Александр Евгеньевич Чигаев
«Волково поле»
– Какую награду мы ему пожаловали в последний раз?
– Святого Георгия первого класса, ваше величество.
– Теперь пусть будет Владимир первой степени, хоть он и не генерал. Достойный сын отчества, строптив сильно, но он Волков. Действительно, по больше бы таких Волковых.
Антракт давно прошел, но начинать спектакль ни кто не решался. Императрица беседовала с Волковым, и это видел весь зал. Как только Семен сел в свое кресло, тут же погас свет, занавес поднят и второй акт начался. Дагу, опять держалась за руку Семена, но теперь Семен чувствовал, что Дагу уже не рядом с ним, а на сцене. Она вся напряглась и мысленно танцевала вместе с балеринами. Семен посмотрел на Дагу. Да, она вся была на сцене. Ему показалось, что она сейчас выскочит на эту сцену и начнет свой танец. Она была прекрасна и в эту минуту. Он понял, он ее нашел танцующей, он ее и потеряет из-за танцев. Да, она сейчас любит его, но любовь для нее не самоцель, а цель ее, это танец. Рассказ Кошта, о ее матери, сейчас убедил его в этом. Жаль, но такова жизнь. Он еще раз подумал, а вот жениться я на ней не могу, хотя и очень этого хочу. Спектакль окончен. Занавес и аплодисменты. Императрица вышла из ложи, зрители встали и стали расходиться. Семен глянул на Дагу. Она сидела и молчала. Из ее глаз катились крупные слезинки.
– Поехали домой девочка моя. У нас с тобой сегодня был замечательный день. Я впервые поцеловал руку Императрице, ты впервые увидела балет. Оба мы счастливы. Все вопросы дома.
Дагу взяла Семена под руку и гордо пошла рядом с ним. Сегодня она была не простой танцовщицей, а настоящей принцессой. Все мужчины смотрели на Семена с завистью. После общения с Екатериной, Волков понял, что приглашения посыплются на него как из рога изобилия. Но ему ни чего не было нужно. Он сегодня все получил сполна. Послезавтра он уедет к себе в имение. Его ждала охота и не просто охота, а травля волков. После любви к родине, теперь и Дагу, это была следующая его любовь. Ради борзых он так же готов был пойти на плаху. Других радостей в жизни у него не было. Все остальное для него было, просто суетой мирской. Когда Семен с Дагу подошел к карете с козел спрыгнул человек страшного вида и скинул с себя бараний тулуп. Он был одет в стилизованный костюм казака. На его поясе висела кривая сабля. Конечно же, это был Кошта. И он стал достопримечательностью Петербурга, как и Дагу. На чистейшем русском языке, хотя и вряд ли он понимал, что говорит, он произнес.
– Хозяин, карета подана и поклонился.
Удар прямо в сердце всем завистникам Семена. У всех сановников были лакеи, но такой эффект произвести ни кто не мог. Честолюбие Волкова взлетело вверх. Да, он был честолюбив, но не будем укорять его за эту слабость. Человек слаб, и Семен не был исключением. Вот так они отправились домой. Дагу и за ужином пребывала еще на сцене. Ела без аппетита, так, что бы, только утолить голод. Семен понял, что сегодня любви не будет, будут, только разговоры. Но ему всего хватало. День отдыха ему и не помешает. Не мальчик уже. В общем-то, так и вышло, правда, спали они в одной постели и Семен не ушел в свою спальню.
– Скажи мне Семен, а где они так научились танцевать? Я тоже так танцевать хочу научиться.
– Дагу, милая моя. Что бы так танцевать, учиться надо с малолетства. Ты, ведь так же начала учебу танца с раннего детства. Ты танцуешь великолепно. У тебя свой танец, свой стиль, а они танцуют балет. Мне трудно тебе объяснить. Я не хореограф, я солдат. У меня одна есть градация к увиденному. Нравится, не нравится. Вот и все мои познания в этом.
– Да, я хорошо танцую, я знаю это, но я не умею летать. А они летают. Я не поняла смысл происходящего на сцене. Я поняла, что этот спектакль о любви и верности, но я хочу научиться летать как они.
– Ты права, это о любви. Я тебе дам прочитать, о чем танцует балерина. Ты же все видела. Все внимание к одной балерине, остальные ей помогают в этом действии. Вот та главная, зовется примой, тебе переводить не надо. Первая, значит.
– Обещай мне, что ты мне и учителя балета найдешь. Я хочу попробовать. Я понимаю, что так не сумею, но все же я прошу тебя мой повелитель, сделай мне такое одолжение. Я не знаю, только, чем смогу тебе отплатить за это. Ты для меня так много сделал. Я, действительно сегодня почувствовала себя принцессой и не во сне, а наяву. Я видела, как на меня смотрят, так могут смотреть только на царевну. Я счастлива с тобой. А одной любовью я тебя отблагодарить не могу. Хочешь, забери мою жизнь. Я твоя рабыня и повелевай мною.
– Не рабыня ты мне, а любимая женщина. Будет тебе и тут учитель, тем более Императрица пожелала видеть, как ты танцуешь. Дагу и не надо меня благодарить. Мы оба нашли друг друга и нам хорошо вместе. И ты действительно принцесса, во всяком случае, для меня.
– Я видела, ты разговаривал с царицей. Неужели ты такой большой вельможа на Руси. Когда я тебя увидела впервые, я сразу поняла, что ты очень гордый и знатный человек, в тебе видна порода. Хотя я и не встречала в своей жизни графов и князей. Но в тебе сразу видно, что ты умеешь повелевать людьми, потому и подсела к тебе.
– Да, я знатного рода, я князь, но я не такой большой вельможа. Сегодня я впервые поцеловал руку Императрице и впервые так беседовал с ней. А причина в том, как мы добирались с тобой в Петербург. Так, что и ты мне принесла удачу. Иди спать моя девочка, ты сильно устала. А я пойду к себе в спальню и подумаю немного о жизни.
– Нет, спать я хочу рядом с тобой. Не уходи от меня. Я действительно устала, я еще вся на сцене. Прости меня, сегодня любви не будет. Мне не чего тебе нового предложить, а без новизны я тебе быстро наскучу, но все равно, ложись со мной.
– Хорошо, иди и ложись, я скоро приду.
Семен действительно думал о жизни и о предстоящих хлопотах. Он дал распоряжение Федору готовить его отъезд послезавтра. Сделал кое-какие распоряжения по дому и пошел спать к Дагу. Она его ждала. Обняла и прижалась к нему. Семен положил свою руку на грудь Дагу и тут же уснул. День прошел великолепно, сверх ожиданий. Утром Дагу принесли все ее новые платья, Семен не пошел смотреть их. Зачем, Дагу теперь сама во всем разберется. Теперь у нее было все, что нужно женщине. Платья, косметика, гребешки и все женские причиндалы, включая пеньюары, трусики, булавки, ленты и всякая другая дребедень, полностью не нужная мужчинам. Но это женщины и они без этого не могут. Семен после обеда отправился в Зимний дворец. На этот раз Императрица приняла его, достаточно, прохладно, повесив на шею ему орден. Семен был без претензий. Он прекрасно понимал, кто он на этом свете, а у Императрицы дел по самое горло и все нужно успеть. Только в самом конце приема Екатерина сказала ему.
– Семен Андреевич, не забывайте о бале. Я хочу видеть вашу прекрасную танцовщицу.
В ответ Семен только поклонился. На этом аудиенция была окончена. На выходе его ожидал граф Панин.
– Семен Андреевич, соблаговолите сегодня со мной отужинать. И возьмите свою принцессу, моя жена хочет с ней познакомиться. Весь Петербург переполошили вы вчера своим появлением на людях. Только и разговоры о вас и вашей Дагу. Я жду вас к восьми. Никого больше не будет. Я не люблю шумных компаний.
На том они и расстались. Семен дома посмотрел на свой орден. Такой орден мог получить, только генерал, а он простой штаб-майор. Ему стало приятно. Об ордене Андрея Первозванного он никогда и не мечтал. Высшую награду Российской Империи он получить не мог, и он это прекрасно понимал. Учителя танцев для Дагу он еще не нашел, но Дагу во всю занималась сама в зале. Потом Семен отнес ее в ванну. После того как он ее всю вымыл и хотел отнести в спальню, предварительно закутав ее в бархатный халат, Дагу умудрилась затащить его в ванну. Там он и узнал. Оказывается и в ванной можно получить истинное наслаждение, что-что, а Дагу умела это делать. Мокрый и счастливый он отнес Дагу в спальню.
– Тебе нужно привести себя в порядок плутовка. Ужинать мы едем к графу Панину. Одень, новое платье. Тебя сейчас причешут и оденут.
– А кто такой граф Панин.
– Это второй человек в Российской империи, девочка моя. Теперь, благодаря тебе, он стал моим другом. Понравься его супруге. Граф Панин человек в летах, а жена у него молодая и красивая. Вот так егоза.
Семен дал все распоряжения, в том числе, и найти учителя балета, для Дагу. Его одели во фрак, и он пошел к Дагу.
– Ты уже одета радость моя? Ух, как идет тебе это платье.
В нежно голубом платье с кружевами, опять повторюсь, Дагу была прекрасна.
– Я, вот только не знаю, что одеть из украшений. Подскажи мне, а тоя я теряюсь и ни чего в этом не смыслю.
– Сегодня не надо ни кого покорять, бриллиантов у жены Панина во стократ больше чем у меня. Вот эти сережки с изумрудами и жемчужное ожерелье. Все, больше ни чего не надо. Опять шедевр. И туфельки у тебя на низком каблуке, прекрасно.
Так они отправились к Паниным. Семен и тут не все учел. На столе у Паниных оказалось большое количество столовых приборов. Было видно, что Дагу растеряна. Что и какой вилкой есть, а тем более, каким пользоваться ножом Дагу не знала. Когда лакей наливал первый бокал вина, Семен шепнул Дагу.
– Не надо так волноваться. Делай как я спокойно и не торопясь.
Дагу была смышленой и сразу все поняла. Ужин прошел хорошо. Подавались разнообразные блюда и изысканные вина. Чинно беседовали о жизни, а, в общем-то, и ни о чем. Жена Панина хорошо говорила по-итальянски, она часто ездила в Италию на отдых. Так что беседовать с Дагу она могла легко. Женщины удалились по своим женским делам, и поболтать решили. Семен знал, Дагу ни чего лишнего не скажет. А граф Панин пригласил его в свой кабинет поговорить. Там они выпивали французский коньяк маленькими рюмками и мирно беседовали.
– Зря ты Семен Андреевич от службы отказался. Сегодня бы и полк получил. Быть в фаворе у Императрицы, это дорогого стоит. Неужели эта девочка дороже?
– Я уже говорил. Будет война, будет, и служба царю и отечеству. Могу вам и контр вопрос задать. Вы свою Лизоньку оставили бы?
– Эка ты куда загнул. Лиза жена моя и дана мне Богом. Последняя любовь, она самая жаркая и самая страстная. Сколько мне осталось в мужской силе прожить и вообще на этом свете. Всего, ничего, а ты моложе меня. Хотя, наверно вы и правы князь. Я заметил, как растерялась твоя пассия, когда увидела столько вилок на столе, а она молодец, быстро сообразила, что к чему. Догадливая. И смотрит на тебя с большой любовью. Действительно она танцовщица?
– Да Никита Иванович, все это так. Но какая танцовщица, душа поет. Я влюблен в нее, жаль жениться не могу. И вы мне в этом помочь не сможете.
– Да, я многое могу, но тут я бессилен. Существуют правила. Ты князь Семен Андреевич, не мы это придумали, ни нам отменять. Я понимаю, эка невидаль жениться на крестьянке, но я и понимаю, что у тебя дети и ты думаешь о них. Хотя, гори оно все пропадом, этот дворцовый этикет. Я как Лизоньку свою увидел, так сразу и влюбился в нее. Скажи мне сейчас брось ее, да ни в жизнь, пусть хоть и крепостная будет. Но, это я сейчас так говорю. Славно с вами беседовать Семен Андреевич. Я знаю, вы долго в Петербурге не задержитесь. Когда снова прибудете, дайте знать, я вас приглашу к себе, и мы сможем, вот так без всякого этикета побеседовать с вами. А если ваша Дагу понравится Лизоньке, то это, вообще полная радость будет. Мы мало куда выезжаем с ней. Я все время занят, а она без меня ни куда не ходит. Я ей и так, и эдак говорю, посещай свет, а она сама и не желает. Боится, видимо кривотолков. Мол, старый муж, а жена гуляет. Ты знаешь, Семен Андреевич, а она действительно меня любит. Я счастлив и признателен ей за это.
Так они еще долго беседовали дружески. Потом и женщины появились. Сразу было видно, что они нашли общий язык между собой. На этом ужин и окончился. Семен с Дагу отправились домой. Карета ехала не спеша. На удивление, небо над Петербургом было звездным и прекрасным. Мороза большого не было. Карета ехала не спеша. От выпитого коньяка, по телу Семена разлилось тепло. Он обнял Дагу и поцеловал в губы.
– Прелестница моя, а каково общаться с графинями наедине? Ты, ведь впервые общалась с графиней?
– Ты знаешь Семен, я сначала сильно испугалась, потом вдруг поняла, она точно такая женщина как я. Со своими страстями и тревогами. Когда я увидела эту пару, то ни как не могла понять, что эта молодая и красивая женщина, могла найти в этом старике. Они явно не пара друг другу.
– Так и я старше тебя намного, моя милая девочка.
– Ты, это совсем другое дело и ты гораздо моложе графа.
– Это тебе кажется, через десять лет все будет точно так же, как и у графа.
– Когда это будет. Десять лет это вечность. Я сегодня жить хочу. Через десять лет я буду старая, и ты меня бросишь.
– Хорошо, давай жить сегодняшним днем и мне это подходит. Так о чем вы с ней говорили.
– Сначала, просто болтали ни о чем. Потом она спрашивала меня о моей жизни. Мне скрывать нечего, я ей все и рассказала, о Кошта не вспоминала. Рассказала, как училась танцевать, о своей матери и о своей жизни. Потом она спросила меня, знаю ли я приемы восточной любви. Меня это удивило. Не бывает восточной любви, ответила я ей. Любовь не имеет названий. Если женщина любит мужчину, она должна ежедневно отдаваться ему так, как в первый раз в жизни. Всю себя, без остатка и не постепенно, а сразу же отдавать. Расспрашивала, как я тебя ласкаю.
– И, что ты ей все рассказала.
– Не все, тут все славами не расскажешь, тут учиться долго надо.
Простота и непосредственность Дагу умилила Семена, и он стал смеяться.
– Ну, ты и даешь моя девочка. Так если она применит твои ласки на своего супруга, он же умрет тут же.
– Вот и она так сказала, а я ей ответила просто. Пусть лучше умрет от любви, чем от болезней и старости. Прекрасна смерть на любимой женщине.
Семен смеялся от души.
– Все Дагу, похоже, Россия потеряла канцлера. Это будет большая потеря. Граф Никита Иванович Панин великий сын своего отечества, это я тебе серьезно говорю. И опять я причина всех несчастий. Императрица узнает и меня в Сибирь с тобой сошлет.
И тут у Семена возникла мысль. Вот это выход, там, в Сибири можно будет смело обвенчаться с Дагу, хотя, кто знает, захочет ли Дагу жить с бедным и, уже, безродным князем.
– Ты не волнуйся Семен, сказала Дагу, совершенно искренне. Ничего у нее не получится. Я ей обещала дать несколько уроков любви. Она мне сказала, что бы я к ней заезжала без приглашений, когда буду свободна.
– Ну, слава Богу, поживет еще граф, а вот дружба с графиней тебе поможет высоко подняться в России. Это славно. Мало ли что со мной может произойти в этой жизни, а Панина тебя в обиду не даст, и ты многого добиться сможешь.
Такая дружба может открыть путь Семену к алтарю с Дагу, но об этом он ей ни сказал, ни слова. Он, вообще о браке с Дагу не говорил, не хотел касаться этой темы.
На следующее утро Семен с Дагу укатили в имение.
XI
Вот и родовое гнездо Волковых. Семен заранее послал гонца, что бы предупредить о своем приезде. Его встречали все, сотни людей вышли ему на встречу. Что-что, а Волкова любили все его крепостные. Екатерина дворянам дала огромные права вершить судьбы крепостных. Их могли продавать семьями и поодиночке, менять, вершить суд, в общем, что хотят пусть с ними и делают. Семен был рожден в ту эпоху и так же воспитан, как и остальные дворяне, но он все же бережно относился к их судьбам. Если был нужен суд, то вершил его справедливо. Больше чем надо, с крестьян не брал. Кто хорошо работал, тот хорошо и жил. Крестьяне платили ему своей любовью. Они знали, что творится вокруг них, не на острове жили и имели контакты с другими крепостными. За все правления Семена, не было продано ни одного крепостного, не говоря уже о целой семье. Да были и рекруты, были и телесные наказания, но все было по справедливости, и решали эти проблемы староста и Аким, когда не был на войне с хозяином. Ни каких управляющих со стороны, Волков не брал и хозяйство его процветало. Совсем рядом было имение Гагариных, там был и высокий оброк и секли нещадно крепостных, но от этого Гагарины богаче не становились, а вот крепостные сильно беднели, хоть там и был управляющим человек со стороны. Семена встретили приветливо с одобряющими возгласами. Когда появилась Дагу в песцовой шубке, хоть она темна лицом была, но приняли ее одобряюще, но когда появился Кошта, то тут все стали креститься. Он был страшного вида. В бараньем тулупе, с кривой саблей на поясе и со своим татуированным лицом. За ними в дом прошли и все учителя, нанятые Семеном для Дагу. Дагу умилялась маленькому Александру, ей вдруг так захотелось ребенка от Семена, но она прекрасно понимала, сын станет незаконно рожденным, а она не в Танжере, а в России, и на танцевальной карьере на несколько лет придется забыть. А в ее прелестной головке зрели планы, относительно танцев. Она ни кому, ни чего не сказала. Хотела поразить Императрицу своим танцем и попросить ее дать разрешение станцевать в Мариинском театре. Как она будет говорить с Екатериной, она себе не могла представить, но она верила, что эта беседа состоится. После просмотра балетного спектакля в Петербурге она бредила о большой сцене. Даже, Семен мог отойти для нее на второй план. Ни какая жизнь во дворцах не может заменить настоящей актрисе и танцовщице на большой сцены и гул оваций.
Семен ни где не находил Акима.
– Где Аким, спросил он у дворовых. Я его ни как не могу найти. Не приболел ли он?
– Ваше сиятельство, Аким вчерась с утра уехал в Окунево, там, вблизи озера появились волки и лютуют в округе. Обещался сегодня к вечеру приехать.
Когда стемнело, приехал и Аким. Он тут же пошел к хозяину.
– Ну, слава Богу, и барин появился. Я тут такие славные охоты провел, говорил же, приезжайте по первому снегу.
– Да, подожди ты Аким. Дай мне тебя обнять, старый ты мой дружище. Век тебя не видел и соскучился по тебе.
Барин и его холоп обнялись. Вот, и такое бывает на Руси.
– Идем, я тебя познакомлю с новыми своими друзьями.
– Да, зачем мне они. Тут такое дело и не ждет оно совсем. Надо споро взять стаю волков.
– Успеешь Аким. Идем. Я влюбился, да так, что витаю в облаках и ни как не могу попасть на землю. Познакомься, это Дагу. Объяснять тебе не надо, что все ее приказания, это мои указы.
Аким поклонился в ноги Дагу. Дагу ему улыбнулась и протянула свою ручку. Аким, прямо шарахнулся от нее. Такого с ним не было, что бы барыня, хоть и темнокожа, а все равно барыня, протянула бы ему руку.
– Аким не пяться. Она простая девушка. Княжеского этикета не знает и по-русски, пока не разговаривает.
Дагу продолжала улыбаться, и Аким неумело пожал ей руку.
– А вот это Кошта, мне бы хотелось, что бы вы стали с ним добрыми друзьями. И он пока по-русски не разговаривает, но я думаю, это дело поправимо. Пожми ему руку.
– Да, чтобы я с нехристем ручкался, да ни в жизнь и страшен он как черт.
– Жми, жми Аким, он хороший человек и здорово выручил меня из одной передряге.
Аким, скрепя сердцем протянул руку Кошта, но рукопожатие у них было крепким. Они стали друзьями на долгие годы.
– И тебе повезло Аким, ты ни когда не любил сечь людей, вот Кошта тебя и заменит, у него это исключительно хорошо получается, сам видел. А, то, что нехристь, так исправим это дело, дай срок. Теперь рассказывай, что там у тебя.
Аким почесал затылок.
– Вижу ваше сиятельство, как вы скучали без меня в тех заграницах.
Аким хихикнул.
– Ладно, ладно, не забывайся. А, то, Кошта с тебя и начнет. Давай, старый мой приятель, рассказывай, на охоту хочу, страсть одна.
– Вот и я об этом. В округе мы вытравили всех волков, по чернотропу брали, волка, волчицу и весь выводок. Собаки работали исправно, ни одного не выпустили из загона, и у нас все чисто было. Тут, видать соседи сплоховали. Они-то травили, но всех волков и не взяли, а это хуже черта. Теперь волки сбились в стаю. За озером у болота их логово. Морозы-то ударили, а болото все и не замерзло. Видать на острова есть проходы, а так топь одна. Пора всю клюкву собрать, а бабы бояться идти туда. Волков много. В прошлом годе, почитай двадцать бочек клюквы там заготовили. Я все объездил и все проведал. Вожак крупный, отпечаток лапы больше моего кулака, видать и его волчица там, так как совсем следы ее рядом, не боится его шельма. К ним примкнули четыре матерых и две волчицы, да и шестеро прибылых волков, того считай четырнадцать голов. Может и на одного, двух больше. Трудно прибылых сосчитать. Идут след в след. Вожак зверюга сильный и опытный. В Окунево у околицы пастух живет, его мохнатая пастушья собака сама волкодавом была, как вот вожак заскочил во двор и того пса вместе с цепью и будкой утащил. Рядом, только шерсть от него осталась. Сожрали и глазом не повели. Потом и пару баранов из села утащили. Но в село, они так, разбойничать приходили. Рядом в дубках кабан засел, в этом году урожай желудей знатный. Снег высокий, так там все изрыто, сам видел. Волки туда пойдут и в березняке косули много. Я им сенца велел подбросить. Бескормица у них. Им хорошо и нам приварок будет. На наши заячьи луга они, пока не позарятся. На кой им заяц, если дичины много. Жалко, если кабана поедят, мы и сами можем там прекрасно поохотиться. Чтобы волки не ушли, я им приваду положил у самого озера. Корова у мужика после отела околела, вот и сгодилась родимая. Нажрутся мяса и водички испить можно. Сутки, двое они в своей крепи сидеть будут, потом и на охоту выйдут. Время не ждет. Завтра облаву начнем. Подростков я приказал не брать, волки крепкие и неизвестно, куда пойдут, когда мы гончаков пустим. С кричунами ни чего не выйдет, на волчий остров они не пройдут. Топь, только слегка сверху прихватило. Под снегом и провалятся. План я весь разработал отменно. Гончаков сейчас к месту на телегах отправлю. Пусть едут, им силы понадобятся. Боюсь пару, тройку собак потерять можем, если на них вожак буром попрет. Наши костромичи волка не бояться, сами кого хочешь, загрызть могут, но тот силен больно. Главное, что бы нашу певицу Бунтарку не придушил, она по весне нам хороший выводок даст, в полном теле сука. Теперь можно по рюмочки с дороги и за встречу и баиньки. Через три часа выезжаем. Я все распоряжения дал. Батя мой с гончаками отправится. Засиделся старик дома. Он мне и в поле будет нужен. Волчицу и вожака мы с вами будем травить, а он будет командовать на других участках.
Кое, что, сказанное Акимом, Семен перевел Кошта, тот в свою очередь Дагу. У Дагу засветились глаза, но она, пока промолчала. Мужчины выпили по рюмке. Когда Семен прилег к Дагу в постель, та обняла его и лукаво глянула.
– Возьми меня с собой на травлю волков. Я их в детстве сильно боялась. Хочется посмотреть, как русские люди занимаются этим без ружей. У нас бы ни кто не решился на это.
– Куда же без тебя, возьму, конечно. Но смотри, чтобы не убоялась. И как же твои танцы? Учитель уже тут. Ты же хотела завтра и начать.
– Считай, что мы еще едем из Петербурга.
Дагу обняла и крепко поцеловала Семена. Прижалась к нему, и они уснули. Сон их был краток, через три часа они были уже на ногах. Всем командовал Аким и Семен, как и все остальные строго следовали его приказам. Тут, кто князь, а кто холоп, значения не имело. Аким был главным распорядителем охоты. Семена, конечно, не высекут, а вот другим за неповиновение Аким мог и в зубы дать. Так, в общем, он был добрым человеком, но на охоте не терпел ни какой самодеятельности и неповиновения, иначе, весь его замысел мог пойти псу под хвост, а волки, себе спокойно уйти в леса. Кортеж тронулся с места. Сани споро пошли по снегу, за ними поскакали и верховые. У самого леса, возле лесного озера, Аким всех обогнал и приказал остановиться, ждать его распоряжений. Недалеко, действительно было лесное озеро. Там водились только окуни, все они были величиной с лапоть и черны, будто их вымазали сажей. Окуни питались комариными личинками и всякой другой живностью, в изобилии находящиеся в озере, когда и это кончалось, жрали друг друга. Мелкий окунь там не водился, во всяком случае, никто поймать его не мог. К озеру пробиться было трудно, только зимой, но кто находил тропу в другое время года, то возвращался домой с большим уловом. Озеро звалось Окуневым, и село, расположенное рядом, звалось Окунево. Самое интересное, что и все крестьяне носили фамилии Окунев и Окунева. Вот такая интересная штука получается. Аким давал все новые распоряжения, и число повозок уменьшалось. Каждый становился на свое место. Вскоре почти все и разъехались. Аким подъехал к Семену.
– Все ваше сиятельство, кажись, всех расставил по местам.
И тут он увидел Дагу на санках. Та в своей шубке, укутанная тулупом сидела на санках и мирно улыбалась.
– А баба, что тут делает? Тьфу, ты, я же приказал ни кого не брать.
Семен хотел осадить сильно Акима, но передумал. Все же тот распорядитель охоты и негоже было его унижать.
– Да, ладно тебе Аким, уймись. Пусть барышня посмотрит, ни когда она в своей жизни не видела такой красоты.
– Так я разве против, но мы стоим на самом опасном месте. Матерый сюда пойдет. Если у него будет безвыходное положение, он, неизвестно куда попрет. А если на барышню, он же ее не пощадит, ему за жизнь свою драться придется.
– Не бойся Аким, у нее будет достойный телохранитель. С ней рядом Кошта с саблей будет. У того отваги не отнимать. Ты их поставь немного дальше, но, что бы они видели все.
– Бог с вами ваше сиятельство, пусть будет по-вашему. Так, Семен Андреевич, Скоро пустят гончих. Они пойдут по следу, услышим, когда они его возьмут, певица наша даст знать, на всю округу запоет, Бунтарка не собака, а сказка, а как поет стерва-то, заслушаешься. Мужики с того края леса будут шуметь и палками об стволы деревьев бить, туда волки не сунутся. Волки будут сидеть в своей крепи до последнего. Когда гончие прорвутся на остров, первыми не выдержат прибылые, они сразу пойдут на прорыв по прямой и выскочат на наши засады. Я там толковых ребят поставил. Хорошо, что бы по одному выскакивали, тогда и пускать собак будет легче. Если, скопом пойдут, некоторый могут и прорваться в березняк. Но и на них управу я придумал. Там на санках двое с ружьями дежурить будут. Если волк прорвется, они подоспеют к нему и ухлопают. Снег высокий, а сани быстро бегут. Следом за прибылыми, волчицы с матерыми пойдут, вон там за пригорком они выходить будут. Возьмем всех их, Бог даст, батя рядом и спуску им не даст. И, опять же их в березняк стрелки не пустят. Я приказал всех волков сразу бить, живые нам ни к чему. Их много и возиться не резон. Тут все понятно. Батя мой за всеми приглядит и распорядится, как я уже говорил. Кто будет пороть горячку, того будем и сечь, вон твой нехристь совсем разленился. Будет и ему работа, а не за барышнями глядеть. Посмотрим, каков он в деле. Матерый с волчицей своей будет сидеть до последнего, пока их собаки совсем не осядут. Трудно будет нашим гончакам их сдвинуть с места. Вожак кругами пойдет, но там не разгуляешься, остров не большой, вот он и пойдет сюда, хитер бродяга. Я его вычислил. Пробираться будет сюда со своей подругой. Он ее ни за что не бросит. Любовь у них крепче людской. Вот смотри барин, с этого угла они и выйдут. Вожак пойдет первым, за ним волчица. Перед балкой они разделятся. Волк оврагом пойдет, там глубокий снег и волчица не пройдет, она малого роста, но видно красивая сильно, раз такая любовь у них. Прямо, как твоя Дагу.
Аким заулыбался своим щербатым ртом. Левого клыка у него не было, как у старого волка.
– По матерому вы пускаете, ваше сиятельство. Только не торопитесь, дайте волчице на меня выйти, а то они опять в лес уйдут, и тут я не ручаюсь, куда пойдут. Могут и на людей наскочить, они уже ни чего бояться не будут-то. Как волчица пойдет влево, так пусть Митька пускает Отравку с молодым кобелем. Шайтана и Прихвата не пускайте. Отравка с кобелем резвые и молодые, они вожака выгонят из оврага, сами его не возьмут, не тот характер. Вот как он из оврага-то и выскочит, пускайте наших волкодавов.
– Так на кой Прихвата пускать. Шайтан, что сам не справится?
– Шайтан староват уже и резвость не та. Прихват волка остановит, Шайтан в горло возьмет, и будет держать до вашего подхода. Вы уж поспешите им на выручку. За Шайтана я не боюсь, эта скотина себя в обиду не даст, а вот Прихвату может и попасть, если Шайтан не сразу в горло возьмет. Думаю, все понятно. Ну, а я сам с этой красуней разберусь. Баргузин и Лолка ее не выпустят. Справные собачки. Баргузин может и в любви волчице признаться, кто его шельму знает. А вот Лолка стерва спуску не даст. Люблю я Лолку, ей бы мощи по больше, она бы и матерого взяла. А теперь по маленькой, за удачу. Тут я припас курного винца, трех разовой возгонки. Не водка, а порох, ежили спичку поднести и на морозе взрывается. Я ее приготовил, еще два года назад, перед нашей турецкой компанией. На березовых почках настоял. Ждал такого дня, вот он и пришел.
Аким махнул рукой и к ним подъехал возок. Из сена Аким достал сверток и флягу. Развернул холстину, там была порезанная кровяная колбаса и соленые огурчики. Достал и две рюмки, хорошего размера, грамм на сто.
– С моей водкой, только кровяночка под закуску идет. Ах, да, тут и нехристь наш, как же без него и мамзель угостить надо. Мы русские люди и угощение всем положено. Но девице такой напиток не по чину пить. Тут у меня где-то казенная водка есть. Ей-то пить можно?
– Наливай всем Аким.
Аким налил в две рюмки и в кружку из фляги, еще немного покопавшись в сене, он нашел и еще одну рюмку, но серебряную. Вот чертушка, подумал Семен, и где этот ловелас серебро нашел, видать, еще с позапрошлого года, когда к нам на охоту заезжие охотники приезжали, наверно они и забыли ее. Смотри и не украл ни кто, серебро ведь. Хотя, Семен прекрасно знал. В его имении воров нет. Могли снять с себя рубашку, а замков в деревне не было отродясь.
– Ну, что же, дай и нам Боже, сказал Аким
Аким перекрестился и первым выпил. Крякнул, занюхал рукавом и закусил кровяной колбаской. Первым он выпил по обычаю, значит, напиток не отравлен. Семен не боялся, что Аким его отравит, просто, он соблюдал положенный ритуал. Тут и Семен, опрокинул в себя рюмку, предварительно, выдохнув воздух из груди. Какое курное вино у Акима он прекрасно знал. Занюхивать рукавом он не стал. Крупная слеза выскочила у него из глаза и он, так же закусил колбаской, потом и огурчик укусил. Аким, Кошта плеснул, по более чем налил, хозяину и себе. Хотел посмотреть, как тот проглотит оковитую. Кошта, не выдыхая, выпил все. Жив, он остался, но из глаз катились слезы и он не сразу задышал. Так, слегка посинел немного. Тут Аким ему сам огурец в рот и всунул, так как у Кошта он остался открытым. Но скоро и Кошта пришел в порядок.
