Александр Калинин
К северу от первой парты
На следующий после выпускного вечера, нарядные девственники собрались в большой профессорской квартире заранее. Немного выпили для храбрости. Посидели… Атмосфера была напряженной, шутки – натянутыми, а застегнутые на все пуговицы воротнички жали беспощадно. Когда дверной звонок, наконец, издал долгожданное кашлянье, нервы «покорителей» были уже на совершенном своем пределе.
Прилетевшая к ним ночная бабочка более всего походила на фею-крестную из какой-то старой сказки. Была она полновата, улыбчива, покрыта пышными одеяниями и блестками. И лучше бы она явилась, конечно, Золушке. Но, увы, в наш стремительный век, в плотном расписании фей совершенно не остается времени на крестниц.
«Покорители» поприветствовали гостью со всей всевозможной вежливостью. Галантно провели ей экскурсию по квартире. Потом показали дедушкины монографии и пригласили испить чаю с печеньем. И на этом все их домашние заготовки закончились! «Фея» любезно приняла угощение, присмотрелась к клиентам, и внезапно решила предоставить инициативу сильной половине человечества. То ли уставшая была, то ли случился у нее приступ врожденного женского коварства.
А между тем, что делать с проституткой «покорители» знали очень приблизительно. Частично из романов 19 века, частично из голливудских боевиков 90-х годов. И судя по этим источникам, им следовало вздохнуть томительно и страстно, а потом срочно уехать на крутом мотоцикле в закат. Сильная половина человечества потела и пыхтела, отчаянно драпируя повисшее молчание хрустом печенья.
Уровень неловкости вырос до невыносимых значений, и «покорителям» стало ясно, что отступать некуда – надо действовать! Когда человек оказывается в неловкой ситуации, то он стремится превратить ее в ловкую. То есть в ту ситуацию, в которой человек ощущает себя максимально уверенно.
Это мальчики и сделали. Один из них, совершил невероятно тонкий словесный кульбит и завел разговор на тему научных достижений. Дипломную работу парни защитили совсем недавно, и говорить о ней могли бесконечно. На ночь плотного общения с проституткой хватило легко. Так что девственности в тот вечер свежеиспеченные выпускники истфака СПбГУ не лишились, но время провели отлично!
ЗЫ 1. Сложно сказать, надо ли порадоваться за проститутку или посочувствовать ей.
ЗЫ 2. Трое из дипломных принцев в тот же год стали учителями истории. Развратители из них вышли ужасные. Но, все же, немалыми стараниями Золушек из старших классов, – таки вышли.
Рефлексия по итогам урока. (Подслушано в коридоре)
Вырвавшись с занятия по истории три исчезающе-худые пятиклассницы обсуждают насущное.
5–1 (пятиклассница № 1) – У меня бедра толстые и ляжки толстые.
5–2 – А у меня тоже бедра толстые
5–1 (закатывая глаза) – Где там у тебя бедра!?
5–3 (робко) – У меня ляжки толстые.
5–2 – Помолчи! Даже у меня более толстые ляжки!
5–3 – Да нет, правда, толстые!
5–1 – Я тебя убью, если еще раз скажешь про свои ляжки.
5–2 (задумчиво-сокрушенно) – Такие толстые бедра…
Как социальные сети погубили Любовь
Дверь в кабинет еще только открывалась, ан уже вжих – свистнула бронебойная стрела Купидона. Снайпер, чтоб его!
Можно ли было не влюбиться? Судите сами! Новый историк был похож на абстрактного доброго мишку из советской мультипликации. Был он чуть полноватым и очаровательно застенчивым. А еще этот его голос…! Глубокий, низкий, удивительно уютный, он отзывался в душе десятиклассниц томительно и сладко. Стоило только Михаилу Сергеевичу открыть рот, как одна половина класса мгновенно засыпала, а вторая начинала томно сопеть на первых партах.
Плюшевый историк был заранее обречен, хотя сам того еще не подозревал. Любочка нарезала вокруг него круги как акула рядом с беспечным купальщиком. То с одной стороны заплывет, то с другой. Глазками стрельнет, плавником невзначай заденет, бочком потрется.
Для начала Люба страстно заинтересовалась историей. Она задерживалась после урока, чтобы задать неожиданно толковый вопрос или попросить совет, какую ей книгу почитать. Потом на вечере гитарной песни, она выгрызла у конкурентов гитару и принесла ему.
– Сыграйте, Михаил Сергеевич, – у вас такой голос красивый. Сыграйте еще… -
Или вот в коридоре историк несколько раз совершенно случайно на нее натыкался. И была она столь трогательна и ранима. Сидит, коленки обхватила, глазки влажные, плечики от слез содрогаются. Душевный Михаил Сергеевич пройти мимо человеческого несчастья не мог. Подойдет, спросит, что за беда. Постарается добрым словом избыть бесконечное девичье горе.
А тут еще совпадение, – им с Любой оказалось к метро в одну сторону идти. Вот и пересеклись случайно раз-другой. И что уж тут, почему бы не пройтись вместе, историю обсуждаючи?
В отличие от всего остального, сердце у историка было не плюшевое. И в какой-то момент, оно предательски забилось в груди. Тук, тук, тук, и вот уже два сердца отбивают единый ритм.
Встречались они пару месяцев. Любовь цвела. Люба тоже. И кто знает, в какой ЗАГС завела бы их судьба, но зло не дремало.
В каждой истории всегда есть злобный антагонист. И тут их случалось сразу два: косность и ревность. С косностью все понятно, ее хлебом не корми – дай кого-нибудь в чем-нибудь осудить. Но здесь она играла лишь вторую скрипку, – испортила все, конечно ревность. Именно она, прикинувшись одноклассницами Любочки потребовала доказательств. А ну как все это выдумки, и Михаил Сергеевич все еще свободен?!
Люба своего нежного друга в хитросплетенья девичьей дружбы решила не посвящать. Разобралась с проблемой сама. Подгадала момент, и сделала несколько чудесных селфи из серии «Люба, выборочно заголенная в квартире учителя». И фотографии эти, немым укором сомневающимся, она разместила на своей страничке в социальных сетях. С комментариями…
В школе от таких новостей произошел удивительный физиологический феномен – коллективный сердечный приступ Администрации. Администрация судорожно вздохнула, опрокинула пузырек корвалола, крякнула и бросилась грудью разнимать влюбленных. А заодно молить родителей Любочки не губить.
Особенно злилась Администрация на непрофессионализм историка. Ну как же он так, учитель ведь?! А закрывать страничку в социальных сетях не научил! И вообще, мог бы годик потянуть. Жалкий несерьезный годик, и все – Любочка – выпускница, и к школе никаких вопросов уже и быть не может. А так, выходит, пригрела Администрация на груди своей пышной, педофила…
И никто Михаила не поддержал. Даже коллеги, англичанин, информатик и биолог, женатые на своих бывших ученицах, и те лишь прятали глаза кто в пол, кто в учебник.
Растерянный и как-то внезапно похудевший Михаил попытался было поговорить с родителями Любочки. Но и тут ничего не вышло – момент был упущен.
Грудь Администрации вопрос в итоге разрулила. До полиции дело не дошло. Педофил уволился по собственному желанию. Любочку перевели в другую школу.
Купидон же сплюнул с досадой и достал новую стрелу – в школе как раз появился молодой учитель музыки, высокий, вихрастый и трогательно застенчивый…
Мораль сей басни такова. Социальные сети – зло! Вот в наши времена такого не было…
Мгновение искренности
Однажды на последний звонок в школу «А» пришел депутат. Почти настоящий – муниципальный. Его чиновничья принадлежность считывалась безошибочно. Он был единственным, кто явился на праздник в душном официальном костюме. А еще он выделялся одутловатым красным лицом и выражением глаз, по которому было издали видно, что этот человек присутствует здесь лишь материально. В то время как дух его свободный парит где-то в горних высях.
А еще все косвенные признаки свидетельствовали о том, что слуга народа много пил. Может в личной жизни какие неприятности приключились, а может карьера у него не сложилась. Во всяком случае, успешного депутата на последний звонок вряд ли бы отправили. Ибо официальная часть последнего звонка есть то преддверие ада, где страдание грешникам причиняет неизбывная скука.
И вот, как и предписано во всех методичках – было уныло! Администрация произносила обязательные благодарности. Затем избранные отличники произносили обязательные благодарности. Затем избранные родители произносили обязательные благодарности. Потом администрация произносила обязательные напутствия. И так далее.
Депутату было мучительно скучно. Тем не менее, лицо он держал профессионально. Все речи он высидел воистину стоически, ни разу даже ни шелохнувшись. И лишь открытые его глаза, вкупе с резиново тянувшимися в нужные моменты уголками губ говорили о том, что это живой человек, а не восковая кукла иди депрессивный зомби. Что сказать – профи!
Но вот, наконец, последний звонок подошел к своему эндшпилю, и слуга народа отправился исполнять финальную часть своей роли. Он шествовал мимо шеренги выпускников, механически пожимал им руки и желал успехов в жизни. Шествовал, пока не наткнулся на Леру…
Лера в учебе никогда не выделялась. И в социальной жизни не особо. Да и вообще, нигде ничем не выделялась. И видимо, сама судьба подарила ей шанс выделиться на последнем звонке. Это был ее звездный час.
Последний звонок это не выпускной. Но нарядится на него – святое дело. И пока парадные платья еще ждут своего часа в дорогих магазинах и стратегических семейных кладовых, на свет выходят их менее помпезные коллеги.
Лерин наряд на последний звонок представлял собой эээ… А фиг знает, что он из себя представлял. Никто не запомнил. Потому что на Лере была юбка! Время было давнее, и интернет еще не раскрыл большинству россиян свои сокровенные тайны. И подавляющее большинство присутствовавших такого фасона юбки еще не видели. Даже в самых своих потаенных сексуальных фантазиях. Зато большинство увидело иное. Ведь юбкой назвать этот шедевр дизайна язык не поворачивался. Скорее поясом.
До встречи с Лерой, депутат головы почти и не поднимал. Взгляд его был профессионально стеклянен и опущен долу. Но внезапно, в этом самом долу он узрел…
Взгляд депутата приобрел осмысленность. Он поднял глаза, и посмотрел в ясные Лерины очи. На мгновение, чтобы спустя несколько секунд вернуться к Лериному долу. А затем свободный дух воссоединился с телом, и в депутате проснулась человечность. Воздетая было для формального пожатия рука опустилась, и он с удивительной нежностью и теплотой обнял Леру. Наплевав на условности и приличия, слуга народа обнимал Леру с пару минут.
И в этих объятиях почти даже не было дешевой телесности. Эти объятия были полны искренней благодарности. За то, что в этот душный день, в душном помещении школьной столовой совмещенной с актовым залом, и все еще хранящей аромат вчерашнего бигуса, красота и жизнь явили себя!
Кстати о педофилах
То что, уважаемый «Х» был, оказывается, педофил, вьюноша услышал в свой первый же рабочий день. Школа бурлила слухами. Всем хотелось поделиться.
«Х» был заслуженным учителем, с огромным стажем работы, высокой квалификацией и занесенными в личное дело благодарностями.
Легенда гласила, что подвела его усталость. (Немудрено, человеку уже под 50, а трудится как молодой) Был он так измотан трудовым днем, что забыл главное правило, – собираешься прямо в кабинете обучить отсталую ученицу премудростям, кхм, истории, – запри дверь.
Волею небес, в самый пикантный момент обучения, в кабинет занесло кого-то из коллег. И заслуженный «Х», так легкомысленно отнесшийся к дверной проблеме, был застукан, что называется, in flagranti.
Случился небольшой скандал, плавно превратившийся в скандал большой. Несколько родителей неожиданно осознали, что их дочери тоже не раз задерживалась в кабинете «Х» после занятий. И, поговорив по душам с дочерями, явились в школу в очень плохом настроении.
Что самое удивительное в этой истории – дело было замято. Как удалось остановить разъяренных родителей – большая загадка. Однако факт, в СМИ так ничего не просочилось. «Х», конечно, был уволен. Правде не по статье, а по собственному желанию. И по слухам, буквально через неделю он нашел себе новую школу, где продолжил нелегкий труд наставления молодежи на путь истинный.
Что сказать, – преданность делу и заслуги перед педагогикой не пропадают втуне!
ЗЫ от Амура
Семь лет! Семь лет учителя и ученики проводят вместе. Видясь по пять-шесть дней в неделю. Постоянно общаясь, преодолевая трудности, разделяя счастливые моменты, оказывая поддержку, ревнуя, плача, злясь… Сотни тысяч семей по всей стране не могут похвастаться таким тесным и долгим общением. Могут тут не возникнуть отношения…? Да нет, не могут.
Эти отношения могут быть разные. Дружеские? Да. Романтические? Да. Любовные? Бывает. Семейные? И так бывает. И чаще чем может показаться.
Учитель может быть возлюбленным, отцом, мамой, старшим братом, злым отчимом, строгой мачехой, забавным дядей, изредка приезжающим из Тридесятого царства. И этих ролей бесконечно много.
Впрочем, все это многообразие не очень волнует общество. Его волнует только одна грань отношений учителей и учеников – «незаконная».
За годы работы молодой историк услышал много историй о запретной школьной любви. Учителя охотно ими делились. Кто своими личными, кто седыми легендами о том, «чего не было в Советском союзе». Истории были разные: грустные и веселые, с разводами и счастливыми браками. С триумфальными победами всепобеждающей силы любви и трагическими расставаниями. С плачущими учителями и, наконец, беременными учительницами. Со школьниками, из которых вышли образцовые мужья и с зареванными школьницами. Очень разные истории. Увы, среди всего этого изобилия, историку не попалось только одного сюжета. Истории о настоящем учителе-педофиле, которого бы настигло наказание.
Глава 5. О змие-искусителе, и его подозрительном зеленом колорите
Возвращение в «Большой спирт»
Согласно хроникам, первыми на Русь-матушку всегда набегают недруги, и только потом окрепшие духом россияне наносят ответный визит. Удовольствие это сомнительное, но вражины, видимо, те еще мазохисты.
В 2008 году каким-то неясным чудом произошел локальный школьный обмен между Россией и Польшей. С забугорной стороны в нем участвовала рядовая, почитай сельская, школа из местечка Гарволин, с патриотической – интеллигентная Петербуржская школа А.
Первыми, как и написано в учебниках, в России побывали недруги. Как назло – поездка удалась на славу. А это значило одно – русские неминуемо приедут в ответ. И чем ближе был час возмездия, тем сильнее потели польские педагоги. В тщетных надеждах избежать расплаты, они измысливали разнообразные ловушки, копали медвежьи ямы и прочие минные поля. Следует признать, подготовились недруги на славу.
Как только, разморенные теплым польским солнышком россияне десантироваться в Гарволине, коварные ляхи сразу нанесли свой первый удар. Русских учителей поместили в обезоруживающе мягкий диван, связали руки приветственным коньячным бокалом с двойной дозой содержимого и объявили.
– Жить вы будете отдельно от детей.
– Как?! – Схватилась за сердце ранимая русская душа.
– А так! – плясали чертята в польских глазах. – Детей разместим в семьях, а вам школа предоставит номера в своем общежитии[2]. Общежитие сельской польской школы, к слову, без напряга тянуло на трехзвездочный петербургский отель.
– А как же моя дочь? – Нервно опустошая бокал, поинтересовалась возглавлявшая отечественную делегацию Е. В.
– Тоже в семью! – Злорадно сообщил польский завуч, и немного пожевал симпатичную русскую гостью плотоядным взглядом.
Немногочисленные наши учителя беспомощно хлопали глазами и отказывались поверить в то, что, в кое-то веки, у них не будет возможности следить за детьми.
– Хотите я вам свою вторую машину дам, сможете объехать вечерком ребят? – Нарочито невинно хлопая своими подлыми европейскими глазами, добил врага импозантный польский командир.
Отечественные учителя, прав на автомобиль лишенные всем ходом своей великой истории, гордо отказались. В итоге, с детьми они могли видеться только в первой половине дня, когда поляки вывозили Петербургский десант на культурную программу. После обеда же, детей снова отрывали от родимой учительской груди, а самих педагогов везли на часть бескультурную, то есть – бухать везли.
Вообще-то, ответственный русский учитель не пьет. Совсем! По крайней мере, отечественный же Закон убежден, что учитель – это верблюд алкогольного мира. Но, оказавшись вдали от родины, будучи оторваны от детей и окружены коварными поляками, русские педагоги расправили свои поникшие было горбы и дали супостатам бой на их поле. Русские учителя возвращались в «большой Спирт».
Польская команда имела ряд преимуществ. Их учителя и завучи, сплошь, кстати, мужики сорока с хвостиком лет были в отличной алкогольной форме. Все – от восьмидесяти кг и больше. Для сравнения – русская команда на троих с трудом дотягивала до 150.
Кроме того, поляки вовсю использовали преимущества домашней игры. Иными словами, они регулярно проводили замены. Вчера была пьянка у пана Мареша. Сегодня, пока Мареш лежит пластом, искалеченных похмельем, но не сдающихся русских учителей везут уже к свежему пану Собольскому. Завтра, Собольский и Мареш отсыпаются уже вместе, а тем временем измученных русских героев в восемь утра уже тащат на большую пешеходную экскурсию в Люблин. Но и там им нет покоя. Стоит им только присесть в тенечке, как откуда ни возьмись выныривает пан Кольчек с бутылкой дорогого коньяка – вроде как традиция такая (вруны), – за обедом ее ополовинить. Ну а вечером – снова к Марешу.
На отвальной поляки переплюнули сами себя. Для начал они устроили небольшой тур с дегустацией вин в лучших барах Гарволина, и только после этого отвезли надломленных русских педагогов в загородный дом директора школы. Здесь их сразу же морально добили экскурсией по трехэтажному дому и костелу[3], который построил директор на пару с соседом. И наконец, окончательно подавленных и деморализованных, учителей усадили за пиршественный стол Валтасара. Злорадно улыбающиеся поляки назвали ЭТО – легким прощальным ужином.
Но и это был не конец! Глубокой ночью, когда бездыханные русские тела привезли обратно в общежитие, выяснилось, что здесь их тоже ждут. Волею судеб, в общаге в то лето проживали задорные польские студенты. Наблюдая за педагогическими мытарствами своих восточнославянских соседей, они преисполнились симпатии, и тоже подготовили прощальную вечеринку. С типичным студенческим меню: пиво, водка и доширак.
До сна той ночью, дело так и не дошло. Когда солнце окрасило верхушки деревьев золотым, а лица учителей зеленым, стало ясно, – ложиться уже поздно, – автобус за группой приедет через час. Учителя угрюмо посмотрели на засыпающих студентов, вздохнули и обреченно допили водку.
Злорадно душный польский транспорт отвез объединенную, наконец, русскую группу на вокзал в Варшаве, избавился от груза и улетел досыпать. А вот группе было по-прежнему не до сна. Учителя все еще не могли скрыться в блаженной неге царства Морфея. Потому что поезда надо было ждать еще один бесконечный час. А усни педагоги прямо сейчас, – не факт, что дети их потом разбудят.
Из внимательных детских глаз сочилась сладкая смесь ехидства и чувства превосходства. (Слава небесам, в телефонах детей еще не завелись способности к видеосъемке)
Краткий дорожный педсовет постановил, что просто сидеть и ждать поезда нельзя. Никаких сомнений – как сядут, так и заснут. Никакая сила воли не спасет. Предложение ходить кругами также было отвергнуто.
– На ходу и заснем. – Мрачно констатировала завуч.
– Тогда будем танцевать, – внес алкоголь предложение за вьюношу.
Е. В. посмотрела на дочь и решительно кивнула. Они с вьюношей по-братски разделили наушники, и принялись лихо отплясывать посреди центрального вокзала Варшавы. Без устали и перерыва, вплоть до самого прибытия поезда.
ЗЫ 1. Дочка, к слову, несколько раз порывалась маму остановить. Умоляла ее не позорить их обеих. Мама нетвердо, но задорно покачивалась, и не сдавалась!
ЗЫ 2. Образовательная ценность обмена оказалась высока. Все участник получили важный урок. Школьники узнали, что учителя – тоже люди, и что они, как и все прочие люди состоят из плоти и алкоголя. Враги убедились в том, что русские по-прежнему не сдаются. Ну а сами учителя познали, что при должном уходе, верблюд может превратиться в синюю птицу счастья.
Гранитная добродетель
Случилось все в монастыре. Самом настоящем мужском монастыре, куда десятый класс поехал на летнюю практику.
На деле все не так страшно, как могло бы показаться. Просто очень уж условия хорошие: свежий воздух, непыльная работа из разряда убрать листья в монастырском саду, умиротворенная атмосфера. Да и по деньгам – в разы выгоднее, чем какая-нибудь база отдыха. Школа много лет выезжала таким манером в разные монастыри.
Самым сложным моментом такой практики был так называемый «последний костер».
Светская традиция предполагает, что в ночь перед отъездом, учителя спешно учатся смотреть на мир сквозь пальцы, махать на все рукой и пожимать плечами. Потому что, как ни крути, а дети будут выпивать. И пусть лучше это будет приобретенное учителем человеческое шампанское, чем сомнительная сельская водка, которую они обязательно, коли не взять процесс в свои руки. И пусть делают это школьники культурно, все вместе, под приглядом бдительного учительского ока. Всяко лучше, чем бегать потом ночью по лесам и долам, в поисках того куста под которым вырубилась, скажем, якобы «непьющая» Алена.
Наконец, грамотно организованная вечеринка поможет сохранить добрые отношения с монастырем. А то пустишь дело на самотек, и вот уже под мраморным светом луны, начитавшиеся Булгакова десятиклассницы рассекают нагишом. Прямо по мужскому монастырю.
Были прецеденты. Одного служителя Божьего даже из монастыря изгнали. По случайному совпадению, именно в такую вот светлую ночью он решил отлучиться из родной обители, дабы смиренным словом наставить на путь истинный парочку юных сердец. И так увлекся, что не смог скрыть свою несогласованную с руководством отлучку.
Короче, «последний костер» – тот единственный, почти официальный раз в году, когда учителя и ученики выпивают вместе.
Десятый класс практику принимал смиренно. За все время, не было практически никаких неприятностей, все происходило чинно и мирно. Благодать!
Однако, свои неписанные права ребята знали. И последней ночи ждали с всевозрастающим нетерпением. Особенно Сашенька и Машенька, у которых посреди всей этой духовности случилась Любовь! Ну или почти случилась. До ее торжества оставался один крохотный алкогольный шаг, сделать который на всеобщем мероприятии «последнего костра» было проблематично.
И влюбленные решились стартовать пораньше. Еще днем они пропали с педагогических радаров, чтобы уединиться в кустах с бокалом, раздобытого Сашенькой самогона. (Самогона того была жалкая пластиковая бутылка 0,25. Продавец еле тару нашел, – в селе такими объемами не торгуют.)
Но вот беда. Консуммировать Любовь не удалось. Машенька, хорошистка и умница, к самогону была еще морально не готова. Иными словами, девочку развезло до вертолетиков. И бомбило ее, и штормило ее. Сашенька, хорошист и романтик, оказался покрепче, но тоже было далек от предельной твердости в ногах.
И вот в таком состоянии их вынесло не туда. Влюбленные неосторожно попали в зону видимости Зинаиды Гранитовны, руководившей практикой.
Гранитовна была педагогом прогрессивным. Она понимала, что просто наорать на детей будет недостаточно. То есть, наорать-то она наорала. Но этого было мало. Влюбленные должны были осознать, сколь низко они пали, сколь сильно оскорбили вселенскую добродетель. Они должны были намертво выучить урок.
А ведь следует заметить, что в юности Гранитовна была не только старостой класса, но и руководила кружком самодеятельности. И тут-то ее творческий потенциал и нашел возможность реализоваться.
Она собрала класс и выстроила его в две шеренги, друг напротив друга, образовав тем самым живой коридор. Шпицрутенов под рукой не нашлось, но и так вышло внушительно. В конце шеренги была поставлена большая бадья с холодной колодезной водой. По замыслу педагога кающиеся влюбленные должны были пройти путь позора, после чего склонить колени, и на глазах одноклассников униженно умываться холодной водой, приводя, таким манером свои тела и души в чувство.
Машенька, которую, тем временем, от воцарившегося летнего зноя развезло еще больше, окончательно потеряла способность стоять на ногах. Сашенька пронес ее мимо строя на руках. А потом нежно гладил по голове, и помогал умываться. Чем черт не шутит, возможно, и впрямь – Любовь.
ЗЫ. Остальные учителя с авторитетом Гранитовны спорить не могли или не захотели. Лишь один из новеньких, на момент казни куда-то по недосмотру отлучился и все сие поучительное представление пропустил. Но ничего, к нему Гранитовна еще присмотрится.
Преступление и наказание
В пятницу вечером вьюноша посмотрел на часы, печально вздохнул и под осуждающий свист компании направился домой. Компании-то что, ей на следующий день предстоял блаженный день субботний, с его безлимитным сном, поздним завтраком и творческим ничегонеделанием. А вот молодому историку предстояло тащиться на работу, разумеется – к первому уроку. О небеса, покарайте тех, кто выпивает на глазах человека, обреченного на шестидневную рабочую неделю!
Вьюноша еще раз оглядел стратегические запасы алкоголя, запасенного компанией на вечер, тяжело вздохнул и пошел прочь. У него было нехорошее предчувствие – это раз, и уверенность в том, что работать с детьми с похмелья нельзя – это два.
Как говорится, расскажи небесам о своих намерениях, – подбрось им повод поржать. Молодой историк сделал все правильно. Не учел он только одного – змий никогда не дремлет. На этот раз змий прикинулся добрым приятелем Юрой, который, вроде как из чувства солидарности, тоже решил досрочно покинуть вечеринку.
Практически трезвые друзья уже дошли до метро, когда Юра предложил на секунду задержаться, и на посошок опрокинуть еще по одной. Время-то детское, – каких-то одиннадцать часов вечера. Вьюноша согласился, но с условием, – только по одной!
В шесть часов утра в родовое гнездо молодого историка заползла густая алкогольная туча. Вслед за ней заполз и сам молодой историк. И даже самый лояльный наблюдатель этого явления с уверенностью бы заключил, что «по одной» дело не обошлось.
Дальнейшая хроника событий известна историкам, по большей части, со слов мамы. В семь часов оная мама, следуя указаниям сумбурной ночной смс, пришла будить юного учителя. Учительское тело не снизошло даже до ответного храпа. Мама вспомнила все обиды прошлых лет, и прибегла к технике пульверизатора. Не сработало.
Мама сменила вооружение на более тяжелые образцы и вылила на спящего сына тазик ледяной воды. Глаза вьюноши открылись, – в единый миг в них промелькнула вся вековая скорбь еврейского народа. Глаза закрылись.
Повторное обливание дало боле ощутимые результаты. Вьюноша поднялся с кровати и начал мыслить. Для начал, он трезво оценил, что работать пока не способен, ибо все еще чертовски пьян. Воля и сила духа привели вьюношу в ванну, где он, вроде как сам включил ледяной душ, разделся и попытался привести себя в чувство. Минут через десять мама будила вьюношу, мирно спящего под тем самым душем.
Очередное пробуждение озадачило молодого историка. На часах пробило – «пора выходить из дома». Внутри ожидаемо клубилось иное мнение. Учитель во вьюноше был силен, так что он сделал последнюю попытку и поставил все на холод. За окном стояла Петербургская зима средней паршивости, и вьюноша понадеялся, что пешая прогулка в рубашке и легких штанах по такой погоде способна его отрезвить.
До школы он дошел даже вовремя. И даже смог самостоятельно сесть за учительский стол. Более того, с выражением лица штангиста, толкающего вес, превосходящий его самые смелые ожидания, он изверг из себя указание.
– Параграф 12, ик, конспект.
Помимо огня, воды и чужой работы, приятнее всего можно наблюдать за чужими страданиями. Класс млел. Периодически кто-нибудь из школьников елейно-издевательским голосом осведомлялся, – Дорогой учитель, у вас все в порядке?
На перемене, к учителю подбежали три девочки-цветочка. Они подчеркнуто смущенно рассматривали пол, невинно теребили юбочки и шаркали ножкой. Долго шаркали! Потом выдержали длинную-предлинную паузу, и, наконец, попросили разрешение задать вопрос.
Молодой историк выдохнул струю ядовитого газа в сторону и мученически кивнул.
– Хотите, мы вам за пивом сбегаем? – Прочирикали цветочки и упорхнули прочь со сладостным хихиканьем.
ЗЫ 1. Молодой историк сделал вывод. – Учитель и впрямь не должен пить. Хотя бы ради того, чтобы не доставлять мелким паразитам столько радости. С тех пор, нетрезвым он в школе не появлялся. Слабо-похмельным еще только однажды.
Улика
Отобрал конспект у восьмиклассника Феди. Уж слишком он сегодня тихий. И слишком сосредоточен на тетрадке. Радоваться бы, но отчего-то ломит левую ногу, и за ухом чешется. А еще, утром в комнату залетела птица в вывернутых наизнанку трусах и разбила зеркало. То самое, что под стремянкой. Короче, пошел и заглянул в конспект.
Текст конспекта. «Сегодня утром мы со старшеклассницами выпили вина. Встретились во дворике за школой. Прогуляли первый урок. Нас не запалили. Очень хочется спать. Очень хочется спать. Очень хочется спать».
Вот такой текст. Наверное, это шифровка. Скорее всего, в этих словах закодированы реформы Петра Великого.
Преступление со всех сторон
По поводу того, что именно не так с Оленькой Залевской высказывались разные предположения. Леша утверждал, что у нее тот самый диагноз, что на языке науки звучит как «дура кромешная». А. Т., эдакая трепетная хлопотунья за права униженных и оскорбленных, сыпала терминами из психологических телепередач, и объясняла, что «все вы неправильно работаете». (Сама она у Оленькиного класса не преподавала) Школьный психолог считала, что вопрос Залевской не должен отвлекать ее от важного – обсуждения кто из старшеклассников с кем переспал. Вьюноша не думал никак – просто радовался тому, что с Оленькой встречается только на дополнительных занятиях, то есть не его это головная боль.
Отношения у него с Оленькой сложились ровные. Тот случай, когда двум людям решительно ничего друг от друга не надо. Делить нечего. Да и пересекаться приходилось нечасто, только на дополнительных занятиях.
До злополучного экзамена что-то решать по поводу Оленьки вьюноше пришлось лишь раз. Однажды прямо во время урока раздался странный стук. Явно не учительский. Учительский стук, короткий и властный. В нем нет вопросительных интонаций. Он не спрашивает, можно ли войти. Он утверждает свое право быть не за дверью, но внутри. Он как будто говорит.