Александр Феликсович Борун
Заклятие лабиринта
Глава 6. Яма
И вдруг дышать стало чуть легче. И в голове немного прояснилось. Сначала мне показалось, что уж лучше бы не прояснялось, потому что, оказывается, мерзкие колючки уже засыпали мне все лицо, и я, не в силах пошевелиться, была вынуждена терпеть их скользкие и колючие прикосновения, дышать сквозь них воздухом, пропитанным их присутствием, видеть и слышать только их отвратительное царапающее шевеление.
Потом я почувствовала, что кто-то меня откапывает. И даже потихоньку оттаскивает из этой зеленой могилы. Между прочим, довольно больно – за волосы!
Да меня же спасают! – вдруг дошло до меня. Боль сразу показалась мне приятной: она была свидетельством моего возвращения в мир живых из мира мертвых, где я чуть было не осталась навсегда.
Спаситель – ах, неужели это Якуро? – действовал осторожно. Наверное, боялся обрушить всю башню. То таща меня за волосы, которые, наверное, одни и были ему доступны, то разгребая каштаны вокруг головы, он постепенно добрался до ворота моего платья и попытался тащить за ворот. Неудачно. Во-первых, мне опять стало нечем дышать, во-вторых, ворот не выдержал и разорвался. Дышать опять стало легче. Между тем спасатель, каждый раз, как ему удавалось отвоевать у каштанов еще хоть сантиметр моей спины, немедленно пытался тащить за платье, разрывая его постепенно все ниже и ниже.
Наконец, эйфория от чудесного спасения меня покинула. Да и слух вернулся – и не принес ничего, кроме все той же ужасной “музыки” компании с иномаркой.
В конце концов, когда от каштанов освободилось уже все мое лицо, а сзади из них – и одновременно из платья – торчала вся моя спина, а тащили уже за руки, я сумела обернуться. Увидела их мерзкие рожи и пожалела, что не задохнулась в каштанах. Как каштаны ни противны сами по себе, видения в них были вполне ничего. Я даже попыталась рвануться вперед, обратно в зеленую могилу, но за руки держали крепко. Особенно вцепился один тип, наверное, старший у них, с самой дегенеративной харей. Он только использовал мой рывок, чтобы разорвать мне еще и рукав и сдернуть его с моей руки. Затем, дернув образовавшуюся длинную тряпку, подонок разорвал платье до низу. Ему тут же подали веревку – подло связать мне руки за спиной. Ноги они пока благоразумно не спешили освобождать из каштанов…
Дальше понятно… В общем, кто любит читать про такое, того опять же посылаю по соответствующему адресу. Если кому-то станет легче, так и быть, могу и себя отнести к этой категории. Правда, не в этом случае, а вообще. Сейчас-то я не читатель, а писатель. Я имею в виду категорию читателей-садистов, любительски пилящих родственников, или, тем более, любящих профессионально пилить кости, или сверлить зубы бормашиной, или отлавливать бродячих людей (и, при случае, сверлить их взглядом) или собак и кошек и даже препарирующих трупы или лягушек…
–лягушек–лягушек–лягушек–
Лягушкой, выброшенной в ведро после препарирования, и почти совсем дохлой, я себя и ощущала, когда все это закончилось через время, показавшееся мне бесконечным. Но, как объективно доложили выработанные жестокими тренировками “часы” в голове, прошло полтора-два часа, после чего я оказалась в той самой яме под той самой машиной…
Наверное, я и была почти мертва. Хотя если основываться на анекдоте об утренних ощущениях, мертвым себя должен считать как раз человек, у которого ничего не болит. У меня же болело все, каждый квадратный сантиметр кожи снаружи и каждый кубический сантиметр тела внутри. Впрочем, эта боль ощущалась уже как что-то отдельное, почти не имеющее ко мне отношения. Почему-то гораздо больше меня донимал запах и вкус рвоты во рту. И, казалось, не только во рту, но и везде.
Руки были по-прежнему связаны за спиной. Мотор иномарки по-прежнему работал. Хотя ее выхлопные газы чище, чем, например, у моей “шестерки”, долго дышать ими не удастся. Мстить давно уже не хотелось, хотелось скорее умереть. Некоторое время, пока они надо мной издевались, я вела издевательствам счет и мечтала предъявить этот счет к оплате. Но потом и со счета я сбилась, и стало мне ясно, что предъявить все равно не удастся. Сознание медленно угасало, и это было хорошо. Казалось, в этом состоянии меня уже ничто не может хоть как-то затронуть. Но это только казалось.
Было абсолютно темно. Скорее всего, яму закрыли щитами. Газ так должен был проникать медленнее, но, может, они и хотели, чтобы я помучилась подольше. Про щиты я не была уверена: перед тем, как бросить в яму, меня еще и стукнули по голове. Но, наверное, я и так уже имела вид трупа, так что стукнули слабовато. А скорее, специально старались устроить так, чтобы в яме очнулась и помучилась еще немного. Похоже, методика была отработана, так что я вряд ли могла быть единственной жертвой?
И тут, несмотря на темноту, я с внезапным ужасом осознала, что лежу на трупах. Я чувствовала их под собой и рядом. Кошмар, пригрезившийся мне средь бела дня, когда они приглашали меня в свой гараж, оказался явью.
А может, у меня предсмертные галлюцинации?
Я стала ощупывать все вокруг себя связанными руками. Для этого приходилось поворачиваться спиной, но ведь было темно, так что глаза мне все равно не могли помочь.
В результате этого ощупывания меня чуть не стошнило. Но это было уже невозможно: столько раз меня рвало во время пыток, которым меня подвергали. В желудке и так было совершенно пусто, а от мерзкого вкуса и запаха рвоты во рту, казалось, мне уже не избавиться до конца жизни. Если я, впрочем, выживу, на что не было никаких шансов. Так что позывы остались безрезультатными, хотя и не стали от этого менее мучительными.
Насколько я могла понять, все трупы – молодые женщины, вроде меня, и в похожем виде. Все в лохмотьях, кожа в порезах и ожогах, там и сям скользкие и липкие от крови. Вот только они холодные, ужасно, смертельно холодные, а я еще живая. Мне казалось, что они упрекают меня в этом и стараются перелить в меня свой могильный холод, заразить меня смертью, обнять и не отпускать больше.
Но, кажется, стремление к смерти постепенно оставляло меня, пока я натыкалась на все новые и новые трупы. Вместе с омерзением от их прикосновений мною овладевала и огромная жалость к ним: они были так похожи на меня! Если я присоединюсь к ним, кто отомстит за нас всех? Кажется, я начинала хотеть жить хотя бы для этого. Вот только толку от желания жить не было никакого… Но я продолжала свое тошное и горькое исследование.
Некоторые из девушек, видимо, пытались освободиться. По крайней мере одна: она своими связанными руками сжимала мертвой хваткой небольшой ножик. У меня такой тоже был, даже два, как у Джеймса Бонда, в подметках кроссовок. И даже мелькнула было мысль его достать, но как его закрепить, чтобы можно было перерезать об него веревку?..
А вот она не только подумала о нем, но и достать ухитрилась. А применить, действительно, не смогла. Зато я им воспользуюсь.
Уж не для меня ли она и старалась, мелькнула странная мысль. А что ж, если она подумала о том, что жертвы еще будут… Я-то не подумала… А она, значит, знала, что самой не спастись, и решила помочь следующей жертве. То есть мне. Я отомщу за тебя, мысленно пообещала я ей, старательно водя связанными руками взад и вперед. Ты только держи нож, не отпускай, моя спасительница. Ты уже спасла меня от равнодушного принятия отвратительной смерти, подобной гибели животного под ножом мясника, а может, тебе удастся и помочь мне руки освободить. А наши мучители-то этого никак не ожидают…
А вдруг это я? – подумала я вдруг про свою спасительницу, растирая освободившиеся руки. Мысль дикая, но тогда, в той обстановке, в темноте, в запахе рвоты, разложения и выхлопного угара, в окружении трупов, она мне дикой не показалась. Я попыталась нащупать пульс на ее шее и одновременно – ощупать ее лицо. Пульс не нащупывался, да и какой уж тут пульс, при трупном окоченении, совсем я свихнулась. И у меня скоро не будет нащупываться – голова от угара болела и кружилась все сильнее. Тошнило, то ли тоже от угара, то ли от ударов по голове и по животу, то ли от трупного запаха. Но лицо у нее точно мое. И у остальных, кажется, тоже. Лицо у меня без особых примет, вроде пикантных родинок или каких-то дефектов внешности. Но форма носа, подбородка, скул, бровей… И руки, на которые я все время натыкалась, были мои собственные. Только нечувствительные, как будто я их отлежала во сне. Только это была смерть, а не сон. Значит, все они – я? И мне недаром казалось, что я как в повторяющемся кошмаре? Все и впрямь повторялось неизвестно сколько раз?..
И я поняла, что выхода нет. Мои предыдущие воплощения звали меня присоединиться к ним. Это ужасало меня, но я уже не имела сил сопротивляться. По мере того, как я обнаруживала все новые трупы себя самой, они, казалось, присоединяли свои призрачные голоса к общему хору, звавшему меня остаться в этой отвратительной яме…
И тут я опять случайно наткнулась рукой на нож в руке своей спасительницы и испытала вместе с болью от пореза на ладони, которая уже ничего не могла прибавить ко всему тому, что у меня болело, нечто вроде стыда перед ней. Быстро же я забыла о своей клятве отомстить за нее в благодарность за спасение. Она позаботилась обо мне, не имея шансов спастись, а сколько людей на ее месте не смогли бы думать ни о ком, кроме себя? А я что же?
И потом, если она, одна из всех, догадалась взять в руки нож, значит, не такие уж мы все тут одинаковые. А я самая неодинаковая – у меня руки уже не связаны! Значит, не обязательно и судьба у меня будет такая же ужасная и отвратительная.
Вот ты и в третий раз меня спасаешь, подумала я.
Так я сумела оторваться от своего скорбного исследования и занялась делом. Не зная, сколько еще смогу оставаться в сознании, я быстро, как только могла, позаимствовала у ближайших “себя” наиболее целые детали одежды. Взяла нож у своей спасительницы. Она сразу его выпустила, будто поняла, что держать уже не нужно, не понадобилось даже пальцы по очереди разгибать. Возможно, этим она спасет меня в четвертый раз? Потом я тихо приподняла край одного из квадратных щитов, которыми была накрыта яма, и выскользнула из-под него, оставаясь под машиной.
Дикие мысли о множестве моих трупов сразу вылетели у меня из головы, потому что компания зомби-садистов по-прежнему была вся тут. И была опаснее, чем клубок ядовитых змей. Я же по-прежнему дышала выхлопными газами, хотя теперь они отчасти рассеивались. Но я ими и так уже надышалась. Да и прочие испытания никак нельзя было сбросить со счетов. Поэтому я медлила, пытаясь собраться с духом. Меня трясло от ужаса при мысли снова показаться им на глаза. Но выхода не было.
Наконец, ненависть и омерзение пересилили осторожность и слабость, и я стала действовать.
Глава 7. Погоня в лабиринте
Два ножа из своих подметок я, слегка высунувшись из-под машины, метнула в тех зомби, что стояли дальше всех. Оба, видимо, вскрикнули – мне было плохо слышно, от страха шумело в ушах, и вопли магнитофона и мотор над головой мешали, – но остальные услышали. Или почувствовали как-то еще.
Когда эти двое стали падать, один – хватаясь за нож, торчащий из глаза, другой – хватаясь за нож, торчащий из живота, остальные разом повернулись к ним. Этого мне и было от них нужно.
С ножом, взятым у мертвой меня, я, как демон мщения, возникла у открытой дверцы водителя. Если он был водителем – парень, сидевший в машине и периодически нажимавший на газ, заставляя морот взревывать. Мгновение спустя он был трупом, и этот труп от сильного рывка летел наружу. Одновременно я скользнула на его место. В следующее мгновение дверца захлопнулась сама собой: я дико рванула с места, и, давя и раскидывая этих нелюдей, вылетела из гаража.
Однако много, очень много их осталось не покалеченными, и они бросились в погоню, зловеще размахивая ножами, кастетами, обрезками труб, монтировками и прочим гибельным железом.
А у меня никак не получалось набрать скорость в этом лабиринте! Визжа шинами на крутых поворотах, то и дело с трудом тормозя – колеса проскальзывали на мусоре – и снова давя изо всех сил на газ, я неслась по нему и пока, о счастье, ни во что не врезалась. Я ухитрялась в то же время и не быть настигнутой, но понимала, что долго мне такой гонки не выдержать. От внезапно нанесенного удара заднее стекло рассыпалось в мелкую стеклянную крошку. От заднего сиденья упруго отскочила, съездила меня по коленке и со стуком улеглась на дно машины перед моим сиденьем какая-то ржавая железяка. Хорошо, не под педали…
Видимо, разбивание стекла было делом предосудительным: между преследователями, кажется, произошла драка. Наверное, между владельцами тачки и их слишком ретивыми друзьями, которым на сохранность автомобиля было плевать.
Отлично, значит, можно надеяться, больше они тяжелыми предметами кидаться не будут. Я, получается, взяла в заложники их обожаемую машину. К сожалению, драка из-за разбитого стекла охватила не весь контингент преследователей. Не принявших в ней участия было достаточно много. Они продолжали погоню и отставать не собирались.
Выход из гаражей все не появлялся. Но и кошмар блужданий в гаражах, когда я все время возвращалась к центру, тоже не повторялся. Кажется, длина сторон квадрата, вдоль которых мне приходилось разгоняться и тормозить, чтобы нырнуть в очередной проход, даже увеличивается?
Если бы я где-нибудь вернулась назад, они бы меня перехватили. Я видела, как половина компании рванула не за мной, а в противоположную сторону. Потом они встретились у выезда в другой ряд, но уже после того, как я проскочила в него. Высыпав за мной из этого прохода, толпа опять разделилась: половина за мной, половина от меня, на перехват у следующего прохода.
А ведь, пожалуй, они меня так отсюда и выведут, недоумки, подумала я. Вернее, выгонят. Возможно, если бы они не придерживались этой тактики окружения, гаражи опять закружили бы меня. Спасибо, придурки!
Неужели судьба, или старая ведьма, надо мной сжалилась? Если выберусь отсюда, пойду к ней и прощения попрошу, решила я, в очередной раз давя на газ и сразу же – на тормоз и ожесточенно выворачивая руль…
–газ–тормоз–руль–газ–тормоз–руль–газ–тормоз–
…Крутя руль в очередной раз, и нажимая на газ, я вдруг обнаружила, что гаражи кончились. Я уже проскочила в последний проход, вырвалась во двор и оказалась на узкой дорожке между гаражами и домом. Это он стоит впереди… теперь слева… а не очередной ряд гаражей! Я рванула вдоль дома к ближайшей арке. Размахивающие металлом садисты – за мной!
Оказывается, я почти ожидала, что они, как кошмар, рассеются, если попытаются выйти с территории гаражей. Как бы не так! Кошмар продолжался.
Кстати, если бы он рассеялся, как бы я сама могла выехать оттуда на этой шикарной машине? Она бы исчезла, как дым, и я со всей скорости села бы на асфальт. Эффект был бы как в анекдоте про кота, любившего разгоняться и вытирать задницу об пол, и наждачную шкурку. Только ушки бы от меня до арки доехали. Впрочем, хоть я и Багира, ушки у меня не на макушке. Так что и ушек бы не осталось. А жаль, что не на макушке. Была бы настороже – не полезла бы в квартиру к ведьме…
Поворот в углу между домами… Жаль, здесь не сидит на лавочке Якуро. А впрочем, лучше ему не впутываться, целее будет… Да и на чьей стороне он бы вмешался?..
Мелькнул подъезд старой карги; мелькнула и пропала мысль тормознуть здесь и бегом спасаться к ней от веселых ребят. Вот и арка слева.
В арке мне не повезло. Мне уже не хватало ни сил, ни дыхания. На левом повороте машину занесло. Она вошла в арку и чиркнула левым крылом по стене прохода. Раздался скрежет, зазвенела разбиваемая фара. Машину развернуло поперек прохода и ее багажник с хрустом въехал в правую стену. В этом положении машина и застряла, поперек прохода, упираясь в обе стены.
Водительскую дверь заклинило. Но оно и к лучшему – преследователи-металлисты уже подбегали к ней. К счастью, дверь с другой стороны, наоборот, от удара распахнулась сама. Я выскочила через нее и побежала дальше, в соседний двор, а им еще предстояло пролезать сквозь машину или перелезать через нее. Правда, вряд ли можно назвать бегом мое инвалидное ковыляние – все, что я могла изобразить после всего этого кошмара. Но все же я успела выбраться из арки прежде, чем меня догнали. В этом квадрате девятиэтажек вместо гаражей в центре стояла шестнадцатиэтажная башня – дом с одним подъездом почти напротив арки. У меня мелькнула было мысль попытаться скрыться в нем и постучаться в какую-нибудь квартиру, но это могло привести к успеху только в том случае, если шестнадцатиэтажка заселена. Но с чего бы ей отличаться от остальных домов? Тем более, я чувствовала, что дома необитаемы не просто так, а из-за заклятия лабиринта… Между прочим, находиться рядом с поврежденной машиной опасно, подумала я и поспешно повернула за угол. Если течет бензобак, а это вполне вероятно после того, как машина ударилась задом о правую стену прохода…
Будто отвечая моим надеждам, за спиной громыхнуло. Раздались вопли.
Продолжая ковылять изо всех сил, я обернулась, и мне открылась кошмарная картина. Полотнище дымного пламени, обломки железа и несколько горящих тел вылетели из арки, сыгравшей роль пушечного дула, и ударились о стену дома-башни рядом с дверью подъезда. Хорошо еще, в доме был так называемый высокий первый этаж: окна лоджий оказались выше, а то мог бы получиться грандиозный пожар. Стена под окнами превратилась в кошмарное произведение абстрактного искусства, каким любит иногда развлекаться мстящая человеку порабощенная природа, когда она восстает против его владычества своими землетрясениями и ураганами. Или подготовленными самим же человеком техногенными катастрофами. Впрочем, больше всего это было похоже на обстановку военных действий.
Но мне некогда было любоваться чудовищными конкрециями этой абстрактной живописи или ужасаться им. Слишком большая часть компании зомби-садистов успели, как и я, завернуть за угол и оказаться вне траектории “выстрела”. Теперь они быстро догоняли меня. Человек десять. Человек? Вряд ли таких можно считать человеками. В смысле, “пересчитать, говоря, что их столько-то человек”, не говоря уже о том, чтобы счесть людьми.
Но о чем это я? Наверное, мой разум пытается отключиться: слишком страшная участь меня ожидает. И никаких шансов на спасение теперь уже не осталось.
