Юрий Симоненко
Тут вам не кино
Алюминиевый сон Веры Павловны
Приснился как-то раз Вере Павловне Ромашкиной – той самой Вере Палне, о которой читатели уже знают из рассказа «Новые люди» – мистический сон. И явилась Вере Палне во сне том некая распрекрасная особа, очень демократичная и прогрессивная и стала показывать ей всякое.
Распрекрасная особа привела Веру Палну во дворец, где шёл пир и стоял чад кутежа. И вот посреди пира вышел бард и стал бренчать на гитаре и петь песни; и от песен тех шибануло Веру Палну прямо в мозг. И увидела она, как с древних времён и по настоящий день – а дело было, напомню, в середине XIX века в Российской Империи – несправедливо обходились с женщинами токсичные мужланы: то покупали их как рабынь и принуждали к сожительству; то объективировали женскую красоту, не признавая обладательниц оной равными себе и должным образом не уважая их; то рыцарски кобелировали вокруг прекрасных дам до свадьбы, а потом принимались вести себя с ними как настоящие мудаки… Когда Веру Палну отпустило, распрекрасная особа провела с ней разъяснительную работу: очень занудно и косноязычно объяснила ей, что всё то в прошлом было неправильно и несправедливо, и потому прошлое надо заклеймить позором и деятельно каяться за дела предыдущих поколений, всё делая не так и потому правильно. О том, что по-иному в прошлом быть попросту не могло, потому, что таков он, исторический материализм – суровый и безжалостный товарищ, не принимающий в расчёт глупые и наивные благопожелания; и что люди прошлого – и мужчины и женщины – вели себя адекватно уровню исторического общественного развития, базирующемуся на развитии научном и производственном, потому упрекать их не за что – обо всём том распрекрасная особа не говорила, потому, что того не знала. Да и как ей о том было знать, если она, особа эта, оказалась на самом деле ею самой – то бишь Верой Палной, которая сама себе во сне явилась.
– Я, – говорит распрекрасная особа, – это ты, просто правильная. За такими, как мы с тобой, будущее… – Далее Вера Пална стала объяснять Вере Палне за равноправие, столь же долго, нудно и косно, как и перед тем объясняла за историю, не сообщив ей при этом ничего, о чём бы не писали в своих газетах и прокламациях современные феминистки за границей. – Нет ничего выше человека, и нет ничего выше женщины! – закончила распрекрасная Вера Пална пылкую речь, не заметив противоречия в собственных словах; ибо если «нет ничего выше женщины», то тогда женщина выходит «выше мужчины», и получается, что в утверждении: «нет ничего выше человека» под человеком подразумевается одна только женщина. Вера Пална спящая тоже не заметила указанного противоречия в словах своего alter ego.
После этого распрекрасная особа призвала в сон уже знакомую Вере Палне (и читателям упомянутого выше рассказа) многоликую сущность, именуемую «невестой многих женихов и сестрой своих сестёр», являвшуюся ей прежде в других снах. Сущность та была женского пола, и имела внешность в прямом смысле слова интернациональную: непрерывно превращалась из русской во француженку, потом в англичанку, после в немку и в полячку (в негритянку вот почему-то превращаться никак не хотела) и снова в русскую, и так по кругу… – инфернальная, в общем, была сущность. И вот эта интернациональная сущность показала Вере Палне «тайны своего будущего»…
Почему «своего будущего»? Ну, сами посудите, насколько такое будущее правдоподобно, и хотите ли вы, чтобы такое будущее стало вашим.
В будущем, пригрезившемся Вере Палне, люди разъехались из городов по чугунным «санаториям» – здоровенным дворцам, коих «новые люди» – то бишь, такие, как Вера Пална, её муж Дмитрий Сергеич Борщевиков, её любовник Александр Матвеич Рамзанов, гуру и наставник всех троих революционер-подпольщик Махмутов и другие замечательные граждане – понастроили в сельских местностях до чёрта. Для чего понастроили – непонятно, ибо нужды в огромных многотысячных толпах сельское хозяйство такого будущего не похоже чтобы испытывало: всё там было максимально механизировано и автоматизировано, а что такое колхоз и совхоз, и сколько там требуется трактористов, комбайнёров, доярок и других сельскохозяйственных специалистов – показала настоящая, а не пригрезившаяся во сне экзальтированной и ветреной молодой особе, история. Читатели легко могут вообразить себе ситуацию, в которой все советские горожане снимаются с мест и разъезжаются по колхозам… Кто, хочется спросить многоликую сущность, будет производить упомянутую чудо-технику? А ведь для серьёзной индустриализации, как, опять-таки, показала нам реальная история, требуется много заводов и фабрик, каковые в чистом поле аки грибы не растут. А если, всё же поставить в чистом поле один единственный завод, то вокруг него неизменно образуется так называемый моногород.
Кроме чугунных «санаториев», в которых на три-четыре тёплых месяца в году собирались многотысячные толпы бездельников (действующих, по учению «новых людей» исключительно из соображений «разумного эгоизма» – это, если коротко, когда себе любимому хорошо, а значит и «всему обществу на пользу»), в будущем том были ещё гигантские дома-коммуны из стекла и алюминия. Каждый такой алюминиевый дом был произведением высокой художественности, но в сути своей являл гибрид общаги и клуба, – такой же чугунный «санаторий», только из алюминия, в котором алюминиевые стены, алюминиевые полы, алюминиевая мебель, посуда и бес его знает, что ещё. Всё из алюминия! Ну, кроме окон, зеркал и ковров. Хотя… возможно, что и ковры были тоже из алюминиевой проволоки, но это неточно.
Над домами-коммунами в летнее время «новые люди» натягивали гигантские пологи из прочной белой ткани (возможно, с примесью алюминия), для чего вокруг домов имелись специальные высокие колоны (эти точно из алюминия), и поливали пологи те водой из фонтанов наверху колон, чтобы в алюминиевых домах жарко не было.
А по вечерам «новые люди» устраивали в алюминиевых домах грандиозные балы, похлеще тех, куда вначале привела Веру Палну распрекрасная особа, которая тоже Вера Пална, только более правильная и раскрепощённая. Там чад кутежа стоял такой, что о-го-го, закачаешься…
Разодетые в нарядные костюмы бездельники, выделив из многотысячной своей общности сотню-другую в оркестр и хор, до одурения танцевали, а потом на подгибающихся ногах разбредались по комнатам…
– Куда это они? – спросила у многоликой сущности Вера Пална.
– Кто куда, – ответила сущность. – Одни в театр: актерами, музыкантами, зрителями; другие в музей, или в библиотеку; третьи в сад. Но большинство… впрочем, это тайна… Видишь, как горят щёки и блестят глаза у возвращающихся из комнат на танцпол? Это всё я устроила! Каждая комната в этом алюминиевом дворце – это мой приют. В комнатах этих шикарные ковры и хорошая звукоизоляция.
– Ах, как же это всё здорово! – воскликнула Вера Пална. – Какие счастливые эти люди будущего! Живут в алюминиевых дворцах, работают лишь в охотку, поют, танцуют и веселятся! А ещё у них есть тайна!!!
– Да, – сказала сущность. – Именно так. И это всё я! Я здесь царствую. Всё здесь для меня. Дневной необременительный труд и усиленное питание – лишь приготовление к главному – к моим тайнам.
– Ох! – снова воскликнула Вера Пална и глаза её блеснули поволокой. – Как же мне хочется поскорее очутиться в этом светлом будущем!
– Увы, – покачала головой многоликая сущность, отчего сменяющиеся лица её зачастили быстрее, – это для тебя невозможно. Ты умрёшь раньше. Но ты сама – частица этого будущего. Продолжай жить, как живёшь: меняй почаще мужей, презирай современную тебе общественную мораль и слушайся Махмутова. А ещё развивай свой кооператив…
На этом сон Веры Палны оборвался. Она проснулась и почувствовала, что ей срочно нужно сменить бельё.
Хроники Эдика II. Возвращение в Мордорвинд
После случая с сортиром, Эдик Додиков решил, что путешествие в Мордорвинд ему пригрезилось в угаре выгребной ямы. А ведь как всё было реалистично! Как необычно! Он прошёл через заколдованный лес, спустился в подземелья гномов, взошёл на перевал Холодных ветров, где было логово дракона Тырдырбыра, спас принцессу Галоперидриэль… Эх… Вот бы снова оказаться в удивительном мире Мордорвинда! Но, увы… Да ещё и сортир тётке поломал…
Последнее обстоятельство неловкого происшествия побудило Эдика к солидному мужскому поступку. А именно, он, сознавая всю свою рукожопость и понимая, что своими силами туалет ему ну никак не починить, решил пойти другим путём: нашёл интернет-магазин, продающий готовые деревянные строения – избы, бани, сараи и всё что угодно деревянное – и заказал там замечательный новенький сортир, а заодно вызвал к тёткиному домовладению ассенизационную машину, сиречь говновозку.
В ближайший выходной рано утром Эдик выехал в деревню к тётке.
Оказавшись на месте, первым делом он повалил ветхий «скворечник» и, вооружившись топором и гвоздодёром, под тёткины удивлённые возгласы – «Эдичка! Да тебя не узнать! Вон ты какой хозяйственный стал!» – разобрал сооружение на дрова, пару раз при этом едва не воткнув топор себе в ногу и один раз хорошенько зарядив гвоздодёром по лбу. Ближе к обеду привезли туалет; крепкие рукастые хлопцы занесли красивый пахнущий сосной домик во двор и водрузили над заполненной на две трети вонючей жижей ямой.
– Ну вот, тёть Ань, теперь осталось только яму почистить, – сказал Эдик, рассчитавшись с хлопцами за труды. – И дрова вот, на баньку… – Он кивнул на останки прежнего туалета, потирая шишку на лбу.
– Ой! Да что же это! – запричитала тётка, только теперь заметив производственную травму.
– Нарма-ально… – махнул рукой начинающий хозяйственник.
– Нет-нет! Надо лёд приложить…
Тут с улицы послышался сигнал, – это подъехала говновозка.
– Ща, почистим яму, и можно будет пользоваться клозетом…
…Рулил процессом очистки ямы Эдик с повязкой из начинённого льдом цветастого тёткиного платка на голове. Ну, как рулил… Топтался вокруг туалета с видом прораба на производстве, но людям – водителю машины и его помощнику – работать не мешал.
Когда дело было сделано и тянувшийся от сортира к машине приёмный шланг был разобран на сегменты и убран, а машина выехала со двора за ворота, Эдик рассчитался с главным ассенизатором и, по-хозяйски закрыв ворота, отправился в сад к туалету, чтобы прибраться вокруг и закрыть имевшийся в задней стенке туалета дверцу, в которую опускался шланг. Прежде чем закрыть ту дверцу, довольно широкую, стоит заметить, Эдик решил заглянуть внутрь, – всё ли высосала говновозка? Заглянул. Внутри было темно и дна не видать. Тогда Эдик достал из кармана смартфон, включил экран и, набрав в лёгкие побольше воздуха, залез в окошко по пояс. Вытянув вперёд руку с мобильником, он принялся водить ей по сторонам и всматриваться вглубь смрадной ямы, ища глазами дно. Дна видна не было. Тем временем, воздух в лёгких стал заканчиваться и Эдику сильно захотелось вдохнуть. И он вдохнул… И, конечно же, в голове у Эдика тотчас закружилось и он занырнул в теперь уже пустую яму. Во второй раз…
…И оказался на уже знакомой поляне с порхающими с цветка на цветок бабочками и голыми бабами размером не больше стрекоз. И снова на пне посреди поляны сидел хорошо знакомый Эдику добрый волшебник с труднопроизносимым именем.
– Ну наконец! – проворчал старик недовольно. – Я уж тебя заждался, Избранный.
Эдик в этот раз выглядел поприличнее: одет был в модную ветровку и стильные джинсы, а не в треники с оттянутыми коленками, на ногах кроссовки «Adibas». Ну, и тёткин платок на пиратский манер банданой был повязан вокруг его головы.
Минуту он смотрел на волшебника, а потом спросил:
– Так это всё правда? Ты, Сабур… Вагон… Уралвагон…
– Саурваронзуррбантургбенгурион, – поправил волшебник.
– Да, прости… Так, всё это… – Эдик обвёл взглядом вокруг, имея в виду вовсе не поляну.
– Ясен пень! – ответил понятливый дед. – Мы настоящие.
– И… – Эдик хотел произнести имя Галоперидриэли. Её имя он хорошо помнил.
– И она, конечно, – заверил волшебник. – Истосковалась супружница твоя, искручинилась. Замуж вышла, а в девках так и ходит… Сбежал, говорит, муж мой, бросил меня одну…
– Так я же…
– Та не боись! – дед махнул рукой. – Я ей всё объяснил. Сказал, что портал открылся и утащил тебя обратно в твой мир… Ждёт тебя твоя зазноба. Пошли!.. – Он встал с пня и, начертив перед собой посохом в воздухе магический знак, открыл проход прямо во дворец…
…Увидев Эдика, Галоперидриэль радостно бросилась ему на шею, стала его крепко обнимать и шептать ему на ухо всякие ласковости. А старый король Баралгир, узнав о возвращении зятя, приказал устроить в честь радостного события пир, и прямо на пиру том произвёл Эдуарда Избранного в главные генералы.
Пир вышел славный. Когда же настала ночь и на небо взошли семь местных лун, отправились Эдик с Галоперидриэлью в опочивальню.
«Ну, наконе-ец! – приговаривал про себя Эдик, с нетерпением разоблачая принцессу от шелков и парчи, – наконец я исполню свой супружеский долг и перестану быть двадцативосьмилетним девственником!»
И в этот момент мир вокруг него закружился, спальня с супружеским ложем и лежавшей на ложе обнажённой и прекрасной Галоперидриэлью стали удаляться от него и таять. Эдик протянул руку к любимой, чтобы напоследок коснуться её и… в этот момент свет померк. Но в ладони Эдика осталось тёплое, мягкое, женское…
– Галоперидриэль, любимая, я вернусь! Я обязательно вернусь к тебе! – бормотал сквозь слёзы Эдик. Слёзы вдруг полились из его глаз стремительными ручейками, побежали по лицу, шее, груди. А потом в лицо ему ударил холодный дождь.
– Эдичка!.. Чего это ты?.. – услышал он рядом голос тётки Анны Петровны и открыл глаза.
Эдик лежал в саду на примятой траве возле новенького туалета, в лицо ему бил поток воды из шланга, которым сноровисто орудовал уже знакомый по прошлому разу небритый похмельный мужик. Склонившись над ним и ухватив обеими руками за плечи, тётка усердно трясла Эдика, стараясь привести в чувства, в то время как протянутая вперёд Эдикова рука отчаянно и нежно, как в последний раз, мяла тяжёлую тёткину грудь.
– Ну вот, Анна Петровна, кажись очухался племянничек твой… – весело заметил небритый похмелянт и подмигнул Эдику.
Крысова башня
Случился как-то раз мировой зомбиапокалипсис. Только не такой, как в тупом кино, где мертвецы непонятно почему и за каким бесом повылазили из могил и моргов и пошли кушать сограждан (преимущественно их, сограждан, мозги), а чётко аргументированный зомбиапокалипсис. На этот раз всё произошло из-за утечки зомби-вируса из секретной лаборатории. Мертвецы теперь, хоть и стали тоже кушать сограждан, как и более ранние их предшественники, но в этот раз делали это со смыслом – чтобы, скушав очередного неудачливого гражданина, мутировать и превращаться в быстрых, ловких и хитрых метаморфов с клыками как у крокодила и проворными когтистыми конечностями.
Случился, значит, чётко аргументированный строго научный зомбиапокалипсис – натуральная Эпоха Мёртвых – и начало-ось…
Тут и там укушенные зомбями граждане стали превращаться в зомбей, а наиболее успешные, скушавшие много граждан зомби – в мутантов-метаморфов. Метаморфы эти стали лазать по жилым многоэтажкам и крышам домов как обезьяны по джунглям, – не забаррикадируешься в квартире, в ожидании спасителей-военных, которые придут и расстреляют тупых зомбаков как ЧОНовцы контру и белогвардейскую сволочь.
В общем, смекнул народ, что надо текать из городов, покуда морфы не съели, и побежал кто куда – кто в деревню, кто на дачу, кто на турбазу, кто просто подальше в лес.
Кто-то по ходу дела спасал родных, близких, друзей и случайных подвернувшихся; кто-то бежал без оглядки, как трусливая собака. Некоторые начитавшиеся дебильных книжек про зомбей и насмотревшиеся дебильных сериалов несознательные граждане под шумок стали мародёрить супермаркеты и тащить награбленное в свои городские квартиры, превращая жилища в подобия крысиных нор. Те, что понаглее, но тоже тупые, побежали грабить охотничьи магазины и, нарвавшись там на справедливую пулю или заряд кабаньей картечи, пополняли нестройные ряды уличных зомбаков. А вот самые продуманные и ушлые, обмундировавшись предварительно в ближайшем военторге (потому, что у них или друзья там работали, или сами они держали свой собственный военторг, либо были в доле), отправлялись мародёрить уже не какие-то там супермаркеты, а продовольственные базы; они с первых дней эпидемии стали создавать настоящие стратегические запасы для выживания в грядущем суровом постапокалиптическом мире. А ещё эти мудрые граждане наводили контакты с прапорáми, что пауками сидят на военных складах, обменивали у них тушёнку-сгущёнку-сигареты на цинки с патронами и гранаты. Всё намарадёренное и выменянное добро они организованными автоколоннами, в которых имелись БМП и БТРы, везли не в «крысиные норы» в многоквартирных домах, а в затерянные среди необъятных русских просторов заброшенные деревеньки и военные городки, в лесные охотничьи домики и приготовленные заранее на случай атомной войны самодельные бункеры. И никакие метаморфы, и никакие лихие люди, каких в Эпоху Мёртвых развелось тоже немало, им были нестрашны.
Вообще ушлых граждан Эпохи Мёртвых можно разделить на две условные категории: на хороших ребят и плохих мерзавцев. Хорошие – это кадровые и бывшие военные, правильные менты, охотники, рыболовы и выживальщики с чёткими нравственными установками и понятиями. Плохие – это всякое бычьё, урки, продажные менты, наркоманы и кучкующиеся в этнические банды мигранты.
Серёга Огурцов был хорошим парнем. Он почти спас человечество от перспективы превращаться после смерти в зомби (оказал неоценимую помощь разработчикам чудо-вакцины, но вакцина не снискала большой популярности, так как, зомби-вирус даёт живым людям иммунитет от многих болезней, а в условиях отсутствия больниц и поликлиник лишиться ещё и иммунитета – сомнительное благо), истребил немыслимое количество морфов, перебил едва не всех ýрок в средней полосе России и победил банду Шамиля Борцухаева.
Однажды, по заданию из Москвы, Серёга со своим партизанским отрядом особого назначения приехал в маленький уездный городок, чтобы добыть из захваченного зомбями и метаморфами местного научно-исследовательского института некий засекреченный прибор. Проезжая по городку, он встретил стихийный митинг из местных граждан, которые собрались специально, прознав о скором появлении в городке народного героя и его отряда.
– Что случилось, граждане? – спрашивает у них Серёга.
– Ты ли Сергей Огурцов? – спрашивают его митингующие.
– Я, – говорит Серёга. – Чего хотели-то? А то мне ехать надо, морфов в институте вашем бить…
И граждане рассказали ему о своей беде. Оказалось, все собравшиеся были жителями одного многоквартирного дома, которых некто Олег Сергеевич Павловский по прозвищу Крыс выгнал из квартир зомбям и морфам на поживу. В квартирах тех Крыс наделал дыр в полах и потолках, превратив дом в «Крысиную башню», как дом тот прозвали соседи. Точнее, не сам он дыр наделал, а его рабы – бывшие бомжи и мелкие уголовники, ибо был тот Крыс ещё и рабовладельцем. Подходы к дому он заминировал, наставил в окнах пулемётов, а на крыше миномётов, ещё и зенитку откуда-то притащил, жильцов соседних домов держит в страхе. Даже морфы тот дом стороной обходят.
– Помоги нам, Сергей! – просят его обиженные захватчиком граждане. – Прогони Крысюка этого окаянного! Зима скоро, а нам жить негде. Везде одни упыри проклятые рыщут.
Серёга переглянулся со своими бойцами, и говорит митингующим:
– Ща разберёмся…
Сел Серёга в свой увешанный бронелистами УАЗик и поехал в сторону «Крысиной башни».
Вскоре в стороне той завыла сирена, послышались звуки стрельбы и взрывов…
…Бой шёл не меньше часа, а потом из башни повалил густой чёрный дым, застлавший окрестности, и в небо взмыл вертолёт, который, как потом выяснилось, Крыс держал замаскированным на чердаке, на такой вот случай. С утробным рокотом винтокрылая машина пронеслась над мёртвым городом, распугивая притаившихся на крышах метаморфов.
А Серёга с отрядом собрал притыренные Крысом ништяки в три трофейных КамАЗа и, под аплодисменты благодарных жильцов более не «Крысиной» башни, направился к местному институту…
СуперМегаБой
Привет читатели! Я СуперМегаБой, и я – геймер. В реале я жирный прыщавый задрот с жидкой бородёнкой и тонкими длинными усишками, какими впору щекотать разные места милым дамам (но я не щекочу, только иногда о том мечтаю), совершенно бесполезный для общества, ленивый и рукожопый. Ещё я безработный – не работал ни дня за тридцать лет жизни, живу с родителями и за их счёт. И у меня нет друзей и никогда не было секса с женщиной (нет-нет, не подумайте, я не пидор, просто бабы не обращают на меня внимания, как на кандидата для этого самого, а только как на предмет для насмешек). Но в мире виртуальном – я настолько крут, что никто не может со мной сравниться ни в чём. Я легко забиваю насмерть самых высокоуровневых монстров, убеждаю кого угодно в чём угодно, соблазняю принцесс, воительниц и богинь, чморю других геймеров и отнимаю у них разные ништяки. Короче, я – идеальный персонаж для ЛитРПГ.
Вы, конечно же, уже догадались, что персонаж я полностью вымышленный. Да, это так. Меня придумал Кир Хлебальский – коммерчески успешный писатель, один из первых ТОПов на сайте Время Убей, который, конечно же, в жизни совсем не такой, как я, ага… Я-то – просто удобный собирательный образ, квинтэссенция из целевой аудитории – то бишь вас, дорогие читатели, что покупаете подписки на романы в жанре ЛитРПГ. Вам приятно видеть во мне себя, и поэтому вы шлёте моему создателю свои (или мамкины) денежки, чтобы он мог оплачивать коммуналку, доставку еды и проституток по праздникам, и нигде при этом не работал, а только писал для вас целыми днями и ночами про то, как я ушатываю неписей оптом и поштучно, собираю лут, качаю способности и добываю перки.
Я делаю это на протяжении восемнадцати томов, по двадцать авторских листов каждый, написанных моим автором за полгода, и буду продолжать ещё пару лет, пока сюжет ЛитРПГ не превратится в РеалРПГ, где я стану абсолютным богом – вашим повелителем и хозяином.
Только – тсс, никому об этом не рассказывайте!
Хотя… Кир наверняка скоро удалит этот текст из завтрашней порции проды… Он сейчас пишет это неосознанно: устал, бедняга, уработался, придремал в кресле и продолжает стучать грабками по клаве, вот я и вылез сюда из его больного подсознания.
Ладно, всё, отключаюсь… Щас попрёт мочилово неписей, а этот текст может и останется… – вдруг графоман этот жирный с бородёнкой и мандячими усишками не заметит? Короче, покедова! Бывайте, задроты!
