Алекс Гилберт
Я – приемный сын
Глава 8
Снова дома
Вечером я вышел из самолета уже в Окленде и, радуясь тому, что вернулся домой, с наслаждением вдохнул свежий, ароматный воздух Новой Зеландии. Приятель, встретивший меня в аэропорту, всю дорогу расспрашивал меня о том, что представляет собой Россия, и правда ли, что она настолько плоха для туристов. Не знаю, почему у некоторых сложилось такое мнение. Видимо, в нашем мире люди склонны верить всему, что видят по ТВ. Переступив порог дома, я обнаружил, что у нас собрались все соседи, которым не терпелось узнать подробности моего путешествия. К их разочарованию, я слишком устал, чтобы ответить на все вопросы, и довольно скоро отправился спать.
В течение нескольких следующих недель жизнь вошла в привычную колею. Меня часто спрашивали о России, о том, какая она. Довольно быстро я заготовил на этот вопрос краткий ответ, который и повторял всем интересующимся. Куда труднее было отвечать на расспросы о кровных родителях, о том, как на мне отразилось знакомство с ними. Я честно и откровенно говорил, что нисколько не сожалею, и рад, что оно состоялось.
Вернувшись домой, я продолжал общаться с Михаилом, но ничего не знал о Татьяне. Поддерживать с ней связь было очень тяжело: она не пользовалась ни интернетом, ни мобильной связью. Оставался либо ее домашний телефон, либо электронная почта, причем письмо нужно было сначала перевести на русский и отправить Элеоноре, которая распечатывала его и передавала Татьяне. Что же касается телефонного разговора, то, во-первых, нам требовался переводчик, а во-вторых, разница во времени между Оклендом и Рыбинском делала этот вариант крайне неудобным.
Конечно, мама и папа соскучились по мне, поэтому при первой же возможности приехали в Окленд. Они были очень рады моему возвращению.
Вскоре начались рождественские каникулы. Мой брат Андрей заехал за мной в Окленд, чтобы отвезти в Фарангеи. В отличие от меня, его никогда не интересовали люди, когда-то давшие ему жизнь, а Россию он рассматривал исключительно с туристической точки зрения. Безусловно, я понимал и уважал его позицию, а он платил мне взаимностью.
Выехав из Окленда ранним утром Сочельника, мы уже через два часа были в Фарангеи. Хорошо все-таки жить рядом с родителями – в любой момент прыгнуть в машину и оказаться дома. Мама открыла дверь и обняла меня. Хоть это была и не первая наша встреча после моего возвращения, я знал, что она все еще немного переживает. Все-таки нет ничего лучше родных стен.
Рождество прошло великолепно. Мы устроили роскошный ланч и все праздничные дни провели вместе. Как же хорошо было вырваться из большого города! Скоро мне предстояло вернуться в Окленд, чтобы наверстать немного запущенную из-за поездки в Россию работу.
Не успел я оглянуться, как наступил канун нового, 2014 года. Я задумался о том, чего ждать от него. Я связался с людьми, занимавшимися монтажом фильма о моем знакомстве с кровными родителями, и узнал, что его планируют к показу на Национальном телевидении уже в начале февраля. Он должен был стать первым сюжетом нового сезона. Я продолжал работу над «My Russian Side», намереваясь опубликовать книгу в апреле, а пока терпеливо ждал премьеры.
Ночь перед показом я провел у папы и мамы, набираясь духу. Я немного боялся вновь увидеть свою историю и взглянуть на нее со стороны. На следующий день я вернулся в Окленд, чтобы посмотреть передачу в гостях у друга. Воскресенье тянулось невыносимо долго. Наконец, начались шестичасовые новости. В рекламных паузах давали анонс моего фильма, и я наконец-то поверил, что так долго ожидаемое событие действительно свершится.
В семь часов вечера передача началась. На меня тут же нахлынули воспоминания. Как выяснилось, я совершенно напрасно беспокоился: фильм оказался прекрасно сделан и качественно смонтирован. Я с удовольствием слушал собственные слова, испытав настоящий эмоциональный всплеск, когда увидел со стороны свои встречи с кровными родителями. Все было как будто вчера.
Когда передача закончилась, мне позвонила мама и сказала, что очень рада. Я получил огромное количество отзывов – как мне сообщили, аудитория передачи превысила 600 000 человек. На следующий день мне было трудно сосредоточиться на работе из-за непрерывного потока сообщений от людей, смотревших вчера телевизор.
На моей страничке в Facebook появилось множество записей, в которых приемные дети со всей Новой Зеландии рассказывали свои истории. Конечно, на то, чтобы прочитать их и ответить всем, у меня ушла масса времени, но я был рад помочь и дать совет каждому.
В начале воскресной передачи показали снятый в 1994 году сюжет, в котором фигурировали и мой Дом ребенка, и его юные обитатели. Мне было чрезвычайно интересно посмотреть, как выглядело тогда это место. Я часто гадал, какой была судьба детей, которые находились в нем одновременно со мной. Удивительно, но частично ответ на этот вопрос я получил довольно скоро.
Глава 9
Новые контакты
Среди огромного потока сообщений, поступивших мне в социальных сетях после показа фильма, одно показалось мне особенно важным. Мне написала девушка по имени Катя, удочеренная тоже в Новую Зеландию. Оказывается, в эпизодах, посвященных архангельскому Дому ребенка, мелькнула и она – по крайней мере, так утверждают ее приемные родители. По их словам, в этом фрагменте маленькая Катя сидела на высоком стуле среди других детей. На моей стене в Facebook она поместила фотографию, которую дали ее новозеландским родителям при удочерении, – это был тот самый кадр. Катя поделилась со мной своей историей, и мы оба были до крайности удивлены такому совпадению. Сейчас она жила в Крайстчерче, на другом конце страны.
За исключением брата, Катя была первой воспитанницей того же Дома ребенка, что и я, кто встретился мне на жизненном пути. Это казалось совершенно невероятным совпадением. Мы постоянно общались с ней в Facebook и, наконец, решили встретиться, когда Катя в следующий раз приедет в Окленд, где у нее было много друзей. В один из ближайших воскресных дней мы пошли в кафе, немного выпили и поболтали. Встреча получилась очень короткой, но мы решили снова увидеться при первой же возможности.
Вскоре со мною связалась New Zealand Herald, одна из старейших и уважаемых газет нашей страны. Благодаря интернету ее сотрудники узнали о нашей с Катей встрече и захотели сделать об этом материал. Конечно, я с радостью согласился. Это интервью навело меня на мысль о том, чтобы создать специальный форум, где приемные дети могли бы общаться друг с другом.
Когда Катя приехала в Окленд в следующий раз, мы встретились уже у меня дома. Она горела желанием побольше узнать о том, как мне удалось разыскать своих биологических родителей. Общая судьба очень сближала нас, так что мы отлично поладили. Трудно было поверить, что в 1993 году мы с ней жили в России, в одном учреждении для сирот, а через двадцать один год встретились в Новой Зеландии. От этого мир казался меньше, а мысль о том, что Катю удочерила именно новозеландская семья, делала его еще уже. Мы с Катей не могли не задуматься о том, сколько же еще детей из нашего Дома ребенка оказались в Новой Зеландии.
Катя рассказала мне и о своей жизни в Крайстчерче, и о своих биологических родителях. Оказывается, она нашла их еще три года назад, но лично еще не познакомилась. Да и поддерживать с ними контакт было непросто. Она пыталась писать электронные письма по-русски, но ей, как и мне, этот язык казался неимоверно трудным. Катя показала мне фотографии своих биологических родителей, которые недавно построили неподалеку от Архангельска деревенский дом, и, судя по всему, жили совсем не плохо. Кроме того, Катя выяснила, что теперь у нее есть еще и младший брат. Она искренне радовалась, что нашла ответы на многие вопросы, и надеялась когда-нибудь встретиться со своими русскими родственниками. По словам Кати, ей чудом удалось выжить, поскольку она родилась очень слабой. Когда ее удочерили, она была на грани смерти. Ее новая семья фактически спасла ей жизнь. Я не хочу сказать, что Дом ребенка – плохое место для детей. В большинстве подобных учреждений о детях заботятся действительно хорошо. Но я уверен, что никакая приютская забота не заменит ребенку семьи. Именно семья помогает ребенку стать тем, кто он есть.
Время, проведенное с Катей, пролетело незаметно. Мы договорились поддерживать контакт, я же решил при первой возможности побывать в Крайстчерче и познакомиться с ее семьей.
На следующей неделе статью о нас опубликовали в New Zealand Herald. Мои родители и друзья не сразу поверили, что в Новой Зеландии отыскался еще один человек из того же приюта, хотя в девяностые ICANZ помогло усыновить в новозеландские семьи более семисот приемных детей из России, среди которых оказались и воспитанники моего Дома ребенка.
После телепередачи и статьи меня пригласили выступить на акции по сбору средств для ICANZ. Вечер состоялся в одном из центральных кинотеатров Окленда. Конечно, я был очень рад помочь и приготовил настоящую речь. Сначала нам показали потрясающий и очень трогательный документальный фильм: историю нескольких американских семей, ожидающих возможности взять приемных детей из других стран. После фильма Венди Хоук из ICANZ рассказала о своей организации. Она ведет колоссальную работу, помогая семьям по всей Новой Зеландии, в числе которых были и мои родители. ICANZ сыграла огромную роль в моей жизни, и я всегда готов поддержать ее.
Затем настала моя очередь. Я плохо представлял, какие вопросы мне будут задавать, но ничего неожиданного не случилось – я просто говорил и говорил. Про себя я волновался, не слишком ли затянул выступление, но потом люди просто засыпали меня вопросами – никто даже и не думал расходиться! Аудитория состояла из семей, которые либо уже имели приемных детей, либо всерьез намеревались их завести. Для них разговор с приемным ребенком давал возможность понять, как именно мы воспринимаем свое нынешнее положение. Это очень интересная тема, и скрывать тут совершенно нечего. Уверен, очень многие приемные дети просто хотят найти информацию о своем происхождении. Во всяком случае так было со мной.
Когда я, наконец, закончил, ко мне подошли несколько человек, чтобы задать вопросы лично. Они уже довольно много знали обо мне, но хотели узнать еще больше. Они спрашивали, почему моя биологическая мать решила отказаться от меня, но тут я не мог ничего ответить, потому что Татьяна до сих пор оставалась для меня загадкой. Единственное, что я могу сказать о ней с уверенностью – что она прожила действительно тяжелую жизнь. Меня спрашивали также, есть ли у нее другие дети. Ответ на этот вопрос вы уже знаете – к сожалению, нет.
Есть вещи, которые нужно просто принять такими, как они есть. Жизнь идет, прошлое остается в прошлом. С этим порой трудно смириться, но такова жизнь.
В тот вечер нашлись даже люди, которые пытались расспросить меня, «как все было на самом деле» и очень удивлялись, когда я отвечал, что по телевизору они видели чистейшую правду, к которой мне нечего добавить. Собрание вызвало большой общественный отклик, а ICANZ выразило мне благодарность за оказанную поддержку.
К тому времени я почти закончил «My Russian Side» и не сомневался в том, что ее стоит публиковать. Я ничего не знал о книжном деле, но мне казалось, что самым правильным будет издать ее за свой счет. В моей книге было всего пятьдесят страниц: я старался сделать ее короткой и простой. Я разместил в текстовом файле отобранные фотографии и начал рекламную компанию.