Юрий Бевзюк
Времён связующая мысль

НА ЛАВРАХ ПОБЕД ЭПОХАЛЬНЫХ ПОДЗАЛЕЖАВШИСЬ
(НА ОСНОВАНИИ ЛИЧНЫХ ДАННЫХ)

Сложнейший феномен – Победа, – в нем бесконечны переменные, – и много надо разума отваги, чтоб к истине сквозь них пробраться… Победа мнится победителю добычей, – но побежденный должен шевелиться шибче: в итоге будто впереди развитием (да все ведь в этом мире относительно)…

Победа – есть такой закон, – побольше к побежденным благосклонна, – их заставляя шибче размышлять, как победителей и где ужать… В итоге победители – в немилости у Ники: она стагнации у них причиной! Зане Победа – стык противоречий, – и воплощение той самой «диалектики»: в итоге «черная ирония» истории, – вся суть которой разрушая – строить…

Вот так напрасно прошел века 20-го остаток – с шестидесятых – наш, – за исключеньем самым малым: – кто наделен был силою характера… И я тем паче жизни благодарен, что есть еще чем жить мне в старости, есть чем еще себя занять: могу помочь векам двадцатый век понять… 28 сентября – 6 октября 2010 г. – 16 апреля 2011 г.

________________

*Из песни на слова Сергея Михалкова «Партия – наш рулевой», мелодия коей торжественно-величавая в отдаленные годы моей молодости частенько звучала… И хотя я уже летом 64-го определил в дневнике верхи партии, как новый паразитический класс (а в 74-м подал заявление из КПСС, – грандиозными ее в прошлом делами (как поэт неявный, латентный, – всю жизнь восторг в душе неся) не мог не восхищаться. В поэзии это нашло наивысшее отражение (по моему, разумеется, мнению) в поименованном выше стихотворении, – в коем наисильнейший куплет: «Думы народные в жизнь воплощая, / в бурях крепка, как скала, / в грозных сраженьях врагов сокрушая, / партия наша росла»; выделенной строкой куплета до сих пор восхищаюсь, невзирая на полнейшую солидарность с Гафтом («Россия, слышишь страшный зуд? \ Три Михалкова по тебе ползут»). …Только бы я, для полной точности, у Сергея Михалкова расплывчато-популистское «Думы народные» (каковые всегда розны: народ это и трудящиеся – и захребетники, – искоренить коих у нас доблестно стремился век прошлый), заменил бы на «Волю трудящихся»; с таковой моей поправкою строфа выражает уже возможно точно ту судьбоносную эпоху И хотя уж лет двадцать у нас давно проклятого историей старья архинапрасная реставрация, – но впереди – без сомнения (под угрозой всеобщего нет!) – к тем великим идеям возвращение…

8 сентября …Поскольку езжу уже четвертый год не далее Надеждинской, то пополняю свою четвертую библиотеку отобранной второпях букинистикой из тамошнего книжного магазина в двух-трех моих на люди вылазках Оттуда и 128-страничная «Избранного» С. Михалкова книжица, 1975-го года выпуска В ней, помимо того, что Сергей Владимирович с 1913-го, моего отца ровесник, – очень для меня интересная характеристика Александра Фадеева, которая ярко характеризует и самого Михалкова Сергея – и, в Гафтовском преломлении (см. начало под * пояснения), – не только михалковский род весь, – но и всё российское высшее холопство с самого его зарождения… Видна вся недалекость михалковского ума – при несомненной службистской талантливости, – вплоть до высших проявлений: шедевров поэзии отца Сергея (актерства – но уже не режиссуры сына Никиты, – и уже откровенного сексизма другого сына, забыл имя… Андрона, вспомнил):

«Решающую роль в моей литературной судьбе сыграло знакомство с замечательным человеком и писателем А.А.Фадеевым. … Он был щедр и скромен, добр и отзывчив, резок и принципиален… даже …когда в чем-либо ошибался. Он любил читать вслух стихи, петь протяжные русские песни, бродить с ружьем по лесам и болотам, общаться с друзьями. Он умел спорить, защищать то, что ему нравилось, и нападать на то, что было противно его натуре. … Он был демократичен в самом прямом смысле этого слова, и его подкупающее человеческое обаяние покоряло собеседника раз и навсегда. … Таким я знал Александра Фадеева на протяжении двадцати пяти лет. Мне было 23 года, когда я, почитатель его „Разгрома“, опубликовал в „Огоньке“ стихотворение, посвященное А. Фадееву. Это ему не понравилось (право на восхваления в стране имел лишь один человек! – Ю.Б.). Он заподозрил начинающего поэта польстить ему, одному из руководителей Союза писателей. Увидев автора, он так и сказал ему, глядя прямо в глаза…».

Разумеется, всепобеждающая михалковская искательность, вкупе с юношеской обаятельностью победили быстро некоторое фадеевское к искательству отвращение, – все вскоре же, несомненно, стало совсем о`кей… Мой к Фадееву в том интерес, – что в нем отражается суть 20-го века… (Кроме того – где он в юности партизанскими тропами ходил, – я, через 37 лет, путешествовал) … Строка, чуть выше выделенная курсивом, о врожденной демократичности Фадеева, – отражает в нём и со Сталиным общее: то есть демократичность та была сущностная, не показная, – из самых глубин духовного* нутра… То была демократичность рыцарственная, боевая, – потому беспощадная… В жизни она прикрывалась самыми разными психологическими ипостасями – в зависимости от общественных обстоятельств, – но все силы личности к главной цели направлялись – освобождению трудящихся… Великие цели достигаются лишь к себе и другим беспощадностью… Все Это проясняет также сродство Сталина с Лениным весьма важное: как то – ненависть последнего к тунеядцам-попам, – и гнев сталинский к перерожденцам-соратникам, из рыцарей революции пролетарской переродившихся в животных- пи… дострадателей»… _____________

*Людство – огромнейший есть рой, – скрепленный не вещественным – духовным… Не запахами-феромонами, как муравьи и пчелы: идеями-эмоциями, – стремлением обеспечить в людстве – довление человеческого… Что к правде есть стремление, – к красоте между людьми отношений…

Михалков Сергей не только превосходной аллитерацией, – по-моему, наиболее созвучной грозовому 20-му веку («в грозных сраженьях врагов сокрушая, партия наша росла»), – в ней более чем даже в симфониях Шостаковича и Оннегера слышатся раскаты тяжких канонад, планету сотрясавших, и скрежет страшный грандиозных сражений танковых (все-таки, поэзия – царица искусств!: – в восьми всего словах – суть века судного; но сам автор по своей природе холопской этого не мог ни понять, – ни даже прочувствовать: тому доказательство – дебильный новый гимн, доказательство немного ниже), – но и соавтор, наряду с Регистаном великого СССР Гимна, – редактором которого был сам Сталин, – тоже в юности поэт, опубликовал по-грузински и предчувствие своего возвышения выше самых высоких гор, и грядущей (возможной) гибели отравлением от людей, которым слишком тяжела несомая им правда, – это Иосиф Джугашвили опубликовал в 17 лет; позднее он был захвачен всецело грандизнейшей поэзией колоссальнейшего политического действия, каковое происходило только один раз в истории всей человечества (и в Гимн СССР, эпохе соответствовавший, внес существенные уточнения)…

И вот Михалков Сергей, более всех из русских поэтов (Федора Глинки, разве, тоже пережившего 90-летие, за исключением) одарен долголетием, – пишет гимн и «новой» России: – от «старого» энергичного Гимна отличие ухудшительное разительное! В том разве «сплотила навеки великая Русь» несколько самонадеянно, – в новом… лепет какой-то детский, притом с реальностью в постыдном расхождении… «широкий простор для мечты и для жизни грядущие нам открывают года» – после 25-ти уже не мечтают люди самостоятельные, – маниловы разве; что простора касается – попробуйте оформить на «дачный» участок без дачи на лапу «кадастр»!.. И совсем уж дебильные, сверхлицемерные слова: «одна ты на свете, одна ты такая, хранимая богом родная страна» того же самого автора, – некогда написавшего: «Слава борцам, что за правду вставали, знамя свободы (в том числе и от мракобесия поповского – Ю.Б.) высоко несли, партию нашу они создавали, к цели заветной вели. Долгие, тяжкие (и поповским засильем! – Ю.Б.) годы царизма жил наш народ в кабале. Ленинской правдой заря коммунизма нам засияла во мгле»…

В позапрошлом еще январе, отслушав нынешний гимн чуть свет в «модерновом» издевательском, пожалуй, исполнении, – и без того в самом нестерпимом диссонансе мелодии величавой (бывало, лет в 15, заслышав Гимн, даже вставал) дебильно-детским, мракобесным словам текста, – в негодовании сочинил за час снаружи на морозе на сопке, «на дровах», основу своего обращения к России (с прицелом на текст грядущего гимна, – когда, наконец, выздоровев, страна сбросит все же – сто лет назад отжившего старья – корыстно-лицемерно-бездарных реставраторов); после ряда, понятно, более чем трехлетних поправок, текст окончательный:

К РОССИИ

Страна громадная, Россия, – / по северам Евразии раскинувшись, – / венчаешь главный материк Земли… / Трудами к жизни вызвала великими / земли лесные, зимами остылые… / Людьми ты сильными заселилась, / что за свободой век от века шли – / в края суровые и дикие…

Народы многие, Россия, ты объединила / порывом страстным к справедливости – / в Союз могучий, путь заступивший злу – в век судный… /Ты их речения, обычаи сохранила – / и языком своим великим наделила…

Невзгоды многие ты испытала, / ты все нашествия покуда сокрушала, – / и в грозные последние века не раз – / ты мир ценой сынов своих народам даровала…

Тобою выстрадано право / и образ жизни здравый устанавливать… / И, – путь примером к лучшей жизни пролагая, – / в который раз, себя спасая, – / и человечество спасать…

(Слова «в Союз могучий, путь заступивший злу», – считаю своим высшим достижением в поэзии, – искал аж три дня, – обычно же слова подбираются при импульсе эмоциональном сразу, как бы написанные заранее; «в век судный», продолжив грозное гуденье этих «у», – добавились с год назад, – хотя много раз за почти три года продумывал… … В предпоследней строке сначала заменил сеутре «образ жизни новый» на «верный» – но запашок религии, потом на «честный» – но относится в норме лишь к мужским особям, – и, наконец – «здравый»! 04.01.12…Первую строку закончил 05.01.12)…

Летом того же, 9-го, года, днем, на прогулке, – и о Союзе:

Советского Союза нет? Неверно! / В грозном веке людство к добру он повернyл – / жив потому теперь во всех живущих… / Остались ведь на месте страны, народы те же населяют… / Пускай попробуют свободы – / и вместе вновь объединятся в семье великой мировой, – / объединятся по призваниям… / Русский язык великий скрепой станет, заветы советской эпохи славной, – / вместе с интересами неизменновечыми добрососедства… (последнюю фразу добавил только что окончательно)…

С Александром Фадеевым связь имею… через старую (уже в конце 50-х) женщину – Головнину Тамару, с которой будущий над писателями наместник Сталина, – над «инженерами человеческих душ», словами вождя, – в юность свою боевую партизанскую даже спал как-то на одной лежанке (по его собственному в письме объекту безнадежной отроческой влюбленности Асе Колесниковой владивостокской признанию), – ничего больше не было, намекает… Ровесник 20-го века был Фадеев (с 1902), спал когда с (тогда не лишенной миловидности) Тамарой, – было ему, как и ей 20, – трудно удержаться в такие-то года от объятий (разве что очень уж сильно устали, – или уж очень страшненькая) … …Искре, дочери Тамары, было как раз лет 37 в 59-м (как и моей красивой еще матери) … Мне было тогда 19, Искра поглядывала на меня, еще «девственника» тогда, масляными глазками «плотоядненько», – но меня «размагнитить» тогда могла (лишь два с половиною года спустя) только молодая скромная красавица (нежная блондинка полулатышка синеглазая). …Искра же краснолица была, с румянцем тугим на щеках полноватых; энергия в ней ключом била, – казалось, коснись – брызнет, – но дебела, полновата, фигура никакая (у меня и на ликом милых, но полноватых, – при всем желании и уже опыте немалом – «падало», – и никакими стараньями вновь естество мое было не поднять). …А Тамара, с которой раза два на детской турстанции – еще одноэтажная деревянная была на перевале к заливу Амурскому от вокзала, почти впритык к торцу школы 13-й, – в гулянках участвовал: мне она глубокой старухой (в 60) тогда казалась, – многоедливостью от всех отличалась (может, у себя голодала, ела, так сказать, «в запас»), красота там «и не ночевала» (у матери моей следы до 85-ти, как последний раз видел, сохранялись) …Вряд ли у лопоухого хотя, но красавца Саши, на такую грубую связную что-то там «встало» (8.12.2017 …позднее, увидев ее тех лет девичью фотографию, – беру назад! О, время, ну до чего же ты безжалостно!) хотя… далеко не у всех такая избирательность, как у меня (один в армии друг-«политик», парень тоже красивый – и несравненьей меня речистей, – такую страшненькую (но, видно, податливую) облюбовал, – что мне только и оставалось (про себя) удивляться)…

Есть женщины особенно прелестные каким-то милым сочетаньем мимики лица, игры глаз, – и, главное, голоса звучаньем – в незлобивих высказываньях их возмущаюшего… Такою – неподражаемой – из райкома комсомола Валя Ильина в годы далекие 55-57-й, школьные старшеклассные мои, комссекретарские памятно-определяющие, была… Раза-то всего два на тротуаре обочь шоссе Калининской, между райкомом внизу и гастрономом вверху встречалась, и, уважая особо юнца меня, жаловалась голоском тем неподражаемым, такое тем или иным негодование милое высказывая, – что навсегда остались те ее интонации в моей памяти… Ей было лет 20—22, мне – лишь еще только шестнадцать… Она стройненькая была, рост женский нормальный, шатенка, голова маленькая, черты лица островатые, не красавица, – но очень, очень, очень мила… Больше не встретилась такая…

Во мгле ночей, в полдневный зной сонливый, иль на лыжне среди зимы, вдали от шумных толп и гула клятой техники, – отшельник думает за всех

В народе росском мощь духовная огромна: вобрал он бодрость с Азии, с Европы… со всех сторон… И суть этой мощи – слово

И только в тишине возможно мозгу бренному вобрать и заострить, – и испустить суть мысли всех столетий

Возникло человечество в борьбе – с природою и между собою, – и каждого с самим собою

Стихи мои сирые поздновато родились совсем неожиданно. Подытожить формацию на закате явились. А сие не под силу никаким молодым, – осознанье истории, полножизненный опыт только могут осилить. Не под силу и прозе – много емче стихи… И не ждать им привета в ошалевший наш век… Но надежда не меркнет, – впереди у них вечность …будет жить человечество

4 января 2012… В 64-м, вскоре после Хрущева на ЦК смещенья еще глупее и подлее Брежневым, – Слуцкий, поэт значительный наш последний, еще надеялся на что-то пару месяцев, – но написал слова такие в декабре: «Устал тот ветер, что листал страницы мировой истории, какой-то перерыв настал…» … – и по декабрь сего 2011-го … 47 лет, без трех годов полвека, продолжался… Истории вдох-выдох несоизмерим с нашим…

Дальше – чрезвычайно важное! Не помню когда и где купил двухтомник Конрада «Жизнь Гете», перечитывал его десятка за два лет раза три, – и пропускал потрясающее! Не обращал внимания на не слишком талантливый перевод (двумя женщинами-переводчицами с немецкого): «Чего от меня хотела судьба? Вопрос этот дерзок: не требует ведь она слишком многого от других… Ей наверное удалось б создать поэта, не ставь ей в этом немецкий язык препон»… …И только когда сам стал… вроде бы… поэтом на старости лет, – воспринял всё этих строк значение! …Тут же – когда-то раньше сочинено будто – улучшил перевод довольно неуклюжий — и в размере явно не подходящем (не предназначен объективный гекзаметр для субъективных признаний (так и сыплю афоризмами):

Судьба! Чего ты от меня хотела? Спрошу тебя, прости меня за дерзость. От всех других, за малым исключеньем, – не ждешь ведь ты чего такого экого… Тебе наверно удалось б создать поэта, – будь благозвучнее язык немецкий

И тут же мой моментальный ответ. Не Судьбе – самому Гете через почти два столетия:

А у меня нет ни малейшей к языку претензии! Любая мысль чеканится в стихе, любые чувств оттенки И не предъявишь их причудливой судьбе, что поздно так открыла мне поэзию …Но нет мудрее времени и места, – и случая! – когда родиться, где… …На деньги я не разменивал дары бесценные: поэзия не стала в жизни средством, – а под конец лишь средством осмысления, – и, значит, жизни продолжения, – когда других уж не осталось средств

Задача поэта – создать экспрессию, найти такие речи, – чтоб, разъясняя, – воздействовали

Людство проходит, возможно, полосу самую тревожную: обуздания, насколько возможно, в человеке животного, – что до сих пор выражалось в войнах, – кои двигали его становление и развитие, – но взрывным техники в двадцатом веке засильем, – стали невозможны.

Войны всегда начинали зачинщики в уверенности, извлекши выгоды, – остаться в целости самим. Но возмедие великое в России – казнь монаршей семьи, – (и вытекающий из него суровый конец главарей гитлеровщины) их проучило, – а технический взрыв, ликвидировав фронты, за которыми мерзавцы отсиживались, – невозможность «фронтированья» довершил…

Но это породило совсем безвыходность: исхода реального из нынешней ситуации – кроме всеуничтожаюшей «войны всех против всех» – не вижу: надежда слаба на разум слишком, – на добро, – когда до сих пор в основном двигало зло… За исключенем революций, впрочем, – нашей особенно… Видимо, есть закон отшатыванья от пропасти… Вся надежда – на него…

Мой перевод той строфы знаменитой ГУРИИ (кою издавна знал наизусть) Гете, – но эту строфу вот никак не мог вспомнить:

Я изведал и наветы, и неправой власти гнев, и друзей былых измены, и безвестье, и болезни**, – несмотря на все я пел, – что мир этот не вечный – вечно добр и справедлив, пел о верности сердечной, веру сердцем окрылив _______________ *Это – не о самом Гете, отлично уживавшимся с всякой властью, – а о поэте настоящем, – который «был в мире человеком, – это значит, – был борцом»; но выше Гете ведь признался и сам, что «не поэт»*, – но «валит» на неблагозвучность языка немецкого, – которая ведь не воспрепятствовала Генриху Гейне великим поэтом стать, – именно потому, что был борец, дружил даже в 45 с 25-тилетним Марксом, который помогал ему стихи «шлифовать»). * В этом высшем смысле – и «наше все» А.С. – не (настоящий) Поэт, – и обращается в одноименном стихотворении не к себе, – а, всего вернее, – к Рылееву.

Расхожее заблуждение: у каждого возраста свои прелести. У старости – одни болезни, – да горькая привилегия рассуждать с высоты лет: кому – ближний круг, кому – историю всю…

Не применимо в прошлом «бы», в минувшем – нет альтернатив! Они всецело все в грядущем: владеем мы одним лишь будущим, – если отсудим у судьбы

Библейское «В начале было слово» – неполно, невсеобъёмно В начале жизни, в смысле общем, – лишь ощущения, затем эмоции, – людство ж со слов и начал`ось И затем в начале всего нового – а только тем оно жив`о! – новое слово…

Лишает разума судьба, кого ей надо наказать, – но разны сроки наказанья; Горбач вот был наказан сразу – за президентствие свое дурацкое…

Но крепки нервы у «заразы» – вписался славно в созданный им хаос, был юбилей 80-й… С Сергеича, как вода с гуся… (Этот афоризм оцениваю, как свой политически самый-самый)…

С пяти пришлось слушать только звук с few waves: на приемничке 24 телеканал – как Берлинскую Стену воздвигали в декабре 1961-го (а я тогда уже в 22 мужчиной только стал): после трех лет томлений-«минжеваний» – три года перед ними меня от злой похоти избавляла начисто юная любовь платоническая тайная. …Нашлась, наконец неяркая, скромная, добрая белокурая 23-хлетняя красавица (потом не встречал ни единой со всех этих качеств столь гармоничным сочетаньем). …В своей времянке спал с женой не любящей биатлониста, чемпиона края Рисковал, – по ее рассказу он был крутоват: вроде бы убил одного даже на Загородной, на танцплощадке, просто над собой подняв и на бетон грахнув (выпутался потом как – не вникал: всего два раза под Новый год Оля со мной спала, потом меня из города – старшим («страшным», – тогда говаривали старшие, вспоминая лихие репрессий времена) был по туризму инструктором крайсовпрофа тогда; краевого турклуба, между прочим, первым председателем; с инструктора турклуба, понизив (председателем совета клуба выбранным оставался), – перевели на Океанскую помогать в ремонте в апреле турбазы (это, может, меня спасло если не от смерти самой, – от серьезной трамвы: несмотря на все страхи я раза два приезжал к Оле в общагу, где неподалеку в мужской строительной общаги на Загородной и ее свирепый муженек живал: я готов был драться, защищаясь, – на свою молниеносную реакцию, резкость удара увесистого кулака полагаясь, – но избавила с юности меня судьба от серьезных драк. …Итак, на третью уже байку от основной темы отвлекаюсь, завспоминался старикан… – в апреле помогал на подхвате ремонтировать турбазу, – а в мае из сотни первого заезда крепких ребят, красивых девчат подбирал, человек 15, – первый пешеходный маршрут прокладывать; и пошло-поехало: почти плейбоем стал на Океанской – еще с двух заездов так вот подбирал, – только одну-то и «поял», – но две-три прелестные еще со мною целовались страстно, – и больше поглядывали, готовые уступать, только мне чуть «нажать»; как следует разгуляться не дала суровая, в июле, армия, – но это уже другая сказка (ничего не приукрашиваю, ничего не добавляю, – кое-о-чем по необходимости, конечно, здесь умалчиваю)…

Остроумный был с пяти на 24-м телеканале материал, слушал его, придремывая, по приемнику… В Восточной Германии небезмудро говаривали: если капитализм уже у пропасти – зачем его догонять!.. Но многие, работая в Западной Германии, – а тамошняя марка вчетверо была тяжелее восточно-германской, – в Восточной отоваривались, – где цены были ниже в разы; Ульбрихт Хрущева долго уговаривал границу «засобачить», – Никита упирался, даже своим дурацким умом понимая, какой афронт идее воспоследует, – дефициты Вост. Германии за наш счет погашая, – но к декабрю сломался; грандиозную операцию – в ночь была возведена стена! – совершенно блестяще маршал Конев организовал; разведка западногерманская «обосралась» манерой самой жалкой – до самого конца подготовки операции гигантской разведка западногерманская даже и не подозревала, – тем паче американская; утром посол американский не мог уже в Восточный Берлин попасть без замухрышки-пограничника санкции, – тот, английского не зная (посол-то немецкий должен бы знать), – величаво ему назад показал; рассерженный посол сразу с молодым, горячим Кеннеди связался, – тот приказал немедленно к границе, вновь объявленной, 11 американских танков послать; Конев, с Хрущевым связавшись моментально, через 10 минут подогнал наших тоже 11 танков равно; и был молодым на экране показан – не видел – отвлекся – я, – но еще не раз до декабря, еще только август, покажут, – пуще меня старикан, в младости восточно-германский лейтенант или сержант, – фамилиё не запомнилось, какая важность, допустим, Шумахер: – посреди этих с обеих сторон танковых групп стоял, шамкая, далёкую молодость свою вспоминал… …А я чем тогда занимался – чуть выше вкратце описал, – а в октябре 62-го, в Карибский кризис, был в дивизионе зенитном на СОНе (станция орудийной наводки) оператор, – а внеслужебное время библиотекарь части (то есть после боевой учебы – после обеда в столовой – ни на работы, ни в какие (кроме караула) наряды…

Покуда существуют бюрократы – Гоголь на мир своим «Ревизором» бессмертным влияет… И хотя он в мистике увяз в финале жизни своей краткой – мистика царила тогда, – лишь после смерти автора нашего славного нанес удар ей Дарвин (жизнь, понятно, великая тайна, – но безусловно не было, – не могло и быть!, – «творца») … Совсем без мистики на массы тогда не повлиять… Тогда, в годы тридцатые века 19-го, главный узел мировой истории завязывался (только сейчас начинает развязываться —) … Умерли в 20-х века 19-го и Наполеон и Байрон, ушел с петлею на шее в века наш Рылеев Кондратий: в момент разгрома, безнадежный самый, когорту декабристов славную возглавив; и Гоголь молодой силой гениальной своей любви к человеку «маленькому» – и ненависти, главное, к тунеядствующим классам, – посеял «драконовы зубы» страшной революции будущей (с ужасом вполне осознал сам лишь к сорока! И даже покаялся, – но творения его гениальные – нет в мировой истории автора, с еще большей силой на нее влияния, – уже были заряжены на века и без наличия автора) … Наиболее прозорливые уже увидали устрашающий капитализма оскал, уже написал в Венгрии Ленау, свою прозорливую «Весну»:

«…землю роя, лес губя, верный твой приют, – гости, злые для тебя, – рельсы так и прут… …Поезд поезд с воем пролетит, вырвется вперед: он цветов не пощадит, набожность* убьет… Но ведет ли этот бег в милую страну, где Свободу человек примет, как жену (лучше бы – Ю.Б. —: «встретит, как весну»)?..

А десятилетие спустя зачнет молодой «сын юриста» Маркс, – еще не вполне освободившись от гегельянской схоластики (ее Ленин только убрал спустя лет полста после смерти Маркса), – революцию пролетарскую; и, кажется, еще десятилетие спустя выступит Дарвин со своей книгой знаменитой «Присхождение видов», – которой досталась наибольшая слава после марксового «Капитала»**; книга Дарвина революцию в мировоззрении произвела, всерьез религиозность подорвала, – но сильно грешила панспермией банальной, – тогда как Грегор Мендель почти одновременно уже результаты своих опытов с разновидностями гороха опубликовал, в коих реальные основы теории наследственности заклал; Дарвину*** досталась при жизни великая мировая слава, – а о книжке Менделя вспомнили лишь после издания лет через полста, когда великий монах давно уж в могиле почивал… ______________

* Как искреннюю, наивную нравственность – не лицемерие повальное, – как сейчас…

** Маркс имел темперамент, – но гениальностью, как и Дарвин, – не обладал: а Ленин, как и Гоголь, – был гениален и как мыслитель, и как организатор, – и даже как военный стр`атег…

*** Я все десять весьма массивных, в темнозеленых обложках таких, томища Дарвина с увлечением – перевод был идеальный! – в сахалинской областной библиотеке в 63-64-м годах, на срочной службе прочитал, в политотделе дивизии служа сержантом в должности капитанской (Родина немалую экономию в деньгах имела на мне, однако); от Дарвина нельзя было оторваться, – но идея-то выживания наиболее приспособленных ведь – еще от древних греков, – а вот начало — в начале еще 1850-х гоов — объяснения самого механизма происхождения и изменения видов положил Грегор Мендель (и книжицу Менделя первую, с гороха разновидностями гладкими и морщинистыми, в библиотеке Южносахалинского Дома Советской Армии офицеров, – 20 годов еще издания, – в 1963-м году я проштудировал)…

Язык живет в общении живых – и бывших тех его носителей, к книгоизданию сумел кто приобщиться, – чтоб для других мысль сжато, точно, благозвучно – наикратчайше донести.

Речь есть само начало человека, в истории его всему предшествует, ею возвысился в животном мире, – и гибель близкую нависшую он только ею может отвести, – зверя в себе… достаточно смирив..

Сочинением стишат очень многие грешат – поэт является не часто

Когда собирались оравы людства – всегда наверх кого-то выпирали: кто-то всегда поверх всплывал – лидер всегда объявлялся… Одно исключение – Ленин. Его в Питере в 17-м не окажись, – история людства, возможно, уже бы завершилась, – и началась б история звериная, – и мы бы точно не родились… Ленина в Питере в 17-м не окажись… [17.02.2019 …Уже к 1939-му году не было б России]

Я с детства знал, – не слаб весьма, – но никак в себе не подозревал такой замах к старости

Пока без мощных толп, без громких возгласов, без всякой крови, – как никогда ускоренно, – тысячелетняя меняется история… (25.09.2009., 05.57) Свершается мировая революция та самая, которой грезили отважные, в 1917-м взяв власть трудящимся низам… Достанет ли теперь у младости отваги взять правде власть уж навсегда… (06.10. 2011)…

Все эти технические ухищрения – следствие явления простейшего, – но существеннейшего! – человеческого сверхразмножения, – и надобности, стало быть, «естественной»* – его прорежения, – то есть тут покуда не жизни – смерти довление… И надо нам подумать крепко, как к жизни повернуть всю эту чудо-технику, – и отвратить ее от смерти… (02.05.2010)

______________________________________

* Если животные устремления берут верх

Считают медики – способны к оплодотворению стариков еще две трети, по меньшей мере, – чуть ли не до самой смерти… Отсюда серьезные мысли следуют, – но здесь им нет места… Извлекайте, пожалуйства, их из моих флэшек…

Была одна мировая война, – второй называемая – ее окончание

Гибельное техническое развитие небывало опередило умственно-культурное развитие спасительное

В мышлении на недомыслие, в политке на бессилие, – не ссылайся… не истинно…

Дурак изрядно разнообразен, но злее всех дурак с претензией, как тот Кара-Мурза Сергей… Несносней всех – дурак-профессор!.. У нас в гуманитарии таких «по самую шейку»…

Гений невозможен в технике, что в рабском услужении у тупой военщины; гений – только в познании человечества… …Гений – сущее несчастье ближнего окружения – но в нём человечества самопродвижение…

«Дабы помудреть (получить успех в мудрости), – надлежит быть зрителем, – а не действующим лицом тех комедий, которые играются на земле», баснописец Иван Крылов двадцатилетний, Почта Духов (Изрядно мудро для 20-ти-то лет!)

Для мудрости полезней лицезреть комедии страстей, кипящих на земле, – чем в тех комедиях нам действовать …Важнее мудрости лишь д`еянья подъема освободительных движений, – то не комедии уже – трагедии… И мало мудрости – в них действовать, – еще потребно самоотвержение; и вместе – это и есть гений; и было это всё сполна у Ленина, – ни у кого в такой же мере! И никаким клев`етам это не стереть…

Нет невозможного в природе, – в людстве же такового много, – и невозможнее всего: в себе себя глупец чтоб разглядел

Животность в людстве вошла в смертельное противоречие с техникой, – своим порождением; техника – функция от плотности населения; причина плотности населения – известна; до сравнительно недавних пор войны поглощали (относительный) избыток населения, – но сверхтехника войны никому не выгодными сделала, – и этим теперь техника обращается против всех; одно утешение: техника и порождает проблемы – и дает средства их разрешения; например, уже с тридцати я в городе совсем не жилец, – а здесь, один, – средствами связи современными могу еще порадеть человечеству; я не один такой, надеюсь… Но не надеюсь еще кого такого встретить «до самыя смерти» (уже одним сим высказываньем протопопа Аввакума доказывается: вера была для него лишь средством: смерть всему конец, – средством в условиях тех в жизни действовать»)…