Юрий Корочков
Пингвин выходит на связь
Совсем нет сил. Лёша умер ночью, и я похоронил его в неглубокой могиле подальше от берега. Ну где же ты, Витюня?!!! Ведь я слышал, своими ушами слышал морзянку и на вторую лампу! Она сгорела сегодня, проработав два часа… А я сижу, пишу эти строки и на последних крохах энергии стучу в эфир: «Пингвин» на связи, «Крачка», ответь! Витя, мы на южном берегу! Южный берег Пясинской губы! Ответь «Пингвину»! Спаси нас, Витя!!!
Эпилог
Яхта «Крачка» вышла из Кронштадта 15 июля 1914 года, прошла в Северное море 25 июля, и пропала без вести. Вероятно, она стала одной из первых жертв выставленных в начале войны минных заграждений.
Лето 1915 года выдалось в заполярье особенно теплым. Почва на Маре-Сале оттаяла довольно значительно, и грунт пополз в море. В результате склон холма, на котором находилась военная радиостанция «Югорский шар», осел. Станционное здание разломилось, и одна стена сдвинулась со своего места на 2–3 пальца в сторону. Под полом в машинном зале образовалась пустота, он провалился, и машина сошла с фундамента. Наиболее близкая радиостанция не могла принять сигнала «Пингвина».
Военная радиостанция острова Вайгач приняла странный, еле слышный сигнал 4 августа 1915 года. Радист, несший свою последнюю перед возвращением на «Большую землю» вахту, сумел разобрать немногое: «Пингвин», «Крачка», Витя, спаси нас, Пясина. Находящийся в полубессознательном состоянии больной цингой ефрейтор даже не был уверен, что он не бредит. Никакого «Пингвина» в полярном эфире не могло оказаться даже в принципе! Там вообще не могло быть никого, кроме четырёх военных полярных станций, да редких, поимённо известных корабельных передатчиков судов снабжения тех же самых станций. Радист испугался, что его оставят, заставят писать отчёт, и пароход уйдёт без него. Он не сделал отметки о приёме, и скорее покинул радиорубку.
В 1919 году, сидя в архангельском кабаке за кружкой пива с товарищами, бывший ефрейтор рассказывал о своей первой зимовке в Арктике, на только что вошедшей в строй радиостанции, построенной без малейшего учета климата и местных особенностей. Здание станции построили из бетона, использовав вместо фундамента асфальт. Отопление запланировали чугунными печами. Зимой печи раскалялись докрасна, по стенам текли ручьи конденсата, и от сырости служители спасались на улице. К весне все были больны цингой, а на стенах появились трещины в палец шириной. Рассказал радист и о странной радиограмме, полученной им в бреду последней вахты.
