Александр Феликсович Борун
Не ко двору
– Товарищ комвзвода, – сказал он. – Разрешите попытаться устроить немцам маленький сюрприз?
– Какой? – подозрительно спросил Богданов.
– Вижу там не очень хорошо замаскированный боеприпас, скорее всего, артиллерийский. Может, удастся взорвать.
– Что-то я ничего такого не вижу, – засомневался младший лейтенант, который только половину времени наблюдал за Сергеем, а другую половину – старался в свой бинокль увидеть, куда именно Сергей смотрит в стереотрубу. Дохлый номер, между прочим. Куда биноклю до стереотрубы. – Покажите мне!
Сергей повернул стереотрубу так, чтобы снарядные ящики были в центре её поля зрения, и уступил место Богданову. Но тот, даже после подробного описания («между верхом чёрной печной трубы, что на месте сгоревшей избы, она чуть левее и ниже цели, а на самом деле ближе к нам, и границей межу стволом и кроной дуба, что чуть правее и выше цели, он дальше от нас, и труба, и дуб близко к перекрестью, а цель вплотную к нему, но на волос вправо и вверх, а то бы перекрестье её полностью закрыло») увидеть цель не смог.
– Брешешь ты, товарищ Стрелков, – сказал он наконец. – Или фантазируешь. Допустим, ты снайпер, а я нет. Но чтоб ты попал в цель, которую я и увидеть не могу… Притом ты будешь в прицел её выцеливать, а не как сейчас, в стереотрубу…
– Ну, не попаду – значит не попаду, – сказал Сергей. – Потрачу зря один патрон. Жалко, но не смертельно. Зато, если попаду, немцы потратят не один снаряд. И вы, товарищ комвзвода, сразу увидите, что это вполне возможно. Ведь так?
– Так-то оно так, но может влететь от майора, – засомневался Богданов. – Обстрел позиций противника без приказа начать активные боевые действия, при неготовности к ним состава подразделения…
Как бы опровергая свои слова о неготовности, он почти кричал: как раз в это время постоянная фоновая перестрелка слегка усилилась. Или приблизилась.
– А эти как же? – удивился Сергей, кивая на позиции полка, от которых доносились не только отдельные выстрелы, но и очереди – похоже, в перестрелку включился и пулемёт. Артиллерия, правда, громыхала подальше, возможно, не их полка.
– Какие ещё «эти»? – не понял Богданов. Голос он повышал машинально, а стрельбу не замечал. – Ах, эти! Ну, они просто отвечают на беспокоящий огонь противника в штатном режиме. Это не требует доведения до внимания комполка. А вы хотите большего.
– Так ведь и в штатном режиме любой может случайно попасть в снарядный ящик, – возразил Сергей. – Да немцы вообще могут сами нечаянно подорваться на своих снарядах.
– То есть вы предлагаете мне, в случае вашего успеха, о нём умолчать?!
– На ваше усмотрение, – сказал Сергей. – Зачем хвастать, если за это влетит?
– То есть вы меня подбиваете на обман командования?..
* * * * * * * *
От капитана Владимирова и майора Глебова влетело обоим. От проснувшегося, но не выспавшегося майора комвзвода Богданов получил приказ проявлять больше инициативы и не беспокоить начальство по пустякам, то есть, видимо, ему следовало разрешить Сергею стрельнуть. Но капитан приказал ставить начальство в известность обо всяких экспериментах и не производить их без разрешения. То есть и на позиции не надо было Сергея водить. При том что сам же он разрешил это сделать. Сергею было приказано проявлять инициативу – давно бы стрельнул, что тут вообще спрашивать. Немцев, что ли, пожалел? Это, как ни странно, не от майора, а от капитана. Майор велел держаться скромнее и не хвастаться заведомо невозможными умениями.
Сергей в бутылку не полез, отстаивать свою правоту не стал, говорил только «так точно» и «никак нет». Но в результате дискуссии между комполка и замкомполка к стереотрубе, пригибаясь, по ходу сообщения почапали все четверо. Сергей убедился, что немцы не переставили ящики, и попытался показать их начальству. Начальство ящиков не увидело, точно так же, как комвзвода. Грязные серые ящики на фоне серой грязи. Торчащие примерно на треть своей длины сбоку от серого бруствера. Да и эта треть была частично заслонена кустом. Это описание немного примирило майора и капитана с тем, что они не в состоянии соревноваться зоркостью со снайпером. Иначе зачем он вообще был бы нужен?
– Ну ладно, – сказал, наконец, майор Глебов. – Допустим, ящики со снарядами там есть. Как вы собираетесь их взорвать?
– Разрешите для пояснения анекдот? – спросил Сергей.
– Давай, – улыбнулся окончательно проснувшийся майор.
– Идёт мобилизация в фашистскую армию, а воевать немцам не хочется, – начал Сергей. На самом деле во вспомнившемся советском анекдоте речь шла о призыве в армию советскую, но во время войны такой анекдот не так поймут. – Зайца не взяли, и волк интересуется у него, как ему удалось… – Слово «откосить» Сергей употребить не решился – вдруг оно появилось позже? А персонажи волк и заяц, скорее всего, появились в анекдотах после мультика «Ну, погоди!». Так что это уже само по себе анахронизм. Или новаторский художественный приём. Впрочем, могло быть и наоборот, сценаристы сосредоточились на этих персонажах, потому что они были героями анекдотов. – По зрению не взяли, – объясняет косой. – Как это? – удивляется волк. – Сейчас покажу, – говорит заяц. – Видишь вон там, на поляне, пенёк? – Вижу, – говорит волк. – А на пеньке гриб растёт? – Вижу гриб. – А на грибе муха сидит? – Кажется, и муху различаю. – А у неё глаза такие синенькие? – Ну, нет, глаз у мухи не вижу! – говорит волк. – Ха! А я и пенька не вижу!
Никто не засмеялся, так, слегка улыбнулись. Как-то на войне не до смеха. Особенно в отступающей армии, несущей большие потери. Пусть даже в её наступающем подразделении. Впрочем, не наступающем, а наступавшем – и упёршемся в плотную оборону противника.
– Так вот, – продолжал Сергей, не дожидаясь вопроса, как этот анекдот поможет ему объяснить своё намерение стрелять по ящикам, – Это те самые синенькие глаза мухи. Вы и пенька, то есть ящиков не видите, а я прикидываю, как в них расположены снаряды, и куда должна попасть пуля, чтобы угодить во взрыватель. Не верите? Легко проверить. Разрешите мне выстрелить, и убедитесь.
Сергей, раз уж командиры сочли, что главная трудность в том, чтобы увидеть цель, оставил их в этом заблуждении. Не то пришлось бы рассказывать, что главное, всё-таки, в неё, замеченную, попасть. Для чего нужно очень точно видеть не только цель, но и куда попадёшь. А тут Сергей и сам не мог сказать, как он это видит, или, точнее, чувствует. Интуиция работает, а он даже не знает, на каких данных основан его подсознательный расчёт. Определённо он учитывает характеристики патрона и пули, потому что перед тем, как зарядить винтовку, ему нужно патрон пощупать, покачать его, взяв самыми кончиками пальцев, и ставить на место в определённом положении – в том, в котором держал. После чего он понимает, что точка, куда он попадёт, чуть-чуть не там, где перекрестье прицела. Но это «чуть-чуть» на расстоянии выстрела, между прочим, превращается в несколько сантиметров! Возможно, играет роль и погода: ему всегда перед выстрелом необходимо глубоко вдохнуть и почувствовать воздух, от температуры и плотности которого, разумеется, зависит настильность траектории пули. Это два фактора, о которых он по крайней мере догадывается, а ведь есть, наверное, и другие. Но излагать всё это? Нет уж. Конечно, не средневековье, в колдовстве не обвинят и на костёр не потащат. Но хвастуном и мистиком сочтут. Так что он ограничился своими способностями хорошо видеть, а всякую кинестетику оставил за кадром. Не стал он рассказывать и о том, как усовершенствовал обычные пули, забив в свинец патефонные иглы, тщательно соблюдая их положение на оси пули. Ювелирная операция, хоть и производится молотком. Запас патефонных иголок составлял больше половины веса его вещмешка: вряд ли их удалось бы раздобыть на фронте. Патроны для винтовки дадут, надо надеяться… Тему повышенной пробойной силы своих пуль он оставил на случай, если в будущем возникнут вопросы.
На майора ожидающе уставились три пары глаз, и он оказался в положении атеиста, которому предлагают эксперимент, который позволит ему убедиться в существовании Бога. Скажем, некий сибирский шаман предлагает отложить на десять минут разжигание костра, коим он обычно выманивает на небо солнце по утрам. Дескать, тогда и солнце на десять минут позже встанет. При этом атеист понимает, что солнце и так может встать на десять минут позже, чем вчера, ведь длительность дня как раз уменьшается. Допустим, дело происходит осенью. Но объяснять это шаману – безнадёжное дело. Какой ещё наклон земной оси по отношению к плоскости орбиты, когда шаман уверен, что мир делится на верхний, средний, в коем мы обретаемся, и нижний, и более во вселенной ничего нет? Не очень-то совместимые картины мира. А если откажешься от эксперимента – выйдет, что признал правоту шамана… В данном же случае майор, скорее всего, опасается, что взрыв произойдёт по какой-либо случайности – мало ли на фронте взрывов? – а хвастливый снайпер припишет его себе… Всё же майор согласился, но потребовал выстрела по его команде.
Сергей вынужден был возражать. – Так снайперский выстрел не делается, – доказывал он. – Надо очень медленно и плавно тянуть за спусковой крючок, а по команде получится резко. Совсем слабый толчок – и мимо. Расстояние большое, на пределе возможности…
– То есть вы, товарищ снайпер, заранее готовите себе оправдание, на случай, если не выйдет? – издевательским тоном спросил подозрительный младший лейтенант.
Сергей, наконец, обиделся. – Я, конечно, хочу бить фашистов согласно всех своих возможностей, – сказал он, – но я не настолько о себе много полагаю, чтобы считать, что я хочу этого больше всех советских людей. В частности, я только прибыл, а у вас к фашистам свои счёты. Можно сказать, личные: у вас товарищи гибли в сражениях. Так что в желании взорвать вражескую батарею я никак не могу вас обогнать. И по званию вы все меня старше. Если у вас есть какие-то, например, тактические соображения, почему её взрывать сейчас не надо, я молчу. Может, чтобы не насторожить фашистов в данный момент времени? Я не понимаю, зачем таким окольным способом мне запрещать стрелять, столько слов тратить. Приказали бы заткнуться, и всё.
– Так ты что, хочешь нас, может, обвинить в том, что мы фашистов жалеем?! – возмутился младший лейтенант. – Может, ты нас вообще немецкими шпионами всех считаешь?! Вы поглядите на него! Только прибыл…
– Никак нет! – сказал Сергей. – Ни в чём никого не обвиняю, и никем не считаю. Я же сказал про тактические соображения. Зачем вы мне, товарищ комвзвода, приписываете, чего я не говорил?
– Не говорил, так собирался!
– Никак нет, не собирался!
– Не собирался, потому что уже и так намекнул!
– Вы меня, товарищ комвзвода, давеча в фантазиях обвиняли, ну, по поводу что я вижу в стереотрубу, но у вас фантазия так развита, что вы мне фору ферзя дадите! Всё-то вы знаете, что я думал, на что намекал, что сказать хотел и в чём вас обвинить собирался! Другой бы подумал, у вас совесть нечиста! Потому и столько подозрений на пустом месте! Но я так не подумаю, конечно. Просто характер у вас такой, подозрительный. Товарищ майор! Разрешите подать рапорт о переводе в другой полк, в котором снайпер нужнее!
– Мы ещё не знаем, какой ты снайпер, – возразил примирительно майор. – Вот докажешь, что хороший, так нам и самим пригодишься.
– Так как же я докажу, если вы не даёте разрешения?! Определили во взвод к недоверчивому командиру, он только нервы мотает, у меня, может, руки трястись начнут…
– Помолчи-ка, – сказал майор, – пока лишнего не наговорил. Нервный какой… – Видя, что он задумался и, во всяком случае, не собирается, вроде, применять к не соблюдающему субординации рядовому дисциплинарных мер, значит, возможно, склоняется на его сторону, замолчали все. Ответственность так и так на старшем в цепочке командования. – Ладно, – соизволил, наконец, согласиться майор, – стреляй без команды. Сейчас как раз, вроде, затишье. Но постарайся управиться поскорее. Всё равно я сомневаюсь, даже если ты видишь цель, что у тебя получится. Пока пуля ящик пробивает, отклонится чуток, и как она тогда попадёт во взрыватель снаряда?.. Ладно-ладно, я не спрашиваю. Уверен – стреляй. Хватит разговоров.
Батарею Сергей взорвал. А потом ещё три танка в разных местах. У одного от детонации боезапаса даже башню сорвало, и майор увидел это в стереотрубу. От остальных было только видно, что что-то взрывается. Всякий раз Сергей сперва помещал цель в перекрестье стереотрубы. И все четыре раза никто, кроме него, цели в трубу так и не увидел…
Эти три танка были развёрнуты пушками сюда, – пояснил Сергей, – и у них на всякий случай уже были в стволе снаряды. В них я и стрелял. Тут хорошо то, что совсем уж точно сюда ствол не должен быть направлен, достаточно приблизительно в этом направлении. Радиус ствола танковой пушки… ну… пускай четыре с половиной сантиметра, длина, скажем, пятьсот тридцать сантиметров… соотношение около сотни… значит, при отклонении на одну сотую радиана, то есть где-то полградуса, можно попасть даже без рикошетов. С одним рикошетом внутри пушки возможное отклонение втрое больше, почти два градуса… Танков я вижу ещё много… сейчас… штук сорок, с разной степенью достоверности. Все, кроме этих трёх, неудобно стоят. Но это ничего. Стоит им поползти к нам, и они, как миленькие, свои хоботы сюда повернут. Тут я их и подкараулю. Судя по сосредоточению танков на переднем крае, фашисты собирались вот-вот попробовать нашу оборону. Но могут теперь чуток задержаться, если их обеспокоили эти взрывы четырёх танков и артиллерийской батареи. Хм, если это батарея – честно говоря, пушек я не видел. Мог быть какой-то промежуточный пункт перегрузки снарядов. Подвезли, а дальше хотели по батареям развозить. Больно сильно рвануло – неужели для одной батареи столько? В общем, не уверен, что хоть какие-то пушки там рядом были. Что жалко. Зато снарядов у них, возможно, теперь дефицит. Пока ещё подвезут, время пройдёт. – Удивительно, как действует успех. На протяжении всей этой длинной речи три командира почтительно внимали рядовому. В конце концов он спохватился и сам прекратил изрекать мудрые мысли. Добавил только, что просит разрешения посмотреть в стереотрубу с других позиций, где при обнаружении доступных для поражения танков, то есть – с направлением ствола в сторону наблюдателя – их отстреливать. В случае же массового выполза танков для атаки перемещаться по ходам сообщения с расчётом оказаться примерно там, куда направлены их пушки и продолжать отстрел. Хорошо бы сделать это после начала их движения, но до начала ими стрельбы. Может, у них будет период выдвижения на позиции…
Разрешение на всё это он немедленно получил. А подозрительный Богданов получил приказ прекратить таскаться за снайпером и заняться своими делами. Но подозрительных фактов он в свою копилку явно успел добавить. Хотя бы подозрительное знание снайпером размеров таковой пушки немецкого танка с подозрительной точностью. На самом деле точность была довольно прикидочная. Во-первых, диаметр 8,8 см и длина 531,6 см (Сергей округлил: если бы он привёл эти цифры, точно сочли бы шпионом) были параметрами пушки немецкого «тигра», который ещё не был разработан и на фронте оказаться не мог. Но Сергей прикинул, что для такой прикидки углов поражаемости сойдёт. Если сейчас у танков пушка поменьше, так у неё одновременно и длина меньше, и калибр…
