Александр Леонидович Аввакумов
Душман. Последний выстрел
Борис лежал за кустом. Павел поднял его за плечи и стал затаскивать в салон микроавтобуса. Включив в салоне свет, Лавров увидел радиостанцию, пулемет и три одноразовых гранатомета «Муха». Переложив все это на пол, он посадил Харламова на сиденье. Сев за руль, он завел двигатель и, лавируя между деревьями, направился в сторону дороги.
***
Лавров сбросил скорость, так как впереди показались огни населенного пункта.
– «Душман»! Где мы? – услышал он за спиной голос Харламова. – Ты слышишь меня?
– Я сам пока не знаю, где мы. Впереди какой-то населенный пункт, сейчас посмотрим, как он называется.
До населенного пункта оставалось еще километра три, когда на дороге появился мужчина, одетый в камуфлированную куртку. Он поднял руку, требуя, чтобы машина остановилась.
– Куда едешь? – спросил он у Павла.
– К русским, куда же еще.
Чеченец засмеялся и поправил автомат, висевший у него на груди.
– Ты шутишь? Мне не нравятся люди, которые так шутят.
– Мне тоже не нравятся люди, которые интересуются тем, что им не положено знать. Ты об этом спроси Гелаева, может, он тебе расскажет, куда и зачем я еду?
Боевик сверкнул глазами и что-то произнес на своем родном языке. Павел оглянулся и увидел еще двух человек, которые внимательно наблюдали за ним.
«Многовато их, – подумал Лавров. – Не успеешь схватиться за оружие, как эти двое расстреляют тебя из автоматов».
Боевик по-прежнему стоял посреди дороги, не давая возможности двигаться дальше. Павел вышел из автомашины и встал рядом с ней.
– Что у тебя в салоне?
– Раненый. Мне поручили доставить его к местному врачу. У него, похоже, начинается гангрена.
– Он русский?
– Я у него не спрашивал, кто он. Сейчас он без сознания.
Боевик снова что-то сказал своим товарищам и направился к машине, чтобы проверить слова Лаврова. Он забросил автомат за спину и, толкнув дверь микроавтобуса, заглянул внутрь. Внутри было темно, и он не сразу рассмотрел лежавшего на сиденье Бориса. Он дотронулся рукой до лица Харламова. Тот отвел руку в сторону и выругался матом.
– Это русский! – успел крикнуть боевик, прежде чем Лавров выстрелил ему в спину.
Выхватив гранату, Павел выдернул кольцо и швырнул ее в боевиков. Раздался взрыв. Над его головой просвистели осколки. Несколько осколков вспороли борт микроавтобуса. Когда дым от взрыва рассеялся, он подошел к месту, где находились двое боевиков. Он мельком взглянул на их трупы и направился к машине. Через минуту машина снова тронулась вперед и, набрав скорость, помчалась к населенному пункту, стараясь на скорости проскочить поселок до того момента, как боевики сообразят, что произошло. Машина мчалась, виляя по разбитой дороге. Им удалось проскочить практически весь поселок, когда Павел заметил погоню.
Пуля пробила заднее и переднее стекла, заставив его прижаться грудью к рулю. Машину неожиданно занесло на повороте, и она, проехав юзом метров тридцать, уперлась в большой камень. Лавров моментально понял, что одна из пуль пробила заднее колесо.
– Борис! Выходи из машины! – крикнул он. – Сможешь это сделать сам или мне помочь!
– «Душман»! Не обращай на меня внимания! Уходи, не возись со мной!
Лавров залег за камни и первой же очередью из пулемета поджег одну из преследовавших их автомашин. В свете горящей машины он видел, как из нее выпрыгивали боевики, поэтому каждая очередь его пулемета практически настигала кого-то из них. Но это продолжалось недолго, в ответ полетели пули. Пулеметчик у боевиков был опытный и смог прижать огнем Павла к земле, не давая ему высунуться из-за камней. Краем глаза он увидел, как из салона микроавтобуса выполз Харламов и стал отползать в сторону от автомашины. Видимо, у пулеметчика закончилась лента, и пока он заряжал новую, Павел успел поменять свою огневую позицию. Положив рядом с собой две «Мухи», он снова прижал приклад пулемета к плечу. Заметив, что один из боевиков собирается поменять позицию, он тут же взял его на прицел. Боевик выскочил из-за горящей автомашины и успел сделать всего два шага, как Павел срезал его пулеметной очередью. Неожиданно боевики прекратили стрельбу. В воздухе повисла тяжелая тишина, разрываемая треском патронов в горящем автомобиле.
***
Павел посмотрел на восток. Небо там посерело, а горные вершины окрасились в розово-золотистый цвет. Пуля снайпера сбила с его головы кепку.
«Неплохо стреляет, – подумал он. – Видимо, не учел силу ветра, а иначе бы снес полголовы».
Недалеко от него застучал автомат Харламова. Еще одна пуля от СВД, как новое приглашение к разговору, отщепила кусок валявшейся рядом с ним доски. Выстрела он не услышал, но удар пули, ее энергетика была настолько высокой, что Лавров почувствовал это спиной, каждой частичкой тела. Автомат Бориса продолжал все также стрелять, не давая боевикам возможности выстрелить в их сторону из гранатомета.
– «Душман»! Уходи, я прикрою тебя, – выкрикнул ему Харламов, – а иначе мы оба погибнем здесь. Я им все равно не дамся!
Лавров вдруг почувствовал какую-то волну слабости. Ему сильно захотелось спать. Он знал, что этот симптом связан с потерей крови. Он посмотрел на свои ноги, каких-либо ран он не увидел. Он скорее почувствовал, чем увидел у себя на боку кровавое пятно. Он расстегнул куртку. Так и есть, пуля, похоже, зацепила ему бок. Задрав рубашку, он взглянул на рану, которая показалась ему несерьезной, так как прошла по касательной. Он сжал зубы и закашлялся от дыма, который ветер гнал от догоравшей на дороге машины. Выглянув из-за камня, он всмотрелся в картину боя. Линия нападавших боевиков пролегала в метрах восьмидесяти от его огневой точки. Автомат Харламова уже не стрелял. Боевик, пообещавший всадить Павлу пулю в живот, лежал к Павлу ближе всех, и он, прицелившись в него из пулемета, нажал на курок. Цепочка фонтанчиков потянулась в сторону боевика, он несколько раз дернулся и затих. Неожиданно автомат Бориса вновь ожил. Он успел дать несколько очередей, прежде чем снайперская пуля ударила его прямо в сердце, затем вторая, туда же.
Лавров чувствовал, что начинает терять сознание от потери крови. Исход боя был уже ясен. Он достал из кобуры пистолет и взвел его. Павел глубоко вздохнул, в его глазах плавали черные круги, а сознание отчаянно цеплялось за солнечный свет, яркую синеву неба.
Он уже не видел, как группа из пяти разведчиков перебежками приближается к его огневой позиции. Заметив разведчиков, один из боевиков дал очередь в их сторону, но не попал. Забыв о Лаврове, боевики переключились на российских разведчиков и начали стрелять в них. Снайпер разведчиков выстрелил один раз, пуля вошла прямо в лоб боевику, вырвала, создав эффект вакуума, из затылка целый шлейф крови. Он, молча, взмахнул руками и повалился на землю. Пули свистели над головой, но разведчики этого не замечали. Они были в ярости. Не всякий знает даже из тех, кто воевал, каких глубин и какой мощи достигает человеческая ярость. Они сошлись с боевиками в рукопашной. Никто из них не проронил ни слова, никто даже не выругался матом. Они молотили друг друга прикладами автоматов, резали тела ножами, грызли врагов зубами.
Павел увидел, как по опустевшей дороге к нему бегут разведчики. Последнее, что увидел он, было голубое, до страшной синевы, небо. Его сердце быстро затихало и стало останавливаться, так как перекачивать по венам было уже практически нечего. Павла захлестнул какой-то жар, пробежавший напоследок по всему телу, и он окончательно потерял сознание.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Лавров вышел из здания военного госпиталя и неторопливым шагом направился к остановке общественного транспорта.
– Женщина! Я доеду на вашем автобусе до железнодорожного вокзала? – спросил он у кондуктора.
– Да, – коротко ответила она и отошла в сторону, пропуская его внутрь автобуса.
Одежда Павла не вызывала ни у кого удивления. Сейчас многие мужчины носили камуфлированную военную форму. Сев на сиденье, он закрыл глаза. Солнечный луч, словно озорной мальчишка, пронизывал зеленые кроны деревьев и бил ему прямо в глаза.
– Мужчина! Вы спрашивали про вокзал? Выходите.
Лавров вышел из автобуса и направился в сторону здания вокзала. Пошарив в карманах куртки, он вытащил деньги и купил себе билет до Москвы. Он посмотрел на часы и направился в привокзальное кафе. Купив еду, он сел за стол и начал обедать. К музыкальному аппарату подошел молодой мужчина и, опустив в щель монету, нажал на нужную ему кнопку. До Павла донеслись звуки гитары, и мужской с хрипотцой голос запел:
Нас уже не хватает в шеренгах по восемь,
Офицерам наскучил солдатский жаргон,
И кресты вышивает нам поздняя осень,
По истертому золоту наших погон…
Сердце у него от этих слов забилось сильнее, а горло сжала какая-то неведомая сила, и ему стало не хватать воздуха. Однако, это продолжалось лишь какую-то долю секунды. Он отодвинул от себя тарелку с борщом и, надев головной убор, вышел из кафе. Купив пачку сигарет, Павел направился на перрон. Сев в поезд, он лег на полку и закрыл глаза. Вчера вечером он разговаривал с Тамарой. Разговор не получился, и сейчас он жалел, что позвонил ей.
«Что ты обижаешься на Тамару? – молча, начал он разговор с самим собой. – Почему ты считаешь, что она должна ждать тебя? Да, пообещала, ну и что из этого? Ты же сам вынудил ее, чтобы она произнесла эти слова. Ты же обещал, что вернешься из командировки быстро, а сам застрял на три месяца, да еще сообщил ей, что сразу приехать не сможешь, так как у тебя остались кое-какие дела».
Его размышления прервала молодая симпатичная женщина, которая вошла в купе в сопровождении мальчика лет пяти и мужчины. Заметив Павла, мужчина стал строгим и подозрительным. Он помог женщине уложить вещи под сиденье и посмотрел, на лежавшего Лаврова.
– Как приедешь, сразу же позвони мне. Мы будем скучать без тебя, – произнес мужчина.
– Хорошо, позвоню, – ответила женщина.
Мужчина с мальчиком вышли из купе. Павел посмотрел в окно поезда. Женщина обнимала и целовала мальчика.
«У меня тоже мог быть мальчик приблизительно этого возраста, – с болью в сердце подумал он. – Две пули и нет двух людей, Надежды и не родившегося ребенка».
В купе вошли две пожилые женщины.
– Молодой человек, вы не поможете нам уложить вещи? – обратилась одна из них к Павлу.
Он соскочил с полки и помог им. Раздалась тревожная трель, поезд дернулся и, лязгая буферами, стал медленно двигаться вперед. В окне поплыли привокзальные постройки, частные дома. Дверь открылась и в купе вошла женщина. Лавров снял с себя куртку и снова взгромоздился на свою полку.
– Судя по вашим шрамам, вы, военный? – спросила одна из женщин, представившись ему Валентиной Георгиевной. – Вы не удивляйтесь, я бывший военный хирург. Да, досталось вам молодой человек.
Лавров промолчал, да и что он мог сказать в ответ, если его тело было все в отметках от пуль и осколков. Пожелав всем доброй ночи, он отвернулся к стене и моментально заснул.
***
Поезд подходил к Москве. Сердце Павла забилось чаще обычного.
«Интересно, что мне скажет генерал Медведев или полковник Пышный, когда увидят меня живого?», – подумал он.
Он представил себе, как побелеет лицо генерала, как затрясутся от страха руки полковника. Лавров вышел из купе и направился в тамбур. Достав сигарету, он закурил. Поезд стал притормаживать.
«Вот и Москва, что меня там ждет?», – подумал он и стал в голове перебирать знакомые ему телефонные номера.
Дождавшись остановки поезда, Павел вышел из вагона и направился в здание вокзала. Отыскав телефон-автомат, он набрал номер. К телефону долго никто не подходил, и он уже хотел повесить трубку, как ее подняли.
– Да, слушаю, – услышал он знакомый голос, – ну, что вы молчите?
– Здравствуйте, Николай Лукич. Вас беспокоит бывший ваш квартирант Лавров Павел. Вы меня еще помните?
– Павлуша! – радостно вскрикнул Николай Лукич. – Ты откуда звонишь? Ты случайно не в Москве?
– В Москве, Николай Лукич, в Москве. Вы скажите, у вас комната не свободна?
– Свободна. Приезжай, Павел, порадуй старика.
Лавров повесил трубку и, выйдя из здания вокзала, направился к метро. Доехав до станции «Сокол», он вышел из метро и направился к дому, в котором месяца четыре назад снимал небольшую комнату. Дом Лукича был построен в 1954 году пленными немцами и поэтому был многим жителям хорошо известным. Павлу очень нравился этот дом с большими и широкими лестничными маршами. Комнаты в доме были просторными, а потолки превышали три с половиной метра. Он остановился около двери и нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаркающие шаги, металлический лязг открываемого замка. Дверь открылась, на пороге стоял старичок, возраст которого было трудно определить по его внешнему виду.
– Ну, наконец-то, – произнес он и обнял Павла. – Не стой в дверях, давай проходи.
Лавров прошел в прихожую, где привычно пахло нафталином и пищей.
– Есть будешь? Я картошки нажарил.
– С удовольствием, Николай Лукич. Давно я вашей картошки не ел.
Они прошли на кухню и сели за стол. Хозяин дома достал из холодильника бутылку водки. Разлив водку, он поднял рюмку.
– За встречу, Павел! Похудел, глаза впали. Наверное, хлебнул горя?
– Да, Николай Лукич, вы правы. Я только что из госпиталя.
– Никак, был в Чечне?
Павел, молча, кивнул и опрокинул в себя содержимое рюмки. Водка обожгла горло. Он запил ее водой и, улыбнувшись, посмотрел на старика.
– Вы-то как? – поинтересовался он у хозяина квартиры. – Как ваше здоровье? Как сердце?
– Скрипим, Павлуша! Что нам остается делать старикам. Вот скоро будет восемьдесят пять. Считай, что и жизнь прошла. Кстати, твой чемодан до сих пор у меня. Хочешь, принесу?
– Потом. Давай, Николай Лукич, посидим, поговорим.
Лавров снова разлил водку по рюмкам, они чокнулись и выпили.
***
Павел лежал на койке, прислушиваясь к храпу Николая Лукича. Храпел он, словно соловей, то наращивая силу звука, то сбрасывая его до тихого свиста. Временами он, словно захлебывался в волне своего храпа, и тогда Лаврову казалось, что он умер. Однако, секунд через тридцать, снова раздавался его могучий храп. Включив ночник, Павел встал с кровати и достал из-под койки старенький потертый дипломат. В дипломате лежали: пистолет Стечкина, глушитель и две обоймы с патронами. Отдельно от оружия лежал паспорт на фамилию Борисова Анатолия Ивановича, служебное удостоверение сотрудника ФСБ и тридцать тысяч долларов США. Он привычным движением передернул затвор пистолета и нажал на спуск. В комнате раздался сухой щелчок.
«Ну что, Лавров, – спросил он сам себя, – вот и все, что осталось у тебя от прошлой твоей жизни. Ты готов довести до логического конца это дело? Сейчас у тебя еще есть время остановиться и спустить все на тормозах. Потом такого момента у тебя уже не будет. Думай, думай, Лавров!».
Он быстро разобрал пистолет и посмотрел в ствол. Он был идеально чист. Собрав пистолет, Павел положил его на дно дипломата. Отсчитав пять тысяч долларов, он отложил их в сторону, а остальные деньги положил на место. Лавров лег на кровать и закрыл глаза. Однако ничего приятного не приходило в голову. Он встал и направился на кухню. Открыв форточку, он достал сигарету и закурил.
«С кого и с чего начать? С Морозова? Полковника Пышного? – размышлял он. – Все они, наверняка, залегли на дно, с такими деньгами светиться не резон. Не исключено, что они покинули ФСБ и сейчас живут где-то за границей».
Он загасил сигарету. За окном стояла ранняя осень, воздух был прозрачен. Где-то внизу раздавались голоса людей. Похоже, у подъезда на лавочке сидела молодежь и о чем-то спорила между собой. Неожиданно тишину ночи разорвали аккорды гитары. Кто-то из парней запел песню об Афганистане. Павел застыл на месте. Эта простая мелодия и немудреные стихи заставили его снова вернуться туда, где прошла его молодость, в госпиталь, где он встретил Надежду. Наконец песня закончилась. Лавров закрыл форточку и направился к себе в комнату. Бросив взгляд на икону, висевшую в правом углу комнаты, с которой на него смотрел темный лик Христа, он прошептал, что-то похожее на молитву:
– Боже! Почему ты вручил мне столь тяжелый крест испытаний? За что? Помоги мне разобраться в этой непростой для меня жизни. Скажи мне, почему там, где я, всегда льется чья-то кровь? Молчишь? Вот и я не знаю.
Он еще раз взглянул на лик и лег на койку. Проснулся он от звука шаркающих шагов. Открыв глаза, увидел Николая Лукича, стоявшего в проеме двери.
– Проснулся? Вот и хорошо, Павлуша. Я завтрак приготовил. Давай, вставай, умывайся и за стол.
Лавров вскочил с койки, словно его подкинула невидимая пружина, и направился в ванную комнату. Приняв холодный душ, он с полотенцем на плечах прошел на кухню.
– Садись. Яичницу будешь? Давай, сам себе накладывай.
– Спасибо, Николай Лукич.
– Да ладно, за что спасибо?
– За человечность.
Павел быстро поел и, взяв из дипломата документы и деньги, вышел из дома.
***
Лавров заехал в магазин и долго ходил вдоль рядов с костюмами. Их было так много, что он просто растерялся от подобного изобилия.
– Мужчина! Вам помочь? – поинтересовалась у него продавец. – Какой цвет вы предпочитаете?
Наконец он остановился у темно-серого костюма.
– Вы на меня подберете такой костюм?
Девушка быстро исчезла за дверью и через минуту вышла с костюмом. Взглянув на ноги, а вернее, на обувь Павла, она предложила приобрести и обувь. Через минуту она принесла ему светлую рубашку и красивый галстук. Он взглянул в зеркало и не узнал себя. Перед ним стоял мужчина в элегантном импортном костюме, который сидел на нем, словно сшитый на заказ.
– Вы, просто, красавец, – произнесла девушка. – Перед вами мало кто устоит из женщин.
Лавров расплатился и вышел из магазина. Остановив автомашину, он поехал на Лубянку. Открыв тяжелую дверь, Павел оказался в большом прохладном вестибюле. До этого момента он никогда не входил в это здание с парадного входа, поэтому на какую-то секунду растерялся.
– Молодой человек! Вы к кому? – обратился к нему прапорщик с синими петлицами на мундире.
– Мне нужен полковник Пышный. Насколько я знаю, он работает в службе контрразведки.
Прапорщик открыл телефонный справочник и, посмотрев в него, закрыл.
– Извините, но у нас полковник Пышный не работает.
– Как не работает? – удивленно переспросил он постового. – Такого не может быть?
– Позвоните в отдел кадров. Может, они вам чем-то помогут.
Прапорщик назвал номер телефона и указал Лаврову на аппарат, который висел на одной из стен помещения.
– Здравствуйте, майор ФСО Борисов. Как я могу разыскать полковника Пышного? Мы виделись с ним в апреле месяце, он оставил мне свой рабочий телефон, который не отвечает.
– Полковник Пышный уволился, в связи с достижением возраста, месяц назад. Так что извините, помочь вам не можем.
– Может, вы дадите его адрес?
– Товарищ майор, вы же знаете, что мы адресов наших сотрудников никому не даем.
– Жалко, я так хотел с ним встретиться. Дело в том, что завтра я убываю из Москвы, и так рассчитывал на эту встречу.
– Запишите телефон, – произнес человек на другом конце провода. – Будем считать, что я вам его не давал.
– Спасибо, – поблагодарил его Павел и быстро записал номер телефона в блокнот.
Он повесил трубку и, козырнув прапорщику, вышел из здания федеральной службы безопасности.
«Ну что, Лавров, начнем с Пышного», – решил он и направился к телефону-автомату.
Он набрал записанный им номер телефона и стал ждать ответа. Трубку долго не брали, наконец, он услышал женский голос.
– Здравствуйте! Мне бы Виктора Яковлевича.
– Кто это?
– Я от генерала Медведева, – представился женщине Павел.
– Извините, но его нет дома, он на даче.
– Скажите, как я его могу найти. У меня к нему дело, не терпящее отлагательств.
Женщина назвала адрес дачи. Павел повесил трубку и невольно улыбнулся. Он не думал, что так легко ему удастся найти полковника.
***
Вечером Павел надел приобретенный днем парик, наложил на лицо грим и поехал на Курский вокзал. Когда он направлялся к электричке, мимо прошел наряд милиции. Сержант внимательно посмотрел на него и, по всей вероятности, решил остановить его для проверки документов, однако напарник дернул его за рукав кителя, и они прошли мимо.
«Пронесло», – подумал Лавров.
Ему совсем не хотелось именно сейчас встречаться с работниками милиции и махать у них перед носом своим служебным удостоверением. Он бросил недокуренную сигарету в урну и заскочил в уже тронувшуюся электричку. Выйдя из состава, он поднялся на переходной мост и поинтересовался у прохожего, где находится нужная ему улица. Вскоре он уже шел по узенькой улочке, застроенной новыми каменными коттеджами. Дом полковника Пышного мало, чем отличался от других строений, единственным отличием было обилие видеокамер, установленных по периметру высокого каменного забора. Лавров подошел к металлическим воротам и, заметив кнопку электрического звонка, нажал на нее.
«Наверняка, все это где-то фиксируется», – невольно подумал он, ожидая ответа.
– Кто там? – услышал он искаженный динамиком голос полковника.
– Я от генерала Медведева. Он просил вам передать кейс с бумагами.
Что-то насторожило полковника, и он на какой-то миг замолчал, видимо, соображая, что ему делать дальше с этим поздним визитером.
– А, почему он мне не позвонил и ничего не сообщил о вашем визите?
– Задайте этот вопрос генералу. Вы примите от меня этот кейс или мне уезжать обратно в Москву?
– Назовите мне вашу фамилию?
– Зачем она вам? Вы все равно меня не знаете. Если желаете, то я вам совру.
– Сейчас я позвоню генералу, и он мне скажет, направлял ли он кого с документами ко мне.
– Не нужно меня проверять. У вас в доме нет телефона.
Снова повисла пауза. Похоже, полковник в чем-то сомневался, поэтому не решался открыть калитку. Павел снова нажал на кнопку.
– Я возвращаюсь в Москву, – произнес он и, повернувшись, направился прочь от калитки.
– Погодите уходить, – услышал он за спиной голос полковника. – Заходите, калитка открыта.
Лавров развернулся и, толкнув рукой калитку, оказался во дворе коттеджа. Из дверей дома вышел полковник, держа на поводке крупного ротвейлера. Пес с недоверием смотрел на Лаврова и, как ему показалось, готов был броситься на него и впиться крупными зубами в горло.
«Неужели он узнал меня? – подумал Павел о полковнике. – Не может быть!». Наложенный грим делал его лицо практически неузнаваемым. Это первое. А, во-вторых, все они уверены, что он погиб там, в горах Чечни.
– Извините, вы не уберете свою собаку куда-нибудь? Я с детства боюсь собак, а она у вас очень большая и, похоже, злобная.
Полковник снисходительно посмотрел на него и, открыв дверь в комнату, завел туда собаку.
– Давайте ваш кейс, – несколько грубовато произнес Пышный.
– Сейчас, подождите минутку, – произнес Лавров. – Сейчас я открою его и передам вам пакет.
Он положил его на стол и стал открывать замки. Замки щелкнули, Павел сунул руку под крышку кейса и вытащил из него пистолет, на стволе которого, был навернут глушитель. Лицо полковника побледнело, левая рука, державшая очки, затряслась. Очки упали на пол.
– Вы узнали меня, полковник. Я тот, кто не должен был вернуться из Чечни.
Пышный хотел что-то ответить, он шевелил губами, но звука не было. Наконец он кое-как выдавил из себя.
– Что тебе нужно от меня? Это не я, это он дал команду на твою ликвидацию.
– Кто этот человек?
Лицо полковника покрылось испариной. Взгляд его по-прежнему был прикован к руке Павла, которая держала пистолет.
– Что вы молчите, полковник? Может, вам напомнить, что там, в горах, навсегда остались более двух десятков ни в чем не повинных людей?
– Мне плохо. Дайте, мне лекарство, а иначе я умру, – чуть ли не закричал он. – Ну что стоите, ну дайте же.
Павел повернулся в сторону, туда, где, по всей вероятности, должно было лежать лекарство. Этого было вполне достаточно, чтобы полковник выбил из его руки пистолет и заскочил в другую комнату. Лавров услышал, как щелкнул замок закрываемый двери и, подняв пистолет с пола, выскочил на улицу.
***
Лавров остановился на пороге дома, когда в косяк двери ударила пуля. От косяка отлетела в сторону щепка и впилась ему в щеку. Он машинально пригнулся, и это спасло его. Вторая пуля ударила в дверь коттеджа на уровне его груди.
«Неплохо стреляет полковник, – оценивающе подумал Павел. – Видимо, он стреляет из именного оружия, полученного за достижения в службе».
Он поднял голову и посмотрел в дальний угол двора, откуда раздавались выстрелы. В соседних домах от шума выстрелов залаяли собаки, а в окнах стали загораться огни.
«Надо что-то делать, а иначе он поднимет на ноги весь дачный поселок», – решил он и перебежал от дома к стоявшей недалеко от него беседке.
Он не услышал звука выстрела, а увидел лишь вспышку. Пуля попала в тротуарную плитку и, выбив из нее сноп искр, с воем ушла куда-то в темноту. Павел нажал на курок. Где-то там, в темноте, кто-то сначала вскрикнул, а затем завизжал от боли. Сделав перебежку, он оказался около полковника, который, корчась от боли, катался по земле. Одна из выпущенных Лавровым пуль угодила ему в живот. Отбросив пистолет полковника в сторону, Павел нагнулся над ним.
– Где кейс, который передал тебе Морозов? – спросил он раненого. – Скажи и я вызову для тебя машину скорой помощи.
– Я не знаю, о чем ты говоришь. Морозов погиб вместе с тобой в вертолете.
– Меня там, в вертолете, не было и Морозова тоже. Ты же знаешь об этом! Неужели ты хочешь вот так умереть, словно паршивая собака?
– Мне больше нечего тебе сказать. Дай, мне умереть!
– Скажи, где сейчас живут Морозов и генерал?
– Я же тебе сказал, что я ничего не знаю о Морозове, он погиб в Чечне.
– А генерал? Он живет в Москве?
– Да, он в Москве. Сейчас он возглавляет службу безопасности одного из банков.
Полковник громко застонал. Глаза у него закатились, и он потерял сознание. Лавров поднялся с земли. В этот момент он услышал шум автомобильного мотора. Он заметил, как один из сотрудников милиции перебрался через забор и открыл ворота, в которые въехала милицейская автомашина. Держа оружие наизготовку, милиционеры осторожно двинулись в сторону дома. Лавров ловко перебросил свое натренированное тело через забор и оказался на краю глубокого оврага. Чтобы не выколоть в темноте глаза о ветки деревьев и кустарника, он начал осторожно спускаться на дно оврага.
– Стоять! Кому говорят, стоять! – раздался крик где-то наверху.
Тишину ночи разорвала автоматная очередь. Пули веером прошли над головой Павла, сбивая к его ногам ветки деревьев. Он припал к земле и затаился.
– Ты это в кого палишь, Мигунов? – услышал Павел.
Он поднял голову и увидел второго сотрудника милиции, который стоял на краю оврага.
– По-моему, там кто-то прячется. Я слышал хруст веток внизу.
– Брось, Мигунов. Там, наверняка, собака какая-нибудь пробежала.
Сотрудники милиции развернулись и скрылись из вида. Павел поднялся с земли и, стараясь не шуметь, медленно двинулся по дну оврага.
***
Лавров ехал обратно в Москву. За окном вагона было темно, и лишь огоньки далеких фонарей, словно трассы трассирующих пуль, заставляли его память возвращаться обратно в Афганистан. Почему именно туда, а не в Чечню, он не знал сам.
Его группа прилетела в Афганистан в ноябре 1984 года в составе разведывательно – диверсионный группы. Быстро расквартировались до утра прямо на аэродроме. С рассветом группа Лаврова, численностью в тридцать пять человек, передислоцировалась за пределы города. Разместились они в каком-то заброшенном доме. Начались плановые занятия, шла активная подготовка к ведению боевых действий. Первую свою задачу они получили в 20-х числах декабря. Он разбил группу на три отделения. У такой группы, которой командовал Павел, как правило, были разведывательные и диверсионные задачи. На самом деле им «нарезали» прикрытие особых участков дороги, которые подвергались наиболее интенсивным атакам со стороны моджахедов.
25 декабря 1984 года они впервые вышли на дорогу. Они шли практически всю ночь и остановились на отдых лишь тогда, когда солнце поднялось из-за гор, и в придорожных кустах запели птицы. Неожиданно над их головами, словно хвостатые кометы, пронеслись реактивные снаряды «Градов» и «Ураганов».
– Командир! Вот это салют! – произнес один из его бойцов с веселыми веснушками на лице.
– Это не салют, Андрей, – сказал Лавров. – А первая в твоей жизни война и притом настоящая.
Тогда Павел еще не знал, что для Андрея эта война будет первой и последней в его жизни. Через две недели, при очередном выходе на дорогу, он подорвется на итальянской мине. За весь день, что они лежали в засаде, редкие выстрелы, да рев наших армейских колонн, идущих в Кандагар. Наступила ночь. Дорога опустела. Стало холодно. Разогретые за день камни остыли и уже не грели. Теперь в дело вступили наши наблюдатели, которые имели приборы ночного видения.
Лаврова толкнул в плечо один из наблюдателей.
– Командир, духи! – произнес он и протянул ему прибор.
Павел нацепил на голову прибор и отчетливо увидел с десяток моджахедов, которые осторожно спускались к дороге.
– Не стрелять без моей команды, – тихо произнес он. – Это, наверняка, только разведка.
Группа моджахедов вышла на середину дороги и застыла в ожидании. Стволы их винтовок и автоматов были направлены в сторону придорожных кустов. Наконец один из них махнул рукой, и в темноте раздался топот множества ног. Павлу хорошо было видно, как душманы стали оборудовать свои огневые позиции. Их было около шестидесяти человек. Пока они готовили огневые точки, группа Лаврова зашла к ним в тыл. Моджахеды работали всю ночь, и лишь к утру все стихло.
Где-то вдали раздался рев вертолетных двигателей. Вскоре над головами пронеслась пара штурмовиков, а затем на бреющем полете прошла пара «крокодилов» (вертолеты МИ-24). Пока моджахеды, задрав головы, смотрели на боевые машины, люди Лаврова успели снять боевое охранение духов. Павел махнул рукой и медленно пополз в сторону мятежников. Приготовив гранаты к бою, он приподнялся на колено и бросил в их сторону обе гранаты. Взрывы подняли в воздух части человеческих фрагментов, пыль и груду мелких камней. В ту же секунду по моджахедам ударили пулеметы и автоматы. Все слилось в один сплошной рев. Моджахеды были в шоке. Никто из них никак не мог понять, как у них за спиной оказались спецназовцы. Не оказав практически никакого сопротивления, они стали отходить к дороге и вскоре оказались на ней. Через минуту все кончилось, группа моджахедов, общей численностью в пятьдесят шесть человек, была полностью уничтожена.
Радист вышел в эфир и сообщил в штаб батальона об уничтожении группы моджахедов. Прошел час и мимо группы Лаврова, лязгая гусеницами танков, прошла армейская разведка, а через двадцать минут из-за поворота показалась головная автомашина колонны.
