Аббат Верт
Инициация
Я помню весну конфирмаций. Нам по тринадцать, и мы год ходили в катехизическое училище при храме, ежедневно мечтая, да что там – изнывая от желания – приблизить первый месяц весны. Естественно, мы были лучшими учениками училища.
Мама очень волновалась за меня, отец же хитро улыбался, поправляя нелепый короткий плащик и длинный островерхий капюшон: "Сынок, ты главное не бойся".
С цветами в руках мы – двадцать четыре катехумена, получившие высшие баллы на экзамене – шествовали в храмовый парк у озера. Сопровождать нас вышел едва ли не весь город, как мне тогда показалось. Ян откровенно боялся. Он до боли сжимал мою ладонь и бросал испуганные взгляды на отца, наверное, единственного хмурого человека в сопровождающей нас толпе. Накануне у них состоялся довольно тяжелый разговор, но Ян никогда не жалел о словах, что сказал отцу в тот вечер.
В священном парке, на берегу круглого озера возвышался храм Царицы небесной, похожий на лес мраморных колонн, накрытый звездчатым куполом. Перед лестницей мы остановилась. В этот день родители и гости не последуют за нами. Они улыбались, подбадривая безусых юнцов, которым сегодня суждено стать мужчинами.
В арке появилась настоятельница, тихо пропев что-то, она подняла над головой белую лилию – знак надеть капюшоны, натянув их до самого подбородка. Поддерживая друг друга, парами, не видя ничего кроме плит под ногами, мы входили в таинственный мрак под своды мраморного леса. Священницы пели томные, тягучие гимны Царице небесной, галли играли на арфах. Сердце сжалось и в низу живота потеплело, когда моей руки коснулась чья-то мягкая ладонь, и нежный голос прошептал ритуальные слова, которые я так жаждал и боялся услышать: "Не бойся, господин мой и сын мой, вместе мы победим смерть".
Из нашей группы в тот день только Ян не прошел конфирмацию. Он пожелал стать галли. Через три года он принес вечные обеты и повязал на лоб белую ленту с бубенцами – символ священства Царицы небесной.
А еще через три года мы вместе поступали в универ. Только на разные факультеты, он – на теологический.
Сегодня важный день, – убеждал я себя, повязывая галстук перед зеркалом. Галстук сопротивлялся. В гневе сорвав с шеи красную удавку, я понял: мне необходимо выпить.
А ведь еще и десяти нет.
Налив грамм пятьдесят дорогого шотландского виски – подарок Яна – я опрокинул его в себя, даже не заметив вкуса. Недолго думая, налил еще грамм сто.