Александр Беляев
Астральный медальон. Хроники затомиса
Андрей двинулся вдоль ручья, радуясь легкости и яркости красок окружающего, и вскоре увидел, что тропинка ведет к узенькому мостику, прибрежные заросли расступаются, и тропинка устремляется через прогалину на пригорок. Почему-то, как только Андрей перебрался через ручеек и поднялся на пригорок, характер освещения несколько изменился, стало темнее, и мальчик утратил возможность видеть дальние предметы. Перед ним оказалось что-то вроде луга, залитого водой не глубже, чем по щиколотку. Среди воды стояло несколько старых почти черных покосившихся изб, вполне отчетливо выступающих из неглубокого сумрака. Что было за избами, Андрей почему-то никак не мог разглядеть, но не из-за темноты, а из-за непонятной аберрации зрения. Здесь тропинка заканчивалась, словно бы вначале вела к этим избам, но потом ее залило водой. Поскольку вода была неглубокой и нехолодной, Андрей, не задумываясь, пошел вброд к одной из изб, отмечая, что совершенно не ощущает прикосновения воды к ногам: ни осязательных, ни температурных ощущений не существовало, хотя глазами он видел, что ноги погружены чуть выше щиколотки и чувство это казалось довольно приятным. Вскоре он уже стоял у покосившейся двери, раздумывая, стоит ли входить в избу, и не таит ли она очередной сюрприз, но поскольку его предыдущий опыт с гаражами не принес особых неприятностей, Андрей все же открыл дверь и заглянул внутрь. Ему открылось темное помещение с двумя маленькими оконцами, уставленное обычной сельской утварью: полу развалившейся печкой, покосившимся грубо сколоченным столом, двумя лавками вдоль стен и в беспорядке разбросанными более мелкими предметами – разбитыми и целыми горшками, хомутами, ухватами, закопченными чугунками. С невысокого потолка свисала густая паутина, но, несмотря на это, на Андрея почему-то повеяло ощущением деревенского уюта, тишины и покоя. Он даже ощутил запах недавно сваренной в чугунке картошки и топленого молока. Очень захотелось сесть за этот старый, отполированный временем стол и привести в порядок свои впечатления, но как только он вошел внутрь, пол под его ногами закачался и Андрей понял, что изба, еще недавно надежно стоявшая, медленно оседает в землю. Андрей бросился к двери, но она открывалась наружу и была заблокирована. Мальчик огляделся в растерянности: окна достигли уже уровня воды, и погружение в недра продолжалось медленно, но неотвратимо. Положение казалось, безвыходным, но Андрей уже успел привыкнуть к тому, что, несмотря на необычность и кажущуюся опасность ситуаций, все происшествия в этом новом мире какие-то несерьезные, хоть и пугают и грозят гибелью. Он понимал, что погибнуть его астральное тело не может, и всегда, в конечном счете, находится какой-то выход, поэтому, даже когда окна скрылись под землей и комната погрузилась во мрак, он не впал в панику, а начал страстно молиться самыми простыми словами «Господи, помоги мне» и очерчивать себя мысленным крестом. Поначалу это не приносило никаких результатов, но в какой-то момент он ощутил, что падение замедляется, затем после кратковременной остановки (в этот момент Андрей словно бы обрел внешнюю силу, которая по его воле начала выталкивать избу из земли) сооружение медленно пошло вверх и вскоре заняло свое прежнее положение. Разумеется, после этих событий у мальчика пропал всякий интерес к деревенской экзотике, и он поторопился выйти наружу, быстро пересек залитый водой участок и оказался у основания холма, покрытого невысокой сочной травой. На этот раз вроде бы ничего не предвещало опасности. Андрей решил осмотреть окружающий ландшафт и для этого поднялся на холм, но тут его внимание привлек необычный черный куст размером с небольшой стог, стоящий на вершине этого холма. Куст как куст, настораживало только полное отсутствие зелени, хотя вся окружающая растительность была пышной и сочной. Трудно сказать, что именно заинтересовало в этом кусте Андрея, он подошел к подозрительному растению, и застыл перед ним в удивлении. Куст не походил ни на один из видимых им доселе, в нем не было ни стволов, ни ветвей, ни листьев, в высоту он был метра 3 и весь состоял из бесчисленного количества переплетенных самым причудливым образом небольших черных колец, по окружности каждого из которых торчали пять острых шипов размером с палец, напоминающих шипы южной древовидной акации. Окажись он внутри этого странного куста, и тело было бы изрезано на лоскутья тысячами острых смертоносных иголок. То, что Андрей вначале принял за разноцветные цветы, на самом деле оказались клочьями ткани какой-то одежды и, судя по разнообразию расцветок, и количеству лоскутков, вся эта одежда явно не могла принадлежать одному человеку.
«Да, – мелькнуло в голове у Андрея, – по-видимому, этот куст засосал немало любопытных, но что могло заставить их залезть туда? Какой нормальный, а впрочем, даже ненормальный добровольно полезет в этот терновник? Может, там кто-то сидит внутри и зовет на помощь? Но тогда если человек настолько самоотвержен, что готов ради спасения ближнего залезть сюда, то ему место явно в Раю, а не здесь».
Неизвестно, долго ли Андрей предавался бы этим размышлениям, но они неожиданно были прерваны непонятным изменением состояния. Почувствовав тревогу, Андрей начал в недоумении оглядываться, и тут взгляд его упал на собственное тело. Одежда, в которую еще недавно он был облачен, таяла и испарялась, и через несколько мгновений он стоял абсолютно обнаженным. Казалось бы, какая в этом беда, место было совершенно безлюдным, а холода и жары здесь не ощущалось. Одежда носила здесь скорее чисто косметический характер, но почему-то мальчик почувствовал такой острый ничем не объяснимый стыд, словно бы самые мерзкие качества и самые тайные пороки, в которых в обычном состоянии человек не может признаться даже самому себе, вдруг вылезли наружу и стали достоянием праздных наблюдателей.
Этот стыд был настолько силен, что Андрей почувствовал непреодолимое желание спрятаться куда-нибудь – не важно от кого и не важно куда. Забыв всякую опасность, мальчик шагнул к кусту, и совсем уж был готов броситься в самую его гущу, не думая о последствиях, но в последнюю минуту его остановил непонятно откуда взявшийся голос, отчетливо прозвучавший в его сознании:
– Ну, сюда тебе пока рано! – И в это мгновение одежда вновь материализовалась, и чувство стыда бесследно исчезло.
Андрей поспешил от этого опасного места, и когда куст был уже достаточно далеко, мальчик оглянулся и увидел, что из куста появились несколько окровавленных рук и лиц, рты которых были разинуты в неслышном крике, словно бы они просили о помощи. У Андрея снова мелькнуло желание вернуться и помочь несчастным, но на этот раз с желанием ему удалось справиться самостоятельно, так как помочь здесь он никому не мог, а вот в ловушку угодил бы наверняка.
Чувство безмятежности первозданной природы вновь вернулось к Андрею. Он миновал поляну, на которой высился этот опасный куст, пересек зеленую рощицу, обрамлявшую поляну, испытывая непонятные радость и покой от прикосновения к телу нежных листьев, и очутился перед городским кварталом, который подходил вплотную к роще, и словно бы вырастал из нее. Здесь тропинка обрывалась, и начиналась улица жилого массива, который казался до боли знакомым. Еще через мгновение Андрей понял, что этот квартал четырехэтажных домов и кусочек открывшегося двора с песочницами и детскими грибками в точности напоминает место, где он жил до семи лет в Донецке, прежде чем его семья не переехала в Ленинград.
Надо ли говорить, с каким чувством Андрей вышел на знакомый двор. Да, этот серый четырехэтажный дом со скошенной крышей был домом его детства: вот и никогда не высыхающая лужа на широкой дороге напротив соседнего желтого дома, вот и две асфальтовые дороги, обрамляющие двор, по которым они с мальчишками скатывались на самокатах. Вот одинаковые длинные здания мужского и женского общежитий с флигелями на черепичных крышах. Все это он хорошо помнил, и этот двор был, наверное, самой яркой картинкой его детских воспоминаний, правда, здесь царило полное безлюдье, чего никогда не было в той далекой реальной жизни.
Андрей двинулся к своему подъезду с твердым намерением туда войти и постараться проникнуть в свою квартиру, где он прожил столько счастливых дней. И тут только он заметил, что напротив подъезда, загораживая проход, стоит или висит в воздухе нечто, контурами напоминающее сильно увеличенную человеческую фигуру совершенно черного цвета, и состояла она из одного слоя небольших черных запятых. Фигура слегка покачивалась в воздухе и, в отличие от коварного куста, не представляла собой густого черного массива, и через нее хорошо был виден задний план – подъезд и часть стены. Кроме того, у Андрея возникло впечатление, что фигура представляет собой какое-то существо – возможно даже, разумное. Он попытался обойти его, но фигура сдвинулась в сторону и снова заслонила собой проход, словно намекая на то, что войти внутрь дома возможно только сквозь эти таинственные запятые. Отказаться от первоначального замысла Андрею никак не хотелось, но и проходить сквозь эту взвесь шипов было жутковато. Почему-то мальчику показалось, что это существо-конструкция не особенно прочно, и хотя оно вряд ли могло быть порождением собственного сознания, о котором говорил Маркелов, тем не менее, Андрей начал пристально рассматривать непонятную штуку и, почувствовав от нее волну нерешительности, громко крикнул:
– Покажи свою форму!
В этот момент конструкция заколебалась и опала на землю горсткой черных шипов. Но это, к сожалению, было не единственным результатом его вскрика, поскольку столь знакомая картинка его раннего детства тут же видоизменилась, и дом, куда он собирался войти, и родной его двор превратились в обычный квартал астрального города Нарова.
У Андрея тут же пропало всякое желание заходить в незнакомый дом, Бог знает, какие ловушки таил этот подъезд, бродить по незнакомым улицам астрального города мальчик также не хотел, он уже утомился от впечатлений. Единственно, что ему хотелось – это вернуться в свой привычный плотный мир, в котором он прожил свои 15 лет, не подозревая, что есть какие-то другие миры, где можно путешествовать в другом теле.
«Попробую взлететь, – подумал Андрей, – ведь сколько ни броди по этому дурацкому городу, когда-то надо и домой возвращаться».
Взлететь оказалось совсем несложным, и достаточно было ему внутренне напрячься, как он легко оторвался от Земли, оставив внизу неуютный город, и вскоре, подчиняясь каким-то здешним физическим законам, летел вверх лицом под уже знакомым ему черным небом, сначала пустым, а вскоре усыпанным пыльцой звезд. И снова, как и в первый полет, все повторилось – и ощущение тоски и бессмысленности этого перемещения по горизонтали, и вертикальные взлеты с надеждой пробраться через небо, которое в действительности было перемычкой между мирами, и скорая усталость и уменьшение амплитуды взлетов, и попытка зарядиться энергией, рассматривая свои прозрачные руки (во время полета, как и в первый раз, тело Андрея стало прозрачным). После подзарядки он прекратил безнадежные взмывы (на этот раз пробиться через небо таким способом не получалось) и стал набирать высоту, постепенно поднимаясь под углом. После очень длительного подъема мальчик ощутил что-то вроде загустения пространства, затем на мгновение показалось, что в небе возникло что-то вроде пространственного кармана, словно бы он залетел за его край, и в то же мгновение оказался в огромном зале.
Хотя стен и потолка не было видно, Андрей почему-то был уверен, что находится в каком-то немыслимых размеров помещении, при этом обнаружил, что держится за свисающий с невидимого потолка канат. Тело его вновь уплотнилось, он отчетливо ощутил и увидел свои руки и, посмотрев вниз, с удивлением обнаружил, что небо, под которым он только что летел, находится где-то далеко внизу, словно какой-то фантастический пол.
«Ладно, – подумал Андрей, – веревка же на чем-то крепится, попробую залезть наверх, куда-то ведь я должен попасть».
Подъем оказался довольно длительным, без каких-либо перемен, и вдруг как-то сразу окружающий его мрак рассеялся, и мальчик очутился внутри непонятной конструкции, которая почему-то вызвала у Андрея ассоциацию с люстрой немыслимых размеров и сложности. Веревка вдруг закончилась, и Андрей обнаружил себя плавающим в светлом радостном пространстве среди удивительного переплетения хрустальных висюлек, трубочек, лент, переливающихся всеми цветами радуги, причем этот свет веял покоем, счастьем и каким-то детским ощущением праздника – скорее, пожалуй, Нового года. Все это сопровождалось мелодичными тихими звонами, переливами и массой других ощущений, которым было трудно подобрать слова. Андрей словно бы стал одним из зеркальных новогодних шаров, но не на елочной ветке, а совершенно свободным, парящим в напоенным светорадостью праздничном пространстве. Была бы на то его воля, он навсегда остался здесь, в этом нечеловеческом мире живого света и радужных праздничных конструкций-ощущений, которые никогда не повторялись и непрерывно превращались из одной светоформы в другую. Андрей словно забыл, что еще недавно был обычным земным человеком, чуть позже астральным, но все же человеческим существом. Ему хотелось навсегда остаться счастливым зеркальным шаром, живущим своим особым праздничным бытием без сомнений и проблем, дарящим частицу праздника окружающим. Но, увы, все приятное тоже когда-то кончается. Вдруг в его сознании прозвучало:
– Это истинная имя-форма воздуха.
В это мгновение Андрей понял, что висит где-то под потолком в своей комнате недалеко от хрустальной люстры, под ним расположена кровать, на кровати – он сам, далее что-то щелкнуло, возникло ощущение втягивания, и в следующий момент мальчик ощутил себя на кровати, словно бы вынырнув из глубокого омута.
В комнате было уже совсем светло, за окном громко каркали вороны, но у Андрея не хватило сил преодолеть сонливость, словно он целую ночь не спал и занимался тяжелым физическим трудом, поэтому он заснул спокойным сном с легкими не запоминающимися сновидениями.
К сожалению, Маркелова не было в городе, он уехал на гастроли, и должен был вернуться не раньше сентября, поэтому Андрей не мог получить компетентных разъяснений своего второго странного путешествия. Оставалось самому догадываться, строить предположения и ждать осени. Через несколько дней ему предстояла поездка в деревню в Вологодскую область, где его дедушка несколько лет назад приобрел дом и где у Андрея было много приятелей.
Теперь особой радости по этому поводу он не испытывал, ему почему-то не хотелось нарушать ни своего одиночества, ни своих мистических экспериментов: он чувствовал, что вести прежний образ жизни в деревне не удастся. А общение! Его деревенские знакомые, ныне в основном учащиеся ПТУ, в будущем шофера, механизаторы, плотники. Раньше, несмотря на свою классовую принадлежность – все же потомственный интеллигент, до четвертого поколения ни одного пролетария и крестьянина среди предков – и неплохую начитанность, Андрей не чувствовал обособленности и общался со своими деревенскими друзьями без труда. Наверное, так же не чувствует своего отличия от обычных дворняжек щенок немецкого дога или бультерьера и весело играет с беспородными сверстниками. Но так только до определенного возраста: наступает момент, и отпрыск благородных собачьих кровей осознает свою избранность, и на смену добродушному расположению приходит презрение и агрессия. Это же чувство испытывают дворняги: они начинают бояться сильных и преследовать слабых породистых сородичей, но никогда не будут с ними играть и не примут в свою стаю.
Нечто подобное произошло и с Андреем за этот год, и если в прошлом и позапрошлом годах он рвался в Чирец (так называлась деревня), то теперь, кроме ожидания грядущей скуки, никаких эмоций по поводу будущей поездки он не испытывал. О чем с ними говорить? Выслушивать истории о крутых мордобоях и самому выдумывать нечто подобное? Пару раз (на большее денег не хватит) напиться до поросячьего визга? Каждый вечер слушать в клубе заезженные пластинки, которые были популярны в Ленинграде три-четыре года назад? Стучать в полу разломанный бильярд? Тискать в темноте девчонок? Андрей знал, что деревенские ребята относятся к нему хорошо, что он никогда не продемонстрирует им своего превосходства, а будет делать вид, что все осталось по-прежнему, но оптимизм сменился пессимизмом. К тому же Андрей знал, что ему захочется пойти с дедом или ребятами на рыбалку и охоту, а нынешнее мировоззрение этого вроде бы не позволяло. И как объяснить им свой отказ? Рассказать о йоге и медитациях? Да они и слов-то таких не знают. Дед, конечно, знает, но, будучи продуктом сталинской эпохи, считает подобные занятия чем-то вроде добровольного сумасшествия. И, наконец, то, что еще год назад показалось бы ему смехотворным. Последнее время он совершенно перестал переносить мат, с помощью которого изъяснялись все его сверстники. И если раньше, чтобы не отличаться от окружающих, он постоянно пересыпал свою речь бессмысленными матерными связками, то в последнее время не только произнесение, но даже мысленное воспроизведение этих слов вызывало у него чувство энергетической запачканности и затухания света, который приносила духовная практика.
Понятно, что все эти аргументы сводили на нет радость от предстоящей поездки, и, положа руку на сердце, Андрей с большим удовольствием остался бы в одиночестве в городе.
Но все же поездка состоялась и оказалась более удачной, чем ожидал Андрей. К его удивлению, проблем с деревенскими приятелями не возникло, и как только мальчик прекратил свои упражнения, сознание его словно бы съехало на прежний уровень, духовный свет исчез, зато снова вернулось понимание старых радостей, и он легко вписался в свою сельскую компанию. Так что финал каникул был заполнен обычными летними развлечениями вперемешку с огородными работами; йогой он не занимался и никаких мистических переживаний не испытал, выпустив на волю свою лень, долго находившуюся в подавленном состоянии. В какой-то момент ему даже стало казаться, что такая растительно-животная жизнь гораздо проще и приятней той, которую он вел последний год, но и вернуться к прежнему со всем самозабвением он уже не мог, теперь он знал то, чего не знал раньше.
Незадолго до возвращения домой Андрея начали мучить ночные томления. Он просыпался в 4 часа утра в предрассветной мути и до восхода солнца уже не мог заснуть от мучительного беспокойства в ногах. Если в городе эту проблему решал душ, то здесь приходилось ходить по сеням и ждать восхода солнца, ибо с первыми лучами томление бесследно проходило, и он засыпал на своем жестком матраце.
Но вот закончились каникулы, словно досадная помеха, Андрей вернулся в город к своим книгам, индийским статуэткам, ароматическим палочкам и теплому душу, который помогал ему проникнуть в иной мир. От Сережи Кубарева он узнал, что Маркелов еще на гастролях и должен вернуться только через неделю. Андрей постарался стряхнуть с себя память о деревне, словно дурной сон, и снова возвратился в свою псевдо индийскую атмосферу, которую он упорно создавал у себя дома с помощью самиздатовских книг по восточной философии и обставляя квартиру дешевыми статуэтками из недавно открывшегося магазина «Ганг».
Результат не заставил себя долго ждать, словно новое существо, начавшее было созревать внутри него и оказавшееся в подавленном состоянии, теперь постаралось вырваться наружу и наверстать упущенное. Достаточно было трех дней, и Андрей почувствовал, что прежняя форма и прежние интересы вновь возвращаются к нему. Несколько дней он наслаждался глубоким сном с яркими сновидениями, затем произошел его третий осознанный астральный выход.
Случилось это под утро, когда было уже достаточно светло. Мальчик проснулся, как обычно, от томления в ногах, но на этот раз весь подготовительный период продолжался недолго и прошел достаточно легко. Томление в ногах скоро сменилось уже знакомым звоном с ощущением кратковременных провалов, и когда Андрей интуитивно почувствовал, что «пора на выход», он легко послал свое «Я» на ковер перед кроватью. Было впечатление, что тонкоматериальное тело его постоянно обучается, привыкает к самостоятельности, ему с каждым разом все легче покидать физическую оболочку, а астральное пространство становится все более привычной средой обитания. На этот раз тяжесть почти не ощущалась, и Андрей легко поднялся на ноги, с удовольствием отметив, что может легко передвигаться по комнате и что комната освещена неярким утренним светом. Окружающая обстановка почти не отличалась от реальной, но восприятие размеров комнаты несколько нарушилось, она словно бы в несколько раз вытянулась вдоль, и если раньше окно выглядело как мутное светлое пятно, то теперь оно виделось достаточно отчетливо, правда, что там было за стеклом, рассмотреть не удавалось.
Андрей хоть и не испытывал в этот раз гнетущего чувства тяжести, тем не менее двинулся к окну, желая по обыкновению выпрыгнуть или вылететь (ни тот ни другой термин правильно не описывал этот процесс) во внешний мир. У самого окна он вдруг резко развернулся лицом внутрь комнаты: ему захотелось несколько изменить программу астрального путешествия и испытать, насколько комната соответствует реальной. К тому же он решил рассмотреть свое тело со стороны, поскольку в начале астрального выхода это ему никогда не удавалось, а он читал в одной из оккультных книг, что увидеть свое тело со стороны, особенно лицо, признак духовного продвижения.
Андрей двинулся обратно к кровати, попробовал подвигать стул – он легко поддался, издав неприятный звук – ощущения, были самыми обычными, затем поднял и опустил книгу со стола, передвинул какие-то другие небольшие предметы, но сдвинуть шкаф с места не удалось. Андрей все хотел убедиться, что это не сон, что он передвигается в реальном мире, но сейчас мальчик запутался еще больше. По логике вещей, если он находится в астральном теле, являясь чем-то вроде призрака, и наблюдает вокруг себя реальную комнату, то в этом случае он не сумел бы воздействовать на физические предметы, поскольку должен был через них просто пройти. Значит, он ходит по другой комнате, в другом пространстве, пусть даже сходном с реальным, и передвигает предметы из той же материи, что и его астральное тело. Но в этом случае, кого же он будет рассматривать со стороны? Свое физическое тело? Но ведь оно должно остаться в физическом мире!
Андрей тревожно взглянул на кровать. Там действительно кто-то лежал, но кто, разобрать не удавалось, поскольку фигура была полностью скрыта одеялом.
«Интересно, – подумал Андрей, – я во сне с головой под одеяло залез? Вроде бы за мной этого раньше не водилось, там же дышать нечем. А эти передвижения стульев и книг! Я ведь все равно не помню, как они стояли и лежали перед сном. В следующий раз надо отметить их положение, а вдруг я действительно реальные предметы астральным телом передвигаю! И все же: если эта фигура не мое тело, то, что же это такое? Астральное тело? Так это – я теперь! А это что, еще одно астральное тело, что ли? Но у человека должен быть только один астрал. Может, это эфирное тело, но оно, насколько я понимаю, полностью повторяет физическое и должно находиться в том же пространстве».
Решив, что все равно не сможет понять, кто же это лежит на кровати, Андрей подумал, что стоит подождать, поскольку все его попытки сдвинуть одеяло с лица, не увенчались успехом: мальчик просто не мог захватить ткань рукой. Тогда он решил дождаться, когда лежащий высунется из-под одеяла и покажет свое лицо. Андрей уселся рядом с кроватью и, как ему показалось, задремал.
«Интересно, – подумал Андрей, – а в астральном теле тоже спать можно? Но это же нонсенс».
Действительно, все, что он здесь наблюдал, плохо укладывалось в земную логику и носило печать своего, только ему присущего смысла, а все, что имело смысл в земном мире, теряло смысл здесь.
Вскоре его безрезультатное ожидание было прервано. Вдруг как-то неестественно быстро открылась дверь в комнату, и перед кроватью появилась та, кого он меньше всего ожидал здесь увидеть – его классная руководительница. Это как-то сразу показалось мальчику подозрительным, он вспомнил предупреждение Маркелова о том, что в астрале нельзя доверять внешнему виду, и под личиной твоего знакомого может скрываться кто угодно. А так как для него твои мысли – открытая книга, и форма подчинена, то он легко примет любой образ, который увидит в твоем сознании. Вспомнив все это, Андрей понял, что к учительнице это существо не имеет никакого отношения, и внутренне напрягся, ожидая любого подвоха, вплоть до нападения. Но нападения не произошло, и фантом классной наигранно строго и громко проговорил:
– Ты что это на полу ночью сидишь? Тебя что, из кровати выгнали? Ну-ка отдай мне ключ, тебе он все равно не нужен!
Сказано это было таким беспрекословным тоном, словно, не отдай Андрей ей какой-то ключ (он не имел представления, какой), и она разорвет его на куски. В какой-то момент Андрей не то что испугался, – учительница не выглядела пугающе, ее и в реальной жизни никто из учеников особенно не боялся, – но когда она требовала дневник или подойти к доске, все это механически исполнялось, и знай, Андрей, о каком ключе идет речь, он, несомненно, отдал бы его.
На всякий случай мальчик обшарил свою астральную одежду, но ничего похожего на карманы не обнаружил, взгляд его окинул пол, затем кровать, и тут на одеяле он увидел знакомый медальон из оникса с естественным рисунком, напоминающим морской пейзаж. Тот самый медальон, который ему подарила Аня в минуту расставания.
– Да-да, этот самый, – раздался за его спиной сердитый голос. – Отдай-ка его мне.
– Какой же это ключ! – мелькнуло в голове Андрея, и тут он вдруг понял, что нашел то, что давно искал, что этот медальон имеет какое-то большое значение для него, что это – действительно ключ от какой-то неведомой двери, и его задача – найти эту дверь. Но тогда, пусть попробует этот оборотень забрать пластинку, он даст ему достойный отпор! Сжав медальон в кулаке, и приготовившись к схватке, Андрей громко закричал:
– А ну, пошла отсюда! – И неожиданно лже классная, тут же потеряв весь свой воинственный вид, совершенно другим голосом пробормотала:
– Извините, я обозналась. – А затем бросилась к окну и вылетела наружу, словно сорока. Андрей побежал за ней, чтобы проследить путь, но за окном никого не было. Сначала мальчик хотел проследовать за учительницей, потом вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль. Он подошел к книжному шкафу (вроде бы он ничем не отличался от своего реального прототипа) и начал разыскивать нужную книгу. К его удивлению, ни одной знакомой обложки он на полках не обнаружил и вообще не мог прочитать ни одного названия, словно бы это был какой-то незнакомый язык, к тому же, стоило ему подойти к шкафу, как освещение резко упало. Тем не менее, книга, которую он искал, нашлась на удивление быстро: руки сами потянулись в нужное место, и Андрей вытащил машинописный экземпляр «Розы мира» Даниила Андреева. В следующий момент Андрей задумался: а зачем, собственно, она ему нужна в астральном путешествии?
«Ну, как же! – сам себе ответил он. – Если будет происходить что-то непонятное, в ней я смогу найти объяснение».
Мальчик раскрыл книгу наудачу и попытался прочитать открывшийся ему текст, но буквы тут же начали сливаться, сама книга деформировалась, растеклась между пальцев и вскоре исчезла совсем, оставив впечатление, что астральное тело как бы впитало материю книги, и, несмотря на то, что она пропала, он должен ее кому-то передать.
Больше в комнате делать было нечего. Тело, лежащее под одеялом, так и не показало своего лица, медальон, который он зажал в кулаке, исчез, Андрей без труда добрался до окна, просочился через стекло и медленно опустился на пустырь перед домом, покрытый сухой травой и безлистыми пучками кустов.
Картина теперь была несколько иной, чем при его последнем спуске из окна. Пустырь перед домом оказался совсем маленьким, и его со всех сторон окружал редкий безлистый лес, каким он бывает в конце ноября в пасмурную бесснежную погоду. Кругом преобладали серые тона, от деревьев веяло какой-то вялой осенней тоской предсна и распутицы. В глубь леса вела узкая тропинка вдоль маленького ручейка, еле видимого среди пучков пожухлой травы, и выглядела она так, словно несколько дней шел дождь, но влага впиталась и не оставила после себя луж. Сама же дорожка превратилась в длинную ленту липкой чавкающей грязи, пройти по которой можно только в резиновых сапогах. Тем не менее, идти по тропинке оказалось достаточно легко, и о грязи напоминало только ощущение склизкости. Андрей шел, погруженный в ощущения позднеосеннего леса, ведомый ему самому не ясной целью, и мокрые ветки то и дело не больно хлестали его по лицу.
«Интересно, – думал Андрей, – а время года здесь произвольно меняется, или есть какие-то циклы? Месяц назад, насколько я помню, было лето в разгаре, а сейчас глубокая осень. Или это совсем другое место?»
Его однообразное путешествие среди то ли умершего, то ли заснувшего лиственного леса (ни одной елочки или сосны он не заметил), где не встречалось никакой живности, продолжалось довольно долго, и за все время ничто не нарушило стоявшей кругом тишины, и даже звуки шагов отсутствовали. Если бы Андрея попросили передать каким-то образом самую суть глубокой осени, то лучшей картины он бы не смог найти. Другое понятие, с которым он мог бы связать окружающий ландшафт, – это тихая спокойная печаль.
Однако все когда-нибудь кончается, закончился и этот печальный лес. Деревья еще больше поредели, и вскоре он оказался у невысокого холма, на котором также не было никакой растительности: его склон был усеян всевозможным хламом – рваной обувью, пришедшими в полную негодность предметами незамысловатого сельского быта и сгнившим тряпьем, словно бы этот холм навалили бульдозером посреди городской свалки, а затем присыпали землей. Вершина холма была плоской, наверх вели ступени и венчали его несколько темных покосившихся избушек. И тут у Андрея возникла уверенность, что он должен здесь разыскать какой-то дом, кому-то что-то передать и что-то разъяснить.
«Откуда такая уверенность? – мелькнуло в голове Андрея. – Словно из глубины памяти что-то поднимается, а до конца высветлится, не может».
