Александр Лебедев
Инсталляция
– Фу, Майларов, пошляк какой.
– Светланка, так как по-твоему, е Бог?
– Тебе сколько лет, Мыкола?
– Богато, Светланка.
– А в сказки веришь.
– Я вирю, – согласился Мыкола.
– Мыкола, а в Санта Клауса ты тоже веришь?
– Ни.
– Почему? – спросила девушка.
– То ж сказка.
– А какая разница?
– Ну, Светланка, так нельзя.
– Почему нельзя? Можно. Религия, вообще, опиум для народа, не помню, кто сказал.
– Ленин, по-моему, – вставил Руслан.
– Сам ты Ленин, – сказала Светлана развязно.
– Шо плохого в вере? – спросил Мыкола.
– Нет, Мыкола, ты не равняй одно с другим. Вера – это инструмент, религия – цель.
– Не пойму я.
– Вера – это веревка, а религия – приговор.
– Ни.
– Да! – громко сказала Светлана, беря сигарету задом наперед.
– Ой, – Руслан перевернул сигарету, тупо улыбаясь.
– Ты, Мыкола, настоящий хохол.
– Чому?
– Сам себя обманываешь. Ты думаешь, Бог есть, и только потому, что ты в него поверил, получишь рай на земле? Хрен тебе. Бога нет.
– Е.
– Ну, хорошо, предположим, что есть. Тогда какой?
– Не вразумив?
– Ну как? У нас же их много. Ты в которого веришь: во Христа, в Будду или в Магомета?
– Я же христианин.
– Ладно, ты христианин, а большинство живущих на земле – буддисты. Ты хочешь сказать, что все, кроме тебя, ошибаются?
– Так то ж китайцы.
– Индусы.
– Да яка разница.
– В том то и дело, что разницы никакой. Что мусульмане, что христиане, у всех две руки, только верят они в разные вещи, и эти вещи абсолютно одинаковы, во всяком случае по своей сути.
– Не согласен я с тобой, Светланка.
– Это значит, Мыкола, что тебе мозги уже промыли.
– Як же без виры жить?
– Не надо жить без веры, верь хоть в черта, хоть в бога, разницы нет. Страшна не вера. Страшно быть обманутым.
– Да кто ж кого обманывает?
– Тебя и обманывают. Ты свою душу продаешь за рай небесный, а когда мы с тобой умрем, вот я над тобой посмеюсь. Нет там ни хрена.
– А что там?
– Смерть, Мыкола. Потому как, если смерти нет, и в жизни никакого смысла не остается.
– А тебя, стало быть, никто не дурачит?
– Вон, – Светлана показала на Руслана пальцем, – эти двое.
Мыкола исподлобья посмотрел на Руслана, собираясь спросить: «А где второй?» – но передумал и сказал:
– Наливай, Руслан.
Руслан, словно фокусник, достал из-под стола еще одну бутылку.
– Нет, – затрясла руками Светлана.
– Хорошо сидим, – поднял стакан Микола.
– Кто хорошо, а кто сейчас и спать пойдет, – Светлана поднялась на ноги и почувствовала, как крышу гаража понесло вверх.
– О-о! У меня крыша поехала.
– Белая горячка, – прокомментировал Руслан.
– Еще раз меня обманешь, – сказала Светлана, – я тебя застрелю.
Девушка сделала несколько неуверенных шагов и села на переднее сидение в машину.
– Чего это она? – спросил Микола.
– Не знаю.
– Выйдемо, – сказал Микола, – разговор е.
* * *
Светлана помнила, как хлопнула спинка ее сидения, и она заняла горизонтальное положение. Она помнила, как под утро проснулась от холода и несколько минут крутилась на кожаной обивке, как Руслан накрыл ее курткой и она снова заснула. Когда ее сознание в очередной раз отпугнуло сон, Светлана поняла, что ее несут на руках, несут осторожно, пытаясь не разбудить.
– Куда понес? – спросила она, не поверив своим ушам: ее голос был хриплым и тихим, язык прилипал к небу и с трудом выговаривал слова.
– Поспи, Свет, поспи, мы сейчас приедем, – ответил Руслан, качая девушку на руках, как ребенка.
– Положи на место, – властно приказала Светлана тем же страшным хрипом.
– Тебе лучше поспать.
– Майларов, мать твою, – как могла повысила голос Светлана.
– Понял, понял, – ответил парень, ставя ее на ноги.
Светлана, наконец, открыла глаза и увидела мрачный гараж, ржавую «Волгу», Руслана и Мыколу. Все это подходило под декорации фильма ужасов, и девушка вновь опустила веки, прячась от увиденного.
– Светланка, – начал Мыкола, – мы зараз будем, сидай тут, отдохны.
– Я еду с вами, – сказала девушка, берясь обеими руками за ручку задней двери.
Руслан и Мыкола что-то обсуждали вполголоса, а Светлана безуспешно пыталась открыть дверь, раскачивая машину.
– Поможи, – сказал Микола, показывая на безуспешные попытки Светланы.
Руслан открыл дверь и проводил Светлану в салон.
– Ну и что мы будем делать? – спросил Руслан.
– Заберем зараз с собой. Поихалы.
Машина на удивление быстро завелась и плавно тронулась, Мыкола довольно запел:
– Купила мама коника, а коник без ногы. Хы-хы, хы-хы, а коник без ногы.
– Мыкола, а бензин-то есть? – почему-то спросила Светлана, открывая один глаз.
– Е, – ответил мужчина, – да здесь недалече.
И действительно, автомобиль не проехал и пятнадцати минут, когда Мыкола сказал:
– Прибулы.
Руслан и Мыкола переглянулись.
– Света, смотри и слушай внимательно. Видишь вон тот киоск? Подойди к продавцу и скажи, что ты от Руслана.
– Зачем? – не поняла девушка.
– За надом. Продавщица даст тебе дальнейшие инструкции, будешь действовать по ним, а мы тебя подождем.
Светлана подумала, что ситуация ей кажется, мягко говоря, неестественной, но решила не спорить и толкнула дверь «Волги». Дверь с трудом отворилась, и девушка ступила на проезжую часть.
– Куда прешь, дура?! – раздалось из пролетавшей мимо машины.
Светлана не обратила внимания на оскорбление, пересекла дорогу и неуверенной походкой подошла к ларьку.
Она подождала, пока продавщица обслужит мужчину, затем пропустила вперед паренька. Когда она осталась одна лицом к лицу с молодой женщиной, то тихо сказала:
– Я от Руслана, – выскочившие из ее рта звуки оказались непригодными, и девушка повторила снова, для большей убедительности подмигивая.
Продавщица оценивающе осмотрела Светлану и, выждав минутную паузу, сказала:
– Что за шутки?
– Да нет, он здесь.
Светлана повернулась, чтобы показать кивком головы на ржавую «Волгу», но в том месте, где минуту назад Мыкола припарковал автомобиль, уже никого не было.
– Ой, – сказала Светлана, готовая в следующую секунду расплакаться.
– Брать что-нибудь будете? – спросил подошедший за покупкой мужчина.
Девушка смерила его взглядом, который с легкостью смог бы прожечь мужчину насквозь.
– Извините, – незадачливый покупатель быстро пошел к соседнему павильону.
– Что-то не так? – спросила продавщица через маленькое окошечко.
Светлана в очередной раз осмотрела улицу и обратилась к продавцу:
– Дайте что-нибудь попить, пожалуйста.
* * *
– Кто ты, приятель? – спросила Светлана толстяка, усевшегося напротив нее. Несмотря на большую разницу в возрасте, она не собиралась обращаться на вы. Толстяк был навязчив и не принадлежал к числу симпатичных мужчин. Он подсел к ней уже несколько минут назад и все это время нагло рассматривал девушку.
– Я – Эдуард Гамаровский, – с достоинством ответил мужчина и показал ламинированый кусочек картона с фотографией, висевший у него на шее, – слыхали обо мне?
– Нет, – равнодушно ответила Светлана.
– Не может быть.
– Вот что, товарищ Гемороев, идите-ка…
Гамаровский обиделся и даже покраснел, но уходить не хотел.
– Извините, девушка, – подчеркнуто вежливо сказал он, – если я вас чем-то обидел.
– Послушайте, – поддаваясь вежливому обращению и переходя на вы, сказала Светлана, – у меня сегодня очень тяжелый день.
– Я так и знал, я так и знал, что у вас неприятности. Видели бы вы свои глаза, такие грустные и печальные.
– И что вы хотите? – сломалась Светлана о настойчивость мужчины.
– Я хочу сфотографировать эти глаза, – крутя перед своим лицом растопыренной пятерней, сказал Гамаровский.
– Да вы, батенька, псих, – констатировала Светлана. – Здесь много таких, что ли?
– Я не псих, девушка. Это же очевидно.
Светлана смерила мужчину недовольным взглядом и устало сказала:
– Короче.
– Пятьдесят долларов.
Светлана встала и пошла прочь.
– Девушка, девушка, вы меня не правильно поняли, – петляя, бежал сзади Гамаровский.
– Все я поняла.
– Ничего вы не поняли! Да остановитесь, наконец!
Светлана остановилась и повернулась к мужчине, готовая враз поставить точку в разговоре. Похоже, Гамаровский действительно разбирался во взгляде, потому что, увидев глаза Светланы, он отступил на безопасное расстояние и затараторил:
– Я фотохудожник. Это правда, спросите кого угодно! Я плачу своим моделям, в этом нет ничего преступного. Если я неправильно изъяснился, извините, но вы – то, что я искал, поверьте. Я предлагал вам только сниматься. Сниматься, в смысле фотографироваться, ничего больше.
Светлана осмотрела запыхавшегося мужчину. Он стоял, как старый пожарник, сдавший норму ГТО, наклонив тело вперед и уперев руки в коленки, тяжело дышал и косился исподлобья. Он показался ей таким жалким и беззащитным, что, к своему удивлению, она спросила:
– Курите, наверно?
– Курю, – сознался мужчина.
– Алкоголь, женщины, наркотики?
– Милая девушка, в моей жизни было столько женщин… Никто бы на моем месте не стал знакомиться на улице.
– Так что вы предлагаете?
– Я предлагаю вам пятьдесят долларов за ваши глаза.
– И все?
– Все. Ничего больше, поверьте.
– Вы псих, Гамаровский, впрочем, я это уже говорила. На улице сотни девушек.
– Так вы согласны?
– Деньги вперед.
Гамаровский судорожно кинулся осматривать карманы.
– У меня нет с собой, только двадцать, но они у меня есть, есть, поверьте.
– Не трудитесь, можете отдать рублями.
– Рублями? – удивился Гамаровский.
– Да. Или с этим тоже проблемы?
– Хорошо, хорошо. Тогда, быть может, вы скажете, как вас зовут?
– Зовите меня Света.ру.
– Ру? – удивился Гамаровский.
– Ру. Я же не спрашиваю, почему Гамаровский, а не Гайморитов.
– Хорошо, хорошо. Ру, так Ру, – быстро согласился мужчина.
– Когда вы хотите фотографировать?
– Сейчас, когда же еще? – возбудился Гамаровский.
– Прямо здесь?
– Нет, что вы. Нам придется пройти в мастерскую.
– Пройти?
– Да, она у меня прямо здесь, на Арбате.
– А мы на Арбате?
– А где же мы, по-вашему? Теперь меня не удивляет, почему вы кидаетесь на фотографа с кулаками.
Мужчина и девушка пошли по булыжной мостовой. Светлана бросала взгляды на поделки из глины, матрешек, зеркала и другую мелочь. Когда они прошли двести метров, Гамаровский потянул ее за руку от кучи битой посуды на мостовой. Из ближайшего окна вылетела тарелка и добавила свои осколки к уже лежащим.
– Что это? – удивилась Светлана.
– Это? – спросил Гамаровский, показывая пальцем на куски битых тарелок.
– Да, это.
– А давайте посмотрим.
Они остановились и стали ждать, когда из окна вылетела очередная тарелка. Она упала не в центр, а немного с краю, также расколовшись на мелкие белые части.
– Так что это? – спросила Светлана.
– А вы как думаете?
– Не знаю, дурдом какой-то. Кто-то бьет посуду.
– Вот, – глубокомысленно поднял палец Гамаровский, – этим и отличается художник от обычного человека. Он видит во всем этом красоту, смысл, инсталляцию.
– Инсталляцию?
– Да.
– А я полагала, что инсталляция – это процесс установки программы.
– Увы, Света, это не так. Инсталляция подразумевает под собой игру, на первый взгляд лишенную всякого смысла.
– А на второй взгляд?
– А на второй взгляд – это искусство, и, как любое искусство, инсталляция подчиняется строгим правилам.
– Как наша жизнь.
– Да, – согласился мужчина, – но скорее – смерть.
Глава 7
Гамаровский крутил Светлану на вращающемся стуле, менял освещение и подносил к ее голове разноцветные перья. Он был готов поменять напряжение в сети, но не знал, как это делается. Окончательно измотав себя и Светлану, Гамаровский остался крайне недоволен и предложил сделать перерыв.
– Долго еще? – спросила девушка.
– Не знаю.
– С чем у вас проблема?
– С вашими глазами, Света. Они потухли.
– Вы неудачник, Гамаровский? – грубо спросила Светлана.
– Почему вы так решили?
– Так, просто спросила.
Гамаровский задумался и стал ходить по студии, сделанной из большой комнаты.
– Надо же, – бубнил он, – я никогда не задумывался.
– А я полагала, что все вы только и думаете об этом.
– С чего вы взяли?
– Судя по тому, что большинство художников, поэтов и тому подобных кончают жизнь самоубийством.
– А какая связь? – не понял Гамаровский.
– Прямая. Раз решил с жизнью расстаться – значит, запилил себя.
– Почему себя? – визгливо спросил мужчина. – Может, другие запилили?
– Вы, творческие люди, как дети, элементарного не понимаете.
– Просветите, пожалуйста.
– А чего тут рассказывать? Живет такой творец, стихи пишет или рисует, услыхал слово поперек и – сразу в петлю. Не понимают меня, я неудачник, ничтожество. Все вокруг него на цыпочках бегают: «Васенька, поешь!», « Петечка, что тебе надо?» А попадет такой человек в вытрезвитель, да так, чтобы по нему прошлись дубинками и сапогами, тут уж он забывает о суициде, он сразу вкус жизни ощущает, планы мести строит и так далее.
– Света, какой циничный у вас взгляд на жизнь.
– А я сама циник.
– Удивительно, – сказал Гамаровский, – как у циника могут быть такие глаза?
– Я не знаю.
– Наверное, у нас с вами ничего не получится.
– Скорее всего.
– Вас проводить?
– Сама.
Светлана встала со стула, перекинула через плечо куртку и пошла к выходу. Она с трудом разобралась со старинными замками и открыла большую входную дверь.
– Ой, – отскочил в сторону подросток, державший большой желтый конверт.
– А Эдуард Матвеевич у себя?
– Так он еще и Матвеевич?
Подросток не понял вопроса и вместо ответа протянул конверт. Светлана взяла его в руки и посмотрела на этикетку. На ней был разноцветный лейбак Kodak и московский адрес проявочной мастерской. Когда девушка подняла глаза, то увидела, что подросток прыгает через две ступеньки вниз по лестнице.
– Стой! – позвала она.
Но подросток уже исчез в чреве лестничной площадки. Светлана сначала положила конверт на пороге, но, немного подумав, подняла его и вернулась в студию. Гамаровский стоял посреди комнаты и крутил в руках шнур от осветительного прибора. Его взгляд был направлен вверх, к высокому потолку.
– Не стоит, – сказала Светлана.
– Что? – спросил человек, не ожидавший возвращения девушки.
– Вы когда-нибудь видели повешенного?
– Я? – удивился мужчина.
– У него вываливается сантиметров на двадцать синий язык, зрелище, я вам скажу, не из приятных.
– А вы откуда знаете?
– Читала много, – голосом раздраженной мамы ответила Светлана.
– Нет, Света, это не то, что вы подумали.
– А мне наплевать. Но с балкона тоже не прыгайте. Низко. Можете сразу не умереть и будете неделю страдать от боли.
– А что вы посоветуете?
– Знаете, Гамаровский, лучше живите пока. А если вам очень не хочется, идите в армию.
– Зачем?
– Там вас убьют бесплатно, а если повезет, вернетесь другим человеком. Подумайте, а это – вам, – девушка протянула большой конверт.
– Положите куда-нибудь.
– Можно взглянуть?
– Смотрите, – махнул рукой Гамаровский, выпуская из рук шнур.
Светлана вытащила из конверта толстую пачку фотографий и стала их бегло просматривать. В основном это были портреты девушек, одетых в бикини или подобие одежды из шелковых платков и полупрозрачных кусков ткани. Большинство их было неудачными. Хотя девушки старательно улыбались, видны были различные помарки и осечки: то глаз прищурен, то поза нелепа, то еще что-то резало глаз. Но были и откровенно сильные снимки, запечатлевшие красивое движение волос, поворот головы, подчеркивающие грацию и женственность моделей.
– А у вас неплохо получается, – похвалила Светлана.
Гамаровский ничего не ответил и возобновил свое хождение. Фотографии моделей кончились, и последние три снимка были ни о чем. Гамаровский просто добил пленку, сфотографировав теплоход, на котором происходила съемка, двух мордоворотов, причал и береговую линию. Один из снимков показался знакомым, и Светлана спросила:
– Когда сделаны эти снимки?
– Вчера, – на автомате сказал мужчина.
Светлана еще раз пролистала три последних фотографии и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она посмотрела на Гамаровского и увидела, что тот, сбивая треножники и путаясь в проводах, несется по комнате, пытаясь привести аппаратуру в рабочее положение.
* * *
Гамаровский находился в состоянии сильного возбуждения, он часто курил и никак не мог найти себе место. Светлана как могла пыталась его успокоить, но человек по-прежнему был невменяем. В конце концов, оставив безуспешные попытки и чувствуя, что совеет, Светлана нашла на полу одной из комнат одинокий матрас и повалилась на него. Проснулась она оттого, что кто-то наступил ей на руку. Девушка открыла глаза и увидела плохо освещенную комнату с голыми стенами. Ей снился сон про ее прошлую жизнь в Перми, работу, семью, в которой ничего не произошло, и она не сразу поняла, где находится. Страстный шепот и звуки поцелуев за ее спиной говорили, что она находится в комнате не одна. Светлана повернулась и увидела парочку не старше четырнадцати лет. Их отношения стремительно приближались к близким.
– У вас в Москве никто, что ли, на кровати не спит? – хрипло спросила Светлана.
Парень и девушка вмиг затихли. Они ждали, как будто Светлана могла в следующую секунду уснуть и захрапеть.
– Чего молчите?
Молодежь так и не решилась ответить, тогда Светлана добавила:
– Я в вашей оргии участвовать не собираюсь. А ну, брысь!
Молодые люди тихо встали и вышли из комнаты, держась за руки. Уйдя, они, разумеется, забыли закрыть дверь. Из коридора доносились голоса и запах жареной картошки.
Светлана смотрела в узкую полоску, разделявшую комнату и коридор, и пыталась упорядочить свои мысли. Иногда в коридоре мелькали джинсы или юбка, а однажды, цокая высоким каблуком, по нему прогарцевала совершенно голая женщина.
«Дурдом какой-то», – подумала Светлана. Она встала и осторожно вышла из комнаты, но тут же столкнулась с девушкой, идущей по коридору. Почему-то девушка испугалась и быстро засеменила в обратную сторону. В комнате-студии в адрес Светланы отпустили пару нелестных эпитетов, когда она прошла между камерой и моделью, занявшей положение на четвереньках. Светлана оказалась на балконе и стала жадно глотать сухой вечерний воздух.
– Душно, что ли? – спросил ее парень, похожий на хиппи, распивающий бутылку водки вместе с таким же длинноволосым недорослем.
Светлана мотнула головой в знак согласия.
– А ты выпей, – протянул парень одноразовый стаканчик.
Светлана схватила с поручня бутылку и отхлебнула из горлышка.
– Действительно, не так противно, – заметила она, возвращая бутылку на место.
– Наш человек, – заметил один из недорослей.
– Я сама по себе, понятно? – переводя указательный палец с одного на другого, сказала Светлана.
– Базару нет, – хором ответили молодые люди.
– А где Гамаровский? – спросила Светлана, прикуривая.
– Щас будет.
– А это кто? – показала Светлана на людей в студии.
– А ты кто? – спросил один из парней.
– Я? Светлана.
– Света.ру?
– Да, – удивилась девушка.
– Эдик сказал, – пояснил парень.
– А это – студенты, – сказал второй, – я Химик, это – Макс.
– Почему Химик? – не поняла Светлана.
– Ты с деревни, что ли?
– С Урала.
– Лимита?
– Нет, – покачала головой девушка.
– А ты ниче так.
– А ты так себе.
– Ну вот и познакомились. Хочешь уколоться?
– Нет.
– А трахнуться?
– Ты со мной так больше не разговаривай, Химик, а то можешь таблицу Менделеева позабыть.
– Это кто такой?
Светлана развела руки в стороны:
– Да ты и так дебил.
Химик сделал шаг по направлению к Светлане, но второй парень взял его за рукав.
– Дай, Макс, я ее щас раком поставлю.
– Не трогай девчонку, это не твое.
– Да ладно, – Химик набулькал из бутылки в стаканчик и залпом опрокинул. – Поговори мне еще, – погрозил он пальцем Светлане и вышел с балкона.
– Первый раз здесь? – спросил Макс.
– Первый, – ответила Светлана. Ей совершенно не хотелось разговаривать и даже находиться рядом с похожим на девушку парнем, но делать было нечего. Она залезла на перила и принялась ждать.
* * *
Гамаровский был похож на кота, наконец получившего свой вискас. Он довольно улыбался и чувствовал себя на вершине блаженства, перелистывая снимки. Его окружали два студента с молодыми бородками и три девушки, бросавшие завистливые взгляды на Светлану.
Отобрав пять наиболее удачных снимков, Гамаровский приколол их кнопками к стене. На цветных постерах была Светлана, разглядывающая фотографии. Лишь на одном снимке она смотрела в камеру. Гамаровский считал этот снимок лучшим, студенты придерживались другого мнения. Они пересыпали свою речь чудными терминами, явно получая удовольствие от обсуждения. Как показалось Светлане, Гамаровский больше не походил на неудачника, он даже стал выше. Если он и смотрел на Светлану, то только как на отработанный материал. Девушке с трудом удалось привлечь его внимание и отозвать в сторонку. Когда она получила интересующую информацию, Гамаровский готов был просто послать ее к черту. Светлане казалось удивительным, что за несколько часов она смогла поменяться местами с человеком, недавно умолявшем ее об услуге.
– Эдуард Матвеевич, вы должны мне помочь.
– Я вам ничего не должен, Света. Я с вами расплатился, как вы этого хотели.
– Но у вас же все получилось.
– Я знал, что получится, иначе не стал бы тратить на вас столько времени. И почему я должен вам помогать?
– Но ведь это логично. Я должна вас интересовать, раз мои глаза производят на вас такое впечатление.
– Глаза – это еще не все. Нужна фигура, рост, опыт, характер, в конце концов.
– Вы считаете меня некрасивой?
– Да причем тут то, что я считаю. Это никого не интересует. Моделью стать не так просто, да и по своим данным вы… Как бы это сказать. Ну, в общем, Света, вы слишком маленькая. Вам нужен рост не ниже один и восемь. С весом у вас проблем нет, но это только на первый взгляд. На вас трудно будет найти реквизит. Такая грудь, как у вас, не в моде, сейчас в тренде мальчикОвая фигура. Волосы у вас, как я понимаю, крашеные. К тому же, вы не сможете работать по десять часов, ведь начнете капризничать, амбиции проявлять. Знаете, художники этого не любят. Если по большому счету, я не хотел этого говорить, но вы меня вынудили, – Гамаровский задумался, подбирая слова. – Вы думаете, девочек везут, чтобы их по пути фотографировать?
– А зачем же еще?
– Это тур, понимаете, Света? Люди едут отдыхать, десять дней им надо чем-то заниматься, а тем, кто без жены и без любовницы, нужна группа поддержки. Вы сможете за деньги заниматься любовью, если вам предложат?
– Запросто, – не задумываясь ответила Светлана.
– Насколько я вас узнал – не сможете и слетите с корабля в какой-нибудь деревне.
– Эдуард Матвеевич, помогите мне попасть на борт, а там я о себе позабочусь.
– Нет, и если уж вам так приспичило, купите себе тур. Правда, он стоит долларов восемьсот-девятьсот, я не знаю точно. Спросите лучше у Максика.
– У Максика? Это который на балконе водку пьет?
– Да. Он все по туры знает. Спросите, спросите у него. Все, Света, давайте закончим.
«Ну, держись Гамаровский», – подумала Светлана. Она вышла на балкон, оперлась локтями на парапет и стала смотреть в надвигающиеся городские сумерки.
– Выпьешь еще? – спросил Макс.
– Я бы поела, – ответила девушка.
– Там на кухне картошку жарят.
– Я не хочу с наркоманами из одной тарелки есть.
– Что, совсем не колешься? – усмехнулся Макс.
– Почти.
– Не пойму я, – сказал парень, – а что ты тогда здесь вообще делаешь?
– Снималась.
– У Эдика? Не похожа ты на его девиц. Они все под два метра и «дэ два эс».
– Что такое «дэ два эс»? – спросила Светлана.
– Ну, это – доска два соска.
– А тебе моя фигура нравится?
– Нравится, только ты как бы не с этой тусовки.
– Максим, угости меня гамбургером. – попросила Светлана.
– Ты откуда узнала, что я Максим?
– Догадалась. Так что?
– Да не, пойдем, – молодой человек поднялся с кучи хлама.
Светлана последовала за ним. Она проходила среди людей: женщин, мужчин, парней, девушек, разодетых в пестрые пятна и не обращавших на нее никакого внимания. Происходящее напоминало Светлане аляповатый сон, и, казалось, она может вот-вот проснуться. Уже перед входной дверью дорогу им преградил кудрявый парень в расстегнутой рубашке. Он держался за длинную ручку топора, лезвие которого было вбито в старый паркетный пол. Его стеклянные глаза смотрели вперед, но или вообще ничего не видели, или видели что-то свое. Макс повернул в кухню и поманил Светлану за собой. Обдолбанный парень никак не реагировал на спутников, и через секунду Светлана оказалась за дверью кухни. Здесь стоял смрад из смешанного запаха табака, тряпки и подгоревшей картошки. На двух табуретах, стоявших возле маленького обеденного стола, сидели Химик и рыжий подросток. Они смотрели друг на друга и заливались смехом, время от времени показывая пальцем в потолок. Светлана сделала жест рукой, отгоняя от лица зловоние. Химик повернул голову в сторону девушки и, показав на нее указательным пальцем, закатился еще сильнее. Его собеседник тут же подхватил.
– Химик, а спорим, здесь топор можно повесить? – сказал Макс.
Химик ответил очередным взрывом хохота.
– Давай поспорим, – протянул вперед ладонь Химик.
– Проэкспериментируй, Химик, – с трудом выговорил Макс, – топор там, в коридоре, – и указал большим пальцем себе за спину.
Химик, не переставая смеяться, подтянул штаны и исчез в коридоре. Тут же оттуда донесся очередной взрыв хохота. Через минуту Химик вернулся, неся топор с длинной ручкой в руке. Он демонстративно поднял его до уровня груди и отпустил. Топор грохнулся на пол. Парень на табуретке и Химик пришли в полный восторг, повалившись на пол. Светлане показалось, что она заметила красные пятна на ручке, но Макс уже тянул ее в коридор, где, раскинув руки в разные стороны и глядя в потолок раскроенным надвое лицом, лежал кудрявый парень.
* * *
Светлану мутило все больше и больше. Она понимала, что теряет заработанные очки, но ничего не могла с собой поделать. Как только она заставляла себя думать о чем-то приятном, перед ней вставал коридор с лежащим на спине наркоманом и все начиналось сначала. Максу это быстро надоело, и он потерял терпение.
– Впечатлительная ты больно, – констатировал он.
– Сама удивляюсь.
– Рано ты сюда приехала, тебе бы в ЖЭКе поработать.
– Ты почти угадал. Я бухгалтер в строительной компании.
– Вот умора!
– А ты не работаешь? – спросила Светлана.
– Не. Нормальные люди летом не работают.
– И что же они делают летом?
– Отдыхают. Ты есть-то сможешь? – Макс показал на большие окна закусочной.
– Это что, «Макдональдс»?
– А хрен его знает.
Молодые люди вошли в помещение, в котором было почти пусто. Из десятка пластиковых столиков было занято всего два: за одним сидел толстый мужчина в униформе работника автосервиса или строителя, а за другим – пожилая парочка.
– Что будешь есть? – спросил Макс.
– Все равно.
– А пить?
Светлана чуть было не сказала колу, но вовремя спохватилась:
– Джин с тоником.
Девушка осталась за столом одна и стала делать дыхательные упражнения, прочитанные в «Здоровье». Она никогда не думала, что будет заниматься подобной «ерундой», но теперь могла схватиться за любую соломинку, лишь бы прийти в себя. Макс вернулся, неся одноразовые тарелочки с жареной картошкой и хот-догами и большие пластиковые стаканы с пивом.
– Нет джина, – пояснил он.
Увидев картошку, Светлана подскочила со стула и побежала на улицу. Она умоляла организм дать шанс добежать до выхода и, выбежав из дверей, тут же перегнулась через перила. Девушка стояла так несколько минут, потом выпрямилась и растерла рукавом слезы. Ей ужасно хотелось уехать от продолжающегося кошмара куда угодно, хоть домой, лишь бы все это скорее закончилось. Светлана сделала глубокий вдох и посмотрела через большие окна внутрь кафе. Там сидел Макс, жующий картошку и время от времени потягивающий пиво из большого стакана.
«Я в полном дерьме», – подумала Светлана и направилась прочь.
В это время к входу подъехало настоящее желтое такси, и из него высыпали четверо абсолютно голых женских тел. Их сопровождал высокий темный парень, одетый в джинсы и светлую футболку.
– Девочки, пошли! – возбужденно командовал он.
Девицы на каблуках, хихикая и толкая друг друга, вошли в кафе и заняли ближайший столик. Парень направился к стойке, за которой находился бармен с ехидной улыбочкой на лице. Светлана хотела посмотреть на реакцию посетителей, но видела только пожилую парочку, вмиг стушевавшуюся. Дверь машины в очередной раз открылась, и вместе с танцевальной мелодией на мостовую выпрыгнул маленький человечек, тут же водрузивший на плечо магнитофон.
«Да как они там поместились?» – подумала Светлана.
Увидев ее, коротышка, стараясь перекричать магнитофон, заорал:
– Девушка, поехали с нами, у нас весело!
– Спасибо, – сказала Светлана, – в багажнике я уже ездила, – она толкнула дверь и вернулась к своему столику.
Макс не был даже удивлен. Светлане показалось, что он с досадой рассматривает нудистскую выходку в центре Москвы и жалеет только о том, что сам не принимает в этом участие.
– Забавные ребята, – сказала Светлана.
– А-а, – почти без интереса выдохнул парень, – мы и не такое замутим.
– Ты про тур? На пароходе?
– На пароходе? – переспросил парень. – Да не. Там будет до безобразия все стерильно, да и я тут ни при чем.
– А ты бываешь при чем?
– Конечно. Я продюсер. Только я не ставлю фильмы и клипы не снимаю. Мое призвание – играть в жизни.
– Ну и как?
– Богом быть тяжело. Не знаю, поймешь ли? – Макс высокомерно покосился на Светлану.
– Постараюсь, – пообещала девушка.
– Вот ты – чего хочешь?
– Я? – удивилась Светлана.
– Не я же.
Она пожала плечами:
– Любви хочу.
– Все этого хотят, это слишком банально. Вот если бы ты хотела станцевать на стойке бара, я бы это тебе устроил.
– Так за чем дело стало?
– Ты этого не хочешь. Зачем превращать святое в фарс?
– А что для тебя святое? – Светлана сделала глоток из стоявшего перед ней стакана.
– Тоже, что и для тебя. Ты думаешь, мы с тобой такие разные?
– Не думаю, – она поставила стакан обратно.
– Думаешь, думаешь. Я знаю. Ты думаешь, «вот он, волосатенький хиппи, хочет привлечь к себе внимание девочек, но не может этого сделать достойно, и поэтому отрастил космы и надел на себя хлам». А ведь я обеспеченный человек.
– Да?
– Ты не знала?
Светлана вновь подняла стакан, пряча за ним лицо.
В кафе зашел маленький человек, и вместе с ним в помещение ворвалась музыка. Голая процессия заерзала задами по пластиковым стульям.
– Девочки, пошли! Девочки, пошли! – повторял понравившуюся фразу парень в футболке.
Через минуту снова стало тихо. Бармен и человек в униформе даже вышли посмотреть вслед отъезжавшей компании.
– Это не важно, – сказал Макс, – если бы я хотел пользоваться успехом у баб, я бы надел костюмчик от Труссарди, часики Ролекс, туфли из крокодила. Да ко мне бы очередь выстроилась!
– Но тебе это неинтересно, – скорее сказала, чем спросила Светлана.
– Нет. Я люблю играть, смотреть, как люди играют, и, разумеется, чувствовать.