Александр Евгеньевич Никифоров
Вот был слуЧай 2. Сборник рассказов
– Не сомневался, – весело ответил мужчина, – вы Ксюша, тоже присаживайтесь, давайте знакомиться, – Мильтонов Владимир Владимирович.
– Горбачев Емельян Спиридонович, – привстал со стула Емеля.
– С Ксюшей, вы знакомы Емельян Спиридонович, так что, представлять ее, нет надобности,– сказал Владимир Владимирович, – поэтому мы сразу, как говориться, будем брать быка за рога.
Итак, – любезный Емельян Спиридонович, – потирая ладонь о ладонь, – продолжил он, – мы с вами, стоим сейчас на пороге великих дел, гигантских свершений, я бы сказал.
– Не говорит, прямо золотом сыплет, – пришла Емеле в голову мысль.
– Но как говаривали раньше, членам партии, пока не буду уточнять какой, любые задачи по плечу.
И реки развернуть и горы перешагнуть. А если это потребуется то и представить свой народ, своих избирателей, во всех органах власти. Правильно я говорю, Емельян Спиридонович?
8
Тот, понимая, что надо отвечать на поставленный вопрос, не понимая о чем идет речь, вопросительно, посмотрел на Ксению.
Та, взмахом приклеенных пушистых ресниц, намекнула, чтоб соглашался.
– Если надо, то надо, тут, конечно без балды, – ответил он, для утвердительности еще и кивнув головой.
– Правильно, – вскочил со стула Владимир Владимирович, – как правильно вы сказали «без балды».
Настоящие слова, произнесенные к месту. Действительно давно пора отбросить эту самую «балду», а вместе с ней все условности, все кастовые предрассудки и начать напрямую формировать власть, депутатский корпус из представителей народа. Они знают настоящую жизнь, без привилегий, персональных машин, самолетов и пенсий. Они, только они, будут думать о народе, о каждом отдельном гражданине…
Хозяин кабинета, размашистыми шагами, энергично стал ходить вокруг стола. Непрерывно говоря, он не забывал при этом, любоваться собой в огромном зеркале, занимающем стену, напротив стены с фотографией.
Емеля смотрел на Ксению, ожидая увидеть на ее лице хоть какую – то реакцию на этот длительный монолог, но та сидела, отрешенно прикрыв глаза.
– Только с представителями рабочего класса, сельскими тружениками, мы сможем повлиять на состояние экономики, на жизнь простых граждан. Только рука об руку с ними, удастся обратить на благо народа, все те нововведения, которые постигли нас в последнее время. Даже поднятая планка пенсионного возраста, несомненно, должна оздоровить общество. Она выявит всех желающих, продолжать трудиться, и отметет суровой рукой закона тех, кто, дотянув до шестидесяти лет, желает почивать на пенсионных лаврах. Вы, то, Емельян Спиридонович, думаете продолжать работать? – неожиданно задал он вопрос.
– Так я это… Я еще… – замешкался тот с ответом.
– Он всегда готов, – ответила за него, одарив его улыбкой Ксения, – до последней капли своего здоровья.
– В, точно сказала, – соглашаясь, выдохнул из себя Емеля.
–Я всегда знал, что у нас работящий народ, – положил одобрительно руку на его плечо хозяин кабинета, – тем более что работы у нас, можно сказать, без края. Выбирай любую и работай, работай. В такой удивительной стране. Стране больших возможностей, всегда есть куда приложить свой ум, свои руки. Да удивительная страна: октябрята, пионеры, комсомольцы, коммунисты…
Емеля собрался поправить его, сказать, что той страны с пионерами и прочими уже нет, но Ксения, приложила палец к губам, давая ему знак молчать.
– Я всю эту дорогу прошел от начала до конца, – увлекшись, перешел на свою биографию Владимир Владимирович, – мой отец, в бытность свою вторым секретарем обкома партии, – говорил мне,
– сынок, пендаля я тебя ногой в комнатной тапочке в жизнь дам, а дальше сам. И пошел я, меняя руководящие кресла и кабинеты, по трудной жизненной дороге. Да были времена, помню, певали, шутя, конечно, « в малом думай о Родине, а в большом о себе».
Ксюша открыла глаза, она кхекнула в возмущении, и как схваченная за усики бабочка крыльями, быстро захлопала ресницами.
На ее кхеканье, оратор прикрыл рот ладонью, хихикнул, отняв ладонь, сказал, – понравилась шутка, Емельян Спиридонович? Что тут скажешь, шаловливыми были мы в студенческие годы.
Тот не совсем понимая, в чем смысл сказанного, так как к выступлению особо не прислушивался, все же кивнул головой, соглашаясь, и растянул рот в кривоватой улыбке, стараясь не показывать пустоту от двух отсутствующих зубов.
– Именно эти слова «раньше думай о Родине, а потом о себе». Великие слова песни, стали девизом всей моей жизни, – удовлетворенный ответом, продолжил хозяин кабинета, усаживаясь в кресло, – куда бы меня, не направлял комсомол, партия, а сегодня наш бессменный, уважаемый лидер, – при этих словах он сделал паузу, подняв глаза к фотографии, делая намек на свою руку,
протянутую к Президенту.
9
– Всегда и во всем в своем дальнейшем служении стране, я следовал этим незабвенным словам.
Ксения, еще раз кхекнула, и хлопнула пушистой завесой глаз.
– Да что это, я все о себе, да о себе, – спохватился Владимир Владимирович, – может вы, Емельян Спиридонович, расскажете о себе?
–Да о себе то, что сказать, – замялся тот, – вот ваша жизнь, руководящая до краев наполнена, а я…, а у меня…
–Ну, ну. Емельян Спиридонович, что же вы за скромничали, – подбодрила его Ксения, – давайте, расскажите о себе. Владимир Владимирович, интересуется ведь, не только из праздного любопытства.
– Так родился, потом школу закончил, армию опять же, отслужил. Работал потом, – выдавил из себя Емеля.
–Значит жизнь свою, без работы не представляете? – намекнул хозяин кабинета.
–Можно и так сказать, – согласился он, – я ходить люблю. На работу и обратно. А вот это время, между прогулками, я как – то не особо люблю.
– Значит у вас творческая натура, – сказал Владимир Владимирович, – любите созерцать.
–Как это? – не понял Емеля.
– Вас не устраивает однообразный труд, вы любите наблюдать, думать. По дороге думаете?
– Это да, – опять согласился Емеля, – всю дорогу в думах.
– А думаете о чем?
– О чем все думают? Как было бы хорошо, например, если бы после школы сразу на пенсию, а потом на работу, или как работу, например, найти такую, чтоб меньше работать, а больше получать, – ответил Емеля.
– С работой мы вам постараемся помочь, – обнадежил его Владимир Владимирович, – а вам до пенсии еще далеко?
– Было немного, так, то я совсем вроде к ней подобрался, – пояснил Емеля, – пятилетку, что до пенсии оставалась, отметил, а тут на тебе, указ с реформой. Теперь добираться, как раку до свистка, да и то, похоже, он, вперед доберется. У нас вон, как, обнулять научились.
– Вы этим мрачным мыслям не поддавайтесь, – вскочил с кресла хозяин кабинета, – знаете же. Все что не делается, к лучшему. Наш незаменимый, он ведь, абы что не подпишет, тем более что перед этим говорил, что пенсионный возраст не поднимет – он взглянул на фото, – но люди – то с каждым годом все здоровее, все дольше живут. И почему бы им не поработать. Так что тут, дорогой наш Емельян Спиридонович, вынудили обстоятельства, нарушить свое слово.
Емеля взглянул на часы, стрелки стремились образовать прямой угол.
Он обреченно вздохнул в ответ на слова Владимир Владимировича, выражая свою гражданскую покорность.
–Так вы звали – то чего? – спросил.
– Вы вывеску на дверях кабинета прочли? – вопросом на вопрос ответил Владимир Владимирович.
– Прочел. Я еще Ксении сказал, что букву «у» надо убрать, а то читается «ТПРу» вроде, как лошадь тормозишь.
– Вот такие наблюдательные люди нам нужны,– положил ему на плечо руку, хозяин кабинета, – такие вот. Неравнодушные люди, готовые реагировать на все негативные проявления в нашей действительности.
– Да я же ничего, – подскочил Емеля, – я же только сказал, что, если все прочитать, так как есть.
– И хорошо сделали, что сказали, – успокоил его Владимир Владимирович, – я одного не могу понять. Как вы заметили, а Ксения, сотню раз за день порхающая туда – сюда, не обратила на это внимание. А?
Ксения зардевшись, как заря перед восходом солнца, опустила голову.
– Исправить немедленно, – сказал хозяин кабине, возвращаясь в свое кресло, – исправить и доложить.
Тотчас же, ласточкой, Ксюша выпорхнула за дверь.
–У меня к тебе, Емельян. Ничего, что на ты? – оставшись вдвоем, обратился к Емеле, Владимир Владимирович.
– Так даже лучше, привычней, – одобрил тот.
10
–Меня тоже можешь на ты. Наедине, конечно. При народе, только официально. Согласен?
– Без балды, – кивнул Емеля головой.
–Понимаешь. Задание у меня, оттуда, – кивнул на фото хозяин кабинета, – нашу организацию, товарищество наше, конкретно засветить на предстоящих выборах.
– Как это засветить? – уточнил Емеля.
– Чтоб все узнали о нашей организации предпенсионеров. Что поняли, что есть в нашем городе, такое общество, влияющая сила, а не просто вывеска на кабинете. Надо показать всем, что мы действительно работаем, защищаем предпенсионеров. Вот ты, например, до сегодняшнего дня, слышал о нашем обществе?
–Нет, – честно признался Емеля.
– Безобразие, согласен? Ты предпенсионер, а об организации объединяющей таких как ты, не слышал. А должно быть по – другому. Должен не только ты слышать, но и твои знакомые, вся округа должна о ней знать. Это ты понимаешь?
– Конечно, понимаю, – согласился Емеля.
– Друзей – то у тебя, я думаю много?
– Этого добра, как грязи. На улицу нельзя выйти, проходу не дают.
– Вот видишь, – обрадовался ответу Емели, Владимир Владимирович, – а я что говорю? Ты именно тот человек, который поможет нашей организации выйти из начального состояния. Вырасти, так сказать, из эмбриона в полноценную личность. От друзей не отворачивайся, береги их. Друзья они, как говорится, на дороге не валяются.
–Мои запросто, – сказал Емеля, – а это, – он потер пальцем о палец, – чтоб друзей – то сберечь?
– С этим поможем, фонды нам на это выделены, – заверил его Владимир Владимирович, одарив фото, верноподданным взглядом, как бы благодаря, за оказанную поддержку.
Дверь кабинета открылась. Вошла Ксения, и с порога доложила о выполнение задания.
– Хвалю за оперативность, присаживайся, – похвалил свою сотрудницу председатель товарищества «ТПР» теперь уже без «У», – мне надо выйти, а ты пока, прими, как положено, товарища Горбачева в члены нашего товарищества. Смотри, как здорово, «товарища в товарищество», ты Ксения запомни, а лучше запиши.
Оставшись в кабинете вдвоем, Ксения взяла со стола Владимир Владимировича папку, с большими красными буквами «ТПР» на обложке, и почему – то с изображением серпа и молота под ними. Открыла. Достала из нее листок, и положила его перед Емелей.
– Заполните, Емельян Спиридонович, – попросила она.
– Анкета – заявление, – прочитал заголовок вверху листа Емеля.
– Куда само донос писать, – поинтересовался он.
– Это не само донос, как вы выразились, а заявление на вступление в наше товарищество,
– пояснила Ксения, – вы же не против, оказать посильную помощь обществу.
– Это да, – согласился он, – помощь общества, завсегда готов. Только, чего там надо вы сами напишите, а я автограф поставлю, – вернул Емеля, листок.
– Ну что ж, давайте, – взяла Ксения ручку, и начала писать.
Записав фамилию, имя, отчество, она подняла на него глаза, – русский?
– А то, – горделиво ответил он, – из Рюриковичей, можно сказать. Новгородский я.
– Так они же варяги, – улыбнулась ему девица.
– А кто их встречал?
–Ну не будем ворошить историю, – согласилась Ксения, заполняя графу «национальность»,
– семейное положение?
– Я же вам еще тогда говорил, в разводе, – напомнил Емеля.
Дальнейшее заполнение анкеты было прервано появлением Владимира Владимировича.
–Ну что ж, – отдуваясь, бухнулся он в кресло, – поздравляю. С руководством, – глаза его по привычке вздернулись к фото, – все решено. Будем выдвигать вашу кандидатуру на муниципальных выборах. До них у нас еще три месяца, так, что успеваем.
– Да я же, – удивленно охнул новоявленный кандидат.
– Ксюша, что у нас там с семейным положением? – не принимая возражений, продолжил хозяин кабинета.
11
– В разводе он, – ответила Ксения, посмотрев виновато на шефа, будто она виновница развода кандидата с женой.
– Неприятно, – ответил на ее взгляд тот, – семья у нас, как говориться, надежда и оплот, первичная ячейка общества. Неприятно, но не смертельно. Причина развода в чем, Емельян Спиридонович?
– Так я ж дома редко бывал, – подумав секунду, ответил Емеля, – работал, можно сказать, трудовой пот не успевая вытирать. Друзья опять же, за советом постоянно обращались, как ни как, человек семейный, авторитетный. Как с работы иду, навстречу, через одного за советом. Жене, конечно, все это не в нюх. Им бы надо, чтоб при них сидели, да бока их поглаживали.
–Емельян Спиридонович, – кивнул Владимир Владимирович на Ксению.
Емеля прикрыл рот рукой, извиняясь перед дамой, приложил руку к сердцу.
Та кивнула в ответ, принимая извинения, и усмехнувшись, погрозила пальчиком.
– Причина развода, так себе, – продолжил Владимир Владимирович, – сугубо бытовая. Но ничего, мы этот вопрос подработаем, добавим, так сказать «секрет на миллион». Напишем, например, что мешала думать о социальных проблемах. О неравенстве, засилье женщин. Об их неугасимом желание возродить матриархат. Ничего, придумаем, как это все преподать.
– Так – так, и надо, – встрепенулся Емеля, – правильно ведь вы сказали. Придешь, бывало с работы. Усталый, полный дум всяких. Только на диван присядешь, она тут, как тут, ну, словно черт из табакерки. И ни слова не говоря, орать начинает, – опять, Диоген хренов, философствуешь? Диогеном, она меня звала, – пояснил он.
– А почему Диогеном? Философов много, – спросил хозяин кабинета.
–А, наверное, потому, что грек, этот, чокнутый в бочке проживал.
–Ну, вы же, не в бочке живете? – не поняла Ксения.
– Так квартира у меня однокомнатная, жилой площади в ней меньше, чем у бочки Диогеновой,
–пояснил Емеля.
– Нравитесь вы мне, Емельян Спиридонович, – осмеявшись после его пояснения, сказал Владимир Владимирович, – я, можно сказать, влюбился в вас.
– Вот этого не надо, – подпрыгнул тот на стуле, – я, как говорится, кроме баб, никаких чудес, по женскому делу практикуюсь, правда, в последнее время с большими перерывами.
Ксения с начальником захохотали.
– Юморист, вы, – вытирая выступившие от смеха слезы, сказал хозяин кабинета, – что у нас там дальше, Ксюша.
– По анкете? – спросила та, – по анкете у нас работа. Что писать? Временно безработный?
– Нет. Безработный не пойдет. Мы же его в депутаты двигаем, значит, должны, просто обязаны трудоустроить. Давайте так напишем. Советник председателя общества по идеологическим вопросам, – решил Владимир Владимирович.
– Вы меня на работу берете? – обрадовался кандидат в депутаты, – да я для вас… – задохнулся он от радости, – я для вас горы сверну, я на дно морское…
– Свертывать мы ничего не будем, – умерил его пыл будущий начальник, – а вот отношение общества к нашей организации перевертывать будем. Кстати, что у вас с идеологией? Знакомы?
– С этим нормалек, – заверил его Емеля, – этот как его … патриотизм, толерантность опять же,
– его обуяла гордость за последнее без запинки произнесенное слово.
– Ну вот. – радостно хлопнул по столу Владимир Владимирович, – готовый кандидат, к тому же наш сотрудник. Представляешь, Ксюша, какой мы отчет наверх закинем, не отчет – бомба.
– Да сразу взрыв, – поддакнула шефу та.
– Ну, я думаю, основное мы решили, – привстал Владимир Владимирович,– Емельян Спиридонович, заканчивайте с Ксенией оформление бумаг, и завтра с утречка прямо, к нам. Ксюша подготовит документы в избирком. Берем подписные листы, и вперед к победе на выборах.
–А что за подписные листы? – поинтересовался Емеля, – счас – то их нельзя подписать?
–Надо подписи собрать, – пояснила ему, улыбнувшись, Ксения, по численности избирателей нашего округа, надо сорок человек подписать.
– Надо помогать? Или сами справитесь,– задал вопрос хозяин кабинета, – найдется друзей сорок человек?
12
– Сорок человек? – прикинул в голове Емеля, – так плевое дело. В «мимо не пройти» к вечеру не меньше сотни набивается.
– В «мимо не пройти», это что? – спросила Ксения.
–Да это кафе наше «Не проходите мимо» называется, – с уважением к питейному заведению ответил Емеля,– хорошее кафе, мимо пойдете, загляните обязательно.
– Не надо мимо таких заведений ходить, только сразу вовнутрь. Там же весь наш избиратель обретается. Как сказал мой тезка, поднял Владимир Владимирович, глаза к фото, – не этот, а тот Ильич, который, – архи важно, это, товарищи.
–Сделаем, – пообещал Емеля, – мне бы только эти…, – потер он большим и указательным пальцем друг о друга, – … Тезисы для начала разговора. С ними то, я, корешков своих, куда хочешь, уговорю, хоть на баррикады.
–Все больше вы мне импонируете, Емельян Спиридонович, – похвалил его будущий начальник, – своим азартом, своей хваткой, активностью.
–А с этим, – потер он пальцы, – сейчас решим. Ксения, выдайте моему советнику по идеологии, десять тысяч рублей в виде аванса.
«Советник по идеологии» услышав сумму, схватился за край стола, и застучал по дереву подушечками пальцев, чтоб не передумали.
– Ни фига себе, – вспыхнуло в голове, – перспектива поперла, нежданно, негаданно.
Ксения достала из своей сумочки две розовых бумажки и протянула Емеле.
– Берите, завтра как придете, оформим и прием на работу, и получение аванса. Не подведете?
–Да ни в жизнь, – вскочил он со стула, беря и засовывая в карман купюры. Засунув, сел, поглаживая ладонью карман с деньгами, ошеломленный случившимся.
– Значит, Емельян Спиридонович, завтра к десяти часам вы приходите на свое рабочее место, – протянул ему руку начальник, – наметим наши дальнейшие действия и приступим к осуществлению наших, далеко идущих планов. Идет?
– Не идет, а едет, – радостно вскочил, пожимая руку работодателя Емеля, – еще как идет, дорогой Владимир Владимирович!
–До скорого свидания, – протянула узкую ладошку Ксения.
–До завтрева, – пожав, ответил он.
Он вышел из помещения под номером тринадцать с вывеской «ТПР», и ускоренным шагом двинулся к выходу, желая поскорей выйти на улицу.
У турникета, хлопая черной дубинкой о ладонь, его остановил охранник.
– Что-то мы вечно спешим.
– Так поспешать домой надо, – ответил Емеля, – встреча закончилась, давай пропускай поскорее.
– А сопровождающий где? – сторож покрутил головой во все стороны, – что-то я его не наблюдаю.
Откуда я узнаю, что встреча только что закончилась? Может она два часа назад закончилась. А ты все это время унитазы откручивал, или другую, какую сантехнику. А может ты бомбу закладывал?
У нас без сопровождающего выйти нельзя.
– А ты позвони, – ответил сторожу Емеля, погладив карман с деньгами. Возвращаться ему ни как не хотелось.
– Раззвонился, – урезонил его охранник, – буду я тебе, электричество на звонки переводить. Сейчас еще тариф дневной, повышенный. А мы за экономию электричества, премии, бывает, получаем.
Емеля, чертыхаясь внутри себя, достал смятую сторублевку.
–Хватит на электричество? – протянул купюру сторожу.
–Это, смотря, как быстро ответят, – сторублевка, мгновенно исчезла в одном из многочисленных кармашков на форме охранника.
–Да ты звони, – напомнил ему Емеля, – быстро придут.
–Да ладно, чего там. Иди так, – отступил в сторону страж турникета, – вижу же в руках ничего нет. А карманы проверят нам пока не велено. Но скоро обещают рамку металлическую поставить, вот там работы прибавиться. Зазвенело, раздевайся. Видишь, мы уже приготовились, – сторож сунул руку в окошко своей конуры, и показал на ладони кучку гаек.
– А гайки – то вам куда? Или не успели рамку поставить, вы уже к ремонту готовитесь?
13
– Это напарник придумал, он у меня голова, – похвалил сослуживца сторож,– бабам будем подкидывать. Я ж тебе говорю, зазвенело, раздевайся на проверку.
Емеля сначала пересек границу турникета, а потом ответил.
– Ты так, скоро Миллера по доходам догонишь. С меня за звонок сотню содрал, а уж за гайку-то постараешься. Бабам перед тобой раздетыми вертеться не в кайф, уж с них – то, как надо слупишь.
– А как иначе? Рыночная же экономика. Всякий товар, должен нести навар. Так, что жить хочешь, вертись.
Из длинного коридора стали слышаться голоса.
–Давай иди, народ работу заканчивает, – поторопил Емелю охранник.
– Тебе в философы надо подаваться, а не здесь торчать, – идя к выходу, сказал тот.
– Чего я там забыл, карман пустой, а голова от мыслей раздутая, – донеслось ему вслед.
Емеля с червоточинкой в душе, занесенной туда ловкостью стража турникета, по изъятию его «сотки», вышел на улицу. Мысли о крупных купюрах в кармане, принесли облегчение.
– Такие деньжищи, – сжал он пятитысячные в кулаке, – в пивняк не пойду, завтра с утра на работу. Не ну надо, как может все измениться. Один звонок, и раз, сразу в дамки. А если еще и с депутатством выгорит. Иэх! – от радужных мыслей перехватило горло, – ведь с утра еще мелочь по карманам шарил, а к вечеру уже ого.
Размышляя о перспективах будущей жизни, он и не заметил, как привычно свернул с главного проспекта на улицу, где располагалась «Не проходите мимо».
– Ты смотри, как лошадь к овсу понесло, – удивился он, когда до кафешки остался квартал, – не, не, вертайте назад, – отдал он приказ ногам, – с такими деньгами домой надо.
Ноги развернулись, с досады оставив на плитке тротуара темный след, от сопротивляющихся повороту подошв, понесли Емеля назад.
Перед тем, как войти в подъезд завернул в «Дульсинею». В продуктовый магазинчик, расположенный в подвале, где весь персонал работников, состоял из одной Дуси – Дульсинеи, хозяйки, продавщицы и просто палочки – выручалочки, в том смысле, что на просьбу, – Дульси, в долг, чего бы пожрать? Всегда услышишь, – не вопрос. Как только, так сразу. Но обязательно «Дульси», на обращение Дуся, или еще длиннее Евдокия, просящий сразу получал отворот – поворот.
– Емеля, здравствуй, пропажа. Как всегда. В долг? – встретила его вопросом, как только он переступил порог подвала, дородная хозяйка в «ягодичном» возрасте.
–А вот Дульси и не угадала, – засмеялся он в ответ, – перво-наперво должок верну, а потом затарюсь по полной программе. Сразу мне пару наборов давай. В холодильник положу, а то он, у меня ради банки морской капусты, уже неделю молотит. Набор от Дульсинеи, включал в себя, банку килек или бычков в томате, сырка «Янтарь» и буханки ржаного хлеба.
– Пельменей пачку, нет две, – продолжил Емеля, – вот этих коллекционных из Сибири. Я в Сибири-то на шабашках бывал, – поделился он с Дусей, – и бутылку молока. Нет, лучше кефира, чего-то молоко мне доверия не внушает. Хрен его знает, кого они там доили.
–Так ты от бешеной коровки возьми, – посоветовала хозяйка, кивая на полку со спиртными напитками, нутром торговки чувствуя, что сегодня покупатель при деньгах, – его не доят.
–Никак нельзя. На работу завтра, – солидно отозвался Емеля, укладывая продукты в пакет, – не до ерунды нонче.
– А куда устроился? – поинтересовалась Дуся, разглядывая пятитысячную купюру на просвет.
– Куда надо устроился. Распространяться не велено, – нахмурив брови ответил он, -ну чего ты ее вертишь? Как тебя Мурзик напугал?
С полгода тому назад, к метле «лучшего дворника нашего дворика» прилипла пятитысячная купюра. Удивляться он не стал, так как к его метле еще и не то прилипало. Долго не думаю, он тут же обменял у Дуси купюру на максимальное количество спиртного и минимальное закуски.
После его ухода, в душе хозяйки заворочался червь сомнения. Откуда у дворника, за которого и зарплату в жилищной конторе получает жена, пять тысяч рублей? Размышляя недолго, она закрыла магазин и пошла к подруге, которая работала кассиром в «Магните».
Та даже не рассматривая купюру, сунула ее под нос Дусе, указав на надпись «банк приколов»
14
–Пролетела ты подруга, мимо кассы, – сказала она, возвращая билет «банка приколов» Дуси.
–Пролетела, говоришь! Ладно, впредь умнее буду, – отвечала ей Дуся,– но он теперь у меня полетает.
–Ты это про кого?
–Да есть тут один, приколист.
И вот уже полгода как, Мурзик, два раза в день, «летает» с метлой по ступенькам, ведущим в подвал, и раз в неделю в позе «прачки» моет полы в помещение магазина, попав в прижизненную отработку прилипшей к метле купюры.
– Вроде настоящая, – закончила разглядывать деньги Дуся. Положив купюру в ящик кассы, начала отсчитывать сдачу.
– Так ты чего и возобновление трудовой деятельности не отметишь? – спросила она, жалея сдачу, собранную в руке.
– Ты меня не провоцируй, ученый уже, – ответил Емеля, забирая сдачу и пакет.
– Ой, ой! Деловой какой, – ответила хозяйка магазина, приподымая доску, отделяющую зал от места продавца, – может, поможешь мне?
– Да я для тебя, Дульси, кормилица ты наша, хоть с топором на танк, – пошутил он в ответ.
Дуся вышла на середину помещения, и слегка приподняв юбку, спросила, – посмотри, пожалуйста, сзади на колготках стрелок нет?
– Да вроде нет, – присмотрелся Емеля, – а что надо? Так давай утюг.
–Есть, а зачем?
– Снимай колготки, – поставил он на прилавок пакет, – я тебе в две минуты, на них такие стрелки наведу, закачаешься. А если еще с мылом гладянуть, так вообще, хоть брейся.
–Плохо тебе что ли? Скорую вызвать? – испугался он, увидев, как Дуся, беззвучно хлопая губами, замахала руками, показывая, чтоб он выходил.
– Ты чего, Дульси? – забирая пакет, спросил он еще раз, – ну хочешь без мыла? Давай без мыла.
Хозяйка с красным лицом и плотно сжатыми губами, замахала руками еще быстрее.
– Вот чудная, – подумал, поднимаясь из подвала Емеля, – не знает даже, что стрелки с мылом наводят.
На последней ступеньке до него долетел громкий, захлебывающийся на высоких нотах хохот Дуси…
… Он стоял в окружении людей, тянувших к нему руки. Жаждущих, пожать его, крепкую ладонь.
Среди лиц, мелькнуло лицо президента, он дернулся к нему, сзади раздался громовой женский хохот…
Емельян Спиридонович проснулся. Часы показывали пять утра…
