Александр Каренин
Привет из прошлого…
Варвара взяла меня еще крепче за руку и вглядываясь в мои глаза, сказала:
– Леш, у вас все будет хорошо, вы только не расстраивайтесь! А с институтом не переживаете, вот война кончится, и поступите! Мечта ваша исполнится обязательно!
– Правда? Вы так считаете?
– А иначе быть не может! – улыбаясь уголком рта, ответила Варя.
– Не будем о грустном в общем! Варвара, а можно вопрос один?
– Я не замужем! – вдруг обмолвилась она.
Немного опешив, я растерянно засмеялся:
– Хах, да я не про это хотел спросить! Хотя мысль ваша мне импонирует, я обязательно учту! Но все же я хотел спросить, где вы были вчера весь день до сегодняшнего утра?
Варвара сменила улыбку. Она ожидала от меня неловкий флирт, а ни это следовательские уловки.
– Мы с отцом летали в Ленинград. У него были дела, и я была с ним. Нам так спокойнее, когда мы вместе, а что?
– А да нет, ничего такого. Просто вы, наверное, знаете, что вчера произошло с моим другом? Поэтому я подумал, что вы что-нибудь видели или слышали от кого-нибудь.
– Матвей, а что вы делаете завтра вечером?
– А что?
– Да может прогуляемся еще?
– А я не против, с вами хоть на край света! – засмеялся я.
–Вот пришли. Ладно товарищ сержант поздно уже, завтра увидимся! – сказала Варвара и отпустив мою руку, проследовала к двери.
– Спокойной ночи вам! Товарищ лейтенант!
Яковлева, повернувшись ко мне лицом, улыбаясь отправила воздушный поцелуй, а после чего скрылась за дверью своего расположения.
Окрыленный некой влюблённостью, и красотой лейтенанта Яковлевой, я проследовал к себе в казарму. На дворе уже стояла ночь. Как обычно зимой темнее рано. В округе никого не было, и я следовал совершенно один, посматривая то на звездное небо, то на первый, намедни выпавший снежок, который тотчас же таял под ногами. Задерживая её образ в своей голове, я представлял себе дальнейшие встречи с ней, забыв про свои основные дела и расследования. До дома оставались считанные несколько сотен метров, как вдруг я услышал за своей спиной посторонние шаги, которые перешли в бег. Я сразу же обернулся, и вдруг на меня накинулся некий человек. Он сбил меня с ног, и начал накидывать на шею какой-то ремешок. Лица его не было видно, оно было скрыто самодельной маской. В порыве этой страсти, я отчаянно сопротивлялся, да бы не быть убитым, как предыдущие жертвы. Я пытался одной рукой зацепится за ремень, а другой стянуть маску с лица убийцы. Но этого увы не получалось. Наша борьба длилась некоторое время. Убийца сидел на мне верхом, и добивался своей криминальной цели, затягивая конец ремня на моей шее. Вдруг в какой-то момент я почувствовал, что теряю силы, а с ними и сознание. Спасло меня только то, что я всегда в сапоге носил маленьких нож. Из последних сил я другой рукой нащупал этот нож, и со всей дури всадил его в левую руку нападавшего. Тот завыл от боли, и ни сказав ни слова, отпустил попытку лишить меня жизни, и тут же исчез. А я так и остался лежать на дороге перед казармой, откашливаясь и собирая кислород ртом, будто рыба, которую выбросили на берег. Сил на то, чтобы встать не было. Спасибо Столярчуку, который вышел покурить в столь поздний час на улицу, и заметил моё лежащее в неестественной позе тело.
***
Утро, как и всегда началось в нашей столовой. Стол, за которым сидела вся наша гоп-компания, опустел на одного человека. А ведь могли бы сидеть еще и без меня. Сидели мы втроём, и рядом со Столярчуковской тарелкой, стоял наполовину наполненный стакан компота, поверх которого лежал ломоть белого кусочка хлеба, в помин об нашем лучшем друге и боевом товарище лейтенанте Коркине. На этот раз питались мы молча, похлебывая какой-то недосоленный суп, который был сварен третьего дня. Потянувшись за солонкой, я нечаянно задел руку Егора, а тот взвизгнув от боли, посмотрел на меня так, будто я враг народа.
– Ты чего орешь так? – спросил я.
– Аккуратнее не можешь что-ли? Как слон в посудной лавке! – съязвил Юдин.
– Батюшки, ты чего завелся шальной? И что у тебя с рукой? – повернувшись к нему лицом, подозревающе спросил я.
– Руку вчера повредил!
– Ну ка покажи свою руку? – вцепившись в его плечо, попросил я.
– Это зачем еще?
– Давай-давай, посмотрю! А то от полетов отстранят!
– Вот поэтому знать никому и не надо! А то командир увидит ранение и оставит на земле, а я летать хочу! Так что отвяжись! – отдернул он руку.
– Так-так, ты где вчера стервец был? – пристально всматриваясь в его глаза спросил я.
– Ты чего охренел? В ангаре, самолет ремонтировал после последнего вылета!
– И во сколько ты оттуда ушел?
– Ну поздно было уже! Да и после этого сразу к Варваре пошел!
– Ага, и как? Нашел Варвару? – сжимая кулаки, продолжал спрашивать я.
– Нет, ее дома не было!
– Покажи мне руку пожалуйста Егор, не искушай судьбу! Иначе я тебя сдам Богатырёву, не посмотрю, что ты мой друг!
– Это на каком основании?
– А на основании того, что ты подозреваешься в двойном убийстве и в покушении на убийство!
– Это кого это? –удивился он.
– Меня… – отвернув свою голову в противоположную сторону, я продемонстрировал полоску от ремня на шее.
– Лёвкин ты чего с ума сошел?
– Это ты сошел! У тебя был мотив Егор, был! Варвары не было вчера дома, потому, что я с ней был тем вечером. А ты решил от меня избавится! Мало того, ты слышал наш разговор про расследование, и Мишкины предположения тоже, так еще и из-за ревности к Варваре, вон сколько у тебя мотивов. Решил двух зайцев сразу, да? – повысив голос, сказал я.
– Да ты совсем идиот? На вот смотри! – расстегнув пуговицу гимнастерки, он резко отдернул левый рукав. Там был не глубокий порез в несколько миллиметров в глубину и пять сантиметров в длину, что явно не походило на ранение, которое я нанес убийце.
– Это ты где так умудрился? – успокоившись, спросил я.
– Кабину вчера разбирали у «Ил», хотели с моим механиком место для воздушного стрелка сделать…там и порезал, случайно…– ответил он, с обиженными нотами в голосе.
– Извини… правда извини, за подозрение. Просто все к тебе сводилось. А с Варварой мы просто прогулялись, я проводил её до дома, так как темно одной идти. Я помню про твоё отношение к ней. Так что не переживай! – положив руку на его плечо, ответил я.
– Ладно, забыли! – улыбнулся он.
– Слушайте ребят, а где у нас Дронов сейчас обитает? – сменив тему, спросил я.
Столярчук, допивая остатки компота, ответил:
– Так он уже два дня улетел в Ленинград, по распоряжения Богатырёва.
– Да?
– Да!
После этого мы разбрелись к своим машинам, для приведения в порядок матчасти. Сидя в кабине своего «Беркута» я думал о предстоящем свидании с Варей. Думал, что я ей буду рассказывать, дабы не показаться идиотом, и вообще каков может быть логический конец этого вечера.
Но увы, в этот вечер комполка решил нас снова собрать всех у себя в кабинете, так как вновь прибыл комиссар Салов. Тогда же на совещании я не стал молчать, и выдвинул свои предположения по расследованию данного дела. Я изложил на бумаге все свои показания и логическую цепь, которые давали возможность где-то исключить подозреваемого, а где-то и наоборот, взять в разработку. Салов был доволен проведенной работой, но правда отчитал меня при всех за то, что я самовольно, без каких-либо санкций, начал собственное расследование. Основываясь на моих данных, Салов публично принял решение о направлении в наш полк группу спецов из его управления, для дальнейшего разбирательства этого дела. Завершив на этой ноте совещание, он в спешке, не попрощавшись, удалился из кабинета.
Плавно переходя к теме нашего свидания, хотело бы отметить то, что оно закончилось так и не начавшись. Варвара куда-то исчезла, ибо дома её не было. Даже Егор ни знал о ее местонахождении, что вполне давало основание полагать, что что-то случилось.
Эту непривычно тихую и холодную декабрьскую ночь, разорвал визг авиационной сирены. Обычно такие сирены завывали, когда немец производил бомбардировки города, но на небе не было ни одного самолета, и пушки на той стороне молчали. Тревогу забил часовой, на въезде в гарнизон, заметив полуживое, окровавленное тело комиссара Салова.
Его бессознательном состоянии тут же доставили в госпиталь в Ленинград. Не прошло и пару часов, как к нам прибыли обещанные оперуполномоченные управления НКВД в количестве трех человек, и сразу же принялись за следственные мероприятия.
Много странностей в этом деле. Салов не был задушен как предыдущие жертвы, а совсем наоборот. На его теле, по рассказам следователя в момент очередного допроса, были обнаружены многочисленные ножевые ранения груди, спины и живота. Весьма интересный факт, что несмотря на многочисленность раневых отверстий, они были не глубокими. Напрашивается вывод, что удары наносились слабо, но с особой жестокостью. Либо это тот самый убийца, которого я ранил на днях, либо это девушка, либо третий вариант, он же и самый поганый это все один человек в одном лице. И интересно, а где же была Варвара в ту ночь? Почему её никто не мог найти? Самолет ее стоял в ангаре. Механик Сергеич говорил, что после последнего вылета ей немцы перебили бензопровод, то есть взлететь она не могла. Странно все это, черт возьми. Дронов и подавно еще не вернулся из города, а то он был бы первым на кого я подумал.
«М-да…веселенькие дела творятся в нашем тупичке!» – ухмыльнулся я, сидя за столом, усыпанный исписанными бумагами.
Воскресным ранним утром, блаженство по нежится в теплой постели, прервал стук в дверь Егора. Запыхавшись, он не мог ничего внятного объяснить, а из его истеричного клекота, я понял одно, что Варвару только что арестовали, и сейчас её увозят в Ленинград на допрос. Тут же продрав глаза, я накинул на себя гимнастерку и пулей вылетел в штаб. Вдалеке я увидел, как её в наручниках, все растрепанную сажают во фронтовую «М-ку» под конвоем. Как только машина начала свой ход, я тут же перекрыл дорогу своим телом.
– Куда вы её везете? – запыхавшись, крикнул я водителю.
– Отойди сержант, а то и тебя сейчас заберу! – вдруг вылез в пол тела дознаватель.
– А это с чего вдруг?
Дознаватель, долго не думая, достал из кобуры свой ТТ, и грозя расстрелом на месте, приказывал освободить дорогу. Злобно посмотрев на него несколько секунд, отойдя в сторону, я освободил проезд.
– Что черт возьми тут произошло? – воскликнул я.
– Сходи к Богатырёву, уверен он тебе все расскажет, там как раз и Яковлев сидит! – грустно ответил Юдин.
– Тьфу! – сплюнув на землю, я ринулся к нему в кабинет.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Да, что тебе! – спокойно ответил Иван Степанович.
– На каком основании арестовали Варвару? То есть лейтенанта Яковлеву?
– А на основании того, что она подозревается в покушении на убийство комиссара Салова!
– Есть доказательства? – эмоционально спросил я.
– Так ну ка ни ори мне тут! Сядь! – подскочив с места, воскликнул Богатырёв, – у нее дома были обнаружен окровавленный нож, которым якобы совершено преступление, и вдобавок ко всему у нее нашли гимнастерку, запачканную в крови. Следствие установило, что кровь на ноже и на гимнастерке принадлежит Салову. Я растерянно присел на стул.
– Вот такие дела, сержант!
Недолго думая, я тут же пояснил:
– Товарищ полковник, это же чудовищная провокация! Я вам откровенно заявляю, что вчера ночью она не могла этого сделать!
– Это с чего такие предположения вдруг? – удивился Богатырёв.
– Да потому, что этой ночью мы были вместе…они чисто физически не могла быть на месте преступления, ибо была со мной!
Майор Яковлев подскочив с места, вдруг завизжал:
– Как была с тобой?? Ах ты щенок, ты с моей дочерью??? Да я тебя …! – вытащив наган, грозился Яковлев.
Тут же расстегнув кобуру, я достал пистолет и направил на него в ответ:
– Тихо майор, тихо! Я в лепешку разобьюсь, но докажу её невиновность, ясно?
Богатырёв подскочил с места и бросился на пистолет Яковлева, тем самым усмиряя его:
– Успокойся майор! Опусти оружие! Да опусти же ты!
– Убери этого сосунка полковник отсюда пока я его не пристрелил нахрен! – горланил Яковлев.
– Сержант Лёвкин, исчезни вон! – поборов майора, крикнул комполка.
Опустив пистолет, я тут же вылетел из кабинета.
Придя к себе в комнату, я тут же взял лист бумаги, чернила и начал писать рапорт в Ленинград через голову командира полка:
Временно исполняющему обязанности
начальника управления НКВД
по г. Ленинграду
капитану Морзабоеву С.А.
От сержанта Лёвкина А.Ф.
13-го штурмового авиаполка
Балтийского флота
Рапорт
Довожу до вашего сведения, что в ночь покушения на убийство комиссара госбезопасности третьего ранга Салова А.И., лейтенант Яковлева В.А., находилась со мной, в моей квартире период с 19:00 – 05:00 часов, 5 декабря 1941 года. И отношения к данному преступлению не имеет. Найденные у нее дома орудия преступления считаю подброшенными с целью компрометации.
06.12.41 г. Лёвкин А.Ф.
Аккуратно запаковав рапорт в конверт, я немедля отправил его по адресу. Вернувшись в комнату, я не мог поверить тому, что Варвара причастна ко всем этим преступлениям.
На часах давно за полночь, и я решил пойти на преступление. Пройдя мимо часовых, я поднялся по лестнице на второй этаж. Секретарь Богатырёва лейтенант Букин, спал прямо на этаже, рядом со своим рабочим местом. Подкравшись тихо к его письменному столу, и выдвинув первый ящик, я наткнулся на кипу газет, фронтовых сводок и заявлений. Во втором ящике, я нашел небольшой флакон миллилитров на пятьдесят, который был наполовину полон. Приоткрыв этот флакон, легким жестом ладони, я навеял на себя этот запах. Он пах приятным сладким ароматом ванили и эфиров. Очень схож с хлороформом. Разобрав некоторые бумаги, я так же наткнулся на некий тканный сверток, в котором находилось нечто весомое и металлическое. Развернув эту ткань, я обнаружил в ней свой нож, который спас меня в момент нападения. А сама ткань, в которую был завернут нож, была той самой самодельной маской, на лице убийце которого, она находилась. Тут то все карты и раскрылись. Исполнителем оказался Букин. У меня было дикое желание пристрелить его тут же, но это бы смешало все карты следствию, и тогда я принял решение сложить все обратно как было и уйти, дожидавшись лучшего момента. Конечно аккуратность и соблюдение полной бесшумности это ни про меня. Пока я убирал все на место, успел несколько раз скрипнуть ящиком, и уронить кипу бумаг, наваленных на столе. Но Ивану хоть бы хрен, он только перевернулся на левый бок и подперев левой рукой голову, продолжил сон. Уходя, мне так же довелось обратить внимание на его левую руку, и я заметил аналогичное ранение, которое нанес ему в следствии борьбы. Придя домой, я начал строить новую цепь мотива преступления. «Для чего же этого хмырю понадобился хлороформ?» – подумал я. Мысли не давали мне покоя. Выходит, таким же макаром, после покушения на Салова, Букин проник в квартиру к Яковлевой, которая еще спала и во сне усыпил её, подбросив окровавленные вещи и орудие убийства. «Вот сукин сын, а? Продуман чертов!» – воскликнул я. Ладно, одного вычислили, а вот кто второй? И подумать-то более не на кого. Остались только Столярчук да Юдин, но за это даже подумать страшно. После долгих размышлений и пачки выкуренных папирос, я наконец-то заснул.
На следующий день, я обратился к Богатырёву, на счет надежности его секретаря. Я рассказал ему все, что происходило на тот момент, и кто возможный убийца. Иван Степанович, тут же отправил вестового в Ленинград, за капитаном Морзабоевым.
Богатырёв до приезда Морзабоева, вызвал к себе Букина, и держал его в кабинете, загрузив кое-какими делами. Тот ни о чем не подозревая, сел на бывшее Гайдаровское кресло, и заполнял формуляры. Я сидел за столом Букина, в ожидании сотрудников НКДВ. Капитан Морзабоев и еще несколько вооруженных бойцов в синих фуражках, окружили кабинет Богатырёва. Я указал капитану на вещи, находящиеся в столе, и поделился своей версией.
Морзабоев внимательно выслушав меня, сказал, что после моей версии, начинает все сходится, ибо Яковлева после того как легла спать, ничего не помнила, а когда проснулась то увидела окровавленные гимнастерку и нож. Оставив возле двери часового, мы зашли к Богатырёву. Букин так же сидел, занимаясь своими делами, не подавая виду. Морзабоев подошел к нему и выложив на стол найденные вещи, сказал:
– Товарищ лейтенант, эти вещи были найдены в вашем столе, что вы можете пояснить по этому поводу?
Букин встал с места, и рассматривая данные предметы, ответил:
– А это, я не знаю откуда они взялись! Это ни мое!
– Ни надо отпираться Букин! У нас есть свидетельские показания сержанта Лёвкина и лейтенанта Яковлевой.
– Какие показания? Вы, о чем?
– Вы после убийства Киреева, похитили важные документы, потом, когда по этому поводу началось следствие, и начали копать глубже, вы решили избавится от некоторых лиц. Разговор Коркина, о том, что он хотел пойти к командиру и доложить, вы сидели спиной к нему и соответственно все слышали и испугались. После чего вы так же, как и предыдущую жертву убрали. Потом на пути вам встал Лёвкин, который тоже начал собственное расследование, и вы его спланировали убрать, но как видно не смогли, потому что в ходе самообороны вы получили ранение. Далее убедившись, что Лёвкина вы не убрали, вы решили подставить его возлюбленную Яковлеву, усыпив её тем самым хлороформом, который поставлял вам ваш организатор, вы подбросили вещи ей в квартиру. Но когда было покушение на Салова, вы были на тот момент еще слабы, и задушить жертву не смогли бы, поэтому все ножевые ранения выглядели как нанесенные женщиной, слабо и не глубоко. Осталось понять только одно, кто организатор?
Букин опустив глаза, предательски молчал. Ему было понятно, что он разоблачен и обратной дороги нет.
– Будем говорить, или в молчанку играть? – закричал Морзабоев.
Вдруг стук в дверь. С разрешения в кабинет заходит Дронов, представляясь по случаю прибытия, он садится на стул по указанию Богатырёва.
– Что-то случилось, товарищ полковник?
Богатырёв не сводил взгляда с него, и покручивая в руке пачку «Герцеговины», вдруг произнес:
– Где документы, Андрей?
– Какие документы, товарищ полковник? – недоуменно переспросил он.
– Документы по операции «Ладожская тропа», где?
Дронов видимо понял, что это пришли за ним, улыбаясь во все лицо, ответил:
– А-а-а, документы?!
После чего все произошло за какие-то несколько секунд.
– Андрюха, беги!!! – вдруг закричал Букин, достав из кармана гранату, и тотчас же выдернув чеку швырнул в нашу сторону. Дронов оттолкнувшись от стола, побежал на выход. Раздался страшный взрыв…
***
Дорого мы заплатили тогда за эту операцию по спасению жителей Ленинграда от голодной смерти. Сколько жертв было принесено ради того, чтобы найти этот маленький клочок земли, по которой в город поставляли оружие, медикаменты, боеприпасы, пополнения, эвакуировали гражданских. Это было начало легендарной «Дороги жизни», которая просуществовала до марта 1943 года. Могли ли мы тогда знать, что Дронов и Букин сотрудники «Абвера». Что они специально были засланы в Ленинград, с целью проведения разведывательных действий. Мог ли я знать тогда, что Варвару выпустят из тюрьмы сразу после провала вышеуказанных агентов. Могли ли мы знать тогда, что двадцатого декабря 1941 года, верховный главнокомандующий товарищ Сталин, подпишет своей рукой списки, с перечнем фамилий всех участников и организаторов операции «Ладожская тропа»: майор Яковлев, лейтенант Яковлева, лейтенант Столярчук на присвоение высокого звания «Героя Советского союза». Так же товарищ Сталин подписал и другой список на присвоение данного звания… посмертный! Чьи фамилий навсегда останутся в истории как павшие за свободу и независимость нашей Родины! Могли ли мы тогда знать, что именно пятнадцатого декабря 1941 года, будет последним в жизни днём, для капитана Морзабоева, для полковника Богатырёва, для старшего лейтенанта и моего давнего заклятого «друга» Дронова и его подельника лейтенанта Букина, для нескольких бойцов имен которых я даже не знаю, да и не узнаю теперь… потому, что этот посмертный список, замыкаю я…
«Возвращение»
Холод собачий. Все тело трясет от него. Лежать не удобно. Что-то в спину упирается, острое и твердое. Еще и голова дико болит, разрывается. Открываю глаза. Лежу в яме, чем-то похожее на погреб, слева лестница прикрученная, справа тьма. Наверху примерно около двух метров высотой, открытый люк погреба. Крышка лежит рядом со мной. Жуткая тишина. Я пытаюсь встать, с трудом получается, но я все же добиваюсь своего. Цепляюсь окровавленными руками за лестницу, шаг, второй, третий, четвертый и я наверху. Вышел из сарая, снимая петлю оборванной веревки со своей шеи. Темно. В бликах луны, подсвечивается моя машина, находящаяся рядом с колодцем.
«Что же со мной произошло?» – спросил я себя. Почему я видел войну? И где все? Где дед? Егор? Варвара?
Тьфу ты черт возьми… приснилось же такое. Ко мне вернулась память. После пережитого, во мне кардинально все поменялось. В таком недоумении, я шаркал по тьме до машины. Сел за руль. Несколько отдышавшись, я завел двигатель. «Что же произошло? Черт, я же хотел покончить с собой, идиот!» – пробормотал я про себя. Я выехал на трассу, и без остановок, на всех парах добрался до Саратова.
На въезде в город, меня вдруг начало тошнить и жутко кружится голова, я боялся снова потерять сознание. И я решил заехать к себе в клинику. После обработки моими коллегами головы, мой сменщик и бывший научный руководитель Ефремов, напомнил мне про деда, которого я толкнул тогда после «Бессмертного полка». Ефремов рассказал мне, что он скончался несколько часов назад, и что в отделение звонили родственники и хотели бы со мной встречи. Они меня ожидали в терапевтическом отделении, где и скончался не давно проклинающий меня ветеран. Зайдя в отделение терапии, я увидел, как возле двери сидит, девушка вся заплаканная и в руке держит фотографию, старую, потрепанную временем.
Девушка, вдруг увидев меня в коридоре, подбежала ко мне:
– Здравствуйте доктор.
– Здравствуйте, вы хотели меня видеть?
– Да. Мой дедушка, когда умирал, он лежал с вот этой вот фотографией на груди. И он все просил меня, когда вы придете, показать вам её.
– И что это за фотография?
Взяв в руки фото, я чуть не умер на месте. На картинке были три человека на фоне самолета «Ил-2», в обнимку.
– Так, кто эти люди? – взволнованным голосом спросил я.
– Это слева мой дедушка стоит…
– Твою мать, это же… Егор! – прошептал я про себя.
– А вот этот парень на вас очень похож, поэтому он вам и пытался сказать, но не мог.
– Да похож, а кто это ни знаете?
– Это Лёвкин Матвей, его лучший друг. Дед говорил, что он погиб зимой 41-го года.
– Так, а это что за девушка по середке?
– А это моя бабушка, точнее жена его.
Присев на стул, я произнес:
– А фамилия ее ни Яковлева в девичестве была?
– Точно, а откуда вы знаете?
– Не важно! Простите меня, это я его толкнул в тот день…
– Нет-нет. Вашей вины тут нет. Просто он увидел в вас своего погибшего лучшего друга. Видимо очень расстроился и попал в больницу.
– Матвей, вот моя бабушка идет.
Повернувшись лицом к этой женщине, я ни поверил своим глазам. Это была та самая Варвара, за которую я так боролся. Но сейчас ей уже далеко за восемьдесят, и она только что похоронила моего лучшего друга, про которого я с тех пор ничего ни знал.
Она, увидев меня, впала в ступор. Посмотрев друг другу в глаза, мы так ничего и не сказали. Только потом, когда я молча проследовал к выходу, Варвара Юдина произнесла лишь одно: «Спасибо тебе, Лёвкин!»
Вернувшись в свою родную квартиру, жена встретила меня без каких-либо эмоций. Она молча смотрела на меня, но вскоре произнесла:
– У тебя с ней правда что-то было?
Выдержав паузу, я стал оправдываться перед ней, на коленях вымаливая у нее прощения. Анна пыталась мне поверить, но мои слова для нее звучали несколько не убедительно. Она заметила мое странное поведение, временами не понимая, а тот ли человек перед ней стоит. После пережитых мной событий, я остро начал чувствовать свою вину. Проведя долгий и откровенный разговор, мы решили снова пожить вместе. Снова привыкнуть друг к другу. Спустя всего несколько дней, Валентина позвонила моей супруге, и предъявила доказательства того, что между нами ничего не было. Судьба распорядилась так, что Анна оказалась беременной, что и послужило поводом, для начла наших новых отношений. Пройдя все муки ада, и томлений от собственного бессилия прошлого, я поклялся перед супругой и Богом, что начну жить по-другому.
Эпилог
Как случилось, что глубокая искренность его слов одним махом разрушила призрачный мир, в котором Анна жила столько времени? Больше никогда он не упустит из виду путеводную звезду, которая зажглась перед ним – ни на день, ни на час, ни на миг. Он станет ценить каждое мгновение жизни, потому что знает теперь нечто новое – истину, которая вечно ускользала от его понимания. Любовь – это не стремительная стихия, не огнедышащее пламя, пожирающее все на своем пути и превращающее душу в головешку. Любовь не где-то на краю света, а совсем рядом. Она заключена в людях, которые пережили страшные муки ада, скандалы, ссоры, недопонимание. И эта традиционная церемония объединяет их простым и емким словом – семья. Она заставляет их помнить о том, кто они есть, где их дом, в чем состоит их вера. Спустя время, у Матвея и Анны появится главный смысл их жизни – это рождение дочери.
С большим трепетом, он стал относиться к семье, к своему долгу. У него проснулось острое желание жить! Потому, что теперь есть то, ради чего ЖИТЬ!
