев закивал головой. «Канадец» освободил его правую руку и сунул в нее ручку.
– Пиши! – произнес он.
Корнеев писал довольно долго. Он часто останавливался, задумывался над текстом и вновь начинал писать дальше. Написав письмо, он отложил ручку в сторону и посмотрел на «Канадца».
– Что еще вам от меня надо?
– Я же тебе уже говорил, деньги и больше ничего, – ответил «Канадец».
Он перевел свой взгляд с Корнеева на нас.
– Вот, что пацаны. Вы остаетесь здесь, а я погнал к «Жану». Мы завтра с утра переоформим все это, и я приеду за вами. Пока располагайтесь здесь. Смотрите, чтобы он не сорвался от вас.
Он протянул пистолет Гришину и направился к двери. Мы снова связали Корнеева и отвели его в подвал, который находился под домом. Закрыв дверь подвала на замок, мы поднялись наверх в комнату.
***
Всю ночь мы не спали. Гришин разыскал где-то в коттедже бутылку водки «Распутин» и мы стали методически опустошать эту литровую бутылку. Часов в восемь утра, Гришин направился в подвал, чтобы проверить самочувствие хозяина коттеджа. Он открыл замок и замер на пороге. Подвал был пуст, хотя мы накануне проверили и убедились, что из подвала был только один выход, в котором сейчас стоял Гришин. Принятый алкоголь притупил его внимание, он сделал два шага внутрь подвала и почувствовал, что что-то темное и тяжелое свалилось с потолка и упало на его голову. Он интуитивно увернулся от этого и сразу же повалился на бетонный пол. Пистолет вылетел из его руки и, звякнув металлом о бетонный пол, покатился куда-то в угол подвала. Открыв слипшиеся от крови глаза, он понял, что произошло. На нем верхом сидел Корнеев. Его большие и корявые пальцы тянулись к его горлу. Вспомнив о том, что в его кармане находится нож, Гришин потянулся за ним. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы вытащить этот нож и ударить им в бедро нападавшего. Он почувствовал, как лезвие ножа легко вошло в бедро и уперлось в кость. Гришин методически вынимал нож из бедра Корнеева и снова бил и бил до тех пор, пока тот, закричав от боли, ослабил хватку. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Гришин сбросил его обмякшее тело с себя. Вскочив на ноги, он схватил пистолет и дважды выстрелил в Корнеева, который пытался подняться с бетонного пола. Он отчетливо видел как первая пуля, порвав на нем белую майку, впилась в его грудь. Вторая пуля угодила ему в голову. Белая стена подвала окрасилась кровавым пятном и небольшими фрагментами головного мозга и костей черепа.
Услышав выстрелы, я буквально влетел в подвал, держа в руках кусок арматуры. Увидев окровавленное тело Корнеева и кровавое пятно на стене, я ухватился за стенку, чтобы не упасть. Мне стало плохо от запаха крови и пороха.
– Ты, за что его завалил? – спросил я у Гришина.
– Этот козел сумел развязаться и бросился на меня, когда я вошел в подвал. Чего ты так на меня смотришь? Если бы я его не завалил, то в этом подвале лежали бы наши тела. Я думаю, что он бы нас с тобой не пощадил.
– Что теперь будем делать с телом и что мы скажем «Канадцу»?
– А, то и скажем, что вынуждены были завалить его, а иначе он бы завалил нас.
– А, если он нам не поверит?
– Что это поменяет? Корнеев мертв. Не заставит же он нас искать живую воду, чтобы его оживить?
Гришин нагнулся над телом и выдернул из бедра Корнеева свой нож. Обтерев его об брюки убитого, он сунул его в карман. Затем мы закатали труп, в найденную в подвале полиэтиленовую пленку и оттащили его в сторону. Гришин притащил ведро воды и вылил его на пол. Найдя в углу швабру, он начал замывать пол от крови.
Через час, к коттеджу подъехал «Канадец». Он открыл ворота и загнал свои «Жигули» во двор. Он вышел из машины и прошел в помещение коттеджа.
– Где хозяин дома? – спросил он у Гришина.
Гришин, словно не слыша вопроса, вылил остатки водки себе в стакан и молча, выпил.
– Ты, что глухой? – повысив голос, снова спросил он его.
– Чего ты орешь? Ну, нет его. Я его завалил. Хочешь посмотреть на труп, спускайся в подвал, он там.
«Канадец» застыл, пораженный этим известием. Он хотел что-то сказать, но махнул рукой и посмотрел на меня.
– Ты не злись. Гришину ничего не оставалось делать, как его кончить. Он развязался и бросился на него.
– Балбесы! – произнес «Канадец». – Разве вам можно, что-то поручить. Правильно говорит «Жан», что если хочешь загубить дело, то поручи его Гришину или тебе.
– Ну, мы же его не нарочно завалили. Если бы мы его не завалили, то он бы нас с «Кактусом» завалил, а затем дождался тебя и завалил тебя тоже. На, возьми свой ствол, он мне больше не нужен.
– А, зачем мне этот «паленый» ствол? Ты его запалил, ты его и таскай.
– Тогда, я его выброшу, – произнес Гришин.
– Достанешь чистый ствол, тогда и сплавишь этот. А, пока, таскай. Ну, раз все так получилось, давайте думать, что нам делать с этим трупом?
– Там еще стена в крови, – еле слышно произнес Гришин. —Я в сарае видел известь, нужно забелить стенку.
– Вот и займись этим, – произнес Канадец. – Мы с «Кактусом» посмотрим, что за товар у него в машине.
Мы вышли из коттеджа и направились к машине. Двери машины оказались закрыты на замок. «Канадец» отравил меня за ключами в дом. Я нашел ключи и вышел во двор. Мы открыли дверь машины и увидели, что машина была доверху наполнена коробками. В коробках находились джинсы и польские пуховики.
– Ты, оставайся здесь, а я сейчас скину эти тряпки Луизе. Пусть она разбросает его по своим торговым точкам.
Он завел УАЗ и тронулся. Я открыл ему ворота, и он помчался в сторону города.
– Сынок! А, где хозяин дома? – спросила меня старушка. – Он вчера заказал у меня молоко. Вот я и принесла ему свеженького молока.
Я достал из кармана деньги и протянул их старухе.
– Вот возьми бабушка за молоко. Продал он этот дом. Сейчас здесь новый хозяин. Они в городе оформляют документы.
Бабка взяла деньги и, шаркая старыми резиновыми калошами, медленно побрела вдоль забора.
***
«Канадец» вернулся на УАЗе около четырех часов дня. Как мы и предполагали, машина была пустой.
– Ну, как? Все убрали? – спросил он Гришина. – Проблем не будет?
– Да не должно быть. Я все забелил и замыл.
– Смотри, это коттедж «Жана». Если возникнут проблемы, то он тебя живым закапает в землю.
– Я, что не понимаю, что ли. Сказал все нормально, значит, проблем быть не должно. Скажи, что будем делать с трупом?
– Подождем темноты. Вывезем за город и закопаем.
– «Канадец», а что будем делать с женой покойного? Она по всей вероятности догадается, кто убил ее мужа. Может, и ее закопаем рядом с мужем, так будет надежней?
– Не суетись. Она женщина не глупая. У нее двое маленьких детей, тем более ей объяснили, что ее ждет, если она даст показания в милиции. Сейчас, ее можно пытать и она будет молчать.
– Канадец, значит «Мерин» теперь твой? Может, ты отдашь мне свои «Жигули»?
– Извини, но не могу. Эту машину я уже отдал «Жану». Поговори с ним, может он отдаст ее тебе. Я за тебя просить у него машину не буду.
Гришин, молча, отошел от него и направился в коттедж. Отказ «Канадца» отдать ему машину вызвал в нем не однозначную реакцию. Его душила обида, и он считал себя полностью обделенным в этом деле.
« «Жан», получил коттедж, «Канадец» оседлал «Мерина», а я, который участвовал во всем этом, убил при этом человека, полностью обделен. Нужно поговорить на эту тему «Кактусом», его ведь тоже, похоже, кинули», – подумал Гришин.
Он поднялся на второй этаж и прошел в одну из комнат. Увидев меня, он произнес:
– Валяешься, «Кактус»? Тебе не кажется, что нас с тобой швырнули? Сам подумай, коттедж отходит «Жану», машину забрал себе «Канадец», а что досталось нам с тобой? Думаю, что ничего, кроме срока. Если менты выйдут на нас, то «Жан» и «Канадец» никакого отношения к убийству Корнеева не имеют. Им это дело не пришьешь. Только мы с тобой зарядились на это убийство.
– А, причем здесь я. Ты же замочил его, а не я. Ты мне «мокруху», Гришин, не шей.
– Ты, наверное, ненормальный «Кактус». Мы же с тобой вдвоем были в коттедже. Здесь не было никого кроме нас. Следовательно, ты такой же участник этого преступления, как и я. Если меня подожмут, я молчать не буду.
– Это, в каком смысле? – спросил я его. – Что, сразу расколешься? Тогда озвучь свои предложения. Что молчишь?
– Я предлагаю забрать деньги от реализации этого товара. По-моему, это будет справедливо. Как ты думаешь?
– Может, ты и прав, но денег нам с тобой не видать, как собственных ушей. А, начнешь возникать, зароют. Для них, что ты, что я, просто дорожная пыль.
– Вот и я об этом. Я думаю, что и на нашей улице будет праздник. Сейчас, главное отделаться от трупа, надежно закопать его, а там посмотрим. Если так пойдет и дальше, то я найду себе другую бригаду. В конечном итоге, свет не сошелся на этом «Жане».
Он спустился на первый этаж и стал рыться в кухонных ящиках. Открыв один из них, он наткнулся на неполную бутылку с водкой. Он открыл ее и налил себе полный стакан водки. Посмотрев на вошедшего в дом «Канадца», он опрокинул в себя содержимое стакана.
– Ты, что творишь Гришин? Ты думаешь, я жмура за тебя буду таскать? Нет, ты нагадил, ты и убирай за собой.
«Канадец» плюхнулся на стул и с угрозой посмотрел на Гришина.
– До темноты еще часа три, так что не переживай. Жмура тебе таскать не придется. Мы с «Кактусом» сами закапаем его.
Прошло часа три. Солнце скрылось за деревьями. «Канадец» поднялся с кресла и направился к машине. Я и Гришин направились в подвал. Кое-как подняв труп с пола, мы потащили его к машине. Погрузив труп в багажное отделение машины, мы выехали со двора.
Они удачно миновали город и выехали на федеральную трассу. Проехав километров десять, «Канадец» остановил автомашину. Я и Гришин вышли из машины и направились к лесопосадке, которая находилась в метрах пятнадцати от нас.
– Возьмите с собой лопаты, – приказал им «Канадец».
Мы посмотрели друг на друга. Никто из нас не взял лопаты, так как каждый из нас понадеялся один на другого.
– Идиоты» – прошипел Канадец. – Запалить всех хотите? Жаль, что этот спектакль не видит «Жан», он бы вас балбесов заставил бы руками рыть яму.
Они кое-как выгрузили труп и, увязая в грязи, потащили его в посадку.
– Хватит, я дальше тащить труп не буду, – произнес я. – Кому надо, пусть тот и тащит. Я и так извозился, в этой грязи словно свинья.
– Ты, что думаешь, я его потащу? – произнес «Канадец». – Вы его завалили, вы и тащите. У бедных слуг не бывает.
Мы снова волоком потащили труп, стараясь спрятать его в придорожных кустах. Дорогу нам преградила большая лужа.
– Ты, как хочешь, но с меня хватит, – произнес я и опустил на землю ноги трупа.
Я выпрямился и направился обратно к машине. Гришин попытался сам оттащить труп подальше, но через метр другой бросил его около деревьев. Сев в машину, мы поехали в Казань.
***
Лавров закончил писать и посмотрел на Ермолина.
– Ты, все рассказал? Больше ничего добавить не хочешь? – спросил его Павел.
– Что мне за это грозит? – спросил он у Лаврова. – Я же не убивал Корнеева?
– Я не судья и не могу сказать тебе пока ничего. Все будет зависть оттого, что скажут другие участники этого преступления. Кстати, где сейчас Гришин?
– По крайней мере, до вчерашнего дня был дома. Сейчас, не знаю.
– Ермолин? Ты знаешь людей «Жана», которые работают в нашем отделе?
– Не всех. Одного я видел. Это ваш начальник криминальной милиции. Я его несколько раз видел у «Жана» на базе.
– Понятно. Сейчас я отведу тебя в камеру, – произнес Лавров.
– «Душман»! Поменяй мне хату, а то у меня там возник нехороший конфликт с одним дяденькой.
– Хорошо. Вопросов нет. Что могу, то могу. Прочитай свои показания и если они соответствуют тому, что ты мне рассказал, напиши внизу, что с твоих слов записано правильно и тобой прочитано. После этого распишись и поставь дату.
Ермолин прочитал протокол, написал то, что его просил Павел и расписался. Лавров еще раз перечитал протокол и положил его в сейф.
Он отвел «Кактуса» в камеру и быстро поднялся к себе в кабинет. Удовлетворенный результатом своей работы, он направился в кабинет Харитонова. Павел открыл дверь его кабинета и увидел, что в кабинете помимо его находится еще начальник криминальной милиции.
– Извините, я зайду попозже, когда вы освободитесь, – произнес он и попытался закрыть за собой дверь кабинета.
– «Душман», погоди. Заходи, что у тебя? – спросил его Харитонов.
– Да, вот хотел доложить, что я развалил «Кактуса». Он дал мне показания, по факту убийства Корнеева. Правда, говорит, что сам он никого не убивал и все валит на Гришина.
– Молодец! Все-таки дожал его. Главное, что он заговорил и признался в том, что именно они убили Корнеева, – произнес Харитонов. – Вот, видите Владимир Иванович и наш Лавров, вырос из коротеньких штанишек. Одно слово, молодец.
Новиков посмотрел на радостное лицо Павла и процедил сквозь зубы.
– Это еще доказать нужно. Сегодня он дал такие показания, а завтра с таким же успехом откажется от них. Ты, Лавров, наверное, опять его бил, вот он и рассказал тебе то, что ты так хотел услышать от него. Ты еще молод и, наверное, не сталкивался с этой проблемой. Ты знаешь, что показания, добытые с нарушением законности, не могут являться доказательствами вины человека в суде.
– Я его даже пальцем не тронул, товарищ полковник, – произнес, обижено Павел.
Его счастливая улыбка, которая еще с минуту назад сияла на его лице, исчезла неизвестно куда.
– Ты на меня не обижайся, я просто тебя учу. Я не думаю, что ты просто так мог развалить этого «Кактуса». Он человек тертый и имеет достаточный авторитет в преступном мире.
Павел посмотрел на Харитонова. Глаза его искали поддержку, но Харитонов, что-то писал и не видел этого взгляда.
– Я действительно не трогал «Кактуса», – произнес он. – Может мне вызвать следователя, чтобы он официально закрепил эти показания.
– Не спеши. Если он действительно сознался в этом, то он подтвердит это и завтра. Ты знаешь Лавров, что каждый документ должен пройти определенный срок своего старения. Пусть он полежит дня два, а затем вы решите, что с ним делать дальше, – назидательно произнес Новиков.
Павел развернулся и молча, вышел из кабинета.
***
Лавров вернулся к себе в кабинет. Он сел на стул и отрешенно посмотрел в окно кабинета. Там, за окном шла совершенно другая жизнь. Люди встречались, влюблялись, растили детей и строили дома. Здесь же все было по-другому. Здесь, в этом кабинете жизнь теряла все краски и приобретала совершенно другой смысл. Здесь, вот за этим столом, проходила своеобразная линии фронта, которая делила людей на своих и врагов. Там, где раньше воевал он, врагами были моджахеды, жители совершенно другой страны, здесь же, врагами были свои. Это те, кто ходит по улицам города, улыбается тебе, но при этом каждый из них, готов ударить тебя финкой или выстрелить тебе в спину, когда ты этого не ждешь.
Павел все это понимал. Он хорошо знал, что там, где война, там всегда есть трусы и перебежчики, люди готовые с оружием в руках воевать на стороне врага. Но на войне все проще, чем здесь, в этой жизни. Трудно определить своего врага, если он одет в такую же форму, как и ты. Да, он не стреляет в тебя и не бьет ножом тебе в спину. Но эти люди не менее опасны, чем те с ножами. Они ломают жизни и судьбы людей. Они создают невыносимые условия и люди, еще вчера готовые отдать свою жизнь, сегодня уже начинают задумываться над этим.
Он сидел за столом и не знал, что ему делать дальше. Наконец, он пододвинул к себе чистый лист бумаги и взял в руки ручку.
– Начальнику УВД города Казани, – начал писать он. – Прошу уволить меня из органов внутренних дел. Считаю, что не могу работать в системе МВД по морально-этическим соображениям.
Он закончил писать и положил ручку на стол. Перечитав свой рапорт, он снова взял в руки ручку и расписался под текстом. Лавров снова посмотрел на открытое окно и, встав из-за стола, закрыл его.
Он поднял трубку и набрал рабочий номер Надежды. Они недавно подали заявление в ЗАГС, и намерены были сегодня познакомить своих родителей друг с другом, а также обговорить свадебную церемонию. Со стороны Павла родственников практически не было, а вот у Надежды была большая родня, которая проживала не только в городе Казани, но и в других города СССР.
В трубке слышались длинные гудки.
«Наверное, вышла из кабинета, – решил он. – Наверное, стоит перезвонить, чуть по позже».
Он надел пиджак и направился к двери. Однако, его остановил настойчивый телефонный звонок. Павел вернулся обратно к столу и снял трубку.
– Лавров, слушаю, – произнес он.
В трубке неожиданно зазвучал незнакомый ему мужской голос.
– Слушай, «Душман»! Умные люди говорят, что плохой мир, лучше хорошей войны. Я знаю, что у тебя в сейчас камере сидит «Кактус». Я знаю, что он поплыл и дал тебе показания. Поэтому, предлагаю тебе сделку. Давай, с тобой договоримся по доброму, я отдам тебе еще одного человека, это Гришина, а ты в свою очередь пообещаешь дальше не копать это дело. Сам подумай, зачем тебе это? Убийство раскрыто, все остаются при своих интересах. Если хочешь, могу переговорить, и тебе за это повесят четвертую звезду на погоны, а еще могу подогнать тебе немного денег на жизнь. Насколько я знаю, ты собираешься жениться, и лишние деньги явно тебе не помешают. Ну и как? Договорились?
Сначала Лавров растерялся от подобной откровенности. Но, уже через секунду он взял себя в руки, так как понял, что ему звонит «Жан».
– Нет, «Жан». Я из той категории людей, которые не продаются. Не теряй, на меня временя. Я советую тебе добровольно прийти в милицию и написать явку с повинной. Это лучший для тебя выход.
– А, ты мне не советуй. Ты лучше подумай о себе, о Надежде, о матери. Ведь все мы смертны, не зависимо от возраста.
– Ты, что мне угрожаешь?
– Нет, «Душман». Просто советую тебе подумать о бренности жизни. Жизнь такая штука, не знаешь, где найдешь и где потеряешь.
На том конце положили трубку. Услышав гудки отбоя, Лавров положил трубку. Он был растерян от этой не прикрытой наглости этого человека. Надо же, этот человек только что хотел его купить и грозил убийством его семьи и девушки.
«Откуда это он все знает обо мне? Кто ему мог об этом рассказать? Откуда он знает, что «Кактус» поплыл и дал мне показания по убийству. Ведь об этом знали только три человека: я, Харитонов и Новиков».
Страшное подозрение вновь возникло у него в голове. Неожиданно для него, дверь кабинета открылась и в кабинет, улыбаясь, вошел Новиков.
– Ну, как дела, Лавров? Чем, ты занят? Дай мне, пожалуйста, протокол допроса «Кактуса». Ты, что так на меня смотришь? Слушай, Лавров. Тебе не кажется, что «Кактус» мог просто оговорить себя и не иметь никакого отношения к этому убийству. Ты же знаешь, кто его родители? Мать работает судьей в Верховном суде республики, а отец занимает большую должность в Управлении юстиции. Зачем тебе лишние головные боли? Ты знаешь, я чего боюсь, что он тебя просто хочет подставить этим признанием. У него, наверняка, есть сто процентное алиби на этот день. Вот он его и выложит в суде и снова обвинит тебя в рукоприкладстве. Тогда для тебя все будет кончено. Сядешь на лавку подсудимых вместо него.
– Я его не трогал, это раз. А, во-вторых, тех деталей, что он рассказал мне про убийство, я знать не мог. Я же не выезжал на труп?
– Смотри. Я думал, что ты умнее Лавров. Я имел в виду более практичный. Ты, уже один раз попал под этого «Кактуса». Нормальный бы оперативник не стал больше с ним связываться, а ты снова полез в эту петлю и встал даже на табурет. Столкнуть тебя с него сможет каждый. Жалко одно, что пятно ляжет на ваш отдел.
Лавров промолчал. Ему не хотелось разговаривать с Новиковым, так как он отлично знал, что привело последнего к нему в кабинет.
– Давай, как тебя там. «Душман», работай. У тебя осталось чуть больше суток.
– Спасибо Владимир Иванович. Я постараюсь оправдать ваши надежды и расколоть его окончательно.
– А, что с машиной, которую ты пригнал вчера?
– С ней работают эксперты. Надеюсь, они найдут кровь Корнеева в этой машине.
– Давай, «Душман». Надежда умирает последней, – произнес он и направился к двери.
– Кстати, Владимир Иванович. Вы не будете возражать, если я уйду завтра в три часа дня. Завтра, я женюсь.
Новиков внимательно посмотрел на Лаврова.
– Значит, решил жениться?
– Да. Церемония бракосочетания пройдет в ЗАГСе Московского района.
– Ну, давай удачи тебе «Душман», – произнес он и вышел из кабинета.
Какое-то нехорошее предчувствие зародилось у него в груди, но он смог подавить его в себе.
***
Павел зашел к Харитонову и сел на стул. Тот оторвался от бумаг и посмотрел на Лаврова.
– Юрий Андреевич! – обратился он к нему. – Скажите, пожалуйста, в чем моя вина?
– Я что-то тебя не понял, Лавров. Говори яснее.
– Я говорю в отношении Новикова. Почему он так болезненно воспринял мой доклад?
Харитонов пристально посмотрел на Лаврова.
– Извини, «Душман», но этот вопрос не ко мне. Ты, знаешь пословицу, что старшим в зад не заглядывают. У меня одни лишь подозрения и больше ничего. Подозрение остается подозрением до тех пор, пока не будет конкретных фактов измены. Пока у меня нет ничего, против него.
– Кстати, мне сегодня звонил «Жан». Он в курсе того, что мы знаем всех участников этого преступления, и предложил мне сделку. Он сдает мне Гришина, а я прекращаю копать под него.
– И чем это все закончилось? Я не думаю, что ты принял бы его предложение?
– Все ограничилось его угрозами.
– Запомни «Душман» одно. Этот человек слова на ветер не бросает. Поэтому будь с ним осторожен.
– Да, что он мне сделает?
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
– Юра, я на завтра отпросился у Новикова. Завтра мы с Надеждой хотим пойти в ЗАГС и расписаться. Ты, надеюсь, не станешь меня держать на работе в это время?
– Ну, что поздравляю тебя. Дай Бог тебе счастья в семейной жизни.
Он пожал руку Лаврову.
– Надеюсь, на свадьбу пригласишь?
– Приглашу не только на свадьбу, но и попрошу, чтобы ты был свидетелем с моей стороны. Надеюсь, ты мне в этом не откажешь.
– Извини меня, «Душман». Найди другого свидетеля. Не обижайся, я просто завтра не могу. Меня вызвали в МВД на заслушивание по этому убийству. Так, что не обижайся, просто не могу.
Они обнялись.
– Юрий Андреевич, сегодня днем Новиков забрал у меня протокол допроса «Кактуса». Вы не знаете, зачем он ему?
– Извини, но не знаю. Ты, не переживай. Прочитает и вернет.
Павел повернулся и вышел из его кабинета. Перекурив на улице, он вернулся в свой кабинет. Его взгляд упал на стол, на котором по-прежнему лежал его рапорт об увольнении. Он взял его и положил в свой сейф. Зазвонил телефон, Лавров снял трубку и услышал голос агента.
– Начальник! – взволновано произнес он, – «Жан» собирал сегодня «бригадиров». Я слышал, что они хотят провести завтра против тебя какую-то акцию. Это будет во второй половине дня. Что они задумали я не знаю, но это дело они поручили Гришину.
– Спасибо тебе, что предупредил.
– Я надеюсь, что этот звонок поможет тебе, – произнес он и положил трубку.
Лавров откинулся на спинку стула и невольно задумался на услышанном предупреждении.
«Интересно, что задумал «Жан» – подумал он. – Наверняка, что-то серьезное, а иначе он бы не стал подставлять этого Гришина. Может, отменить поход в ЗАГС? Нет, этот вариант полностью исключается. Надежда, да и ее родственники просто меня не поймут. Могу обидеть хороших и дорогих мне людей».
Он встал из-за стола и, закрыв окно, направился домой. Он ехал в троллейбусе, и все время думал, что ему делать завтра, в связи с полученной им информации.
«Возьму с собой на всякий случай двух курсантов. Пусть подстрахуют на всякий случай», – решил он.
Он вышел из троллейбуса и зашел в универмаг, который находился на улице Восстания. Купив там белую рубашку, он направился к себе домой.
***
Утро началось с большого ЧП. В камере повесился «Кактус». Похоже, перед тем как лишить себя жизни, он был сильно избит своим сокамерником. Когда Павел спустился в камеру, там уже работали сотрудники уголовного розыска из МВД. Они допрашивали сокамерника по факту смерти Ермолина.
– Начальник! – чуть ли не кричал арестованный. —Я не бил его. Он пришел с допроса весь избитый и сразу свалился на свою шконку. Единственно, что он сказал мне, что его избил оперативник, который работал с ним.
Один из оперативников поднял на Павла глаза.
– Скажи, «Душман», это твой «крестник»? – спросил он у Лаврова.
– Мой, – коротко ответил Павел. – Не верьте, врет он все. Если бы я его так отделал в кабинете, то его бы никто не принял в ИВС. Здесь дураков нет. Кому нужен этот геморрой.
– Ты, не переживай, разберемся, – ответил оперативник.
Остальные четыре часа, он писал объяснительные и рапорта, оправдываясь перед руководством МВД, прокуратуры и другими следственными органами.
После обеда, Лавров поймал такси и поехал к Надежде. Следом за такси следовала машина, в которой ехали три курсанта школы милиции. Павел подъехал к дому Громовых и вышел из такси. Около калитки его ждал отец Надежды – Гавриил Семенович.
– Здравствуй, Павел! – радостно поздоровался он с ним. – Надежда давно уже ждет тебя. Что-то случилось? На тебе просто нет лица?
– Все хорошо, папа, – ответил он. – Просто небольшие неприятности на службе.
Он пожал руку будущему тестю и прошел в дом. Надежда сидела в кресле и, судя по бледности ее лица, сильно переживала предстоящую церемонию. Заметив вошедшего в дом Лаврова, она вскочила с кресла и ринулась к нему. Он обнял ее и поцеловал в губы.
– Ты, надеюсь, не передумала? – спросил он ее.
– Нет. Я очень тебя люблю, Павел и готова пойти за тобой куда угодно, только позови.
Они вышли на улицу и направились к ожидавшей их автомашине. Они сели в машину и поехали на улицу Декабристов, где находился ЗАГС Московского района Казани. Сама церемония заняла не так много времени. Заведующая отделением ЗАГСа поздравила их с законным браком, вручила им талоны в магазин для новобрачных и озвучила дату, когда они могут получить свидетельство о браке.
– Вот и все, Павел отбегался холостым парнем, – шутя, произнесла Надежда. – Вот прикую тебя в себе, и будешь сидеть со мной дома.
Они вышли из ЗАГСа и направились к ожидавшему их такси. К Павлу подошел один из курсантов и поинтересовался у него, что им делать дальше.
– Спасибо вам, ребята. Езжайте на работу. Еже раз спасибо.
Курсант вернулся обратно в машину, и через минуту машина с ними растворилась в общем потоке движущего транспорта.
– Надя, давай заедим к твоим родителям, заберем их и все вместе поедим ко мне домой. Пусть наши родители порадуются за нас. До застолья еще есть время.
Из-за поворота, со стороны улицы Шамиля Усманова, медленно выехала легковая автомашина без государственных номеров. Сердце Павла екнуло от предчувствия беды. «Жигули» остановились в метрах тридцати от них. Из машины выскочил молодой парень, в руках которого был автомат. Он передернул затвор и направил автомат в их сторону.
Первая очередь легла у ног Павла, осыпав его с Надеждой мелкой галькой. Он успел закрыть своим телом растерявшуюся Надежду, и повалил ее на землю. Вторая очередь была более удачной. Стрелку удалось попасть в Павла. Одна из пуль, выпущенная из автомата АК, пробила ему грудь и попала в голову Надежды. Как потом он узнал, она умерла мгновенно. Парень бросил автомат себе под ноги и стремительно бросился к ожидавшей его автомашине. Пока люди пришли в себя, машина успела скрыться.
Лавров очнулся в больнице. Около него суетился врач и молоденькая девушка, чем-то напоминавшая ему Надежду. Он хотел что-то спросить, но почувствовал, что не может говорить. Во рту у него торчала пластиковая трубка для принудительной вентиляции простреленных легких.
– А, ты, похоже, везучий парень, – произнес врач. – Шесть пуль и ничего, выжил. Судя по твоим шрамам, ты бывший афганец? Не переживай, Леонид Павлович тебя заштопал надежно. Месяца через два, а может и быстрее, выйдешь из больницы.
Врач распорядился и медсестра, взяв в руки шприц, молча, ввела ему в руку обезболивающий раствор. Павел скорей увидел, чем почувствовал его. Перед глазами медленно поплыло окно, а лицо врача и медсестры исказилось, словно он видел их за пеленой марева. Он закрыл глаза и растворился в бездне спокойствия.
Часть вторая
Лавров положил цветы на могилу Надежды и поднял к небу свои глаза, словно надеясь, что Бог ответит ему на его молчаливый вопрос. Но, небо молчало, лишь посыпало его голову мелким снегом, который, как и его счастье таял от прикосновения с землей и теплом рук. Рядом с могилой Надежды находилась могила его матери, которая, узнав о покушении на сына и Надежду, умерла от обширного инфаркта миокарда. Он хорошо запомнил этот день, когда он потерял сразу двух своих самых близких людей.
Он медленно вышел с кладбища и, опираясь на палочку, побрел на останову транспорта. Павел медленно шел по улице Ботанической, не замечая идущих ему на встречу людей.
Лавров узнал о смерти матери и Надежды, когда его подняли из реанимации в палату. Его сердце сжалось и превратилось в камень. Он лежал на койке и вынашивал про себя планы мести. Мысль о мести, позволила ему подняться на ноги. С этой мыслью он вставал и ложился каждый день своего пребывания в больнице.
Как-то к нему заехал навестить его начальник убойного отдела Харитонов. От него Павел узнал, что пока он находился в больнице, руководство УВД города, уволило его из милиции якобы за допущенные упущения в работе. За этой ничего не значащей сейчас для него формулировкой, ему инкриминировалось то, что своим физическим воздействием на задержанного Ермолина, он не только получил от него показания, которые не соответствовали действительности, но и побудили того, наложить на себя руки.
В отношении его было возбуждено уголовное дело, однако вскоре оно было прекращено. Из его сейфа пропали несколько секретных документов, в том числе и протокол допроса Ермолина.
