Александр Леонидович Аввакумов
Душман. Последний выстрел
– Куда? Ты хочешь вот так же лежать на поляне, как он? – произнес Павел. – Тебя сразу же снимет снайпер. Поэтому он и застрелил его у кромки леса в надежде, что кто-то из нас попытается подойти к трупу. Да и чем ты можешь ему помочь? Ты что не видел, что пуля попала ему в голову?
Артур сел на землю и обхватил голову руками. Тело его содрогалось от рыданий.
– Возьми себя в руки, это война, – стараясь успокоить его, произнес Лавров. – Ты же, наверняка, догадывался, что будет со всеми нами?
– Я не думал об этом. Мне казалось, что я передам груз, вы вызовете вертолет, и мы все улетим.
– Какой вертолет? Да они его здесь сразу же собьют. Они только и ждут этого!
Похоже, слова Павла вернули его к реальной жизни. Он перестал рыдать и посмотрел на него.
– Вот, возьми автомат. Мне два автомата ни к чему. Пользоваться можешь?
– Да, могу.
– Вот и бери. Теперь нас трое, и они погонят нас в ущелье.
Павел встал на ноги и, увидев Харламова, улыбнулся ему.
– Ну что, Борис? Мы еще с тобой повоюем, – не то спросил, не то утверждающе произнес он. – Отдышались? Если так, то давайте вставайте, нужно двигаться вперед.
Они поднялись с земли и медленно двинулись вперед.
– Капитан! – обратился к нему Артур. – А где радист?
– Зачем он тебе?
– Я хотел передать на базу, что мы живы и груз с нами.
– Артур! На базе предатель. Это он сообщил людям Гелаева о нашей группе. Так что выход в эфир возможен лишь после того, как мы выйдем из этого мешка.
– Не может этого быть, капитан. Там люди проверенные.
Лавров усмехнулся.
– Это правда, Артур. Деньги пилят сталь. Ты слышал подобное изречение?
– Нет, не приходилось. Но если вы утверждаете, что на базе предатель, то это выражение приобретает иной и понятный мне смысл.
Впереди идущий Харламов остановился, а затем медленно упал на землю. Вслед за ним на землю повалились и Лавров с Артуром. Лавров, работая локтями, быстро подполз к бойцу.
– Что случилось? – спросил он его.
– Слышите голоса?
Павел прислушался и услышал мужские голоса. Судя по тембру, разговаривали двое чеченцев.
– Оставайся на месте, – приказал он ему, а сам пополз дальше.
***
Павел осторожно раздвинул придорожные кусты и увидел двух чеченцев, которые копались в моторе «Нивы». Около колеса автомашины стоял автомат.
«Боевики, – подумал он, – без боя, похоже, машиной не завладеть».
Он осмотрелся по сторонам. Дорога была пуста. Он повернулся назад и увидел Харламова, который полз в его сторону.
– Вот что, Борис. Нужно тихо снять этих двоих. Два выстрела и все. Если промахнешься, они начнут стрелять.
– Все понял, товарищ капитан.
Он навернул глушитель на ствол и стал тщательно прицеливаться. Один из боевиков что-то сказал своему товарищу и тот сел в автомашину. Через секунду движок «Нивы» несколько раз чихнул и завелся. Харламов плавно нажал на курок. Боевик, стоявший около машины, схватился за грудь двумя руками и молча, повалился под колеса автомашины. Второй боевик приоткрыл дверь машины и, увидев труп своего товарища, громко закричал. Он быстро закрыл дверь и попытался тронуться, но второй выстрел намертво пришил его к сиденью автомашины.
Лавров первым подошел к машине и открыл дверцу водителя. Из кабины вывалилось тело боевика и глухо ударилось о землю.
– Харламов! Оттащи трупы в кусты, – приказал он бойцу.
Пока тот занимался этим делом, Павел осматривал автомашину. На заднем сиденье автомашины лежал ручной пулемет.
«Пригодится, – подумал Павел. – Пулемет, он и в Африке, пулемет».
Он отложил его в сторону и обратился к Артуру.
– Садись сзади. Я сейчас там все вытру, и мы поедем.
Артур с отвращением посмотрел на лужу загустевшей крови, которая еще не успела впитаться в ткань сиденья. От этого запаха и вида крови его стало мутить. Неожиданно для Павла он побежал к кустам, где его стало рвать. Когда Артур вышел из кустов, Харламов уже сидел в машине.
– Ну, как ты? Легче стало?
– С детства боялся и не переносил кровь. Она меня всегда пугала.
– Ничего, все пройдет. Скоро привыкнешь.
Машина тронулась, и они помчались в сторону ущелья. Дважды им навстречу попадались грузовики, набитые боевиками. При виде «Нивы» боевики махали руками и что-то кричали.
– Похоже, им знакома эта машина, – произнес Харламов. – Видишь, как они радуются при встрече с нами.
– Это хорошо. Главное, не дать им рассмотреть, кто сидит за рулем машины, – ответил Артур. – Если разберутся, мало нам не покажется.
– Не каркай, Артур. Мысль – вещь материальная, – подхватил их разговор Лавров. – Вон видишь, впереди на дороге кто-то стоит. Наверняка, это заслон. Приготовиться к бою!
Машина неслась вперед, оставляя за собой большое серое облако пыли.
«Вот если машину резко затормозить, то пыль не даст им возможность рассмотреть, сколько нас в машине. Пока они будут соображать, нужно всех валить. Всех? А сколько их всего? Десять? Пять?», – подумал Лавров.
Рука машинально потянулась к поясу. Он положил рядом с собой две гранаты и снова погнал автомашину. Павел отчетливо видел, как на дороге выросла вторая человеческая фигура. Мужчина поднял руку, приказывая остановиться. Когда до них оставалось метров десять, Павел нажал на педаль тормоза. Машина встала, как вкопанная. Густое облако пыли накрыло машину и боевиков. Пока те соображали, что делать дальше, Лавров успел швырнуть две гранаты им под ноги и нажал на педаль газа. Двигатель машины взревел, словно раненый зверь, и она резко рванула вперед. Через секунду раздался оглушительный взрыв. Задок машины оторвался от земли и снова упал на дорогу. Боевики опомнились лишь через секунду-другую и открыли огонь по удаляющейся автомашине.
– Все живы? – поинтересовался он у своих пассажиров.
– Вроде бы Бог миловал, – тихо произнес Харламов, оглушенный взрывом гранат.
Машина проехала еще метров пятьсот и остановилась. Лавров вышел из автомобиля и посмотрел на колеса. Два задних баллона были прострелены.
– Вот и приехали. Давайте, выходите из машины. Нужно срочно уходить.
Прихватив с собой пулемет, они углубились в лес.
***
«Что за день, – анализируя события, думал Лавров. – Одни стычки. Мне еще не приходилось терять столько своих бойцов за один день. Жалко ребят, но что сделаешь, это все пробелы в подготовке».
Неожиданно Павел остановился и прислушался. Где-то вдали послышались выстрелы. Он повернулся назад и посмотрел на уставшее лицо Артура.
«Ему всех сложнее. Его физическое состояние просто не выдерживает никакой критики. Сразу видно, что всю жизнь занимался сидячей работой, – подумал он. – Если мы пойдем в таком же темпе дальше, то он через два километра упадет».
Он сбросил темп, а затем скомандовал отбой. Положив на землю пулемет, Павел сбросил со спины мешок и, развязав его, достал две банки тушенки.
– Вот, возьми банку с тушеным мясом и хлеб. Поешь, а то целый день ничего не ели.
– Спасибо, – тихо произнес Артур. – Вот увидел банку и сразу же почувствовал звериный голод.
– Артур! Ты где и кем работал? – поинтересовался у него Лавров.
– А тебе это зачем, капитан? Меньше знаешь, лучше спишь!
– А ты мне зубы не показывай. Мы сейчас в одной упряжке, и я хотел бы знать, с кем и зачем здесь мотаюсь по этим лесам и горам? Чего так смотришь? Может, я не прав?
Тот немного замялся, а затем, взглянув на сидевшего недалеко от него Харламова, ответил.
– Я работал в ФСБ и по роду своей службы курировал банковскую сферу. Когда это все началось, мы с начальником нашего отдела приехали в республиканский банк. Пока политики делили власть, мы с ним успели перегнать все активы в различные российские и зарубежные банки. То, что не могли перегнать, вывезли. Часть валютных резервов разместили в банках Азербайджана, Армении и Грузии. Камни тоже оставили там. Сейчас все эти контрольные бумаги лежат вот в этом дипломате.
– Понятно. А как об этом узнал генерал Медведев? Он ведь в Москве, а вы в Чечне?
– Как, как? Начальник нашего отдела был его родственником. Вот и сообщил ему об этом. Что он ему рассказал, я точно не знаю, но с определенного момента мы стали играть по правилам этого генерала. Что он нам говорил, то мы и делали.
– А где сейчас твой начальник отдела, и каким образом вы поддерживали связь с генералом?
Артур снова взглянул в сторону Харламова и, увидев, что тот увлеченно чистит свой винторез и не прислушивается к их разговору, продолжил.
– Он погиб. Его захватили боевики. Насколько я знаю, они даже не предполагали, кого им удалось захватить. Они его казнили за то, что тот служил в ФСБ. Если бы они узнали об этих ценностях, они бы, наверняка, не убили бы его просто так.
– А, почему ты, Артур, решил эти средства передать генералу Медведеву? Ведь после смерти его родственника, ты мог бы самостоятельно воспользоваться всем этим богатством? Уехал бы куда-нибудь на Багамы и грелся там на солнышке. Там, знаешь, море, пальмы и много красивых женщин.
Артур натужно улыбнулся и пристально посмотрел на Лаврова.
– Слушай, капитан! Мне кажется, что ты здесь тоже не за деньги. Вот и я. Мне сообщил полковник Пышный, что мои родственники будут заложниками до тех пор, пока я не передам эти деньги. Что ни говори, но у меня в Рязани жена и двое детей.
– Ты знаешь, Артур, но мне кажется, что эти деньги никогда не станут государственными. Да и наш отряд, по всей вероятности, тоже нелегальный. Просто людей набрали, пообещав им большие деньги. Вот они и подписались под этим, не понимая, что едва ли кто живым вернется обратно. Глупо, конечно, умирать за деньги, а еще глупее, зная, что ты их никогда не получишь.
– Может, ты и прав, капитан, но мне нужно вернуться, другого выхода из этой ситуации у меня нет. Поэтому я буду зубами грызть всех тех, кто попытается отобрать у меня мой груз.
– Раз так, тогда вставай и пошли дальше. Сидеть и отдыхать нам здесь нельзя. Они, наверняка, пойдут по нашим следам.
Они встали и направились дальше.
***
Сумерки наступили так быстро, что Павел даже удивился этому.
«Чему удивляться, – подумал Лавров, – похоже, мы вошли в ущелье».
Он посмотрел вверх и увидел вершины гор, которые были окрашены в нежно-золотистый цвет. Он достал из планшетки карту и, укрывшись плащ-палаткой, начал ориентироваться на месте.
– Ну, как, капитан? Что скажешь? – обратился к нему Артур. – Далеко нам идти?
– Нет, километров десять от силы.
– Слушай, а как мы их найдем в этой темноте?
– Дождемся рассвета и пойдем. Они нас сами увидят и дадут сигнал. А, сейчас, давайте отдыхать. Пока темно, боевики не сунутся в лес.
Павел положил мешок под голову и лег. Он долго смотрел в ночное южное небо, на котором, весело подмигивая ему, светились миллионы звезд.
«Интересно, а как там Тамара? Помнит она о нем или забыла?», – подумал он.
Он пытался переключиться и думать о чем-то другом, но каждый раз возвращался к ней. Он вспомнил тот вечер в Смоленске, когда увидел Тамару в окружении ее подруг. Он мысленно ощутил запах ее волос, нежный бархат кожи, тугие, словно вишни, соски ее грудей.
«Почему я ей тогда не написал, ведь обещал это сделать? – пронеслось в голове. – Наверняка, если бы тогда написал, то и жизнь пошла бы в другом русле».
Услышав подозрительный шум, он поднял голову, стараясь разглядеть что-то в кустах. Из кустов выбежала лиса и остановилась недалеко от него. Ее маленькие, словно бусинки, глаза сверкали, как два хорошо обработанных мастерами алмаза. Рука Павла коснулась автомата, и лиса, напуганная его движением, моментально скрылась среди листвы орешника.
– Товарищ капитан! Вы не спите? – тихо спросил его Харламов.
– Нет, Борис. А что?
– Да, поговорить я с вами хотел, а все как-то не получается.
– Ну что? Давай, поговорим. Отойдем подальше, чтобы не мешать спать товарищу и поговорим.
Лавров посмотрел на крепко спящего Артура и поднялся на ноги. Отойдя метров тридцать в сторону, они присели на землю.
– Ну, о чем ты хотел со мной поговорить, Харламов?
Тот на секунду-другую замялся, а затем, понизив голос чуть ли не до шепота, задал свой первый вопрос Павлу.
– Скажите, товарищ капитан, вы верите Морозову?
– Что за вопрос, Харламов? Почему ты задал мне этот вопрос?
– Все дело в том, товарищ капитан, что я чисто случайно услышал его разговор с Артуром. Морозов подошел к нему и передал привет от полковника Пышного. Услышав это, Артур, как мне показалось, даже растерялся. Так вот, Морозов после этого отвел его в сторону и сообщил, что ему лично поручено сопроводить его на базу. Когда Артур спросил о вас, тот засмеялся и произнес, что в вашу задачу входило найти его и не более. Еще он назвал вас временным попутчиком, от которого им придется в ближайшее время избавиться.
Лавров, молча, выслушал информацию. Ранее спящее в его душе подозрение в отношении Морозова, вновь проснулось и застучало сильными и мощными ударами в голове.
«Выходит, я не ошибся, подозревая его. Значит, это он докладывал в Москву о его действиях и промахах. Дурак ты, Лавров! Зачем ты его взял с собой? Ведь мог оставить на базе. Право выбора людей было у тебя, а ты почему-то переложил это на его плечи», – подумал он.
– О чем они еще говорили? – спросил Лавров, стараясь, говорить уверенным голосом. – Может, ты еще что-то слышал?
– Нет, товарищ капитан. Ваш заместитель, похоже, заметил, что я прислушиваюсь к их разговору, и отвел его в сторону. Единственно, что мне еще удалось услышать от Морозова только то, что ваше возвращение на базу крайне нежелательно.
Павел понял, что московское руководство в очередной раз его использовало в своих целях. Комок обиды подкатил к горлу. Стало трудно дышать.
«Рано вы меня хороните, – подумал он. – Ох, рано. Я еще вернусь обратно, и тогда посмотрим, кто из нас попутчик».
– Спасибо, Харламов. А, сейчас, иди, отдыхай. Мне нужно немного побыть одному, подумать. Главное, не спускай с Артура глаз. Пока он жив, живы и мы с тобой.
Оставшись один, Лавров стал обдумывать план дальнейших действий.
***
Восходящее солнце застало их в пути. Первым по тропе шел Лавров, держа пулемет наизготовку. Он был готов в любую секунду открыть огонь по противнику. Вторым шел Артур. Он тяжело дышал и постоянно смахивал капельки пота со лба, которые ужасно щипали глаза. Он нес в руках два своих дипломата. Автомат был закинут за спину и больно бил по ней. Замыкал шествие Харламов. Винторез с оптическим прицелом висел на крепкой, темной от южного загара, шее.
– Капитан? Где Морозов? Почему его не видно?
Павел шел, молча, не отвечая на вопросы Артура. За прошедшую ночь он ничего путного не придумал и сейчас, рассчитывал лишь на то, что время само расставит точки в этом непростом деле. Лес становился все реже и реже.
«Вот вроде бы и пришли к указанному на карте месту, – подумал он. – Где-то там, наверху, был Морозов, который должен подать ему знак».
Павел вышел на узкую дорогу и стал рассматривать местность. Убедившись в безопасности, он махнул Артуру рукой. Тот осторожно вышел на дорогу и бросился к Лаврову.
– Ну, где Морозов? – закричал он.
Павел взглянул на него. Артур явно волновался, так как был чем-то напуган.
– Пошли вперед. Морозов где-то здесь.
Они снова выстроились в цепочку, и пошли дальше, осторожно ступая на камни. Никто из них не исключал, что дорога могла быть заминирована. Лавров остановился и посмотрел на часы. Какое-то внутреннее предчувствие беды заставило его заволноваться. Они вышли к месту в строго оговоренное с Морозовым время, однако того не оказалось на месте. И это его настораживало. Чем дальше они продвигались по ущелью, тем все отвеснее становились его стены.
« Да, здесь без веревок не поднимешься», – успел подумать он, прежде чем увидел Морозова, который стоял наверху. Увидев идущих по дну ущелья товарищей, он замахал рукой, привлекая к себе внимание.
– Мы здесь!!! – во все горло закричал Артур. – Мы здесь!!!
Морозов сбросил веревку вниз и стал ждать, кто рискнет первым подняться наверх. К веревке первым бросился Артур. Он обвязался веревкой вокруг пояса и дернул ее несколько раз, давая понять, что готов к подъему. Павел стоял внизу и ждал, когда кто-то сверху бросит еще один конец веревки, так как знал, что у Морозова были две веревки. Однако, второго конца почему-то не было.
«Что там произошло? – подумал он. – Почему нет второй веревки?»
Артур поднимался кое-как. Два дипломата, висевшие у него на шее, явно мешали подниматься в гору. Наконец он оказался, наверху. Отвязав веревку, он бросил ее вниз. Неожиданно наверху раздался выстрел «Мухи». Граната с шумом устремилась туда, откуда показалась автомобильная колонна с боевиками. Лавров не сразу понял, что произошло. Если это был выстрел по колонне автомашин, то выстрел был крайне неприцельным. Граната взорвалась в метрах сорока в стороне от головной машины. Павел приказал подниматься Харламову, а сам залег за камень и приготовился к бою. Однако, стоило Харламову завязать веревку у себя на поясе, как к его ногам упал второй конец этой веревки. А затем около застывшего от удивления Харламова, упали два трупа. Это были трупы радиста и второго бойца, который был вместе с Морозовым.
– Ложись! – крикнул Лавров своему подчиненному. – Что застыл, словно истукан?
Поверх их голов прошла пулеметная очередь. По команде, из машин стали выпрыгивать боевики. Они быстро рассыпались в цепь и, открыв огонь из пулеметов и автоматов, пошли в атаку.
***
Павел поймал в прицел пулемета гранатометчика и нажал на курок. Очередь ударила сухо. Мужчина, выронив гранатомет, согнулся пополам и упал на камни. Рядом стрелял из винтореза Харламов. Каждый его выстрел был точен. Однако, боевиков было намного больше, и остановить их с каждой минутой становилось все сложнее. Павел заправил вторую ленту и снова начал ловить в прицел боевиков, перебегающих от камня к камню. Из-за камней показался мужчина. У него была черная борода, на голове серая каракулевая папаха. Он махнул рукой, и боевики, встав в полный рост, бросились вперед. До ближайших из них было метров сорок. Лавров хорошо видел их искаженные от криков лица и, не выбирая из них конкретные фигуры, нажал на спуск. Он не сразу понял, что у него закончилась патроны. Он продолжал давить на курок, однако когда до ближайшего боевика оставалось метров десять, он отбросил в сторону пулемет и взял в руки автомат. Павел удивился, почему боевики не стреляли в него, однак, это удивление длилось недолго. Он нажал на спусковой крючок автомата, и боевик упал у его ног, насквозь прошитый автоматной очередью. Одного из чеченцев сразил Харламов, а еще двоих уложил Лавров. Оставив на дороге человек двадцать убитых и раненых, боевики откатились назад.
– Харламов! Как ты? – спросил он бойца, который лежал в метрах десяти от него.
– Жив, товарищ капитан. Вот только патроны заканчиваются.
– Постарайся забрать патроны у убитых. Ты видишь, они практически не стреляют? Это значит, что они хотят нас взять живыми.
– Я тоже об этом подумал, товарищ капитан. Я отложил на всякий случай гранату. Лучше взорвусь, а живым не сдамся.
– Да. Видно придется здесь сложить голову. Вот уж никогда не думал, что умру таким молодым.
Из-за камней показался мужчина с белым флагом в руке. Он прошел метров пятьдесят и остановился.
– Капитан! Руслан Гелаев предлагает тебе сложить оружие и сдаться. Если ты это сделаешь добровольно, он обещает тебе и твоему солдату сохранить жизнь. Мы знаем, что у вас заканчиваются боеприпасы, и вам все равно придется сдаться на милость сильного. Ты слышишь меня, капитан?
– Зачем мне сдаваться? Вы все равно убьете нас. Мы не дети и обманывать нас не надо.
– Значит, нет?
– Ты все правильно понял. Сдаваться мы не будем. Лучше умереть, чем сдаться вам!
Мужчина повернулся и направился обратно. Вскоре он исчез среди камней. Не успел Павел положить перед собой запасные магазины к автомату, как боевики снова пошли в атаку.
– Аллах Акбар! – закричал кто-то из них, и этот клич подхватили сразу несколько десятков мужских голосов.
Лавров теперь уже не выбирал цели, а стрелял чисто автоматически по этим бегущим и стрелявшим в него людям. Его автоматный огонь, словно коса, срезал боевиков, которые, упав на землю, корчились в конвульсиях, кричали и умирали в последнем порыве добежать до того места, с которого он вел огонь. Вставив в автомат последний магазин с патронами, он передернул затвор и направил его в сторону боевиков. Выглянув из-за камня, Павел увидел, что дорога перед ним пуста. Он подтянул к себе левой рукой флягу с водой и сделал несколько глотков. В том, что ему придется погибнуть здесь в этих горах и на этой никому не известной дороге, он уже не сомневался. Он по-разному представлял свою смерть, но вот когда до ее прихода осталось совсем немного, ему стало как-то совершенно безразлично, как он умрет. Краем глаза он увидел выстрел из гранатомета и сразу понял, что это летела его смерть.
***
«Почему я редко ходил в церковь и окрестился лишь в двадцать пять лет? Наверное, поэтому и такая смерть? – подумал Павел и приподнялся на локте. – Кровь сочится медленно, не так, как от пулевого ранения, выходит, буду умирать долго».
Лавров с трудом вдохнул воздух полной грудью. Это все, что он мог сделать. Нестерпимая боль во всем теле, которую он ощущал несколько секунд назад, временно прошла.
«Как же далеко видно с этой высоты, как красив мир!», – подумал Павел, рассматривая горную вершину.
Три дня он не видел ничего, кроме этой земли и покрытых лесом гор. Рядом на земле лежал Харламов, он, похоже, тоже был жив. Они оба были сильно контужены. Неожиданно небо закружилось в глазах Павла. Оно крутилось, словно волчок, все увеличивая и увеличивая скорость вращения. Это продолжалось до тех пор, пока он снова не потерял сознание.
Он пришел в себя от удара ногой в лицо. Его принесли на носилках к машине, около которой стояли два заросших черными бородами боевика. Одного из них он узнал сразу. Это был тот боевик, которого он не стал добивать там, на шоссе, когда обнаружил его раненого в придорожных кустах. На голове второго была серая каракулевая папаха.
– Ну что скажешь, русская свинья, – произнес боевик в папахе. – Я же предлагал вам сдаться.
– Да пошел ты…
Мужчина ударил его массивным ботинком по голове. Резкая боль снова пронзила тело. Вкус солоноватой крови во рту и боль от разбитых носа и губ возвратили его к действительности.
– С добрым утром! – засмеялся Дату. – Вот видишь, «Душман», мы и встретились с тобой. Да ты не удивляйся. Мы все знаем о тебе и твоих бойцах. Расскажи, куда девался ваш третий товарищ, у которого был металлический дипломат. Расскажешь и умрешь сразу, без боли и пыток.
– Да что его пытать, он все равно ничего не скажет! Дай, расстреляю! – нетерпеливо, глотая окончания, по-русски произнес Руслан, родственник Дату.
Он взялся за автомат и выжидающе посмотрел на Гелаева и Дату.
– Погоди! Не спеши, Руслан! Расстрелять мы его всегда успеем. Мне нужно знать, где третий, что был с металлическим дипломатом, – в приказном тоне прошипел Гелаев, как бы нехотя постукивая палочкой по носкам своих новых американских ботинок.
– Я же тебе уже сказал, пошел ты… – одними губами прошептал Павел. – Не понял? Может еще раз повторить?
– А ты, смелый! Хочешь умереть? – схватив его за волосы, прокричал в лицо Лаврова Гелаев. – Тогда умирай!
Он выпрямился и вытер окровавленные руки носовым платком. Посмотрев на белый лоскут материи, испачканной кровью русского офицера, он отбросил его в сторону.
– Дату, расстреляй его перед строем, чтобы все видели, как мы поступаем с русскими, которых захватываем с оружием в руках. Что, так смотришь на меня? – закричал он, глядя на Павла. – Жить хочешь? У тебя есть возможность сохранить себе жизнь. Если примешь сейчас ислам всей душой и расстреляешь русского, тогда будешь жить.
Тут только Павел увидел еще одного связанного пленника, молодого русского парня лет восемнадцати, который стоял недалеко от машины. Кем был этот парень в рваной армейской куртке и разбитым в кровь лицом, он не знал. Руки пленного солдата были связаны за спиной колючей проволокой. Парень издавал стоны и иногда бросал свой взгляд на Лаврова, словно прося у него смерти. Павел молчал. Гелаев сделал к нему шаг и, нагнувшись, поднял его голову за подбородок и заглянул в глаза.
– Чего молчишь, «Душман»? Неужели жить не хочешь? Ведь это так просто, нажал на курок, и нет человека. А, может, ты передумал и сейчас, хочешь рассказать нам о том, где находится твой товарищ с дипломатом? Я уважаю тебя, как солдата, но не могу понять тебя, как человека. Вот ты сейчас умрешь, а этот с деньгами будет жить дальше. Разве это справедливо? Хочешь, я прямо сейчас застрелю твоего бойца?
– Нет, – тихо произнес Павел разбитыми губами. – Убей лучше меня, пожалей его.
– Я так и думал, – словно подводя итог разговора, произнес Гелаев. – Ты просто решил умереть, не мучаясь. Нет! Извини меня, ты так просто не умрешь. Это было бы слишком просто для тебя. Я заставлю тебя умирать в муках и, прежде чем ты подохнешь, ты вспомнишь многое.
Стоявший рядом с ними Руслан схватил за ворот куртки Лаврова и потащил его к дереву.
– Эй, Руслан, погоди! Зачем его расстреливать или вешать? Есть неплохое предложение, намного лучше! Давай, мы его распнем на кресте. А что? Будет здорово и назидательно для всех неверных, – произнес подошедший сзади боевик в новеньком натовском камуфляже и в зеленом бархатном берете, украшенном сбоку оловянным волком.
«Вот и смерть моя пришла, – подумал Павел. – Лучше бы убили сразу».
Больше всего ему не хотелось умирать перед видеокамерой, когда кто-то из боевиков перережет ему горло и живому отрежет уши.
«Ну, уж застрелите, как человека, сволочи! – снова подумал он. – Я же заслужил эту смерть, как солдат. Вы же сами знаете, сколько ваших боевиков я сегодня положил из пулемета».
Гелаев снова подошел к Лаврову и посмотрел ему в глаза. Он, видимо, хотел увидеть в них страх. Он сверлил его своими карими глазами, а затем, сплюнув себе под ноги, отошел в сторону.
– Ты знаешь, капитан, что у кафиров сегодня праздник? Сегодня все православные христиане празднуют воскресение Христово. Сегодня Пасха. Так распни его, Руслан. Прямо здесь, я хочу увидеть все это своими глазами. Посмотрим, как он поведет себя на кресте! Не забудь это сделать и с этими русскими. Христос тоже был распят вместе с разбойниками. Повторим все это сейчас! – выкрикнул Гелаев, обращаясь к родственнику Дату.
Он повернулся и посмотрел на Вахаева, который, чтобы не видеть всего этого, отвернулся.
– Дату, да ты не отворачивайся. Смотри, как умело действует твой родственник.
Руслан и еще трое боевиков быстро соорудили из досок и бревен, которые штабелями лежали около дороги, кресты. Павла положили на крест, сняв с него всю одежду, кроме трусов. Найденные ими гвозди оказались довольно мелкими и поэтому их стали вбивать в руки и ноги по нескольку штук сразу. Павел закрыл от боли глаза и стал тихо стонать, пока прибивали руки. Судя по его отрешенному лицу, ему, похоже, было уже все равно. Он громко закричал, когда первый гвоздь пробил ногу. Он на какое-то время потерял сознание, и боевики вколачивали остальные гвозди уже в неподвижное тело. Никто из них не знал, как надо прибивать ноги: напрямую или накрест, захлестнув левую ногу на правую. Прибили, как могли. В какой-то момент боевики поняли, что на таких гвоздях тело все равно не удержится и привязали Павла за обе руки к горизонтальной доске веревками, а затем и притянули ноги к столбу.
Лавров пришел в себя, когда ему на голову сначала вылили ведро воды, а затем надели венок из колючей проволоки.
– Командир! Ты, как себя чувствуешь? Видишь, какую мы тебе смерть придумали? Повисишь так с часок и сразу к своему Богу попадешь, – прокричал Гелаев.
Стоявшие в стороне чеченцы громко засмеялись. Им было весело. Один из них достал из ножен большой тесак и, ловко жонглируя им, направился к Павлу.
– Хасан! Не трогай их, – приказал ему Дату. – Они и так скоро подохнут, как собаки.
Хасан сделал на своем лице обиженную мину и, сунув нож в ножны, отошел в сторону.
***
Боевики со смехом подтащили Харламова и молодого солдата к изготовленным ими крестам.
– Ложись! – приказал Руслан Харламову, указывая на крест. – Что, по-русски не понимаешь?
Харламов оттолкнул в сторону одного из боевиков и сам лег на крест. Солдат, увидев это, перекрестился. Ему не верилось, что его тоже сейчас положат на крест и будут вбивать в его руки и ноги гвозди.
– Мужики! За что? Я ведь никого из ваших людей не убил! За что вы меня на крест?
Руслан ударил его прикладом автомата в спину, а затем, когда тот упал на землю, потащил к кресту.
– Ааааа!!! – закричал солдат. – За что? Ведь я к вам сам перешел. Я ни в кого не стрелял. Я жить хочу!!!
Он попытался вырваться из рук своих мучителей, однако один из боевиков ударил его прикладом по голове. Голова солдата безжизненно дернулась, и он потерял сознание. Лицо его стало красным от хлынувшей из раны крови. Ему и Харламову пробили ноги, когда они уже были без сознания от болевого шока.
Из машин спрыгнули боевики и направились к месту казни. Всем было интересно посмотреть, что будет дальше с этими русскими.
– Это им на Пасху подарок от Гелаева! – крикнул забрызганный кровью родственник Дату. – Я думаю, что они здесь долго будут висеть, пока не подохнут. Капитан! Ты слышишь меня? Скажи нам, где твой третий товарищ, и я сам лично убью тебя, чтобы ты не мучился.
Он раскатисто засмеялся хриплым смехом. Дату отвернулся в сторону. Он не любил казни. Он был солдатом и привык убивать своих врагов в открытом бою, а не резать их вот так, словно свиней.
– Что отвернулся, Дату? – спросил его Гелаев. – Жалко? А ты, оказывается, слабоват в этом.
– Прости, командир, но я не привык смотреть на все это. Я солдат, а не гестаповец!
Лицо Гелаева исказила гримаса недовольства. Он резко повернулся к Вахаеву и схватил его за ворот куртки.
– Ты что, Дату, сравниваешь меня с гестаповцем? Тебе не кажется, что это перебор с твоей стороны. Может, ты забыл, как эти русские свиньи танками раздавили твою семью? Быстро ты все забываешь. Пусть я в твоих глазах и буду палачом, но я все равно буду убивать этих русских, в том числе их женщин и детей, если это понадобится моей родине.
Гелаев махнул рукой, и боевики с помощью веревок подняли кресты и стали их укреплять, чтобы они случайно не упали на землю. Их вкопали прямо в кучи земли, которые кто-то вывалил здесь еще до начала этой войны.
Поначалу страшная боль пронзила Павла. Его накаченное ежедневными тренировками тело обвисло на тонких гвоздях. Но вскоре центр тяжести приняли веревки, затянутые под подмышками. Он посмотрел вниз на смеющиеся лица своих врагов. Взгляд его в эту минуту был, наверное, таким же, как и у распятого Христа, полный мук и отчаяния, что заставило боевиков прекратить смех и отойти немного в сторону. Вскоре он уже не чувствовал ладоней и не ощущал боли от вбитых гвоздей. Зато страшно болели изуродованные гвоздями ноги. Боевики вернулись к своим машинам и стали занимать в них места. Наконец, насмотревшись на муки русских, сел в свой джип и Гелаев. Его машина медленно объехала остальные автомобили и медленно двинулась в сторону села. Вслед за ней потянулись и другие автомашины, поднимая облака серой дорожной пыли.
