Юрий Темирбулат-Самойлов
Мигранты. Бизнес-леди
Ну и что, что не могла? Подумаешь! Вон, в науке многие академики сделали же величайшие открытия эпохального значения на чисто теоретических выводах? Сделали. А я чем хуже? Красива, умна… слава Богу, и здорова пока, энергична при этом. Да ещё и жизнью теперь побитая. А за одного битого двух небитых дают… Так что, как говорят, глаза боятся – руки делают? Правильно, вперёд, Кларка! Удача любит смелых и решительных.
***
Дважды, по привычке бывшего работника денежно-счётной бригады, тщательно, но при этом быстро, прямо-таки с шулерской ловкостью перелистав вырученные от распродажи некоторых личных вещей и остатков драгоценностей припрятанные и хранимые пуще глаза купюры, не полностью, к счастью, перекочевавшие в алчные руки многочисленных столичных мошенников, повседневно обирающих не только простоватых, а иногда, случается, и не совсем глупых соотечественников, да и всякого рода иностранных гостей города, Клара прикинула в уме, что если не слишком шиковать, отказаться на какое-то время от посещения без особых на то поводов дорогих ресторанов и прочих увеселительных заведений, пожить по-скромному, то несколько месяцев, неплохо бы с полгода, она на эти средства протянет свободно. И даже сможет что-то высылать своим родителям на содержание сыночка Ромочки. Немного деньжат следовало бы спрятать обратно подальше с глаз как страховочную сумму на случай мало ли каких непредвиденных затрат. Москва есть Москва – кто знает, какие она ещё может преподнести фокусы и сюрпризы в дополнение к уже случившемуся.
А за это контрольное полугодие путём упорной целенаправленной работы мысли, и если слишком уж понадобится, то и всё ещё прекрасного, хотя и подвергшегося грязному надругательству со стыдным заражением венерической болезнью женского её тела, заработать достаточно денег, чтобы хватило на решение проблем, оставленных там, дома. Тут Клара поймала себя на мысли, что понятие «там, дома» – уже не для неё. Нет у неё никакого дома… На него, новый уже дом, начав всё с белого листа, надо ещё заработать. И проблемы те, как таковые, даже при сверхзаработках в эти полгода-год, решить наиболее вероятно в одном варианте: оплатить труд наиболее сговорчивых работников милиции, прокуратуры, суда, бандитов, да кого угодно, хоть самого дьявола, чтобы помогли разыскать уведённые проклятой дворничихой деньги. Да вернуть обратно в свою кубышку эти денежки с максимальным процентом за моральный ущерб! Чтобы неповадно было. А пытаться просто закрыть вопрос, возвратив из собственных заработанных средств вклады хотя бы без процентов многочисленной клиентуре – дело немыслимое. Это слишком большие деньги. Таковые можно добыть, только если взобраться на самые высокие уровни, выше неба, где делают свои малопонятные дела финансовые олигархи современного пошиба и самые высокопоставленные госчиновники. Но это пока из области фантастики. Жить надо реалиями. А среди очень даже возможных реалий есть ещё и такая неприятно напоминающая иногда о себе штуковина, которую именуют «тюрьма», и куда почему-то не тянет… Но может ведь и затянуть при неверном шаге, как дважды два.
Проще было бы, наверное, не ломать себе голову никаким возвратом со своей стороны полученных под проценты денег вообще… никому… перебьются… а купить документы на другое имя, подкорректировать внешность, благо на небольшую пластическую операцию хватит даже части припрятанного денежного запаса, да просочиться через границу в любую, какую получится на первых порах, страну, а там – дальше… Затеряться среди славянского по внешности населения, и жить-поживать себе спокойненько. Да вот, закавыка – не получится это «спокойненько». Никак не получится. Ведь у стариков в деревне дожидается её, мамочку свою родненькую, смысл всей её жизни – Ромочка. И не просто мамочку он ждёт-недождётся, а «крутую» – богатую, успешную. Способную обеспечить сыну достойную, благополучную жизнь с большим будущим.
Ну и самих своих стареньких родителей жалко. Сколько им осталось из отведённого Творцом? И весь этот остаток жизни им будут трепать нервы все, кто считает Клару своей должницей. Да милиция вдобавок, да ещё гадость всякая, шваль бандитская, нанимаемая сейчас многими обманутыми кем-то кредиторами. Ещё украдут опять, чего доброго, сынулю. А неизбежные вызовы бедных стариков по повесткам в следственные и прочие тому подобные органы… Ох-х…
Нет, заграница в таком варианте пока отпадает без обсуждений. Придётся до поры, до времени потрудиться, дорогая Клара, на родине. Сосредоточиться, сконцентрировав всю свою умственную и физическую энергию в кулак для удара по единой цели (вот и в мужика-боксёра превращаться по натуре начинаю). И – вперёд, к победе!
***
Долго ли, коротко ли блуждала Клара по задворкам многоликого и зачастую жестокого столичного бизнеса с его писаными и неписаными законами, правилами и уставами в поисках оптимального, посильного для неё и как можно более продуктивного способа заработать, не потеряв при этом хотя бы относительной личной независимости, и – нашла! Нашла как раз в тот критический момент, когда и деньги были на исходе, и руки совсем было опустились от бессилия и отчаяния.
Пройдя бесчисленное множество собеседований в самых разных по
уровню респектабельности офисах – от душных невзрачных комнатушек до просторных современных апартаментов, выслушав множество довольно однообразных предложений, в основном касающихся использования в том или ином, чаще неприкрыто-откровенном – интимном варианте её внешних данных, посетив десятки торговых центров, рынков, презентаций и «дней открытых дверей» для ищущих работу «гостей столицы», и просчитывая возможные доходы от всех предлагаемых видов деятельности, она всё больше и больше впадала в уныние. Не ждала её, уже весьма зрелую красавицу и искусную провинциальную обольстительницу Москва как почётного, или хотя бы уважаемого, желанного гостя. Не ждала… Ибо красивых и пусть ещё глупеньких, но куда более притягательных своею телесной свежестью юных, начинающих с нуля её конкуренток из такой же провинции, как и она сама, готовых, в отличие от неё, капризной и самовлюблённой, на что угодно ради хоть какого-то заработка, здесь вокруг – пруд пруди. И с её жизненными запросами да с амбициозным, даже заносчивым привередничаньем в способах выживания, она в этой толпе нищих, но изо всех сил рвущихся к сытости и благополучию любой ценой девчонок – конкурент не из сильнейших. Даже если мозгов у тех – капля, как у синицы, но кому тут нужны девчачьи мозги… нужны каждый день всё свеженькие и свеженькие тела, а мозгов у местных хозяев-предпринимателей и своих достаточно. Не оправдала Москва надежд Клары Горынычевой… ой, не оправдала.
И вот, как бывает в приключенческих романах и фильмах, когда герой, отчаявшись, уже готов распрощаться с жизнью и поднял ко лбу сложенные воедино три перста, чтобы, уходя к Богу, перекреститься напоследок, пришло оно, спасение. Пришло в образе, – чьём бы вы думали? – да, да, именно… в образе Эдуарда Эдуардовича Кораблёва, бывшего миллионера, влюблённого когда-то в Клару и потерпевшего полное банкротство своей бизнес-структуры, когда процветающая на тот момент Клара отказала ему в помощи, которую он, как нестабильно удачливый бизнесмен, по её мнению, ни коим
образом не заслуживал.
Встретились они случайно на последнем рекрутинговом мероприятии, какое в поисках сферы приложения своих сил отчаявшаяся Клара позволила себе посетить. Это было нечто среднее между презентацией продукции какой-то малоизвестной парфюмерно-косметической компании и вводным тренингом для продавцов-распространителей всего, что только можно втюрить-продать обывателю во время его поездки в метро, пригородном электропоезде, а то и просто на улице. Заработки, как и на прочих подобных мероприятиях, сулились здесь неограниченные, гарантии же при этом если и озвучивались, то туманно, как-то вскользь, бегло, да и то – если уж настырно спрашивают. В общем, пустая трата времени для умного и практичного человека. И Клара, не желая более тратить впустую такой невосполнимый ресурс, как время, собралась уходить. У выхода остолбенела, не веря глазам своим. Бог мой, неужели?..
– Эдька!!!
– Клара? – пролепетал Эдик, бешено заморгав как полоумный, и тут же, храбро стряхнув смятение, принял обычный свой насмешливо-ироничный вид. – Ты-то как здесь, на такой несерьёзной для солидной бизнесменши тусовке? Неужто по надобности-необходимости? Или так, из любопытства, познавательского какого интереса? Может, как многие сейчас разбогатевшие скучающие дамочки наловчилась книги писать и рыщешь в поисках сюжетов для так называемых «бестселлеров» – женских романов?
– Да хватит тебе, Эдик…. – смахнула платочком накатившую слезу так
скоропостижно вышибленная из колеи и поверженная жизнью необычайно лихо начинавшая свою карьеру недавняя бизнес-леди. – Не до шуток мне.
– Что, и тебя поприжало, такую успешную и перспективную? – не
сбавляя иронии, продолжал приветливо улыбаться экс-миллионер. – Шагавшую, когда надо, через…
– Прекрати! – разрыдалась она. – Я на самом деле рада тебя видеть. Хоть одну родную душу за месяцы шатания по этой Москве.
– Тебе что, правда, плохо? – посерьёзнел наконец Эдуард, в груди которого предательски шевельнулось что-то похожее на отголосок былой безумной страсти к этой бездушной красавице. – В такие места, где мы с тобой сейчас встретились, удачливые люди вряд ли заглядывают.
– Плохо, Эдька. Плохо как никогда. Только теперь я начала понимать по-настоящему, что нельзя в этой жизни в одиночку, одной, без пары-половинки…
– А кто ж мешал тебе в лучшие твои времена обзавестить какой угодно на выбор «парой-половинкой», как ты говоришь, а попросту мужем, выбрав любого из нас, твоих ухажёров. И любой бы пошёл как телёнок…
– Мне не телёнок нужен был.
– Бычок зрелый и состоятельный? Понятно. Ладно, я не в обиде, но поиграла ты судьбами нашими…
– Наверное, я бывала иногда неправа.
– Иногда, говоришь? Может быть… Но и кое-каких отдельных случаев более чем достаточно. Вот, например, чёрт с ним, я… Я покрепче немного, вроде сдюжил твоё бессердечие. А вот Сергей-Серёженька, которого мне перед этим пришлось по твоей душевной просьбе заменить собой, помнишь,
как он был предан тебе?
– Серёжка?!
– Серёжка, Серёжка… А ты знаешь, где он сейчас?
– Что с ним?.. – побледнела, как простынное полотно, Клара.
– Может, не надо о нём сейчас? – чувствуя, что Кларе может стать совсем дурно, и она, чего доброго, лишится чувств, попробовал замять тему Эдуард.
– Говори! – в голосе Клары, тоже, в свою очередь, почувствовавшей, что
услышит что-то тяжёлое, было столько трагизма и мольбы, что Эдуард не мог не сказать всё, как есть.
– Бомжует твой Серёженька где-то здесь, в Москве или Подмосковье. В общем, где ночь застанет…
– Как, бомжует?.. – сдавила она виски пальцами. – Руки её тряслись, глаза помутнели. Видно было, что на этот раз красавица не играет, не притворяется, ей действительно плохо.
– А вот так и бомжует, как тысячи таких, потерявших кто бизнес по глупости или невезению, кто работу и жильё по пьяни, кого бандиты банально нахлобучили, всучив под залог всего имущества заведомо невозвратимый из-за немыслимых процентов кредит в какой-нибудь безвыходной для заёмщика ситуации. Как вот с твоим Серёжей, например.
– А ч-что с Серёжей? Тоже б-бандиты?..
Эдуард чуть не ответил с сарказмом: «Бандитка…» но пожалел и без того готовую потерять сознание Клару, и постарался как-то смягчить рассказ.
– Ну… если помнишь, он отдал тебе, профессиональной, как известно теперь многим, жалобщице на свою несчастную судьбу, все занятые у бандюганов деньги, заложив последнее, что оставалось даже не у него после развода из-за тебя же, и последующего джентльменского имущественного раздела с женой типа «ей и детям всё», а у его родителей – их небольшую квартирку. Поскольку же тем самым, то есть отдачей этих денег тебе вместо вложения в свой гибнущий бизнес, он лишил себя возможности отработать с помощью этих денег долг и поправить дела в целом, то как человеку чести ему только и оставалось или геройски пустить себе пулю в лоб, или… что ещё более мужественно – исчезнуть из поля зрения бывшей жены, детей, родителей, друзей и близких знакомых, и уйти, куда глаза глядят в честных поисках выхода. А вдруг да удастся что-то сделать, выбраться из долговой трясины и реабилитироваться хотя бы перед ютящимися сейчас, где придётся, родителями – купить им новое жильё взамен утраченного и избавить от бездомного позора хотя бы перед близкой уже смертью.
– Так у него, Серёжки, что, друзей, знакомых хороших, состоятельных по жизни и по бизнесу не было, способных помочь? Не может такого быть, ведь он человек порядочный, и люди к нему тянулись.
– Люди во множестве тянутся к человеку, – отбоя от таких друзей нет, –
когда у него всё прекрасно, когда он на гребне волны успеха. Десятки, сотни так называемых «закадычных» клянутся ему в вечной, до гробовой доски, любви и дружбе. А чуть что не так, да ещё, не дай Бог, попал в беду – всё… никого не дозовёшься. Да и ты же ведь тоже бросила его как раз в тот самый трудный момент его жизни, если тебе память не изменяет.
– Я обязательно помогу ему, если сама, конечно, выкарабкаюсь…
– И если найдёшь его в живых. Очень уж ему туго было, да и сейчас… Многие, очень многие, оказавшись в подобных ситуациях, добровольно ушли из жизни.
– Не пугай меня, Эдька… я буду молиться за него.
– Ну, а всё-таки, Клар, что у тебя-то стряслось, что забрела ты сюда сейчас, в этот гадюшник, прости – на эту презентацию? Слыхал я, вообще-то, краем уха, тряхануло тебя тоже немного по бизнесу.
– Эдь, а ты сам-то как сюда забрёл? – вопросом на вопрос с лёгкой хитрецой в начинающих просыхать от слёз глазах отвечала Клара.
– А я уже около полугода кувыркаюсь в этом великом мегаполисе. Дело моё, когда-то процветавшее, приказало долго жить и накрылось, как ты помнишь, медным тазом благодаря прошлогоднему августовскому дефолту. От тебя, так резво шедшей тогда в гору, помощи не сумел получить. Да это и правильно, не женщины должны помогать мужчинам материально, воспитывая из них альфонсов9, а – наоборот. Приехал сюда, в Москву… первое время, не имея абсолютно никаких денежных запасов, буквально нищенствовал, перебивался случайными заработками. Иногда удавалось на какой-нибудь дуровой сделке срубить бабла неплохо. Но это редко, а в основном, так, чтобы хватало на хлеб и какое-то жильё. Постепенно, мало-помалу, положение более-менее стабилизировалось, сумел купить через чёрных маклеров постоянную регистрацию в Подмосковье. И уже не боюсь предъявлять документы чующим приезжих за километр милицейским патрулям на улице. Ведь подмосковная прописка уравнивает человека во всех гражданских правах с москвичами. В следующем месяце вот, например, собираюсь оформлять банковский кредит на покупку машины – для начала какой-нибудь недорогой иномарки. И жизнь, глядишь, выйдет немного на другие пласты.
– Стоп, Эдичка!.. Кредит, говоришь… это интересно… – Клара в задумчивости закусила губку. – А по этим самым кредитам, что ты сейчас, например, проговорился, каковы условия?
– Ну, во-первых, не менее чем полгода, как правило, ты должен быть прописан постоянно в Москве или Подмосковье. И те же шесть месяцев проработать без перерыва в одной и той же организации, официально зарегистрированной в соответствующем порядке, состоящей на всех статистических учётах и платящей налоги. Какой-нибудь второй документ ещё, кроме паспорта, нужен. Права там водительские, военный билет, пенсионное страховое свидетельство или ещё что-то, идентифицирующее личность…
– А чего здесь-то, на этой чёртовой презентации делаешь, если у тебя всё почти в шоколаде? Меня подковыриваешь, а сам…
– Да не совсем всё пока ещё в шоколаде. Квартирку в собственность по ипотечному кредиту купить бы, а тут дополнительный доход нужен. Вот и ищу…
– А живёшь где?
– Пока на съёмной.
– Отдельная цивильная квартира, или комнатушка-гадюшник с пьяными хозяевами под боком?
– Обижаешь! Конечно, отдельная – двухкомнатная, в современном доме с консьержем.
– Даже двухкомнатная? Смотри-ка, молодец, хорошо живёшь!
– Ну, это для гостей, если кто-то из родных краёв вдруг нагрянет, или из здешних заночевать останется.
– А я вот в коммуналке с кучей соседей из экономии мучаюсь. Алкаши проклятые… достали уже, во! – провела Клара по горлу ребром изящной
белой ладошки, не блеснув на этот раз ни единым перстнем.
Эдуард подобрался, повёл плечами: вот и повод пригласить бывшую, но до сих пор заставляющую потеть от вожделения подругу в гости на ночь. К «алкашам проклятым», это хорошо видно, ей возвращаться совсем не хочется…
Клара практично опередила его:
– Вот что, Эдуард Эдуардович. Мы с тобой люди взрослые, стеснительные робкие намёки давай оставим юным студентам. Тем более, что нас кое-что связывает из счастливого нашего прошлого. Ну, и хлебнули оба немало, и в схожем положении сейчас находимся, с небольшой, в общем, разницей – у тебя получше дела, у меня пока вообще никак, но суть одна: обоим надо выкарабкиваться. И почему бы нам не объединить усилия, ведь рубль плюс рубль в подобных случаях должны в сумме давать ни в коем случае не два, и не три даже, а минимум четыре. Ведь за каждого битого…
– Понятно. И что ты конкретно предлагаешь на сегодняшний день?
– Конкретная конкретика в моей голове только-только вырисовываться начинает. Вот, давай, и обсудим предстоящее житьё-бытьё наше не спеша у тебя, например, в твоей двухкомнатной… с консьержем… Тебе ведь, как я догадываюсь, не вставать рано утром на службу?
– Правильно догадываешься, рабочий график у меня свободный.
– Только, Эдь…
– Что, Клара?
– Есть один деликатный нюанс…
– Говори прямо, как есть. Мы ведь свои люди.
– Понимаешь ли, Эдик-Эдичка… Мне как молодой, не безобразной
внешне женщине из провинции, попавшей в беду… пришлось здесь в Москве пережить кое-что такое, о чём не хотелось бы пока говорить…
– Понимаю. Чего ж тут непонятного? Конечно, не говори…
– Да что ты понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Не торговала я в Москве своим телом, даже когда невыносимо плохо было. Ты был последним, с кем я сама захотела лечь в постель, и к кому приставала ночью со всей страстью. Но и это было там, а не здесь.
– Но о чём тогда речь?
– А о том, что было самое гнусное групповое изнасилование.
– Кто они? – насупился, помрачнев и сжав кулаки, Эдуард.
– Ой, только не храбрись, пожалуйста, пойти и набить им сейчас же морду, кастрировать или ещё как-то наказать. Достать таких людей трудно. Менты это поганые, после которых к тому же пришлось лечиться у кожвенеролога. По-моему, и не вылечилась я до конца.
– И…
– Вот тебе и «и»! Не жди сегодня интима между нами. Кина не будет – кинщик заболел… Если согласен пообщаться со мной не как с бабой, секс-игрушкой, а просто по-человечески, по душам и с пользой для дела, ограничимся строго деловым, дружеским, пусть в какой-то мере любовным, каким хочешь, но разговором, а от сексуальной близости давай до поры воздержимся. Ну, не могу я даже думать сейчас об этом, ступор какой-то внутри после всей той грязи… Прости, Эдик, если расстроила тебя.
– Да ничего не расстроила, – пожав плечами, явно показным равнодушным тоном отмахнулся Эдуард. – С ментами твоими как-нибудь всё равно разберёмся, найдём, достанем хоть из-под земли. А потолковать по-свойски нам и в самом деле надо. Может, и вправду вместе легче будет возрождаться как бизнесменам. Это как два костыля, вернее как пара подраненных ног. Каждая в отдельности, сама по себе, беспомощна и вряд ли способна уйти далеко, а главное, быстро. Вместе же, шаг за шагом, глядишь, и – преодолели какой надо путь.
– Про два костыля, то есть про пару ног – это ты, Эдичка, хорошо сказал. Красиво, и в самую точку. Поэт прямо. Я на всю жизнь запомню, – расплылась в дрожащей от счастливого волнения улыбке, стирая со щёк невидимые следы уже совсем высохших слёз, Клара.
– Тогда, похромали? – кратко, как настоящий мужчина, улыбнулся в
ответ Эдуард. – Я тут недалеко живу…
Вопреки депрессивному настрою сообщившей о «внутреннем ступоре» Клары, и её же категорическому предупреждению о невозможности по психологическим причинам и медицинским показаниям сейчас, да и, пожалуй, неизвестно сколько времени в будущем интимного соития, ночь она подарила своему вновь обретённому после разлуки возлюбленному восхитительную. Ни её, ни его тем более, не смогли удержать никакие здравые табу и иные барьеры…
Вроде бы безумство: недолечившаяся после заразной специфической болезни женщина, совершившая не один бездушный поступок по отношению к близкому мужчине, действующая и в данный момент в его же объятиях неизвестно из каких побуждений больше – из прямой корыстной заинтересованности в использовании партнёра в её дьявольских планах, или же в порыве неутолённой в своё время страсти, с одной, как пишут в преамбулах стандартных хозяйственных договоров, стороны, и – неоднократно обманутый и оскорблённый в лучших своих чувствах мужчина, который по логике вещей должен бы руководствоваться в настоящий момент исключительно соображениями человеческого достоинства и мужской чести, а также простейшим инстинктом физиологического самосохранения, венерологической безопасности, с другой стороны, вместе именуемые «партнёры», вдруг, не успев допить и первой рюмки за встречу, ни слова не говоря, бросаются в объятия друг друга, лихорадочно сбрасывая и слепо топча одежду. И так в том же режиме до самого утра. Утра позднего, по сути – дня, когда другие люди уже садятся полдничать, а то и обедать. Но, кто способен объективно рассудить влюблённых, так неожиданно и в таких неординарных обстоятельствах встретившихся после нелёгкого, полного трагизма перерыва в их отношениях?..
Ах, как они вбирали, впитывали в себя друг друга сейчас, здесь, в условиях, далёких по уровню комфортности от тех, где происходили когда-то, не так уж, впрочем, и давно, их первые встречи. Возможно, именно в этом «слиянии на дне жизни» и была своя изюминка – начать активно возрождаться после сокрушительного падения двум в чём-то родственным неординарным личностям. Не на своей собственной, а на чужой, арендованной территории, за которую и очередной-то месячный платёж ещё не внесён. Без хотя бы относительно солидного запаса денег… да и, пока что без наличия надёжного, стабильного, приносящего достойный доход занятия. Но, зато – с несокрушимой верой в благополучный исход, в себя, в свой успех.
***
И первый их успех на новом поприще не заставил себя ждать.
Не более недели понадобилось Кларе и Эдуарду, чтобы обойти-обежать с десятка три бывших в городе на слуху коммерческих банков, активизировавших в последнее время выдачу населению Москвы и Подмосковья кредитов на потребительские нужды. Толпившиеся в клиентских залах для обслуживания физических лиц люди достатка, судя по внешней атрибутике, – от выражения глаз и степени ухоженности кожи до одежды-обуви и аксессуаров, – чаще всего ниже среднего, спешно заполняли бланки заявок, анкеты, подписывали, практически не вникая в содержание, многостраничные, напечатанные мельчайшими шрифтами договоры займа, в которые особо вчитываться и впрямь было мало охоты – без сильнейших очков и не разглядишь, что там прописано… Главное, что читалось в нетерпеливых взглядах основной массы этих потенциальных заёмщиков, это – желание поскорее получить вожделенные несколько десятков, а то и сотен тысяч родных российских рублей, дабы закрыть на сегодня какие-то животрепещущие личные финансовые проблемы хотя бы частично, а там трава не расти. Тем более что ответа-приговора «дадут – не дадут», или так называемого одобрения-неодобрения заявки ждать в большинстве случаев приходилось недолго – в пределах каких-нибудь получаса.
И если Эдик поглядывал на данное столпотворение страждущих быстрого если не обогащения, то по меньшей мере удовлетворения в той или иной степени сиюминутного материального запроса иронически, с довольно вялым, почти равнодушным, лишь в интересах дела подобием исследовательского любопытства, то Клара испытывала здесь не просто дежурный, а самый что ни на есть жгучий интерес воистину горящего идеей профессионала. В недрах души её неудержимо росло чувство охотника, напавшего на след ценного зверя, поимка которого сулит многое. Совсем как тогда, когда её финансово-заёмная карьера только зачиналась.
Люди, ещё раз подтверждает жизнь, одинаковы в определённом плане везде – что там, в провинции, что здесь, в столице. Добраться до лёгких денег сегодня, а там… до завтра ещё дожить надо…
Она уже почти ликовала, хотя и не имела пока что чёткого плана действий. Так – в контурах…
Знаком свыше показалось Кларе произошедшее как раз в эти самые дни судьбоносное, можно сказать, знакомство, по степени этой счастливой судьбоносности равное, пожалуй, лишь началу деловой дружбы с гостиничной портье-администраторшей Ириной. Наконец-то, похоже, в её жизни появился мужчина (бедолага Эдик как вынужденное временное подспорье – не в счёт), с помощью которого, а, вернее, правильно используя которого в своих интересах, она смогла бы всерьёз и надолго утвердиться в этой жизни. Столичной финансово-коммерческой жизни, разумеется…
О замужестве в данном конкретном случае речь, конечно, не идёт. И дело тут вовсе не в разности возрастных категорий примерно вдвое – силёнка в нём чувствуется та ещё для его лет уже явно выше средних и при весьма скромной для пожирателя женских сердец внешности. И даже не в том, что не финансовый гений-олигарх он, далеко не олигарх, способный мановением руки превратить жизнь понравившейся ему женщины-Золушки в прекрасную сказку. Просто, несмотря на авантюристическую подоплёку знакомства (хотя и это крайне важно, без этого вообще ни к чему весь сыр-бор), чувствуется в нём какой-то такой стержень-стерженёк, начисто исключающий предательство с его стороны к кому бы то ни было – жене, детям, другу, Родине наконец, если уж выражаться высоким, как говорится, штилем. Не показная-протокольная, а какая-то внутренне-органическая порядочность… А что женат он и имеет детей, то есть в полном смысле слова классический семьянин – так это у него не только буквально на лбу и всём прочем написано (отглажен-отутюжен и вообще ухожен-обихожен так, как мужик сам себя в жизни не сумеет), но и фотографии домочадцев по всему служебному кабинету красуются на самых видных местах.
При мыслях об этом Клара чуть слезу не пускала, себя жалеючи. Ну, почему не Клара на тех фотографиях красуется со своим сыночком Ромочкой? Э-эх!.. Только и остаётся надеяться, что для пользы дела удастся-таки совратить его на какое-то время за ради укрепления отношений, ибо ничто так не сближает сообщников любой серьёзной авантюры, как общность ещё и интимных интересов, а короче – сексуальная связь между ними… тем более что в данном случае сошлись идейно особи как раз подпадающего под эту теорию противоположного пола. Хотя, бытует и иное мнение, что, дескать, однополые секс-партнёры во всех смыслах дружат гораздо крепче. Ну, да Бог им судья.
А вот здесь, в конкретном жизненном варианте-переплёте… непросто это будет, учинить совращение, моральное разложение, как пишут в газетах, кадра со слишком уж явной, наглядно демонстрируемой пуританской платформой – орешек сей простыми щипцами не расколешь. Но, обстоятельства так складываются, что именно с этим экземпляром надо постараться от всей бабьей души и всем телом… Надо, Клара, надо!
И Клара, незамедлительно после единогласно, душой и телом, принятого такого решения начала стараться. Досконально, мгновение за мгновением припоминала, начиная с первой минуты знакомства все, вплоть до мельчайших, нюансы его поведения, манер, особенностей общения, речи… насколько всё это производно от того, кто перед ним – мужчина или женщина, в частности соблазнительной внешности. Если не производно никак, и партнёр в общении интересен ему исключительно по качествам, никак не связанным с половой принадлежностью – ум, профессионализм и прочее вроде смелости-трусости, доброты-злобности, простоты-хитрости, служебного или социального статуса… тогда дело усугубляется, чисто бабьи таланты тут вряд ли пригодятся. А других у Клары в загашнике не так уж и много, разве что всё то же бабье, почти безотказно действующее редкостное умение разжалобить. Но с теми ментами-насильниками, например, бесполезно было эту способность даже пытаться проявить… Что ещё? Проснувшаяся с помощью незабвенной учительницы жизни Ирины – портье-финансистки незаурядная способность схватывать на лету и виртуозно воплощать в жизнь науку авантюрных сверхзаработков, которую как раз с этим кадром и интересно было бы развить до совершенства? Но к таким сверхзаработкам, как сурово преподала уже жизнь, надо быть готовым… иначе… первоначальный успех, в том числе такой ослепительный и оглушительный, какой удалось испытать Кларе не так уж и давно, может обернуться не менее оглушительным крахом, как опять же у Клары с её невысоким, всего-то в пределах общеобразовательной средней школы уровнем знаний, а в финансовом плане и вовсе с нулевым теоретическим багажом, если не считать полученного через ту же Ирину сугубо практического опыта, в том числе горького. Но, ведь, и практика, даже голая как изготовившаяся к атаке «боевая единица» любовного фронта – тоже школа, и порой не менее, а даже более продуктивная, нежели всякие там зубрёжки «от сессии до сессии» на студенческой институтско-университетской скамье.
Вот отсюда, с этой позиции, пожалуй, и надо приступать к пляске. Не без предыдущей, конечно, «жалобной»… причём пожалиться, и, кажется, небезуспешно, она сумела сразу же, при первой встрече. А возвращаясь к главному – авантюрной направленности к продолжению знакомства, правильный он, бесспорно, с общечеловеческой точки зрения мужик, но жизнь, чувствуется, если не обломала его в край за последнее время, но потрепала основательно, если он и не скрывает этого, а даже предлагает подзаработать вместе, в качестве варианта, на банковско-кредитном поприще. Ну, пусть не прямо предлагает – не настолько он глуп хотя бы с виду, чтобы перед первым встречным, встречной в нашем случае, разнагишаться в своих афёрных задумках, а осторожненько, чтобы в любой момент, не идиотом выглядя при этом, можно было бы забрать свои слова обратно как оговорку, или вообще обратить весь разговор в шутку, прощупывая, намекает. Честно называя, впрочем, при этом вещи своими именами. Вроде того как: «выживать провинциалам в этом сложном мегаполисе в наше сложное время лучше сообща – один в поле не воин», «не надо жалеть богачей, вынимая, пусть формально не всегда законно, но по существу справедливо из их кармана деньги, которые чаще всего добыты сомнительными путями, в конечном счёте из тощего кошелька таких простых граждан как мы с вами, фактически украдены», «первоначальный капитал многих, если не всех коммерческих банков имеет туманное происхождение, опять-таки скорее всего украден у народа, а потом разными путями легализован», «украсть у вора – не самый страшный грех на земле»…
