Александр Лебедев
Инсталляция
– Погодите, но ведь это займет много времени, – сказала Светлана.
– Библиотека будет работать еще три часа, этого достаточно?
– Вполне, – Светлана жестом пригласила Ангелова присесть рядом.
Доцент сел на краешек стула так же аккуратно и покорно, как только что стоял, и с интересом посмотрел на Светлану, как смотрят старые друзья, готовые слушать новый анекдот.
– Мне кажется, я сошла с ума, – выдохнула Светлана.
– Начните с самого начала.
Светлана криво улыбнулась:
– Я не знаю, где здесь начало.
– Тогда начните с конца.
Когда библиотека закрылась и они вышли на улицу, Светлану охватила тревога. Она подумала, что теперь она полностью беззащитна перед этим чужим человеком, знающим про ее жизнь намного больше, чем она сама. А он, как бы ловя ее мысли, сказал:
– Вы можете быть уверены, что все сказанное никогда не станет предметом огласки, во всяком случае, без вашего согласия.
Деловой тон подействовал успокаивающе, и Светлана спросила:
– Так что вы обо всем этом думаете?
– Не знаю, вернее, пока не знаю. Вы мне дали очень много информации, и ее нужно переварить. Но, скажу сразу, что ваши опасения насчет здоровья напрасны.
– Вы хотите сказать, что я в своем уме?
– И да и нет. Вы действительно находитесь, как бы я сказал, не в себе, но это все легко укладывается в ваш образ жизни и действительности. Так, женщины после родов часто впадают в депрессию, теряют чувство реальности и меры. Но и в этом еще нет ничего клинического. Обычно я рекомендовал бы отдохнуть, взять отпуск, сменить место работы, развлечься. Но ваш случай несколько… несколько пикантный.
– Что вы имеете в виду?
– Вы незаметно для себя влюбились.
– Что? – Светлана посмотрела на профиль доцента и рассмеялась.
– Зря вы смеетесь.
– В кого? – не переставая смеяться, спросила Светлана.
– Вот об этом я и хочу подумать. Ваш случай редкий, хотя и не единичный. Самый ранний из описанных случаев был еще в 1748 году, когда дочь Шотландского короля вступила в брак с ненавистным для нее королем Англии. Королева быстро овдовела, и ее судили за измену, потому что именно она стала причиной смерти мужа. Но на убийство короля подтолкнула великосветскую особу не ненависть, а любовь, и, как бы вы думали, к кому?
– К лошади.
– Почти угадали.
– Вы хотите сказать… – сморщилась Светлана.
– Боже упаси, я искренне надеюсь, что вы не похожи на данную особу, иначе ни за что бы не осмелился рассказать этот случай. Но пока не вижу предмета ваших чувств.
– А с чего вы взяли, что они вообще существуют?
– Вы действительно истинный представитель своей профессии. Ваши суждения очень логичны и строги, единственное, что мешает вам делать достоверные выводы, это ваши эмоции. Эмоции – это зеркало нашего сознания и жизненного опыта и, зачастую, кривое. Скажите, есть в бухгалтерском учете место эмоциям?
– Не знаю, наверное, нет.
– Психология так же очень точная наука, и так же, как бухгалтерия, зиждется на фактах. Впрочем, вы-то меня прекрасно понимаете, ведь это вы пошли в библиотеку и взяли справочник, а что в этом справочнике вы посмотрели в первую очередь? Симптомы. Вполне логичное и последовательное деяние. Увы, Фридман не описал симптомов любви.
– И какие это симптомы?
– Разные, я бы сказал, индивидуальные. Как правило, они зависят не только от человека, но и от его состояния и положения. В вашем случае – это потеря жизнеощущений, потеря аппетита, раздражение на яркий свет, звук, повышенная работоспособность, вы ощущаете себя ракетой, рвущейся в высь, к какой-то цели.
– Ракетой? – спросила Светлана.
– Ну, это аллегория, образ. В вашем случае сложность заключается в том, что вы сами не знаете, куда или на кого нацелены. И это является непременным условием тайной влюбленности.
– Непременным, вы сказали? – спросила Светлана.
– Да, опыт показывает, что тайная влюбленность протекает вяло, безрадостно до тех пор, пока не появится объект влюбленности.
– А когда он появится?
– Тут я вас хотел бы предостеречь. Дело в том, что если объект влюбленности находится, то нередко человек, делающий подобное открытие, как бы это сказать, подвержен сильному эмоциональному и гормональному всплеску. Это как бы энергия пружины, постепенно сжимавшейся длительное время. И, как правило, подобные случаи рушили браки, на этой почве совершались убийства и происходили не менее страшные события.
– Вы сказали, если находится? А что, может и не найтись?
– И такие случаи имели место. И именно они еще более опасны. Так как психика человека постепенно сжимается, ей нужен эмоциональный выход, и если он не находится – это чревато впадением в депрессию или истерию.
– То есть выбор у меня небольшой: или я уйду от мужа и отравлю свекровь, или погружусь в пьянство.
– Это крайний случай, надеюсь к вам он не относится. Все зависит от вас и от вашего предмета.
– Предмета?
– Да, пока рано говорить, что это или кто это.
– Вы хотите сказать, что я могла полюбить мясорубку?
– Сомневаюсь. Ваш рассказ заставляет искать вашего партнера в области живых людей, может быть с которыми вы знакомы по переписке в сети. Скорее всего, это будет иностранец. Очевидно, представитель героической профессии, возможно, пожарный или спасатель. На ваши фантазии, к сожалению, накладывается бытовая краска, поэтому мне тяжело судить о его материальном состоянии, но вполне возможно, что это человек из большого города, старше вас, может быть намного старше. Кстати, кто в вашем представлении ассоциируется с героем?
– Бухгалтер, – не задумываясь ответила Светлана.
– М-да, ваш случай очень тонок.
– Но, несмотря на это, вы собираетесь мне помочь?
– Да, разумеется, если мы с вами найдем ваш предмет, я первый опишу случай тайной влюбленности в России, разумеется, с вашего согласия. Извините за цинизм.
– Ну, что же, мы, кажется, пришли, – сказала Светлана.
– Вы здесь живете? – осведомился человек, похожий на профессора, оглядывая кирпичную пятиэтажку.
– Вы очень проницательны, – улыбнулась Светлана.
– До свидания, и не стесняйтесь позвонить, особенно, если почувствуете необходимость. Звоните в любое время.
Доцент поклонился и пошел прочь, оставив Светлану одну, наедине со своими мыслями.
Глава 2
– Я ему сказала, что у него пахнет под «мышкой», а он принял все за чистую монету, нашел где-то дезик, побрызгался. Пришел, весь благоухает. А я ему: «Ты что, Славик, в Аум Синрике записался?» Он обиженно: «Так ты сама сказала». Я говорю: «Ты бы лучше коврик сменил». Представляешь, какие программисты бывают тупые?
– Не любишь ты программистов? – быстро набрала Светлана и отправила сообщение.
– Причем тут программисты, все мужики такие. А однажды мы зашли в лифт, он нажал кнопку этажа и ищет, где «enter», – написала Рита.
– Ну ты врать! – ответила Светлана.
– Вот клянусь, было. Сидел как-то считал в уме не то до отпуска дни, не то до пенсии. Я что-то его спросила, а он обиделся, говорит: «Зачем ты меня сбросила?», представляешь?
– Не представляю, – ответила Светлана.
– Один раз прихожу на работу, а он на моем столе пишет что-то в накладной. Я заглядываю через плечо, а там приблизительно следующее: «Среда – утром и вечером, четверг – вечером, пятница – в обед – два раза, вечером – один раз, суббота – один раз в обед, воскресенье – четыре раза, понедельник – два раза с утра». Я говорю: «Ну, ты половой гигант». Он покраснел так и отвечает: «Это не то, что ты подумала, это я рентабельность проездного билета просчитываю».
– Весело вы живете.
– Да, куда уж веселее. Ты «Санта Барбару» смотришь? Вот это наша работа. Все друг другу родственники, и все друг с другом спят. Одна я, как бельмо на глазу – ни родственников, ни связей.
– Так завела бы.
– С кем? Все мужики давно перевелись, остались одни педики. Я хочу настоящего Илью Муромца или, на худой конец, Алешу Поповича. Чтоб если уж поцеловал меня, то так, чтоб аж вырвало.
– Ты чувствуешь, что я смеюсь? – написала Светлана.
– Конечно. Я тоже улыбаюсь. Американская улыбка – это все, что у меня есть. Впрочем, еще ноги.
– Ну, большего и не надо. А что ты делаешь?
– Я сижу в своем кабинете на крутящемся кресле, положив ноги на стол. У меня на коленях лоп-топ, впрочем, нет, не на коленях, конечно. В левой руке дымится сигарета. Дверь кабинета чуть-чуть приоткрыта, и при каждом удобном случае сотрудники зыркают на меня, роняя слюну.
– Опять врешь?
– Ничуть, – ответила Рита.
– Ну, тогда я лежу в ванне, вся в лепестках роз и пене.
– А компьютер у тебя где?
– На столе стоит, у меня только клавиатура на ИК лучах, а ванна в комнате, потому что там, где ей положено быть, она бы не поместилась. Сама понимаешь, еврокласс. Эй, Томас, у меня вино нагрелось! Томас – это мой дворецкий, он негр из северной Африки. Приехал сюда на заработки, но безнадежно влюбился. Теперь работает у меня, за это я разрешаю подавать полотенце, когда выхожу из ванной.
– Ну и как, подает? – спросила Рита.
– А куда он денется? Я обращаюсь с ним как с рабом, и ему даже нравится. Жалко, что он по-русски не понимает, выучил одну только фразу – «Да, госпожа» – и то с акцентом.
– Ты его плеткой лупишь?
– Нет, что ты, он уже немолодой.
– Фу-у! Я-то думала, он как Эдди Мерфи, – сообщила Рита.
– Нет, все-таки у тебя плохой вкус. Томас не любовник, он слуга и отец, которого я могу мучить, с которым могу капризничать. Я специально опрокидываю горячий шоколад, когда он приносит его мне в постель, или заставляю по десять раз меня переобувать, или говорю: «Мне сегодня нечего надеть», а он носит мои платья из гардероба по два и спрашивает: «Да, госпожа?», а я ему: «Нет, Томас, это не подходит к моей заколке».
– В общем, ты всегда мечтала стать стервой.
– И когда-нибудь стану обязательно, – пообещала Светлана.
– А я уже стала. Или, во всяком случае, в пути. Я раньше никак не могла понять, почему мужики западают на филиппинок? Видела я их на фотографии, страшнее атомной войны и росточком метр в кепке, а потом до меня дошло: так ведь это их самое главное оружие. Мужик думает, что раз она маленькая да покорная, то и на его свободу покушаться не будет. А недавно посмотрела фильм про то, как филиппинские няньки обращаются с детьми, его родители ребенка сняли скрытой камерой. Так даже у меня волосы дыбом встали. Эти филиппинки самые что ни на есть троянские кони – тихие, тихие, а себе на уме. Вот какой надо быть: девочка-припевочка, а внутри стерва.
– И как ты это воплощаешь в жизнь? – спросила Светлана.
– Как, как! Как получается. Даю повод мужику надеяться, а сама держу его на коротком поводке. Как только он начинает остывать, даю еще. И так далее.
– А они? – поинтересовалась Рита.
– Проглатывают. Почему-то мужики думают, что раз женщина ему уделила внимание, то обязательно ляжет с ним в постель. Бывают, конечно, сообразительные. Это те, которые больше двух раз не кусают, но еще ни один не выстроил систему с первого раза. Это у них мужское самомнение работает: «Ага, клюнула, но сорвалась. Раз с первого раза не получилось, со второго получится.» Кто со второго раза просек, те меня сразу в разряд стерв переводят, но таких мало. В большинстве своем мужика дурить можно бесконечно долго. Они даже в разряд друзей переходят. Я так и говорю одному на другого: «Ты не бойся, это всего лишь друг». Они верят, а сами про себя думают: «Этот, может, и друг, а мне больший кусочек достанется».
– А тебе их не жалко? – спросила Светлана.
– Нисколько.
– Ты действительно стерва.
– Спасибо за комплимент, ты мне тоже нравишься, – сообщила Рита.
– А как же твой парень на Новый год?
– Забудь о нем, он мне и не нравился.
– Зачем же ты его пригласила? – не поняла Светлана.
– Хотелось встретить Новый год по-человечески – с шампанским, с парнем. Традиция такая, что в этом плохого? Но я не жалею, что так получилось, во всяком случае я с тобой познакомилась.
– А ты как думаешь, мы случайно встретились? – спросила Светлана.
– Так еще не встретились. Но, вообще-то, шансов у нас с тобой было мало. С другой стороны, познакомиться с любым другим человеком шансов столько же. Природа постоянно отрабатывает эти шансы. Ты же не удивляешься, если кто-то выигрывает в лотерею? Но я не верю, что в этом мире что-то происходит случайно. Ты-то, кстати, не нашла своего тайного возлюбленного?
– Нет пока, – ответила Светлана.
– Ох, он у тебя и законспирировался. Слушай, а может этот твой «доцент» лапшу вешает? Я что-то про такие случаи никогда не слышала раньше.
– Я тоже. А Ангелов, по-моему, вполне нормальный человек. Во всяком случае, денег он с меня не требует.
– Может, ему не деньги нужны? – спросила Рита.
– Да нет, он не такой. Он, как бы это сказать, профессионал-любитель.
– Ой, как это?
– Он интересуется профессиональными вопросами, но как любитель, не за деньги, а потому что ему это интересно. Он же не врач даже, просто читает лекции, а его хобби – прикладная психология. Как он мне сказал, у них там строгая иерархия. Я, правда, не знаю, что это такое. Но, по-моему, это значит, что кто клятву Гиппократа не давал, практикой заниматься не имеет права. И с этим очень строго, поэтому он своих клиентов подпольно ведет.
– И много у него клиентов? – спросила Рита.
– Не знаю. Он рассказывал, что в основном алкоголики и наркоманы, но есть и серийный маньяк.
– Так почему он его в милицию не сдаст?
– Что ты, что ты! У них профессиональная этика не родня нашей. К тому же, этот маньяк тоже какой-то тайный, – написала Светлана.
– Ха, ха, ха! Ну и компания: тайный маньяк, тайная влюбленная, тайные алкоголики и тайный психиатр.
Светлану всегда поражало, как ее московская подруга могла смеяться. Ей казалось, что она даже слышит этот далекий смех, веселый, заразительный и по любому поводу. После чего ей самой становилось смешно, и ситуация, в которой можно было только сердиться, начинала ее забавлять.
На экран вылетело еще одно сообщение:
– Заболталась я с тобой, пора и поработать.
– Иди работай, – написала Светлана.
– Завтра в то же время? Целую, твоя Рита.
– До завтра.
Светлана выключила монитор и подошла к окну. За стеклом покачивались зеленые ветки, легкий ветерок гнал тополиный пух. Стоял жаркий июньский день.
* * *
Кто придумал телевизор, Светлана не помнила, но она знала, что это был очень несчастный человек. Может быть, у него были разлады с женой, или он просто не знал, о чем поговорить. Но придумал он именно такое устройство, которое позволяло не разговаривать с мужем, находясь в одной комнате. Времена «Сельского часа» и «Играй, гармони» прошли, и местное телевидение потчевало своих зрителей плохими новостями и американским образом жизни. Голубой экран стал таким же обычным явлением, как включенная лампа, и Светлана не обращала внимания на слова и картинки на экране. Она сразу не поняла, почему у нее вспотели ладони и засосало под ложечкой. Что-то произошло, что-то ужасное, а она не могла понять что. Она сидела за столом, листая подшивку документов, а по ее щекам бежали слезы, ноги налились свинцовой тяжестью. Казалось, что из комнаты выкачали весь воздух, и через несколько секунд она задохнется. На глаза упала белесая шапка тумана, и пол опрокинулся ей навстречу, больно ударив в лицо.
– Что с тобой? – донеслось издалека.
Светлана узнала голос Олега, он был такой далекий и тихий, будто проходил сквозь двойное стекло. Голос чужой, забытый голос ее мужа.
– Ты? – удивилась Светлана.
– Что с тобой? – переспросил Олег.
Светлана поняла, что лежит на полу, а Олег пытается приподнять ее.
– Что произошло? – спросила Светлана, и ее поразил хриплый, сухой голос, идущий откуда-то сверху.
– Я тебя хотел спросить!
– О чем? – не поняла Светлана.
– Ты упала в обморок. Ты не беременна?
– Я? – Светлана поднялась, держась за краешек стола, ее руки дрожали, где-то в спине пробегали холодные струйки, комната казалась невероятно большой. Она посмотрела на свои ладони и перевела взгляд на Олега.
– Ты слышал?
– Что, что, в конце концов?
Светлана отстранила его и включила компьютер. Ее пальцы дрожали, промахиваясь мимо клавиш, она с трудом вызывала программы и открывала меню.
– Я хочу знать, что ты делаешь? – как можно решительнее спросил Олег.
– Отстань, – бросила Светлана.
Она посмотрела на мужа, который стоял посреди комнаты, ничего не понимая.
– Где твоя черная сумка?
– Что? – не понял Олег.
– Сумка – где? – повысила голос Светлана.
– Зачем тебе сумка?
Светлана покрутила в воздухе указательным пальцем, изображая вертолет. Она устало встала, прошла через комнату, легла на пол возле кровати, извлекла оттуда черную дорожную сумку и, что-то бормоча, принялась собирать вещи. Олег наблюдал за этой картиной молча. Наконец он развел руки и сказал:
– Ну, прости меня, я был не прав. Послушай, мы все сможем уладить. Сядь, успокойся. Давай все обсудим. Ты сейчас чем-то расстроена, я признаю, что… Что..
Светлана застегнула замок, повесила сумку на плечо и повернулась к двери. Олег бросился ей наперерез и встал у нее на пути, для большей убедительности прижимая дверь рукой.
– Я не пущу тебя в таком состоянии.
В голове Светланы застучал пульс, перед глазами замелькали картинки. Она видела, как ставит сумку на пол, как сгибает руку в локте и собирает пальцы в кулак, как ее рука устремляется вперед и как широко и медленно округляются глаза Олега. Комната, секунду до этого казавшаяся серой, быстро светлела и заполнялась солнечным светом. На полу, напоминая морской узел, лежал Олег, жадно глотая ртом воздух. Светлана переступила через него и мягко закрыла за собой дверь.
Ее руки больше не дрожали, голова не гудела. Она торопливо шла по улице, иногда поправляя ремень сумки. Ей казалось, что она каждый день совершает такие прогулки и знает куда и зачем направляется. Лишь проходя мимо телефона-автомата, она нерешительно посмотрела на него. Пару секунд поколебавшись, Светлана сняла тяжелую трубку и набрала по памяти телефонный номер.
* * *
Вячеслав Аркадьевич Ангелов держал сотовый телефон для экстренных случаев. Он всегда ругал жену и детей, когда его беспокоили по пустякам, и просил перезвонить на кафедру. Однако своим клиентам он никогда ничего подобного не говорил.
Когда Светлана позвонила, он начал разговор, предварительно осведомившись, как у нее дела.
– Я уезжаю, – сказала Светлана.
– Вот как? Надолго? – тоном, похожим на равнодушный, спросил Ангелов.
– Не знаю. Я позвонила сказать вам…
– Буду рад выслушать, – ответил Ангелов.
– Вы говорили, что вас интересует мой случай, если, конечно, можно так сказать.
– И что же? У вас появились какие-то догадки, выводы?
– Да, я знаю человека, которого полюбила, – сказала Светлана.
– И кто он?
– Это женщина или девушка, с которой я переписывалась. Она жила в Москве, и я к ней…
В трубке колючим шепотом помех возникла пауза, но не настолько длинная, чтобы стать неприличной.
– Вы говорите – жила?
– Да, я знаю, что она жила в Москве и то, что еще вчера она была жива.
– С ней что-то произошло? – спросил Ангелов.
– Я этого пока не знаю, но возможно, что так.
– Почему вы так решили?
– Я знаю ее адрес, сегодня в новостях сообщили, что этот дом взорван, – сказала Светлана спокойно.
– Вы хотите сказать…
– Вячеслав Аркадьевич, я не знаю, как это выразить словами, но у меня все в порядке. Мне даже кажется, что я стала лучше видеть.
– А с мужем вы…
– Расстались, – отрезала Светлана.
– Он вас отпустил?
– Отпустил.
– И не пытался остановить? – поинтересовался Ангелов.
– Пытался.
– И вы?
– Ушла, – уточнила Светлана.
– Ну, что же. Вы свободный человек и вправе поступать, как считаете нужным. Но ведь вы позвонили мне, значит, у вас есть какие-то сомнения?
– Нет, у меня нет никаких сомнений, и именно это меня пугает. Час назад я не поверила бы, что смогу так поступить. Я позвонила не спрашивать совета, я позвонила попрощаться. Надеюсь, вы не обижаетесь на меня?
– Что вы, Света, за что мне на вас обижаться? – отступил Ангелов.
– За то, что вы не сможете описать мой случай.
– Бог с вами, Света, это такие мелочи.
– Спасибо вам.
– Светлана! Светлана! – затараторил Ангелов.
– Да, я здесь.
– Светлана, на всякий случай, если у вас будут сложности, звоните мне, не стесняйтесь, у меня в Москве роуминг. Можете просто набрать мой номер с любого телефона. Хотя, конечно… Как получится.
– До свидания, Вячеслав Аркадьевич, – сказала Светлана.
Трубка заплакала длинными гудками, Ангелов смотрел на телефон и о чем-то думал. Внезапно он сделал резкое движение рукой, словно обжегся о догоревшую спичку, и нажал на клавишу отбоя.
– Так я окончательно разорюсь, – обиженно пробубнил человек, похожий на профессора.
* * *
За железной дверью послышалось шарканье, и после неопределенной возни дверь поползла из камеры. На пороге стоял человек в форме с полным отсутствием выражения на лице.
– Светлана Рубис? – спросил он, как будто ожидал несколько вариантов ответа на свой вопрос.
– Да, – ответила Светлана.
– На выход, с вещами.
«Слава богу», – подумала Светлана. «С вещами» почему-то успокоило ее.
Они двинулись по коридору в обратном направлении и миновали две зарешеченные двери, разделяющие коридор.
– Сюда, – сказал охранник и кивнул головой.
Вторая часть коридора была такой же зеленой и такой же длинной, с той лишь разницей, что ее не ограждала двойная железная дверь. Остановившись возле такого же облезлого прямоугольника металла, охранник постучал и потянул за ручку. Камера, в которой они оказались, отличалась от той, где уже была Светлана: стены были оклеены белым подобием обоев, в углу расположилось что-то вроде шкафа или шифоньера, здесь же находились диван, стол и пара стульев. За столом сидел мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, изображавший из себя «спеца». От него отдавало нафталином, но несмотря на это, он бодрился и держался молодцом.
– Светлана Рубис, – сказал охранник из-за спины девушки.
– Хорошо, – произнес мужчина, – вы свободны. Присаживайтесь, Светлана Андреевна.
Светлана села на свободный стул, поставив сумку рядом.
– Ваше ФИО? – начал мужчина, заполняя бланк протокола.
– Опять? – не поняла Света.
– Опять, – ответил мужчина, улыбаясь в усы.
– Меня уже допрашивали ваши коллеги.
– Извините за бюрократизм, такая у нас работа.
– А без бюрократизма нельзя? – поинтересовалась Светлана.
– А вы хотите без протокола?
– Хочу, – кивнула Светлана.
– Ну что же, давайте без протокола, – сказал опер, откладывая ручку. Меня зовут Павел Иванович, я майор госбезопасности и буду заниматься вашим делом.
– Каким делом? – не поняла Светлана. – Нет же никакого дела.
– Уже есть, дорогая Светлана Андреевна. И я бы не советовал играть со мной в игры.
– Какие игры?
– Кто вас послал? – спросил опер вместо ответа.
– Куда? – не поняла Светлана.
– Сюда.
– Сюда меня никто не посылал, меня сюда привез самодовольный молодой человек, уж не знаю, кем он вам приходится, сват или брат.
– Вас привез капитан государственной службы по подозрению в пособничестве в совершении теракта на территории города Москвы. Сами понимаете, что просто так вам никто таких обвинений предъявлять не станет! – повысил голос опер.
– Что вы говорите? – иронично протянула Светлана.
Опер явно не собирался разговаривать в подобном ключе. Он переменился в лице, глаза из щелок превратились в блюдца, усы вытянулись и стали подрагивать, как будто с них вот-вот должна была сорваться искра напряжения.
– Встать!!! – заревел он, наполняя помещение эхом.
Наверняка Светлана вскочила бы на ноги и затряслась, как осиновый лист, но, к своему удивлению, она осталась сидеть на стуле и тихо спросила:
– Чё?
– Встать, когда с вами разговаривает офицер!
– А перед дамой сидеть офицеру не стыдно?
Лицо мужчины пошло пятнами, он рванул воротник и перекинулся через стол, говоря Светлане в лицо:
– Вы, моя дорогая, не туда попали, чтобы вести себя так. Вы что о себе возомнили? Думаете, посидите здесь и всё? Отпустят? Нет, сюда ненадолго не попадают. Это вы сейчас храбрая, а через два часа я вас посажу в камеру, и смею вас заверить, что вы там будете не одна. А завтра вы ко мне на пузе приползете.
Светлана не могла понять, почему она не боится, и что ее еще больше поразило – она осознала, что сейчас все узнает. Она нагло закинула ногу на ногу и, подняв глаза в потолок, спросила:
– А собственно, что у вас есть против меня?
– Достаточно, чтобы ближайшие пятнадцать лет видеть небо в клеточку.
– Какой пустой у нас с вами вышел разговор, – констатировала Светлана.
– Вы хотите факты, дорогая?
– Нужны мне ваши факты, я и так знаю, что у вас ничего нет, – ответила Светлана.
– Да? – довольно спросил опер. – Тогда послушайте мою историю. В городе Москве на улице Гурьянова террористами совершается террористический акт.
– А в это время строится строй и командует командующий, – передразнила Светлана.
Очевидно, мужчина не понял сарказма, потому что, нисколько не обидевшись, продолжал:
– Взрывчатое вещество закладывается в квартире, сданной под офис. Через два дня в точно такой же квартире закладывается точно такое же вещество, причем арендует эту квартиру то же самое юридическое лицо. Еще через день из города Перми приезжает некая Светлана Андреевна Рубис, которая якобы проживает в Перми и якобы разыскивает сестру, работавшую в этом доме. А для большей убедительности прихватывает с собой большую сумочку. И очень интересуется подробностями взрыва и ходом расследования. Интересная цепь событий, не находите?
– Нет, не нахожу, – честно ответила Света.
– Отчего так?
– Да глупость какая-то. Что с начала, что с конца. Если бы я имела к этому отношение, то уж поверьте, ни за что не делала бы паузу в два-три дня и наверняка заложила бы взрывчатку заранее. А сигнал подала на пейджер из Перми и тем более близко сюда не показалась.
– Да вы подготовленный диверсант, – обрадовался опер.
– У нас свободная страна.
– Кто вам сказал? Кто вас научил? Что это за капиталистические шаблоны? – завопил опер.
Светлана поняла, что перед ней сидит полный неудачник, может быть даже и оперативник, но скорее всего, канцелярский работник, даже не имеющий опыта ведения допроса. В одном только он был прав: сказанного вполне достаточно, чтобы упечь человека за решетку, так сказать, до выяснения обстоятельств, то есть очень надолго.
– Я хочу позвонить своему адвокату.
– Какому адвокату? – спросил опер.
– Моему. Я имею право на телефонный звонок.
– Да откуда вы набрались этой западной ереси! Может, вам еще и права зачитать? – взбесился опер.
– Неплохая идея. А пока вы будете читать, я поговорю со своим адвокатом.
На лице мужчины вновь проступили пятна, глаза налились кровью, и из-под усов донеслось мычание.
– А что вы нервничаете, что вас, собственно говоря, пугает? Я вам сделку предлагаю, руку помощи протягиваю, а вы мне рычите. Знаете, что главное в политике – компромисс, без компромисса это не политика, это противостояние.
Мужчина привстал из-за стола. Похожий на ящерицу, он обнажил редкие зубы и готов был броситься на Светлану, а может быть, и бросился бы, но железная дверь лязгнула и в комнату вошел интеллигентного вида молодой человек с папочкой под мышкой.
– Не помешал? – весело обратился он к оперу.
Человек за столом встал по стойке смирно.
– Никак нет, – отрапортовал он.
– А что у вас, собственно?
– Веду допрос гражданки Рубис.
– На предмет? – не понял вошедший.
– На предмет соучастия в теракте.
Брови вошедшего сомкнулись над переносицей, лицо его стало суровым и строгим.
– Кто вам разрешил? – сухо спросил интеллигент.
– Подполковник Давичев приказал, – ответил опер.
– Подполковник Давичев до сих пор подполковник потому, что отдает глупые приказания, а вы, Павел Иванович, до сих пор майор, потому что их выполняете.
– Но, товарищ полковник… – замялся опер.
– Отставить, – резко скомандовал интеллигент. – Вам должно быть стыдно.
Мужчина за столом развел руками.
– До чего вы тут договорились? Небось, запугали бедную девушку? – поинтересовался интеллигент.
– Ее запугаешь, – покосился опер на Светлану, – адвоката требует.
– Требует, значит необходимо предоставить.
– Но, я… – начал было опер.
– Отставить разговоры.
Интеллигент посмотрел на Светлану, и его брови сомкнулись над переносицей.
– Такая красивая девушка, а вы с протоколом. Пройдемте в мой кабинет, – сказал он, обращаясь к Светлане. – Вы оттуда позвоните своему адвокату, а когда он приедет, я задам вам один вопрос и отвезу, куда вы пожелаете.
– Спасибо, – ответила Светлана, – меня уже сегодня подвозили.
– Прошу вас быть великодушной, если кто-то из сотрудников допустил по отношению к вам грубость.
– Ваши извинения принимаются, – ответила Светлана.
Она поднялась из-за стола и подняла сумку. Светлана и интеллигентного вида мужчина вышли из камеры не обернувшись и направились к лестнице. Светлана попыталась представить, как оставшийся в камере опер будет смотреть на закрывающуюся дверь, потом в течение минуты блуждать по стенам бессмысленным взглядом, и что он сделает позже, но поймала себя на мысли, что не может этого представить. Она не могла вообразить, что опер порвет и съест папку с протоколом. Более того, в ее фантазиях он улыбался, хищно и самодовольно.
В широком холле мужчина показал на кабину лифта:
– Здесь высокие потолки.
Через несколько минут он открыл дверь кабинета на шестом этаже и пригласил Светлану сесть.
– Вот телефон, звоните, – он подвинул красный аппарат с гербом СССР на номеронабирателе.
– Спасибо, – задумчиво ответила Светлана и набрала номер.
– Алло, Вячеслав Аркадьевич? – спросила Светлана, услышав голос на том конце провода.
– Да, это я, – ответил тихий голос доцента.
– Это Светлана Рубис.
– Рад слышать вас, Света. Как у вас дела?
– Я в Москве, но пока ничего не выяснила, – сказала Светлана.
– Надо набраться терпения.
– Я само терпение, Вячеслав Аркадьевич, спасибо.
– Какие у вас планы? – поинтересовался доцент.
– Пока никаких, я нахожусь в КГБ, или ФСБ, или как там это теперь называется.
Интеллигент, безразлично собиравший пылинки со своего пиджака, понимающе улыбнулся.
– Что вы там делаете?
– Меня привезли сюда и пытаются что-то выяснить, – сказала Светлана.
– А почему к вашей персоне такое пристальное внимание?
– Наверное, потому что я соврала, будто Рита – моя родственница.
– А зачем вы соврали? Впрочем, я, кажется, понял зачем, – ответил далекий голос.
– Вот видите, вы поняли, но у здешних работников возникли сомнения, и мне кажется, я знаю почему.
– Почему же? – не понял Ангелов.
– Потому что я еще соврала и про свой домашний адрес.
– А про адрес вы соврали из-за мужа?
– Да, я не хотела, что бы он знал, где я. Вячеслав Аркадьевич, скажите, что мне говорить в данной ситуации? Мне кажется, что мне никто не поверит, если я расскажу всю правду.