Александр Александрович Мишкин
Время
– Отработаю эту неделю и с семьёй побуду, что ещё делать?
– Семья – это хорошо, это важно. А мечтал то хоть о чём?
– Не знаю, никогда не задумывался.
– Ну так вот, время есть, подумай, – сказал Коля, вставая со скамейки гася окурок. Через секунду добавил. – Знаешь, а пропади они все, пойду я домой и хрен они меня остановят.
– Вот это правильно, – сказал Гена.
– Мне уже терять нечего, пожил так сказать, так хоть последние часы этот опостылевший завод видеть не буду. И ты тоже время зря не теряй. Не знаю зачем тебе тут сидеть…
– Жена и ребёнок, нет у нас ничего, так хоть на первое время останется.
– Понятно… Счастливо тебе Генка, хороший ты парень, жаль, что всё сложилось так.
– Так всегда бывает.
– И не говори, ладно, на том свете свидимся, – слегка улыбнувшись сказал Коля.
– Давай, – сказал Гена пожимая Николаю руку.
Гена остался один. Докуривая сигарету, он обдумывал сказанное Николаем. А ведь вправду, ему осталось всего две недели, а он кроме как о работе и семье ни о чём больше не думал. Пытаясь вызвать в памяти воспоминания прошлых лет жизни, он внезапно обнаружил присутствие давнего увлечения. Сколько себя помнил, Гена всегда умел хорошо рисовать. В школе рисовал одноклассникам задания по ИЗО, в армии – стен газеты. Устроившись на завод, он забросил давнее увлечение. Катя и работа занимали почти всё свободное время, но кроме них, он ничем больше не занимался. Только смотрел телевизор или сидел в интернете с телефона. Рисовать… Он не мог представить себя в образе художника, но это было единственное чему он уделял достаточно внимания и сил в детстве, а после и в армии. Вот только денег на краски и холсты у него совсем не было. «Может Федя одолжит? А как же Катька? Нет, скотство!» – думал он. Выбросив бычок в пепельницу, ещё больше расстроенный, Гена вышел в коридор и пошёл в цех.
Весь остаток смены, он проработал практически ни с кем не разговаривая. Что происходило вокруг, его совершенно не интересовало, поэтому, он не обратил внимание на активность коллег. Закончив первым обед, Гена уже работал, когда весь его коллектив проводил собрание в кабинете мастера. Гена не мог знать о чём был разговор и почему его не позвали, он просто не заметил этого. И вот когда смена подошла к концу и Гена убирал рабочее место, к нему подошёл его напарник Федя, и дождавшись, когда он обратит на него внимание, заговорил.
– Генка… Мы тут это… – замялся мужчина, ему явно было тяжело говорить с напарником. – В общем вот, всей сменой скинулись, возьми, там Катьке чего купишь или Савке.
Федя держал в руках импровизированный конверт в котором Гена, через тонкую бумагу, увидел деньги.
– Это ещё зачем? – удивился Гена.
– Бери и не спрашивай, отказа не примем. Сумма не большая, но хоть что-то.
– Не нужно было…
– Давай не будем, бери, – раздражённо, глядя в пол, сказал Федя, и ещё настойчивее протянул конверт Гене. – Значат, не значат, но мы друг друга цифры видим. Твои… Ну ты понял…
– Спасибо, – сказал Гена, и в уме мгновенно появились образы белой бумаги и красок. Вытерев об робу мокрые ладони, и положив конверт в карман, он пожал руку напарнику, и еле заметно улыбнулся.
– Не очкуй, Генка, прорвёмся.
– Угу.
Трясясь в автобусе, что вёз Гену в центр города, парень с нетерпением ждал нужной ему остановки. Смена заканчивалась в четыре часа, а магазин работал, как он помнил, до шести. Катя будет беспокоиться, но он уже знал, что ей ответить. Его частенько задерживали на работе, так что на всю операцию у Гены было от силы час полтора. Секретность должна была сохраняться до самого прихода домой, Гене казалось, что затея будет сюрпризом для Кати и очень обрадует. В конверте, в переводе на валюту, было около семидесяти долларов, из которых двадцать, Гена думал потратить на художественные принадлежности. Переводить деньги на профессиональные принадлежности ему было жалко, поэтому он решил обойтись обычным альбомом для рисования и несколькими наборами акварели в кюветах.
Магазин был точно таким же, как и в его школьные годы, с тех самых пор тут ничего не поменялось, даже продавщица, пожилая милая женщина, прибавив седины в волосах, всё так же стояла за прилавком, и приветливо улыбалась новым клиентам. Некогда было любоваться всем арсеналом художественной амуниции, ведь автобус, что шёл обратно в его район, должен был прийти через десять минут. Поэтому, выбрав самый, по его мнению, подходящий альбом и краски, Гена заплатил милой старушке, положил всё в пакет, и пулей выбежал на мороз, спеша к остановке.
Всё путешествие, как он и ожидал, отняло у него всего час времени и только он подошёл к двери в блок, телефон в кармане завибрировал. Посмотрев в экран, он убедился, что это была Катя, и не поднимая трубки, вошёл в дом. С красными от мороза щеками, откладывая вызов и на ходу сбрасывая с себя сапоги, громко сказал:
– Катька! Я дома, не переживай!
В проёме стояла красавица жена с Савой на руках.
– Задержали на работе? Ну как день прошёл?
– Нормально. Смотри что я принёс, – сказал он, показывая пакет с покупками.
– Чего это?
– Альбом и краски. Помнишь я рассказывал, как в школе рисовать любил? А потом ещё в армии? Буду рисовать!
– Гена… – не могла найти слов Катя. – Милый мой. – Лицо приобрело багровый оттенок, а из глаз полились слёзы.
– Ладно тебе, ты чего? Не плачь, – кладя пакет на пол и снимая куртку сказал Гена. – Нас буду рисовать, что бы Савке от папки осталось хоть что-нибудь.
Маленький Сава, глядя как мама плачет, подозревал, переводя взгляд то на папу, то на маму, что что-то происходит, и махая маленькими ручками, кажется, пытался что-то сказать.
– Смотри, что на работе собрали для меня, – сказал Гена, доставая конверт из кармана брюк. – Я тут потратил не много, на краски, альбомы. Это нам с тобой для себя, пока работать буду, что скажешь?
– Даже не знаю, – пытаясь унять слезы, вытираясь свободной рукой, сказала Катя. – Это всё так странно, всё так внезапно.
– Ничего любимая. Мы справимся. Да Савка? – сказал он и подойдя к супруге чмокнул в щеку, двумя пальцами пощекотал живот сына.
– У-и-гу-гу! – улыбаясь во весь беззубый рот пролепетал Савка.
– Есть хочу!
– Сейчас, иди руки мой, а я пойду мелкого уложу, – сказала, чуть улыбаясь, Катя.
– Вот это я понимаю, – впервые за весь день искренне улыбнулся Гена.
– Ну что, мужчина, – глядя на сына сказала Катя. – Пойдём положу вас в вашу кровать, отец ваш трапезничать желает. Под звонкий лепет Савы, не понимающего, что его ждёт мягкая кровать, а не приключения, Катя понесла малыша в комнату. Гена проводил жену взглядом. Всю дорогу, весь этот день, пытаясь отвлечься, не думать, он боролся с мыслью, что терзала сознание. Он пытался забыть, не думать о смерти, но ему это удавалось с трудом, пока разговор с Николаем и покупка красок не поселили в сознании ещё одно чувство, такое же сильное, как и то, другое, но доброе и тёплое, от которого, внутри, становилось хорошо, и боль от терзаний уходила.
Гена поднял пакет и развернул. Вот они, альбом и краски. Мысленно он уже рисовал. Чувствовал запах акварели, бумаги. Думал, что, наверное, нужно соорудить мольберт. Он весь окунулся в размышления о рисовании, будто и не было никогда мыслей о цифрах. Что-то щёлкнуло в мозгу, что-то свернуло в нужное направление. Гена забыл о беде. Он увлёкся, так же как в детстве, когда рисовал маму, папу, дом и двор за окном. Давно забытое, доброе и такое прекрасное, частичка его самого, что была оставлена в прошлом из-за бытовых хлопот, чувство снова вернулось к нему и заполнило изнутри. Гена быстренько сбегал в зал. Бросил пакет на диван и поспешил мыть руки. Кушать хотелось очень сильно.
Весь оставшийся вечер Гена провёл с женой и сыном и только перед самым сном, он решил взять в руки альбом и краски. Уединившись на кухне, он налил в кружку воды, достал кисточки, акварель и открыл альбом. Белый лист молчал. И Гена, глядя на этот бездонный колодец, ожидал прихода музы. Вдохновение пришло, как только он взял в руки кисть и обмакнул в воду, мгновенно подсказало цвет краски с которой стоило начать. Образы и фигуры появлялись на белом, и по началу мёртвом, листе бумаги. Гена рисовал то, что он всегда рисовал, когда не знал с чего начать. Зелёная и сочная трава первой появилась на холсте. Картинка отчётливо сохранившееся в сознании. Гена рисовал точную копию загородного домика, который по заданию классного руководителя ему помогала рисовать мама, до того, как потеряла все человеческие черты.
«Наверное, стоит ей позвонить…» – подумал вдруг Гена. – «Или?..» – Но мысль оборвалась, воспоминания о причинённых ему травмах нежно обняли Гену за плечи и увели в сторону, от желания позвонить этой ужасной женщине.
Гена рисовал. Маленький деревянный домик с яблоней, за не высоким заборчиком. Доменная труба из которой шёл тонкой полоской дым. Чудесный пейзаж из множества вечнозелёных елей и маленькие черные птицы на голубом небе. Отложив работу в сторону, Гена начал следующую, и не мог остановиться в экстазе вдохновения до полуночи. Исписав десять листов множеством фруктов, деревьев и портретов знаменитых деятелей культуры, художник решил прерваться. Осмотрев работы и исписав почти половину альбома, почувствовал себя умиротворённо. Вот оно значит, как заниматься тем что любишь. Оставив рисунки на столе, он вышел из кухни и лёг спать. Этой ночью ему снились волшебный сад и уединённый дом где-то в неизвестной глуши, где были только он Катя и Сава, и им было хорошо.
Оставшиеся четыре дня, которые он должен был отработать, благодаря вечерним посиделкам за красками и рисунками, пробежали невероятно быстро. Каждый вечер воображение Гены рождало множество различных картин. Натюрморты шли очень хорошо и перерисовав все продукты в доме, Гена принялся фантазировать. Только вот отсутствие практики в таком не лёгком деле дало о себе знать. Выдумать что-то невероятное и поразительное не получалось. Фантазия напрочь отказывала создавать нечто новое. Не обращая внимания на неудачу, Гена начал рисовать собственный портер и иногда Катю, которая периодически заходила на кухню узнать, как у мужа идут дела.
На работе он был совершенно другим человеком. Большую часть работы он молчал и отвечал только по работе. Федя и все остальные с участием наблюдали за молодым человеком, которому с каждым днём оставалось всё меньше времени. У них самих на спинах были достаточно сносные цифры. Каждый должен был умереть в почтенном возрасте. Гена старался не смотреть, но иногда взгляд касался чьей-то спины и от этого у него слегка покалывало в животе. Вид у парня был хмурый и загадочный и коллеги, глядя на него, видели только механического гуманоида, автоматически делающего работу. Откуда они могли знать об увлечение Гены, что занимало мысли. Делая нудную и скучную работу, пачкая руки и обжигая потрескавшуюся кожу, Гена думал о том, как он вернётся домой и снова будет рисовать.
В эти дни внутренняя борьба в голове Гены стала постепенно затихать. Мир для него ограничился только домом, семьёй и рисованием. Он не смотрел новостей, редко ходил по людным улицам и вообще старался избегать людей, подсознательно пытался забыть о цифрах, что мелькали периодически перед взором. Егор звонил и рассказывал много разных вещей, но практически всегда Гена просто мычал в ответ на многосложные, и иногда совершенно непонятные объяснения Егора. Этот рыжий вихрь так загорелся желанием спасти друга, что чуть не угодил в руки к военным, но его отец вовремя спохватился и похлопотал, отчего Егора не тронули, но предупредили, чтобы он меньше болтал. Болтать друг меньше не стал, но осторожничал достаточно. Звонил всегда с разных номеров и не появлялся в доме Гены, чтобы не навести на того военных. Иногда, рисуя очередной фрукт, Гена возвращался к мыслям о смерти, теребил засохшую корочку на ранке, которая вроде бы и не зудела, но отдирать было как-то по-мазохистски приятно. Всего на несколько секунд он возвращался к ней, чувствовал лёгкое покалывание внизу живота, и тут же отвлекался вновь. Боль не была уже такой сильной и страх больше не сковывал сознание. Рисование помогло, и Гена приобрёл что-то похожее на смирение. После каждого возвращения, Гена радовался, что уже не так сильно страшно и больно. Но в то время, когда он не рисовал, окружающий мир становился тусклым, скучным и Гена только и делал, что отключался на время выхода из дома и возвращения назад.
В один из дней с цифрами произошло изменение. На несколько часов они исчезли. Гена был на работе, когда это произошло. Люди заметили не сразу. Привыкшие игнорировать, они старались жить, как и прежде, но, когда раздражающий глаз и сознание предмет исчез, все тут же почувствовали лёгкий дискомфорт, связанный с изменением в повседневной рутине. Цифры исчезли. Люди обрадовались, продолжали работу, но теперь улыбки на их лицах стали живее, ярче. Даже бригадирша показалась Гене приятнее. Но радость сменилась ужасом очень скоро. Через несколько часов цифры появились опять, но теперь они стали просвечиваться через грудь. Гена проверял на царапины только что отполированные детали и заметил в отражении пробивающиеся зелёные цифры. Осмотрев себя, он увидел, как зелёная строчка пытается пробиться через грудь. Но вот в чём была особенность. Цифры будто горели изнутри тела, их можно было рассмотреть, как бы в нескольких плоскостях. Возникло ощущение, что тело становится прозрачным. Цифры горели, но разобрать их было невозможно. Мутные очертания и ничего больше. Через пол часа цифры не стали чётче, наоборот, померкли, и исчезли. Вернулись на спину. Но после этого инцидента, в цеху больше никто не улыбался даже притворно.
Жизнь Гены стала на пять дней короче и рабочий день подходил к концу. Напарник так и не решился поговорить с ним о предстоящем уходе. Мужики хотели устроить ему прощание, но потом догадались, что отнимать у него драгоценные минуты с семьёй будет не красиво. Он молча пожал перед выходом с завода руки всем, кого знал, и кто собрался с ним проститься. Прошёл проходную и не оборачиваясь потопал знакомой дорогой домой. В последний раз он прошёл проходную. Гена выполнил план и ни одна деталь не была забракованной. Как и обещал начальник, его рассчитали, и он получил зарплату в размере трёх сот долларов. Немного, но на первое время после его смерти Кате хватит. Гена ушёл, попрощавшись с людьми кто за столь короткое время стал ему очень близок. Просто, без лишних слов. Пожав по-мужски руку и пожелал всего хорошего, тем, кто продолжит жить дальше. Многие говорили ему до свидания и до скорого. Хлопали по плечу и говорили, что всё это бред и что он обязательно вернётся. Гена кисло улыбался и мычал что-то в ответ. За это время оптимизм выветрился из его организма. Гена шёл домой и грезил только об одном. В запасе было ещё почти десять дней которые он проведёт с семьёй занимаясь любимым делом.
Через несколько дней к Гене заскочил Егор. Он был так же свеж и бодр, как и всегда. Только в этот раз он не стал раскланиваться, а сразу же влетел в дом. Быстренько поздоровался с домочадцами, разделся и не дожидаясь приглашения, пошёл в зал, Катя с Савой на руках и Гена, поплелись послушно за ним.
Егор сел на диван, бросил рядом роутер, достал смартфон. Потыкал по экрану пальцами и включил ролик.
– Вот! – сказал он.
Гена и Катя с Савой сели по обе руки Егора и склонили головы. В экране смартфона был тот самый мужчина, которого они видели в телевизоре, когда всё началось. Он сидел за столом и монотонно говорил.
Мужчина начал рассказывать о причинах возникновения проблем в их городе. Начал пространно объяснять о проекте, что затеяло правительство страны, о том, как он сбежал и как решился записать это видео. Представившись, он начал рассказ, и начал с машины. Что автомат этот продукт невероятных человеческих усилий, борьбы сотен учёных умов, результатом которой стало появление на свет цифр и прочих несчастий. Видео шло почти два часа, но Егор показал только десять минут из этих десяти минут Гена понял только начало. Видя скуку в лицах друзей Егор выключил видео.
– Короче! – сказал он. – Сейчас всё объясню. Этот мужик сбежавший учёный, что батю моего знавал. Свалил на запад и оттуда вещает. Наши всё замалчивают, отвечать на вопросы западных коллег не желают. Значит вот что он объяснил. Чтобы вы понимали… – Егор положил смартфон в карман и встал. Начал ходить по залу махая руками. – Эти мудаки соорудили квантовый компьютер, размером с целый подземный комплекс в несколько километров. Эта махина может за двести секунд выполнить расчёты, на которые у самого мощного компьютера уйдёт десять тысяч лет! Денег потратили сума сойдешь! Откуда деньги? Партия сказала надо, комсомол ответил есть! Сами знаете, на это наши денег не жалеют, только вот какой ценой этой деньги добыты, уже другой разговор… Родина необъятная, так что сотня тысяч жизней не стоит великих открытий. Впереди планеты всей!.. – он хлопнул в ладоши. Продолжил. – Компьютер нужен для обработки данных о положении и скорости частиц, ну для того, чтобы демон работал. Наш городок хоть и не большой, но обработать данные о миллиардах частицах, хоть и в такой области, требует колоссальных вычислительных мощностей, как я и говорил раньше, помните, ну, когда первый раз приходил, говорил про демона Лапласа, помните?
– Угу, – в один голос сказали Катя и Гена.
– У-у-у, – делал Савка. Катя посадила мелкого на коленки и слегка ими подталкивала вверх, в низ, будто малыш ехал на машине по кочкам.
– Ага… В общем работы у компьютера целая гора. Но не только обработкой данных он занимается. Сам компьютер оснастили интеллектом, который так же разрабатывали почти столько же сколько и сам компьютер. Делали для работы с учёными. Но работой назвать это трудно. Представь, самый умный человек на планете, вот, например, покойный Хокинг. Должен был объяснить пятикласснику устройство чёрной дыры. И объяснить досконально, во всех подробностях. Трудная была бы это задача для Хокинга? – Егор сделал паузу, уставился на Катю и Гену. Катя неловко попыталась ответить, но Егор продолжил, не дав неловкому нет набрать силу. – Вот машина – это Хокинг. Учёные – пятиклассник. Как пятиклассник создал Хокинга? Здесь есть существенная разница. Учёные только в общении с компьютером, как пятиклассники из-за невероятного интеллекта самой машины. Проблема в обработке людьми данных, что даёт им автомат. Мы не можем так же быстро обрабатывать информацию, как и он, поэтому взаимопонимание сложно. Пытались вживить в мозг кое-какие приспособления, но добровольцы сошли сума. Таким образом пятиклассник создал Хокинга и не может его понять. Из-за проблем с общением у нас на спинах и появились цифры. Почему они появились? Вот здесь то мы и подходим к другому открытию, что смогли учинить эти ребята. Ты же помнишь, что я тебе про демона Лапласа рассказывал? – обратился Егор к Гене.
