Саша Анжело
Глупый гений
–Вы целы? Они у вас ничего не успели взять?
–Цел… взяли… но…
–Необходимо вызвать полицию.
–Нет-нет. Это мой внук, мы лишь немного поспорили. Завтра все будет в порядке. Спасибо, вам. Но… был бы я посильней, да помоложе… Всё в порядке.
Старик ушел.
–Да что ж им, в их пятнадцать лет, мало все! – не выдержал я, крикнув на всю улицу.
Дома мои уставшие родители смотрели телевизор. Ещё месяц назад, когда я только узнал о том, как сильно могу разбогатеть, я предложил им больше не работать. Работу свою они не любили и охотно согласились, но все равно к концу дня выглядели уставшими, включали телесериал и засыпали, когда в двенадцатичасовых новостях подводили невеселые итоги уходящего дня. Двенадцать часов – новый день. С чего он начинается? С нерешенных проблем вчерашнего дня, возможно, поэтому он не задастся точно так же, как вчерашний. Может быть, поэтому люди уже настроены на то, что в конце дня им будет сообщено, что плохого за прошедшие сутки было намного больше, чем хорошего?
Людям, с которым я знаком в среднем тридцать-сорок лет, а они все уже эмоциональные старики. А что я в свои восемнадцать? Я изобрел лекарство, которое продлевает их старость и глупость. А кто же поможет мне открыть, что такое молодость? Похоже, она пропадает где-то между быстротечным детством и ранней старостью. Возраст тут не важен. Жажда веселья, безалкогольной забывчивости, честной влюбленности, безграничных путешествий и сладкого вкуса на долгую память иногда охватывает людей, но не в силах управлять ими. Заложники хмурого общества, в промежутках между нелюбимым делом, способствующим их существованию, считают слабостью проявление радости жизни, а за развлечения с радостью принимают вредные средства и короткие ленивые выходные.
Утром я зашел в научный центр, открыл сейф и уничтожил единственный экземпляр моего великого открытия. Вчера я был глупым гением, сегодня я – гениальный глупец, а завтра, быть может, я стану нормальным человеком.
Сногсшибательная и везунчик
Легким движением уставшей руки Антон снял целлофановую пленку с новой коробки пакетиков с чаем. Открыл. Нюхнул разок. Затем поставил чайник на плиту. Сел ждать. Если он уйдет в другую комнату, не увидев пар, то обязательно сожжет и этот. Нужно будет купить свисток. Блуждающий взгляд остановился на упаковке с чаем. На внутренней стороне крышки была какая-то длинная надпись. Нехотя Антон взял упаковку в руки.
–Если я ещё раз прочитаю про яркий и насыщенный вкус ягод, про упоительные нотки цитрусовых… я переложу пакеты в банку, а коробку выброшу в мусорное ведро.
Два года Антон работал в рекламном агентстве и сочинял небанальные слоганы и описания товаров. Раскупались не очень.
«Выиграйте романтический уикенд в Париже на двоих…».
Тут засвистел чайник, а за ним и будильник. Время между вечером воскресенья и утром понедельника проходит незаметно.
–Лада, будьте так добры, возьмите этот кокос и сделайте вид, что вы из него пьете.
–Этот? Но он же без дырки… откуда пить-то? – спросила девушка, позирующая в фотостудии некрупного рекламного агентства.
Фотограф переглянулся с ассистентом: «Очередная красивая дура. Но, правда, очень красивая. Этой можно простить».
Высокая брюнетка с корсетной талией: очень ровный небольшой нос, необыкновенно голубые глаза, пухлые губы, покрашенные в бледно-розовый; три миллиона подписчиков в социальной сети. Заработок на рекламе: 20 миллионов.
–Ладно, мальчики, сделайте лица попроще. Я пошутила, – призналась фотомодель, огорчившись проявлениям ограниченных мыслей на их физиономиях.
Тут в студию вошел Антон, и пока фотографы настраивали аппаратуру, Лада без стеснения стала его разглядывать.
Это был молодой человек среднего роста, среднего телосложения, аккуратно причёсанный на боковой пробор брюнет с глазами толи серого, толи карего цвета (не видно под очками). По-видимому, не в столь далеком детстве, он был слегка полноват. Был одним из тех послушных мальчиков, которые выпячивали вперед пузико, надолго задумавшись над каким-то глубокомысленным вопросом; в его пухлой ручке в этот момент легко представлялось тающее мороженое в рожке. Сейчас же, он вытянулся, немного похудел, стал крепким, а впечатление, которое он создавал, глядя на себя самого с домашних видеозаписей, до сих пор оказывало на него сильное влияние. Но Антон свыкся: да, не красавец, да не донжуан, но знает себе цену, знает жизнь, мало чему удивляется и иногда ему даже бывает скучно.
Через пару минут в студию заглянул директор рекламного агентства, он так же, как и все обращался к фотомодели на «вы». Директор не пытался флиртовать и строить из себя джентльмена перед моделью, он заискивал перед ней, будто от этого ему была какая-то польза.
«До чего же противно, – подумал Антон. – Пресмыкается перед девушкой двадцати лет… а когда сюда приходила моя мать, был с ней на «ты». Моя мать преподавательница с большим стажем; интеллигентный, скромный искренний человек, серьезный профессионал, а он: «мамаша нашего Антона, значит».
Перерыв. В студии остались только они двое. Антон сидел за компьютером, а фотомодель не зная, чем занять руки, уронила штатив. Молодой человек взглянул на нее: сногсшибательная красавица стала вдруг неуклюжей растяпой.
«И чего она не ушла? Не курит – правильно делает. И не ест? Форму, наверное, поддерживает».
Антон встал, подошел к упавшему штативу, поднял его, установил, как надо и с упреком посмотрел на фотомодель. Лада открыла ненадолго рот, а потом неожиданно заговорила.
–Меня никогда не волновала физическая сила противоположного пола, я сама занимаюсь… с гантелями, но ты… ты такой сильный, – произнесла он так, словно это были случайно озвученные мысли вслух, которые никто не должен был слышать.
«Что это за игра такая?», – удивился Антон, хотя ему было и не привыкать, что над ним издеваются.
–Я к тому, что по тебе сразу не скажешь… Ох, я хотела сказать не то… Не то хотела сказать. Что же я хотела? Я.. забыла.
–Ничего страшного, – пожав плечами, сказал Антон.
Не поверив в неподдельность её смущения, он повернулся, чтобы вернуться за компьютер, но внезапно почувствовал, что до его плеча дотронулась ухоженная рука с маникюром: Лада остановила его.
–У вас есть девушки? – спросила она, вдруг.
–Дев… Почему во множественном числе? Я не похож на Казанову…
–А вы знаете, как дословно переводится фамилия этого бабника? – фотомодель, не моргая, глядела ему в глаза.
Антон помотал головой, смутившись от внезапно возникшей напряженности между ним и девушкой.
–«Новый дом», – ответила Лада, – Просто-то как, да?
«Похоже, что теперь моделям наливают перед фотосессией», – промелькнуло у Антона в голове.
–Вы компьютерщик?
–Я рекламист, иногда веб-дизайнер, – без гордости произнес он.
–О, это вы придумали этот… кокос? – Лада кивнула на сцену перед зеленым экраном, украшенную пальмами в горшках и блюдом с экзотическими фруктами на элегантном столике.
–Нет.
–Ммм, а знаете, кем я работала?
–Наверное, кем-то совершенно непохожем на модель, раз вы просите меня угадать.
–Совершенно, верно. Я по профессии историк. Работы не нашла, хотя готова была трудиться честно. Стала продавщицей в отделе духов. Неплохо раскупались. Особенно, мужские и мужчинами. Там, мне как-то посоветовали завести страницу в инсте. И понеслось… Восемьсот лайков в минуту. А я даже ничего особенного не делаю. Вот… смотрите!
Лада очень хотела добавить “смотрите, какая глупость”, и сфотографировала себя на фоне бежевых жалюзи на окне, а потом показала результат Антону. Цифра, расположенная рядом с красным сердечком под фото посекундно росла.
Лицо Антона озаряло белое свечение от экрана смартфона фотомодели. Потом он поднял взгляд на девушку и подумал: «Такое внимание и к чему? К оболочке. Не слукавлю, если за ней окажется что-то интересное, но ведь, её подписчикам это неважно. Как просто одним и как недостижимо другим вот так вот прославиться и разбогатеть. Но нашла ли она себя в этом? Не чувствует ли она себя загнанной в золотую клетку? Не желает ли, чтобы её знали, прежде всего, как… ну, как историка, например. Ох, что я такое говорю? Зарабатывай я 10 тысяч за фотографию, разве же я переживал из-за причины, благодаря которой мне такой доход?».
Лада тоже в это время смотрела на Антона и тоже думала: «Вот эт дааа… Я же всегда мечтала влюбиться в такой типаж… с самого-самого детства: волшебный интеллектуал с красивыми карими глазами, которыми ни капельки не гордиться, прячет за очками, но очаровывает наповал. Уверенный и спокойный. Была бы я другой, был бы он… Нет. Он не должен меняться. Ни капельки. Похоже, что он меня стесняется… и как смотрит, боже мой! Может быть, он уже влюблен? Хоть бы не как все».
Прошло две недели, в течении которых Лада, на удивление всем работникам скромного рекламного агенства, продолжала сотрудничать с ними. Странно, ведь ей было достаточно просто сфотографироваться с рекламируемым товаром на свой личный смартфон, без всяких посредников. Да, странно… ну да ладно! Выгода агентсву есть, а значит – пустые сомнения. Надо ли упоминать, что во время каждого перерыва девушка оставалась в студии вместе с Антоном? Они разговаривали, но разговоры их больше всего были похожи на этот:
–Любишь пить чай? – спросила Лада.
–Нет… на самом деле, я больше люблю кофе. Хоть его пить и не полезно, – ответил Антон.
–О! Кофе. Ты в курсе, что первый кофейный эксперимент приписывают шведскому королю Густову Третьему?
–Нет. Не в курсе.
–Он взял двух близнецов: одного посадил на кофе, другого на чай, – произнесла Лада, разглядывая лицо Антона, – Тот, что чай пил первым ласты склеел.
–Ммм, – протянул он, выражая полную занятость, а чтобы ей было ещё понятней, уставился на экран монитора с графиком продаж.
«Какой он все-таки умница, – подумала Лада, – сидит здесь, работает без перерывов… или же он только ради меня не выходит из этого душного помещения?».
–Какая у тебя тут подружка! – сказал друг Антона, зашедший как-то днем к нему на работу.
–Даже не помню, как её зовут, – тихо произнес Антон, кивнув в сторону Лады, снимающейся в образе Кармен.
–Ууу, какой! Да ты донжуан, оказывается!
Антон поджал губы.
«Да за кого он меня принимал? Почему все думают, что если мне безразлична большая часть земного шара, значит, я имею проблемы с общением? Да, если бы я только хотел, я был бы душой компании…! Вон… хотя бы это модель! Завести с ней разговор мне ничего не стоит, а он со своим «донджуан», считает, что я, молча, прячусь в углу студии, пока она фотографируется, распространяя феромоны… Она такой же человек, как все остальные, как только все это поймут, они прекратят создавать себе кумиров, прекратят окружать вниманием незначительных личностей от скуки и одиночества вокруг! Что ж… не буду отвлекаться! Сегодня же, заговорю при нем с ней так, чтобы развеять все сомнения это типа и такого типажа, в отношении моей коммуникации с человечеством! Что же мне такого сделать? Хм… Ага! Я в шутку позову её… Да! Точно! Так постоянно делают близкие знакомые: играют на чувствах, не задевая чувствительностей друг друга».
Фотограф уже объявил перерыв, но пока ещё никто не успел выйти из студии. Лада громко смеялась, примеряя пышную свадебную фату, приготовленную для съемок следующей фотосессии.
–Ах, хорошо невеста! – воскликнул директор, всплеснув руками и, вытащив из кармана смартфон, принялся фотографировать Ладу для собственного наслаждения, – И кто же тот счастливец, что станет твоим женихом?
–Меня никто не берет, – протянула девушка наигранно, закрывая лицо фатой, – Комплименты комплиментами, а замуж не зовут…
Лада была готова рассмеяться, но в этот момент Антон подошел к ней и впервые по собственной инициативе посмотрел в её бездонные, как ему казалось, глаза.
Предвкушаемый им отказ – цель, к которой он шёл, делал его уверенно-безразличным ко всем окружающим, даже к Ладе; в первую очередь к Ладе.
–А за меня замуж согласишься? – спросил он сразу же, решив, что так не упустит настрой, но начав говорить, потерял необходимую интонацию шутливости и понял, что выглядит скорее застенчивым в своей странной игре, нежели дерзким.
–Да, – ответила изумленная Лада и медленно опустилась на стул. Она смотрела на него обнаженными, как ей казалось, глазами и оттого смущаясь сама.
Получив ответ, Антон изумился не меньше, тоже присел и задумался.
«Девушка, только что взявшая мою руку в свою, одним своим естественным и серьезным выражением лица отправляет меня из шутников, кем я честно старался быть, в виноватые. Интересно, она впервые получит отказ?», – подумал юноша и спустя двадцать две секунды ответил:
–Я в вас влюблен.
Бедный шаман
Джонсу едва минуло шестьдесят. Его бизнес трещал по швам, а он, под удивленные взгляды трех бывших жен, метнулся на другой конец Земли, в Африку. Следует заметить, что ни экстравагантностью поведения, ни ветреностью принятий решений владелец миллиардного состояния, хранящегося в швейцарском банке, до этого случая никогда не отличался.
Джип, подпрыгивая, двигался по пыльной тропе в африканской глуши.
–Вот! Уже вот! – в третий раз за последний час повторил местный мужчина-проводник, вытянув худощавую руку прямо перед собой: до намеченной цели осталось совсем немного.
Джип резко встряхнуло, и рука проводника стала указывать на небо.
С печальным вздохом взглянув на блеклые облака, Джонс продолжил рассказывать молодой африканской женщине, одетой (как он решил) в форму охранника заповедника, с того момента, как его перебил проводник.
–Восемь миллиардов. Да-да, всё не так плохо, любой скажет… но я живу по другим законам. Куда более жестоким, чем те, что ограничивают людей с меньшим достатком. У меня неплохой счет в банке, но я ни цента оттуда не сниму. О, нет. Он мне нужен в нетронутом виде. Цифра может только увеличиваться, но никак не уменьшаться, мэм. В тоже время, я постоянно должен: женам, детям, обслуживающему персоналу, государству… да и от удобств я отказываться не собираюсь. Не могу я допустить, чтобы этот жалкий бизнес крахнул!
Женщина кивнула, чтобы изобразить понимание, а потом, выпучив красивые карие глаза, уставилась на хижину в середине внезапно возникшего пустыря.
Джунгли, оставленные позади, издали свой последний дикий рык, который подхватил и донес до пассажиров старенький джип.
–Приехали, – произнес проводник с такой легкостью, будто бы путь их длился не три часа, а три минуты.
–Так, что… может проверить дома ли вождь? – спросил Джонс, оглядевшись по сторонам. Впервые за долгое путешествие его охватили сомнения, и он решил потянуть время.
–Дома. Там вот. Ждёт, – ответил проводник, выпрыгнув из машины.
–Хочу вам напомнить, мистер Джонс, никаких фотографий, и не предлагайте ему денег, это обидит его, – предупредила женщина.
Джонс набрал в грудь побольше воздуха, нервно дотронулся до своих густых усов, вынул из нагрудного кармана платок, протер вспотевшую шею, поправил бежевую шляпу с полями и вошёл в дом шамана.
Пожилой сморщенный человечек сидел на небольшом коврике у стены в глубине темной хижины и трясся, крепко зажмурив глаза. Проводник пролепетал в адрес шамана что-то типа «бопобупулулаку» и откланялся, попятившись задом к выходу.
Старичок казалось, не придавал значения присутствию мультимиллиардера в его пыльной, полупустой лачуге, собранной из сухих веток. Джонс решил, что такое длительное молчание со стороны хозяина крайне не прилично, и даже если шаман находится в трансе, он, согласно своему статусу, имеет полное право его оттуда вывести.
–Эй, мистер шаман! Я пришёл. Говорят, и вы меня ждали.
Шаман открыл глаза, оказавшиеся на удивление такими же блестящими, как у молодого африканского копытного животного, и жестом предложил сесть рядом с ним, на невысокую деревянную табуретку с трещинами. Затем, он налил из кувшина в миску темно-коричневой жидкости, от одного вида которой Джонс встрепенулся.
–Хлюп-хлюп, – приказал шаман, протягивая миску Джонсу.
–Не понимать, – ответил Джонс, прекрасно всё понимая.
Тут в хижину вошла женщина в форме охранника заповедника.
–А-а, вы уже начали… Шаман только что предложил вам выпить напиток, который очистит вашу ауру от злых духов. Не бойтесь, это как помыть руки перед едой или снять обувь перед входом в гости.
–Да, но я бы даже руки не стал этим мыть… Ладно, что уж там!
Джонс отхлебнул и почувствовал вкус сушеных фруктов.
–Значит так. Переводите! Я проделал этот громадный расстояние… это… – Джонс хотел было исправить ошибку в окончание прилагательного, но решил, что им, необразованным людям, так будет даже понятнее и продолжил, не боясь ошибиться вновь, – чтобы решить все проблемы с моим бизнесом. Значит, что вам необходимо знать про мой бизнес… Дело достаточно молодое. Дополнительный доход, который я с него имею, облегчает мне, так сказать, покрытие повседневных расходов, и не дает поводов залезать в глубокий карман. Вы должны знать, что если этот бизнес хлопнется, меня впереди ждет: депрессии, угрызения и куча других переживаний. Я – человек, репутация которого настолько идеальна, что мне непозволительно даже пылинки допустить на моем чисто вычищенным смокинге… Что там уже говорить о том, сколько мне придется потратить средств на оплаты чеков психоаналитиков! Переводите.
Женщина перевела.
–Что-то вы очень быстро перевели! Хотя, не знаю, может, это особенности вашего языка, одним словом обозначать сразу десять. Ну, что вы скажите, мистер шаман? Что мне еще такого выпить, чтобы поправить мой бизнес? Учтите, я скептик, и если бы не чудеса, которые вы сотворили с достойными людьми с разных уголков мира, я наслышан об этом, я бы к вам не сунулся.
Шаман зашептал, какую-ту мумбуюмбу, длившуюся добрых пять минут, а потом, закукарекав, как петух, выдернул их букета в кувшине две сухие веточки. Одну веточку он протянул Джонсу, а другу сунув себе в рот, стал смачно жевать.
–Ага, это значит, закуска к напитку, – решил Джонс.
–Шаман говорит, что он заговорил эту ветку от всех ваших проблем, как только… только учтите, в тот момент, когда почувствуете себя на самом краю критической ситуации, из которой своими силами вам не выбраться, засуньте её в рот и жуйте. Учтите, силы хватит лишь на один раз.
–Чего ж он вторую сам сжевал? Так впустую обходиться с драгоценным материалом!
–Вы не понимаете, это он через духов природы сам её заряжает.
–Э-э, так не пойдет! Гоните мне две штуки. Я заплачу.
Женщина встревожено протянула руки, тряся их словно в лихорадке, когда Джонс почти уже залез в свой карман.
–Я же вас предупреждала, шаман не берёт денег! Он не продает силу духов. Вы можете оставить лишь благодарность. Столько сколько захотите, отдав эти деньги проводнику у въезда в город.
–Смешные вы люди… Да, вы только посмотрите, как живет ваш шаман! У него возраст уже не тот, чтобы ютится в этой жалкой лачуге! Да и под дождем, наверное, крыша протекает! Я дам ему столько, сколько ему хватит на нормальную квартиру в городе. Ну, как?
После долгих переговоров, шаман, оценив, сердобольное к нему отношение, отдал Джонсу ещё одну веточку.
Довольный тем, что и здесь, в Африке, он смог доказать свою способность убеждать, Джонс заплатил проводнику сумму не меньшую, чем, по словам женщины, заплатил предыдущий гость – аристократ из Англии, и забрался в джип.
Женщина решила остаться и напоследок предупредила гостя, быть осторожным на дороге, ведь, с тех пор, как к шаману пришла всемирная слава, на его элитных клиентов начали нападать бандиты с желанием получать немного налички (и в отличие от шамана, получать напрямую). Джонс поблагодарил за предупреждения, но уверенность, что он доберется до города также благополучно, как и обратно, не покидала его. Почти всю наличку он отдал шаману, а украденную карту не составит труда заблокировать.
Бандиты напали на джип на развилке, в момент, когда правое переднее колесо наехало на большой камень. Судя по внешности, нападающие были недоедающими хлюпиками, но пули в оружиях этих эмоционально неустойчивых юношей, брошенных правом рождения в нищету африканских трущоб в разгар цивилизованного века, испугало Джонса посильнее, чем нули в счетах психоаналитиков.
«Бедный вождь, – промелькнуло в голове у Джонса, – живет в лачуге неспроста! Ничего не имея, он ничего не может потерять. А я, идиот, имею многое, но ничего не могу сейчас отдать».
Трясущимися руками Джонс выскреб из карманов пару жеваных банкнот и протянул их бандитам… Но вот же напасть! Пары грязных купюр им оказалось мало. Похоже, они решили отыграться на этом белом, за все их многовековые испытания по вине таких же белых. Джонс осознал в тот момент всю вину своей расы, но его собственная жизнь все равно казалась ему дороже таких рассуждений. Эти обозленные ребята вынуждены носить драные сэкондхендовские шорты и футболки, вместо набедренных повязок; жить в домиках из пластика и покрышек, окруженных вонючим мусором, вместо лачуг из натуральных материалов в нетронутой отравляющими отходами природе; питаться просроченными продуктами из пластиковых пакетов, протухшим мясом, облепленным мухами, вместо свежесорванных фруктов и свежеубитых зверей. Чтобы не быть подстреленным, словно лань, Джонс сунул в рот сухую веточку и стал быстро жевать. Похоже, что не помогает: пистолеты не опускаются. Тогда он протянул другую палочку бандитам, жестами разъясняя, что это шаманская вещь, которая поможет им связаться с аурой духов природы и решить все их проблемы. При этом Джонс рискнул повторить те слова, которыми шаман заговаривал веточки. Лучше вего у него получилось кукареканье.
Что помогло Джонсу больше: сила его убеждения или же жеваная веточка во рту, он так и не понял, это уже было неважно. Бандиты забрали талисман и убрались за темные заросли кустов.
Ближе к вечеру шаман достал из трухлявого шкафчика чистую накрахмаленную рубашку, брюки и шляпу с полями.
–Мой авто уже здесь? – спросил он женщину, ожидающую за дверью лачуги.
–Вот-вот… Но тут к тебе ещё посетитель.
Голос её стал мягче и менее уверенным, чем был при обращении к Джонсу.
–Кто там может быть без предварительной записи?
На пороге стояла девчонка в грязной, на несколько размеров больше нужного, футбольной форме знаменитого европейского клуба, отданной беднякам африканского поселка в качестве благотворительности.
–Заходи, малышка, не бойся, – пригласила женщина, – Расскажи шаману, что ты хочешь.
–Мой папа второй день не ест. Сопливит и чихает. Помоги, шаман. Я сюда долго добиралась.
Шаман глубоко вздохнул. Как только эта девчонка нашла его!?
Раздался рык мотора джипа. На поляну вернулся проводник Джонса, без самого Джонса, но с группой бандитов. Последние вышли из машины и, послушно склонив спины, передали шаману веточку, отданную им Джонсом.
–Ну, вот, – произнес шаман и взглянул на женщину, – а ты, дочка, сомневалась, что этот тип такой же, как все остальные. Моя репутация, как всегда спасена. Может, и все свои проблемы этот тип решит, ведь, как поговаривал мой дедушка, после глубоких потрясений, котелок варит лучше. Вторую-то он сжевал?
–Как будто голодный, – ответил один из бандитов.
Проводник протянул шаману охапку драных банкнот. Шаман отсчитал от неё самые целые бумажки и отдал девочке.
–Мой сын отвезет тебя в город, купишь там лекарство в аптеке для своего отца.
–Так бы почаще, – произнесла дочка шамана, а потом повернулась к отцу, – Значит, я звоню нашему шоферу, чтобы сказать, что мы будем ждать его у шоссе? Две минуты и мы там.
Сказав это, женщина взяла смартфон из рук старика-отца и стала набирать номер.
–Значит, и на ужин успеем, – сказал шаман.
Через пятнадцать минут они добрались на блестящем роллс-ройсе до красивой большой белоснежной виллы, окруженной ухоженным парком с фонтанами.
Садясь во главе длинного стола, бедный шаман, провел взглядом по членам своей шумной семьи и вздохнул. Даже если он продаст свои машины и свой дом, он не сможет решить всех проблем бедноты, а хуже того, что без этих удобств ни он, ни его семья, как ему казалось, уже не смогут существовать. Куда было бы проще, если бы мультимиллионер стал отдавать лишние деньги нуждающимся без всяких там манипуляций… От этой мысли шаман быстро отказался, он слишком легко мог поставить себя на место Джонса. Старик глубоко вздохнул, и взгляд его остановился на предмете на стене: это была большая рамка, в которой под стеклом красовалась чистенькая футболка игрока знаменитого клуба, точно такая же какая была на бедной девочке.
