Александр Богданович
Короткие смешные рассказы о жизни 3
Марат Валеев. Череп
Случилась эта история без меня, а мне ее рассказали, когда я вернулся из армии. Мой любознательный младший братишка как-то притащил домой… человеческий череп. Самый настоящий – с жуткими пустыми глазницами и черной дыркой на месте носа, с оскаленными зубами, добела вылизанный дождями и ветрами.
Нашел братишка его на Иртыше, из крутого песчаного берега которого до сих пор вымываются всякие древние кости, и решил отдать в школу. Для анатомии, как он потом пояснял. А так как шли еще каникулы, он припрятал свой трофей. И не придумал ничего лучшего, как засунуть его в сломанную стиральную машину, за ненадобностью выставленную в предбанник.
Так бы череп и пролежал там до первого сентября – даты, намеченной моим братом для свершения благотворительной акции по пополнению школьных учебных пособий. Но тут мама наконец договорилась с местным умельцем насчет ремонта стиралки, и повела его, предвкушающего гонорар в виде бутылки водки, в предбанник. И скоро оттуда раздался дружный сдвоенный вопль – тот самый мастер, а за ним и мама вылетели из предбанника с выпученными от ужаса глазами.
Пока они приходили в себя, оказавшийся рядом и все разом понявший братишка прокрался в предбанник и быстренько перепрятал череп – по соседству, в дровяник.
Там у нас был ларь с остатками испортившихся зерноотходов, которые, кстати, давно уже было поручено выкинуть братишке, да ему все было как-то недосуг. Вот в них-то он и закопал череп.
А спустя некоторое время отец разжился несколькими мешками фуража. Так как братишка опять где-то носился по своим архиважным делам, отец попросил маму срочно почистить ларь от старого корма, чтобы вывалить туда свежий и освободить мешки для возврата совхозу.
Когда мама снова наткнулась на череп, то от страха кричала уже не так громко – похоже, начала привыкать. Конечно, родители догадались, чьих рук это дело. Братишке был устроен допрос с пристрастием, и он рассказал, где нашел «бедного йорика» и зачем притащил его домой. В итоге череп, как ни вопил братишка, что он вовсе не страшный, а даже симпатичный, и что его крайне необходимо сдать в школу «для опытов», прибрал отец, сказав, что завтра предаст его земле.
Рано утром в квартире раздался чей-то пронзительный, почти заячий, вопль. Это братишка, надувшийся на ночь чаю с печеньем и ежевичным вареньем и потому проснувшийся не по своей воле, обнаружил рядом с собой на подушке дружелюбно скалившийся череп.
Отцу перед уходом на работу пришло в голову все же оставить братишке его археологическую находку. Ну а поскольку череп, по вчерашнему горячему заверению братишки, был вовсе не страшным, батяня шутки ради взял да и положил эту пустоглазую костяху ему на подушку.
В общем, говорят, что братишка мой в то утро не только малую, но и большую нужду справил в постели, хотя по сей день свирепо отрицает этот факт. И он уже не возражал против захоронения этого злополучного черепа.
Юлия Чаглуш. Карантинные хроники
До конца карантина оставалось тридцать дней…
Как же меняется отношение людей к ситуации в зависимости от обстоятельств! Вот сказали бы нам: «Идите-ка вы все в отпуск на полтора месяца, побудьте с семьей, пообщайтесь, езжайте путешествовать, расслабьтесь там! А мы зарплату вам платить будем, и отпускных еще сверху отсыпем, и детей ваших поддержим, а уж о стариках ваших и говорить нечего – в три раза пенсию поднимем, так что не переживайте, все хорошо с ними будет! Аривидерчи, оревуар, пока! Ждем вас с загаром и магнитиками!» И я вас уверяю, эти недели пролетели бы как одно мгновение! Но это все – сказка, дальше жизнь начинается…
День первый.
Кот по кличке Жуть до сих пор не может прийти в себя от ошеломляющего известия о том, что карантин продлили на месяц. Отказывается даже от нежнейшего ягненка в подливе. Мы весь день ведем себя тихо, стараемся не тревожить кошачью пошатнувшуюся психику.
День второй.
Весь отведенный лимит времени на онлайн-конференцию гуглили со студентами симптомы коронавируса. Узнали, что болеем бессимптомно.
День третий.
Мужу позвонили с работы и предложили продолжить трудовую деятельность. Таким счастливым я его давно не видела. С утра побрился, погладил рубашку, начистил ботинки и рванул к двери, но был остановлен моим диким воплем: «Куда пошел? Стоять! Тебе только завтра на работу, иди обедать!»
День четвертый.
Муж оставил меня все-таки – одну с двумя детьми. И котом. Весь остаток дня ходила как потерянная из угла в угол, не зная, как рассказать об этом родным. Только набралась решимости, как вернулся блудный отец. Довольный, отдохнувший, порозовевший. Принес детям гостинцы и мне букет тюльпанов. «Не печалься, родная, – говорит, – и тебя когда-нибудь выпустят!» И достает из широких штанин бумажку. «Смотри, – размахивает ею передо мной, как тореадор перед быком красной тряпкой, – мне дали то, что сделает меня свободным! Аусвайс называется!» Пропуск в счастливую жизнь рассматривали всей семьей. Особенно понравилась красная нарядная ленточка поперек с жизнеутверждающим названием. Креативненько смотрится.
День пятый.
Вы смотрели фильм «День сурка» в день сурка? Мы – смотрели. Не рекомендую.
День шестой.
Кот лично по утрам закрашивает черным маркером числа на календаре. На вопрос, зачем портить интерьер, ответил, что это – вычеркнутые из его кошачьей жизни дни. Пришлось напомнить, что у кошачьих в базовых настройках заложено девять жизней. Надулся, ушел в кладовку, пропустил обед.
День седьмой.
Я уже почти смирилась с тем фактом, что мужа снова нет дома. Научилась вкручивать лампочки и переподключать роутер. Прогрессирую. Еще немного – и смогу заменить протекающий кран.
День восьмой.
Супруг вернулся с работы погрустневший и сказал, что теперь будет работать посменно: два через два. Кран починил сам. Видимо, стать сантехником мне не суждено. Ну и слава богу.
День девятый.
Дети окончательно разнесли квартиру. На семейном совете пришли к выводу, что делать ремонт уже бесполезно, нужно сносить все до основания, а затем мы наш, мы новый мир построим… А, это не отсюда.
День десятый.
Воспитательница в родительском чате спрашивает, все ли у нас хорошо. Дружно отвечаем, что давно мечтали о такой прекрасной возможности побыть с детьми, шлем счастливые смайлики, сердечки и рожицы чад, перемазанных краской, фломастерами и мукой. Один только папа Святогора прислал рыдающий смайлик и кружку пива. Все сделали вид, что он ошибся чатом.
День одиннадцатый.
В новостях настоятельно рекомендуют держать дистанцию в полтора метра. Сварила гороховый суп, дистанция образовалась сама собой. Сижу, пишу рационализаторское предложение в Минздрав.
День двенадцатый.
Сегодня сообщили коту шокирующую новость о том, что это – не его квартира. Уже третий час трындит по скайпу с психоаналитиком, жалуется на жизнь. Психоаналитик плачет. В доме стойкий запах валерьянки. Это мы пьем. Переживаем. Думаем внести кота в завещание, чтобы сгладить его душевную травму.
День тринадцатый.
Пришли к выводу, что пора заниматься спортом, иначе рискуем не пройти в дверь, когда разрешат выйти. Начали с самого простого – утренней зарядки. Встали, ноги на ширине плеч, руки в стороны, устали, закончили упражнение, пошли завтракать.
День четырнадцатый.
Все идет по плану. Наше психическое состояние стабильно, и его можно выразить следующим образом:
Тр-р-р чача
Тр-р-р хаха
Тр-р-р вумбам
Тр-р-р хаха
Дулунга нами нади
Хафанана
Анана кукарена
Шалалала!
День пятнадцатый.
Жуть повадился гулять на балкон. Решила узнать, в чем дело, устроила слежку. На подступах перехватила его с плакатом, на котором когтями было выцарапано: «памагити!» Истеричка психованный. Отобрала, сделала строгий выговор с занесением в личное дело. Оставила без ужина. Нечего позорить семью.
День шестнадцатый.
Освоили римское приветствие. Теперь, вынося мусор, здороваемся с соседями как знатные патриции.
День семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый.
«В жизни обязательно должны быть паузы. Такие паузы, когда с вами ничего не происходит, когда вы просто сидите и смотрите на Мир, а Мир смотрит на вас…» Читаю просветленного учителя недвойственности Карла Ренца. Много думаю. Домашние шепчутся за моей спиной. Выпросили у кота телефон его психоаналитика.
День двадцатый.
В доме закончилась валерьянка. Кот научился заваривать чифир. По утрам на кухне занимает место повыше, прихлебывает бодрящий напиток и поет «Владимирский централ», уныло смотря в окно. Мы тихонько подпеваем.
День двадцать первый.
Сегодня забыли взять чек на кассе. Домой пробирались по одному, короткими перебежками. Долго петляли по проходным дворам, запутывали следы. Гречка и колбаса не пострадали. Чувствуем себя партизанами, успешно вернувшимися с боевого задания. Вечером выпили за Победу.
День двадцать второй.
Сегодня провели очищающий ритуал. Выкинули телевизор. Хотели с размахом, из окна, но в последний момент передумали. Когда несли его на мусорку, соседи аплодировали нам с балконов. Полегчало. В доме повеяло свежестью и весной.
День двадцать третий.
По очереди ходим в ванную. Просто поорать. Там акустика лучше.
День двадцать четвертый.
В доме закончился антисептик. Муж ушел на промысел. Вернулся с коньяком. На логичный вопрос «что за хрень?» ответил, что коньяк дешевле и тоже при желании может сойти за дезинфицирующее средство. И даже внутрь можно употреблять.
День двадцать пятый.
Раньше играли с мужем в карты на раздевание, теперь на то, кто пойдет выносить мусор и в магазин. Я постоянно проигрываю. Муж оказался жуликом. Разочарована.
День двадцать шестой.
Воспитательница в чате намекнула, что, возможно, скоро снимут карантин и пора уже учить стихи о лете и мастерить поделки из подручных материалов. Обрадовались, что не выбросили ракушки с позапрошлой поездки на море. Лягушка получается не царевна, конечно, но для работы трехлетки сойдет. А что ей помогала криворукая мама, мы, конечно, никому не расскажем.
День двадцать седьмой.
Покупка туалетной бумаги уже не вызывает такого восторга и трепета, как раньше.
День двадцать восьмой.
Дети пытались научить кота лаять. Подопытный впал в истерику, заорал, что его еще никто так не оскорблял, и закрылся в ванной. Из-за двери слышны сдавленные всхлипы и завывания. «Опять звонит психоаналитику», – поняли мы. Втайне надеемся, что кот не расскажет ему про ошейник из бельевой веревки. Психоаналитик успокаивал кота подозрительно долго и сожрал весь трафик. Скотина. Сами решайте кто.
День двадцать девятый.
Сегодня провели с подругой видеоконференцию по Zoom. Встреча прошла в теплой и дружественной обстановке. Напились в хлам.
День тридцатый.
Позвонили родители и ошарашили новостью, что завтра снимают карантин, и можно будет выйти на улицу! Мечемся по квартире, собираем вещи, как будто у нас в четыре утра самолет. Пытались вспомнить, каково это – гулять, но не смогли. Решили отложить сборы на завтра. Так и не смогли заснуть ночью.
Первый день новой жизни.
Встали с петухами, искупались, надели все чистое. Столпились у входной двери, боимся открывать – а вдруг дезинформация? Услышали на лестничной площадке гомон людских голосов и поняли, что все, карантин закончен, можно выходить! Гурьбой вывалились из квартиры, даже забыли запереть дверь. Кот перекрестился, сказал: «Есть все-таки Бог на свете!» и заплакал от счастья.
Выйдя из подъезда, упали на колени и стали целовать родную землю. С трудом справившись с нахлынувшими эмоциями, рванули по старой, проторенной дороге в магазин. Купили торт и побежали к бабушке с дедушкой в гости. При встрече долго не могли разомкнуть объятия. Потом сидели до темноты, пили чай с тортом, разговаривали, глядя друг другу в глаза и чувствовали себя абсолютно счастливыми…
* * *
Вполне возможно, Жизнь нам специально подкинула это испытание, чтобы мы наконец смогли осознать, как важно иногда быть рядом, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. И какое же это удовольствие – смотреть любимым людям в глаза. И счастье – искренне обнимать родителей.
Александр Богданович. Гость из Чикаго
Начальник Сергеевского РОВД, подполковник внутренней службы Николай Иванович Петров задумчиво смотрел на сводку преступлений и происшествий за сутки. Собственно, ни того, ни другого в Сергеевске уже давно не было, но порядок есть порядок – каждое утро дежурный по отделу исправно приносил документ в кабинет начальника и виновато улыбался: «Извините, товарищ подполковник, опять ничего интересного». Сергеевские милиционеры были на хорошем счету – РОВД уже три года подряд занимал в области первые места по всем показателям. Ни разбоев тебе, ни заказных убийств, ни рэкета. Иногда вот только подростки пошалят, да кое-кто из местных алкоголиков дома учинит дебош. И оттого жизнь казалась Петрову унылой и однообразной. Впрочем, в это утро Николая Ивановича беспокоило совсем не отсутствие какой бы то ни было криминальной обстановки. Всему виной был вчерашний звонок начальника областного управления генерала Смирнова.
– Великая честь тебе оказана, Николай Иванович, – пробасил в трубку Смирнов. – В министерстве принято решение обменяться опытом работы с сотрудниками американских правоохранительных органов. Ну в Штаты, сам понимаешь, москвичи поедут, а вот американцев решили распределить по областным управлениям и районным отделам. В нашей губернии выбрали Сергеевск. Знаю – не подкачаешь! Гость пробудет у тебя три недели. Покажешь ему наркопритоны, пусть поприсутствует на допросах и очных ставках, продемонстрируй методы скрытого наблюдения – словом, все, что могут твои орлы. Шерифа жди завтра. Да, вот еще что, смотри мне – не спаивай американца. Они на этот счет не очень крепкие. Потом отчитаешься…
Было над чем призадуматься подполковнику Петрову: притонов в Сергеевске отродясь не было, слежку ни за кем не организовывали, допросы нашаливших подростков больше напоминали педсоветы. Было над чем поломать голову. Николай Иванович нажал кнопку циркулярной связи и вызвал к себе заместителей…
Тридцатитысячный Сергеевск раскинул свои улицы вдоль берегов давно обмелевшей и поросшей камышом реки Илистой. Кинотеатр, Дом культуры, ликеро-водочный и моторный заводы, три водонапорные башни, рынок и вышка местного телецентра – вот и все местные достопримечательности. Летом город утопал в зелени, зимой – в снегу. С декабря по март лишь закопченные перископы печных труб, торчащие из сугробов, напоминали о существовании здесь населенного пункта. Воздух в Сергеевске источал спокойствие и умиротворенность. В то тихое морозное утро, спеша на работу, люди еще не знали, что всего через пару дней их покой будет нарушен. Не знали, что город буквально содрогнется от серии «чудовищных преступлений», и захлестнет его волна неведомо откуда взявшейся преступности…
– Что делать будем, пинкертоны, – насупив густые брови, пробурчал Петров, – есть предложения?
– Не будет преступлений – не будет и обмена опытом, – многозначительно изрек начальник штаба Ерофеев. – Предлагаю разработать комплекс мероприятий, благоприятствующий развитию преступности. Снизить до минимума плотность патрулей на улицах, не сдавать под охрану учреждения торговли и культуры, разрешить продажу табака и алкоголя несовершеннолетним, легализовать проституцию…
– Где ты проституток у нас видел? – насупился замполит Красносельский.
– Назначим, – отрубил Ерофеев. – Думаю, честь города для сергеевцев – не пустой звук. Кроме того, предлагаю инсценировать заказное убийство, поджог и разбойное нападение.
– Необходимо подключить общественность, – дополнил замполит, – художественную самодеятельность, «Совет ветеранов» и прессу. Организуем в газетах и на телевидении широкое освещение деятельности милиции. Согласен вести «криминальную хронику» в местных теленовостях.
– Вчера рабочих моторного завода отправили в вынужденный отпуск – план сильно перевыполнили. Отпуск предприятие оплатило, так что на «акцию протеста» ребята выйдут с удовольствием. Заодно и разгон демонстрантов устроим, – внес предложение начальник милиции общественной безопасности Кортиков.
Все идеи были занесены в документ под загадочным названием «Приказ о мерах». Никогда еще секретарша начальника Ольга Тимофеевна не печатала ничего более странного. Однако пятьдесят лет работы в органах научили ветерана МВД ничему не удивляться. На пахнущий ее духами «Лаванда» листок бумаги был поставлен гриф «Совершенно секретно», и около полуночи приказ отправился на нижнюю полку сейфа Петрова. Сергеевск еще спал мирным сном…
Около десяти часов утра следующего дня к зданию РОВД подкатила черная «Волга» из областного управления. На крыльце, поеживаясь от декабрьского морозца, стояли глава местного самоуправления Терехов, начальник РОВД с заместителями, рослый омоновец с караваем хлеба и девушки в русских сарафанах и кокошниках из городского Дома культуры. Оркестр пожарной части грянул «Прощание славянки», и на белый сергеевский свет выпал веселый коротышка в форменной куртке американских «копов» и российской армейской шапке-ушанке с опущенными клапанами. Это и был гроза чикагского преступного мира лейтенант Боб Полански. По старинной славянской традиции омоновец с караваем поклонился дорогому гостю, который, ничуть не смущаясь маленького роста, лихо откусил от каравая и направился к встречающим его официальным лицам.
– Чудесное утро, господа! Рад встрече с вами на гостеприимной сергеевской земле, – на чистом русском воскликнул янки. – У нас в Чикаго вчера шел дождь. Жуткая погода, доложу я вам. А здесь так прекрасно! Не удивляйтесь моему русскому – мой прадед был родом из этих мест. Кстати, именно ему до революции принадлежал ваш знаменитый ликеро-водочный завод. Так что в моей семье о России знают гораздо больше, чем «водка, балалайка и перестройка».
Петров и его коллеги несколько приуныли. Шутка ли, гость-то русскоязычный, а тут такие аферы предстоят! И все же многолетний опыт оперативной работы и сотни американских боевиков, просмотренных долгими зимними вечерами, подсказали Николаю Ивановичу, что не все потеряно.
«Что может знать этот Боб о нашей жизни? – с грустью подумал Петров. – Не стирал он полиэтиленовых пакетов, не сдавал стеклотару, не ездил в поезде втроем по одному билету, и, наконец, не задерживали ему выплату пайковых на девять месяцев. Прорвемся!»
По скрипучему снегу кортеж, состоящий из милицейских уазиков и областной «Волги», двинулся вдоль узких улочек к городской гостинице. Американца разместили по высшему классу – в номере люкс с телевизором, холодильником, двуспальной кроватью и графином. По случаю приезда знатного гостя коммунальщики повысили давление в системе отопления, так что в номере было за тридцать. После скромного делового обеда в ресторане «Русь» начальник РОВД и Боб Полански уединились в кабинете для обсуждения плана совместной борьбы с местной преступностью.
– Наши газеты пишут, что в России идет разгул преступности: наркотики, разбой, терроризм… У нас в Штатах этого тоже хватает, но говорят, что у вас полный беспредел, – начал разговор Боб.
– Все есть, – подтвердил Петров. – Все, как в любом высокоразвитом обществе. Насилие, бандитизм, коррупция. Боремся, используя все свое профессиональное мастерство. Кстати, процент раскрываемости в Сергеевске – самый высокий в регионе. Предлагаю вам завтра же принять участие в оперативной работе. Утром дежурный предоставит сводку за сутки, и мы выберем самые интересные с точки зрения криминалистики дела. Заодно посмотрите, как наши парни работают.
Утренняя сводка была шокирующей. Уняв нервную дрожь в руках, начальник РОВД поднес к глазам листок бумаги: ограблений – три; изнасилований в лифтах – пять; ДТП с человеческими жертвами – одно; изъято единиц огнестрельного оружия – семь. «Молодцы черти, – подумал Петров. – Вот только с лифтами переборщили – где они в Сергеевске многоэтажные дома видели?»
– Ну вот, Боб, если есть желание, можете заняться ограблениями. Два квартирных, а вот одно крупное – обчистили местное отделение Сбербанка. Похищено около полумиллиона рублей. Видимо, работали гастролеры. У нас в Сергеевске таких наглецов нет.
Место преступления осматривали инспектор уголовного розыска Макарцев и самый молодой в РОВД криминалист Петя Киселев. Среди разбросанных финансовых документов и перевернутой мебели, причитая, бродила заведующая отделением Зоя Федоровна.
