Александр Каренин
Привет из прошлого…
Его характерный прищур стал еще уже, от вдруг улыбнувшегося уголка рта.
– Ну в общем-то не плохо, для начала пойдет! – развернувшись ко мне спиной, он подошел к своему месту и сев за стол, добавил: – Я командир 13-го истребительного авиаполка Балтийского флота, полковник Богатырёв Иван Степанович! Служить ты будешь у меня, под началом вон, капитана Гайдарова в первой эскадрильи! Я закрепляю тебя за ним, будете вместе летать, отрабатывать маневры и прочее! Вопросы есть?
– Ни как нет товарищ полковник!
– Ну хорошо, тогда Алексей, проводи его к начфину пусть ставит на довольствие и покажи ему место проживания!
– Слушаюсь товарищ полковник! – ответил капитан.
– Всё, соколы мои, бегите служить! – сказал он и снова взял пачку «Герцеговины» в руки.
Отправляемся к начфину. Мне выдали ключи от комнаты, куда я вскоре заселился. Комнатка была в общем-то не плохая. Шкафчик, письменный ломберный стол, два фигурных стула, схожие как в произведении «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, на окне пустая ваза, на стене портрет товарища Сталина, удобства все во дворе, кухня на этаж ниже. Бросив свои шмотки на кровать, я присел на рядом стоящий табурет. Вдруг стук в дверь.
– Ну что? Обживаешься потихоньку смотрю? – улыбчиво спросил Гайдаров, закрывая за собою входную дверь.
– Так точно! – вытянувшись по струнке, ответил я.
– А чего так грустно? Да садись ты, что вскочил-то! – махнув рукой вдруг сказал он, – Давай сейчас пообедаем с тобой и на аэродром. Будем твои лётные качества смотреть.
– Есть, товарищ капитан!
Гайдаров снова подошел к двери и уходя сказал:
– Давай выкладывай на стол, что есть, а я сейчас на кухню сбегаю еще!
Открыв свой чемодан, я вывалил на стол все продукты, которые у меня были. Это и две банки консервов, три плитки шоколада, несколько картофелин, пару луковиц и стеклянную бутылку минеральной газированной воды. Спустя время, мой начальник капитан Гайдаров притащил с кухни еще несколько банок консервов, кислой капусты и два граненых стакана.
Разобрав этот натюрморт, мы принялись за трапезу.
– Как говоришь тебя зовут? – набив рот, вдруг спросил Алексей Алексеевич.
– Сержант Лёвкин! – удивленно ответил я.
– Да нет, имя твоё как? Я должен знать о тебе все! Я ведь тебе доверяю свою жизнь, как своему ведомому!
– А-а-а, вот оно что! Матвей!
– Вот уже хорошо! Давай договоримся так, отныне я для тебя просто Алексей, ну это когда наедине! А перед начальством будь добр как положено, ибо панибратство в армии запрещено!
– Хорошо Алексей! – ответил я улыбнувшись.
– Ну вот другое дело! Давай рассказывай о себе!
– Да что рассказывать-то. Все как у всех. Школа, работа, потом авиация и все! – улыбнулся я.
– Ну это понятно, а на личном фронте как? Женат может быть, детишки есть?
– Да откуда товарищ капитан, один я как перст! – опустив глаза на стол, ответил я.
– Ну ничего, это дело поправимое! Женим! – воскликнул он.
– Да какой там женим… Вдруг война? Семьей обзаводиться времени не будет! – обмолвится я на эту тему.
Алексей поперхнулся после моих слов, и откашливаясь произнес:
– Какая война? Ты чего совсем охренел? Я же тебе говорил, чтобы ты не поднимал эту тему больше!
Алексей отодвинул от себя полупустую банку с тушенкой и достав пачку своих папирос, нервно закурил одну.
– То, что война будет, это понятно даже тупому! – в полголоса сказал он.
Затушив папиросу, Алексей встал с места. Задумчивым лицом он прогуливался по комнате.
– Ладно, поживем увидим. Собирайся пошли на аэродром! Я буду ждать тебя на улице! – добавил он, уходя хлопнув дверью.
Выйдя изо стола, я сложил за нами всю посуду и поправив форму вышел за ним на улицу. Капитан сидел на корточках у входной двери, и был он по-прежнему глубоко задумчив. Подойдя к нему, я положил руку на его плечо, и произнес:
– Я готов, товарищ капитан!
Гайдаров резко поднялся, отряхнул галифе, поправил пилотку и молча проследовал на аэродром. Проводив его глазами, я через несколько секунд ринулся за ним.
***
Вечер следующего дня ознаменовался для меня как полноценный отдых. Я валялся на своей панцирной кровати. На моих наручных часах, лежащих аккуратно сложенной пирамидкой на ломберном столе, время показало без четверти девять. Из моего открытого настежь окна, веял тёплый июньский воздух, а погода словно шептала о прогулке, но настроения почему-то для похождений не было. Пролежав так около получаса, я вскочил с места, и застал в открытом окне. Закурил очередную папиросу и облокотившись о подоконник глубоко потягивал табак. Офицеров и их жен в общежитии почему-то не было. Только уборщица и комендант сидели на своём посту занимаясь неизвестно чем. «Куда интересно все пропали?» – подумал я. Штабной секретарь лейтенант Букин, каждые сорок минут бегал с котелками во двор и возвращался с полными обратно в штаб. Потом за овощами в таком же порядке и с таким же интервалом. Потом с двумя бутылками самогона. Интересно, что у них там происходит. От интереса, я на ходу нырнул в сапоги и спустился на улицу к штабу. Там во всю играла музыка, а сквозь эти мелодичные ноты фокстрота и танго, игравшие на двух старинных патефонах сразу, все присутствующие чествовали капитана Гайдарова и полковника Богатырёва. Я наблюдал за ними в окно. Гайдаров увидел меня и махнул рукой, приглашая тем самым к столу. Мотая головой, я культурно откланялся. Алексей вышел ко мне на улицу, с распахнутой гимнастеркой, а на груди у него красовался по-видимому первый боевой орден Ленина.
– Поздравляю товарищ капитан с заслуженной наградой! – пожимая руку Гайдарову, сказал я.
Слегка пьяненький, улыбаясь во всё лицо, Алексей благодарил меня, пожимая руку в ответ. Приобняв меня за плечи, он сел рядом на скамейку и снова стал приглашать меня на сабантуй.
– Мотя пойдём к нам за стол! У нас весело, есть повод между прочим!
– Орден обмывать?
– Орден обмывать!
– За что вручили?
– Да история длинная. Мы с полковником Богатырёвым, тогда еще майором, в финскую воевали вместе. Способствовали прорыву линии Маннергейма. Разворошили мы тогда с Иваном Степановичем осиное гнездо белофиннов. Дали им так, что до Хельсинки покатились.
– Вы воевали? – удивился я.
– Конечно! Богатырёв еще с Испании воюет, я с 39-го года. В аккурат после училища напросился на фронт. Там то я своё звание и заработал. Вот дождался, пришла моя награда. Я уж думал, что хрен мне с маслом перепадёт, а нет, нашла стерва своего героя!
– Вы давно с командиром знакомы? – поинтересовался я.
– Да ну как тебе сказать… в августе 39-го закончил, а в октябре всё и началось. Написал рапорт направили в эскадрилью к нему. Начинал летать с ним, так же как сейчас ты с мной. Я ему ни раз спину прикрывал в бою. После войны он меня к себе взял на эту должность. Вот уже больше года я с ним при штабе.
– Здорово!
– Пойдём к нам уже! – встав с места, подталкивая меня за плечо, сказал он.
Пришлось идти конечно. Время подошло к полуночи. Офицеры и гости, разошлись по своим комнатам в общежитии, а мы тем временем оставались втроём, и допивали остатки последней, принесенной когда-то Иваном, бутылки местной водки. Богатырёв, свойственно его внушительной и авторитетной фактуре, пожалуй, впервые позволил себе расслабится. Он задорно шутил, рассказывая какая нас дальше ждет служба, и как мы будем бить врага, если вдруг Германия посмеет напасть на нас. После этого, он вдруг резко замолчал, поставил недопитый стакан водки на стол, и с тем же характерным прищуром опрокинул взор на меня. Рассматривал он меня несколько секунд, потом приказал Гайдарову закрыть плотнее дверь и остаться около нее, чтобы ни одна живая душа не слушала про наш разговор.
– Лёвкин! Мне доложили, что ты будто разносишь провокационные слухи о войне?
Прожевав корку ржаного хлеба, после выпитой мною стопки, я улыбнулся и ответил ему:
– Я просто предположил, товарищ командир!
Вдруг кулак Ивана Степановича со свистом упал на стол.
– Ты совсем охренел что-ли? Тебя под трибунал отдать?
– Виноват, товарищ командир! Но, а как же сводки новостей последних? – ответил я, но серьезность на моём лице состряпать не удавалось, из-за плескающегося пол литра водки внутри меня.
– Иван Степанович, ты посмотри на него, он же пьяный в сопли! Пусть идет отдыхать! – пробормотал Алексей, подперев руками свою голову, не много залипая от выпитой водки.
Богатырёв помолчал несколько минут, потом встал из-за стола, и все-таки закурив свою «Герцеговину», подошел ко мне.
– Ты очень много выпил сегодня, сержант! За такие разговорчики, посиди-ка ты в карцере, и подумай над своими словами пока следователь ни приедет! Вот так! Еще мне провокаторов не хватало в части!
Я в голос засмеялся.
– Ну товарищ полковник, ну какой я провокатор?
Продолжая смеяться и разводить руками.
– Я вам дело говорю на полном серьезе! Я бы на вашем месте приготовился бы уже основательно к ней! – продолжал я спьяну, настаивая на своем.
Богатырёв молча пригрозил мне кулаком и сморщив лоб медленно подошел в телефонному аппарату. Сняв трубку, он вызвал своего секретаря Букина. Тот мгновенно забежал в кабинет и отдав приветствие смотрел на полковника вопросительным взглядом.
Иван Степанович сел за стол, и затушив остаток папиросы, опрокинул взгляд на меня:
– Вот Иван! Посади-ка ты его в карцер, до особого распоряжения! Чую, что грешок за ним водится!
– Да вы чего, да какой грешок товарищ полковник? Ни пойду я ни в какой карцер ваш еще!
Переведя взгляд на Букина, тот достал из кобуры свой наган, и взведя на нем курок, направил точно на меня, приказав немедленно сдать оружие и проследовать за ним.
Я стремительно протрезвел, но ноги по-прежнему не могли поймать синхронность. С трудом подхожу к нему, расстегиваю свой ремень, и швыряю в Ивана портупею.
– Ты пугач то свой убери от греха по дальше! А то с психу-то пальнёшь! – заикнулся я.
– Давай руки за спину и пошел вперед! – опять угрожая наганом, торопил меня секретарь. Заведя руки за спину, я подошел к двери и на мгновенье обернувшись к Гайдарову и Богатырёву, сказал им:
– Вы совершаете большую ошибку, товарищи командиры!
Те посмотрели на меня таким взглядом, будто я для них стал врагом народа не из-за чего, на ровном месте. Подмигнув им глазом, я проследовал в место отбывания наказания, под конвоированием лейтенанта Букина. Спустившись по главной лестнице в подвал, меня определили в обещанный карцер. Иван толкнул меня в эту комнатушку и с грохотом хлопнул дверью, закрыв её с наружи на замок. Место конечно, я вам доложу, крайне романтическое. Сюда, в эти хоромы, с внушительными размерами два на два метра как в могиле, не хватало только женщин и развлечений. Эта, с позволения сказать, просторная коммуналка, имела типовую мини форточку с типовой мини решеткой, которая находилась под самым потолком. Электрического света конечно же нет, а из всех удобств только прикрученный стул к стене без ножек и спинки. В правом углу, в полу было отхожее место. Отверстие, или мягко говоря дыра, диаметром около десяти сантиметров, со специфическими запахами. В такой обстановке, я быстро протрезвел и начал выходить из штопора. Теперь, к моим размышления о будущем, еще и прибавились размышления о том, что мой язык не поспевает за моей головой.
–И поделом мне! – пробормотал я, щелкая себя по затылку, – Ох и дурак!
Я уставился в форточку и смотрел на гипнотический лунный диск, который с каждой минутой, будто зомбируя, погружал меня в сон. Немного погодя я отключился и вовсе, так и заснув в полу сидячем положении.
***
22 июня. Ночь. Пошли вторые сутки отбывания наказания. Звеня связкой ключей, в камеру вошел Букин.
– С вещами на выход! – злобно сказал он, – командир построение объявил!
В 3:45 утра, Богатырёв собрал весь полк на плацу.
Командир полка полковник Богатырёв: «Дорогие товарищи лётчики! Сегодня нам выпадет очень страшная и тяжкая доля! Сегодня мы будем сражаться за нашу советскую родину! Орлы вы мои! Я прошу только об одном! Проявляйте мужество и героизм! Не пускайте врага на нашу священную землю! Бейтесь до последней капли крови! Помните, что за вами ваши дети, жены, матери, отцы и в конце концов ваша Родина! Так давайте же набьем морду немецким захватчикам, и прогоним их обратно в Европу! Вперед сталинские соколы! За родину! Ура!!!»
«Ура!!!» -троекратно воскликнули в ответ, и сорвавшись с места побежали к самолетам.
В то утро расцвело рано. В 3:55 минут, солнце уже взошло над бескрайними просторами нашей родины. Забравшись в кабину, мы переглянулись с Гайдаровым, и подав друг другу условный знак ко взлету, запустили двигатели. Выжав скорость на максимум, я как сайгак прыгал по кочкам нашей взлётной полосы. Дёрнув ручку управления на себя, оторвался от земли вслед за Алексеем на расстоянии примерно двадцати метров. Осмотревшись по сторонам, я заметил, как за нами, так же синхронно взлетела еще одна пара прикрытия, Столярчука и Коркина. На самолетах этого типа к сожалению, не было радиостанции, и нам приходилось общаться с помощью условных знаков. Либо руками из кабины, так как фонарь отсутствовал либо покачкой крыльев. Самолет Гайдарова, зелёный, с красными звездами на фюзеляже, пронумерованный цифрами «15», барражировал в воздухе, недалеко от меня. Со стороны казалось, что он завис в одном положении, хотя это только на первый взгляд. На самом деле, мы шли со скоростью 305 км/ч, на высоте около двух километров. Шли на встречу к цели, на встречу своей судьбе. Нашей задачей было прикрытые аэродрома Красная Горка и охрана мостов, подходящих к Нарве. Взглянув на часы, большая стрелка мгновенно пересекла цифру пять, показывая при этом двадцать пять минут пятого.
Где-то в дали, уже приближались раскаты. Совершенно не похожие с раскатами грома. Это было уже само нападение. Это была война. Я по-прежнему летел вперед, но от страха у меня стали наворачиваться слезы. В тот момент мне очень хотелось жить. Вот еще какие-то секунды, и мы сойдёмся с этой массой фашистских стервятников, которые сожрут меня к чертовой бабушке в первом бою. Стресс дошел до такого предела, что мне хотелось отвернуть и выйти из предстоящего боя. На горизонте появилась огромная черная туча из самолетов противника. Они сбрасывали методично, точно в цель свой смертоносный груз, на наши города и села. Нахлопав себе по щекам, я тем самым пришел в чувства. Прищурил глаз, вторым смотрю в перекрестие, наведенное на головной бомбардировщик. Он растет с невообразимой скоростью. Отсчитав несколько секунд, я стиснул зубы, нажал на гашетку, и мои пулеметы начали выплевывать снаряды один за другим, поражая при этом цель.
Немцы не ожидали, что к ним на встречу вылетели мы, заставив их врасплох. Головной самолет противника, не загораясь начал клевать носом, и приближаться к земле.
По-видимому, я расстрелял весь экипаж, и теперь, когда самолет потерял управление, он с огромной скоростью, плюхнулся о землю.
«Ха-ха! Получили гады!» – воскликнул я, радуясь своей первой победе. Конечно же радость была не долгой, я бы даже сказал мимолетной, пока мне по фюзеляжу не ударило несколько снарядов от летевшего навстречу немецкого истребителя. Я резко дернул ручку управления в сторону, и мой самолет стремительно вышел из-под угла атаки. Сделав трюк «бочка», я тотчас же начал искать в этой стальной каше своего ведущего. Алексей откуда не возьмись, подошел ко мне сверху, и покачав крыльями, приказал уходить на базу, так как горючего хватит только на возврат. Повинуясь его указаниям, я пристроился ему в хвост и строго держа курс, отправился на свой аэродром. В горячке боя, я не заметил, как случайно сбил еще один самолет противника, прострелив кабину пилота Мессершмидта. Алексей сбил два бомбардировщика и один истребитель. Столярчук и Коркин остались замыкающими, прикрывая наш отход. Вскоре и они присоединились к нам, так же открыв свой воздушный счет в несколько истребителей.
Вернувшись на базу, мы стали рассматривать наши боевые машины. На своём «ишаке» я насчитал более пятнадцати отверстий разных диаметров. У капитана Гайдарова, при посадке оторвался стабилизатор левого крыла, который ему прострелили в тот момент, когда мы уходили домой. Пока мы считали наши пробоины, к нам подбежал Богатырёв и горьким тихим голосом, произнес лишь одно: «Война началась…». Конечно было и так понятно, что это случится. Откровенно говоря, я представлял себе войну, но я не представлял себе войну, такой… В небе было очень страшно, а если представить, что происходило на земле в этот момент? Она разная. И страшно там, где ты видишь врага в живую. Стоишь с ним лицом к лицу. А война в небе, это отдельный сюжет, который сопоставим со спортивным состязанием, за жизнь или смерть. Где ты ведешь счет, и получаешь за это награды и денежное пособие. Либо ты, либо тебя. Третьего не дано.
***
После первого и тяжелого боя, мы тем же офицерским составом собрались в штабе полка у Богатырёва. Командирские, слегка запыленные ходики пробили ровно 11:00 часов утра. Алексей сидел в углу рядом с Букиным. Его лицо было испачкано нагаром после вылета. Волосы прилипли к его морщинистому лбу, а на шее пробивалась не большая кровавая полоска от воротника. Натёр во время боя. Ничего не могу сказать плохого про своего ведущего. И лётчик отличный, и как человек хороших. В первом бою, конечно я его не много подставил. Я должен был не терять из виду своего ведущего, а я с зенками по пять рублей, войдя в раж, погнался за фрицами. В следующий раз умнее буду.
Богатырёв сидя на краю стола смотрел за окно, и дымил одну за одной, откашливаясь после каждой выкуренной папиросы. Киреев, прибывший к нам особист, с таким же задумчивым видом, листал карты нашего полуострова. Остальные летчики, расположившись в другом углу на темно-зеленой тахте, молча посапывали после боя. «Ну и что дальше?» – произнёс вдруг Богатырёв, затушив последнюю, выкуренную из пачки папироску.
– Дальше будем воевать, товарищ комполка! – ответил я, засунув руки в подмышки.
– Есть мысли по этому поводу?
– Пока нет, но будут. Включите лучше радио, товарищ полковник, может будут, что-нибудь передавать?
Иван Степанович медленно сошел с края стола, и подойдя к закрепленному на стене бумажному репродуктору, щелкнул тумблер. На радиоволне давал концерт Петр Лещенко с его «Черными глазами», мы на какое-то время замолкли, и опустив глаза слушали его выступление в ожидании горькой полуденной правды.
После вступительной музыки, голос Молотова окутал наш кабинет. Наши улицы, города, сёла. Наш разум. Наши сердца. И в конечном итоге нашу страну!
«Граждане и гражданки Советского Союза!
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковав нашу границу во многих местах и подвергнув бомбежке со своих самолётов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской стороны и со стороны Финляндии…
…Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!!!»
– М-да уж… – пробубнил про себя Богатырёв, – Не пойму финны то с какого херу тут вылезли? – разведя руками, матюгнулся Иван Степанович.
– Мало получили вестимо… хотят реванш взять за Зимнюю войну. Сейчас они потихоньку, на плечах Германии и вылезут к нам, проститутки! – ответил Гайдаров, вскочив со стула.
– Суки… что ж за люди такие?! – ударив руками по столу, распсиховался Алексей.
– Ничего-ничего! Они надолго не задержатся у нас! – подбадривая офицеров, воскликнул Богатырёв, – Верно ведь, Лёвкин?
Приподнявшись с места, я откашлялся и тихим голосом ответил:
– Долго они конечно не задержатся…
Пришедший в разум Богатырёв встал с кресла, и подойдя к телефону хотел соединится с другими полками, но связь была уже перебита либо перерезана диверсантами. Нам оставалось рассчитывать теперь только на свои силы.
Из боевых донесений штаба Ленинградского фронта!
Наступление группы немецких армий «Север» осуществлялось по двум направлениям: 18-я Армия наступала на Шауляй, Ригу, Пярну, Таллин, а 16-я Армия на Вильнюс, Даугавпилс, Остров, Псков, Порхов, Старую Руссу. К 6 июля немецкие войска вышли на рубеж Пярну – Остров – Псков, вошли в г. Остров и 9 июля овладели Псковом. Войска Северо-Западного фронта, развернутые из войск Прибалтийского военного округа, состоящие из 8-й, 11-й и 27-й армий, под натиском превосходящих сил противника отходили…
Флот Германии крупных операций на Балтийском море не производил. Немцы использовали легкие силы: главным образом миноносцы, сторожевые корабли, тральщики, торпедные катера и подводные лодки, а также корабли финского флота, усиленного торпедными катерами, привезенными из Италии. ВВС Германии группами от 10–40 самолетов с высот 4000–5000 метров наносили массированные бомбоштурмовые удары по кораблям КБФ, по военно-морским базам и промышленным объектам Риги, Пскова, Ленинграда и Таллина.
Обстановка в Прибалтике еще больше усложнилась с вступлением в войну Финляндии. Помимо своих сухопутных войск финны предоставили в распоряжение немецкого командования 2 броненосца береговой обороны, 5 канонерских лодок и около 400 катеров. С первых же дней на 13-ю эскадрилью легла тяжелая боевая нагрузка. На нее были возложены следующие боевые задачи: прикрытие аэродромов Купля, Копорье, Котлы, прикрытие наземных войск, кораблей и береговых объектов, сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, перехват самолетов противника, штурмовые действия по наземным войскам противника, разведка. За 8 дней июня летчики произвели 270 боевых вылетов. 1 июля командир 61-й авиабригады, в которую входила 13-я ОКИАЭ, полковник А. Богатырёв приказал: «Днем и ночью прикрывать мосты на участке городов Таллин – Кингисепп». В связи с прорывом немцев к Пскову мосты через реку Нарва, связывающие Эстонию с Ленинградом, стали важными объектами.
Часть вторая
«Переформирование»
Шёл десятый день войны. Утром 1 июля, из штаба 61-й авиабригады поступил приказ: «Третьей авиагруппе в полном составе убыть в г. Воронеж для переучивания на новую материальную часть, завершив обучение к 10 июля и вернуться на фронт!». Срок для переучивания был дан короткий, и нам было поручено оставить свои лётные, армейские будни и передислоцироваться к указанному месту. Меня эта новость очень обрадовала. ИЛ-2- это новый самолет, оснащенный мощным вооружением: 400 килограммов бомб, 8 реактивных снарядов PC-132, 2 пушки калибром 23 мм и 2 пулемета калибром 7,62 мм.
Конечно же недельный срок обучения был для нас убийственным. Но и этого хватило, хотя бы для освоения базовых навыков пилотирования штурмовика. И вот 11 июля 1941 года в небе над аэродромом Купля появились семь самолетов. Они были крупнее истребителей, но меньше бомбардировщиков. Характерная кабина с фонарем-горбом отличала их от других самолетов. Из-за этой горбинки впоследствии Ил-2 и прозовут «горбатым». Мотор и кабина летчика имели броневую защиту, но сам фюзеляж был деревянный – клееная фанера. Самолет был оборудован радиосвязью, что было очень удобно для координирования нас с земли, и поддержании связи в воздухе с остальными членами экипажей. Высокие крепкие шасси убирались и выпускались при помощи пневмосистемы. В передней части крыльев торчали крупнокалиберные пушки и пулеметы. На Ленинградском фронте и Балтике эти самолеты появились впервые.
Прибыв на свой аэродром на новеньких «Илюшах», мы продемонстрировали их нашим сослуживцам. Довольны остались все. Богатырёву жутко хотелось опробовать этот «летающий танк», и вскоре после изучения материальной части, Иван Степанович поднялся в небо. Легендарная пара, Богатырёв и Гайдаров, показали всё мастерство высшего пилотажа, вспомнив как они когда-то, такой же парой летали в небе над Карелией. Глядя на них, про себя им завидовал. Потому, что такая сплоченность и взаимовыручка помогала выжить в тех страшных боях прошедшей войны.
Из свежих сводок Совинформбюро, мы узнали, что немец прорвал оборону и ворвался в пределы Ленинградской области. Вот уже четвертый день на Лужском рубеже велись ожесточенные и кровопролитные бои. Этот рубеж представлял из себя оборонительную полосу около 200 километров, которая простиралась от берега Финского залива до озера Ильмень. В основном линия проходила по реке Луга. Строительство этой укрепленной линии не было завершено, и войск для ее полевого заполнения не хватало. Противник достиг многократного превосходства в технике и форсировал реку Луга в районе села Ивановское. Здесь немецкое командование решило развить наступление на Ленинград. По этому поводу было собрано экстренное совещание в штабе полка.
***
Ночь. 11 июля. Тем же составом собрались в кабинете у Богатырёва. Все было без изменений, тот же довоенный интерьер, та же довоенная обстановка, за исключением штабной карты нашей области. Она кардинально изменилась. Границы отодвигаются. Фронт откатывается на Восток. Мы несем огромные потери. Наша новоиспечённая штурмовая авиагруппа, должна была вылететь в район боевых действий, на штурмовку прорвавшихся войск, под прикрытием истребителей первой и второй авиагрупп, командиры которых приняли непосредственное участие в нашем совещании. Состав был тем же. Капитан Гайдаров возглавлял группу, я у него в ведомых, Столярчук и Коркин в своей паре. Всего четыре Ил-2 на первое время насчитывал наш полк, и мы с гордостью носили титул первооткрывателей. Истребители прикрытия, под командованием ст. лейтенантов Ибрагимова и Пестова, со своими ведомыми были так же включены в операцию. Комполка, совместно с Киреевым, разработали план контрнаступления под селом Ивановское. Задача штурмовиков состояла в полном уничтожении живой силы противника, а главное техники. Сверху нас должны прикрывать истребители, создавая для нас безопасную зону. В случае атаки самолётов противника, истребители немедленно завязывали бой с ними, давая при этом возможность отработать «Илам» цели.
Заседание проходило спокойно, без суеты. После обсуждения данного вопроса, мы перешли к выбору себе позывных, так как в наших самолетах появились радиостанции. Даже у наших истребителей прикрытия, на «Ишаках» нового типа, появились станции. Гайдаров вернул себе старый, еще с финской войны, позывной «Сокол». Но в связи с переформированием, обязательным было к имени добавлять цифры. Так как Алексей был ведущим, он стал «Сокол 1-5». Как его ведомый, я взял себе другую птичку, и стал «Беркут 2-5», Столярчук и Коркин, прибыв с одного города решили примерить на себя «Калуга 1 и 2». Все истребители именовались «Кречет» и далее соответственно по номерам. Наконец решив всё злободневные вопросы, мы отправились по своим комнатам отдыхать. Времени было мало на сон. Совещание закончилось только под утро в четвертом часу, а вылет был назначен на семь утра. Зайдя в свои пенаты, даже не скинув с себя сапоги, я плюхнулся на панцирную койку, тотчас же отключившись от внешнего мира. Конечно же какие сутки подряд без должного сна, мы воюем, ни сколько ни щадя себя. А тут выпала малая часть времени на сон, которую тут же надо использовать.
Раннее утро двенадцатого числа, освежало своей прохладой. Поднявшись с койки, я подошёл к умывальнику. Осмотрев своё небритое лицо в треснутом зеркале, я вскоре принялся умываться. После совершения всех утренних обрядов и естественных надобностей, я подошел к окну, и достав пачку «Беломора» закурил оставшуюся папиросу. Руки перед вылетом тряслись неимоверно. Чтобы хоть как-то отвлечься, достал из кобуры свой табельный ТТ, и принялся за его чистку. Спустя время, до того, как моя папироса затухла, ко мне в комнату забежал Алексей. Перекинувшись парой дежурных фраз, мы тут же убыли на аэродром. На крыле самолета Столярчука, полковник Богатырёв разложив карту зоны боевых действий. С планшетками на перевес, летное звено отмечали районы для боевой работы. После брифинга и отмашки комполка, его подопечный лейтенант Букин, с наблюдательной вышки, выстрелом из ракетницы, подал сигнал ко взлёту. Я и другие штурмовики ринулись к своим машинам. Курить хотелось жутко, но возле самолета меня уже ожидал техник. Семёныч доложил мне, что машина полностью готова к вылету. Подойдя к нему, я снял с головы пилотку, забрал у него шлемофон, и повернувшись спиной надел страховочные ремни с парашютом. Он похлопал меня по спине, и пожелав удачи в бою, деликатно толкнул меня в кабину. Уложив свой парашют в выемку кресла под собой, я удобно расположился. Закрыл фонарь. Проверил работоспособность систем. Включил тумблера "аккумулятор", "термометры", "шасси". Проверил напряжение аккумулятора под нагрузкой, включив на 2-3 секунды обогрев трубки Пито; количество бензина в баках, переключая бензиномеры. Всего в трех баках 730 л (550 кг); вооружение: установил предохранители пневмозарядки в положение "открыто" (ручкой от себя); ЭСБР-3П (предварительно) на желаемый вариант сбрасывания бомб и снарядов согласно заданию; прицелы и т.д. Делал все строго по конспектам, которые мы вели, изучая эксплуатацию по Ил-2 на курсах. Далее, после подачи масла и топлива через пусковой насос в двигатель, я установил рычаг нормального газа в положение, соответствующее 600 – 700 об/мин. Открыв воздушный краник системы запуска на трубопроводе у заливного насоса, я подал Семёнычу команду «От винта!» и получив в ответ аналогичную команду, я включил магнето и запустил двигатель. «Илюшка» заревел. Пока мотор прогревался, я подсоединил вилки шлемофона к разъемам «тлф» и «ларинги» микротелефонного щитка. Поставил в положение «прм», и включил тумблер «рация». Через пару минут приёмник был готов к действию. После чего покрутив ручку, я настроился на нужную волну. Техник убрал колодки от шасси, предварительно подав команду. Я выжал газ и змейкой начал руление по взлётке, для лучшего обзора. Выровнял самолет, и дал полный газ. При разбеге выдерживая направление, плавно парируя левой ногой стремление самолета развернуться вправо. И как только приборная панель показал цифры 230 – 250 км/ч., я слегка потянул штурвал на себя, и моя «ласточка» оторвалась от земли, плавно набирая высоту. Впереди меня, в общем-то как и положено, держался самолет Гайдарова. Позади «Калуга», а чуть выше с небольшим эшелоном, метрах в трехстах висели «маленькие» – то есть истребители прикрытия. Полёт в режиме тишина, длился около восьми минут, пока в наших шлемофонах не прозвучал голос Богатырёва:
