bannerbannerbanner
полная версияЛогика истории СССР

Юрий Александрович Корытин
Логика истории СССР

Полная версия

Гражданская война

Пришедшая к власти в результате Февральской революции буржуазия продемонстрировала свою полную неспособность решить стоящие перед страной давно назревшие проблемы. Поэтому она закономерно власть потеряла.

Ретивые ниспровергатели всего советского в стремлении принизить значение Великой Октябрьской социалистической революции именуют её Октябрьским переворотом. Однако уже в ночь с 26 на 27 октября 1917 г., с принятием «Декрета о земле», кардинальным образом изменившим аграрные отношения в стране, переворот стал революцией.

В качестве неотъемлемой части «Декрета о земле» в него вошёл общекрестьянский наказ о земле. Он был составлен эсерами на основании 242 местных наказов, принятых на прошедших по всей стране сельских сходах. В.И. Ленин неоднократно признавал, что первоначальными своими успехами, в том числе «триумфальным шествием» по стране в первые месяцы после Октября, Советская власть была обязана тому, что большевики сознательно отступили от своего идеала – общественной обработки земли в крупных хозяйствах (типа будущих совхозов) и способствовали принятию «Декрета о земле» в «эсеровской», а фактически в народной, крестьянской редакции, закреплявшей преимущественно индивидуальный способ хозяйствования в деревне.

Сельское хозяйство в начале ХХ в. базировалось на тягловой силе животных. При отсутствии возможности организации крупного машинного производства мелкая индивидуальная собственность и основанный на ней способ хозяйствования (при наличии общины и простейших форм кооперации или без них) являлись оптимальными для решения социальных и экономических проблем деревни. Поэтому «вековые чаяния» российского крестьянства о земле и воле имели под собой очевидное экономическое обоснование.

В своей основе мероприятия, предусматриваемые «Декретом о земле», лежали в русле буржуазно-демократических, а не социалистических преобразований деревни. Их должны были осуществить ещё царское и Временное правительства, но они в силу своей классовой ограниченности не справились с этой исторической задачей.

Важно отметить, что предпринятые Советским правительством аграрные преобразования отвечали интересам всего крестьянства – и бедняков, и середняков, и кулаков. Поэтому два декрета – о земле и о мире обеспечили Советской власти в первые месяцы её существования поддержку подавляющего большинства населения. Сбывалось предоктябрьское предвидение Ленина, утверждавшего, что никакая сила не свергнет правительство, давшее народу мир, а крестьянам – в стране с огромным аграрным перенаселением – землю без выкупа. Он предполагал, что «сопротивление буржуазии… конечно, неизбежно. Но, чтобы сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять их ей неоткуда»5. Таким образом, соотношение сил осенью 1917 – весной 1918 гг. исключало крупномасштабную(!) гражданскую войну.

И вдруг поздней весной и летом 1918 г. произошла целая серия контрреволюционных восстаний, в результате которых Советская республика потеряла аж 3/4 территории. Колчак угрожал Поволжью, почти уничтоженная ранее Добровольческая Армия захватила Северный Кавказ. Эти успехи контрреволюции не могут быть объяснены ни усилением натиска уже разбитых ранее буржуазно-помещичьих элементов, ни интервенцией государств Антанты, которая до выхода Германии из войны в ноябре 1918 г. носила ограниченный характер. Главная причина заключается в том, что буржуазная контрреволюция к лету 1918 г. получила массовую базу в лице крупного и отчасти среднего крестьянства и казачества, которой не имела ранее.

Фактором, коренным образом изменившим ситуацию за такой короткий период, была проводимая жёсткими методами политика государственной хлебной монополии. Хлебная монополия и осуществлявшаяся в её рамках с 1919 г. продразвёрстка представляли собой способ решения продовольственной проблемы в стране с разрушенной войной экономикой. Принципиально, что в стране имелось достаточно(!) хлеба для удовлетворения потребностей населения, но он находился в деревне, в основном у кулаков и частично у середняков, и проблема состояла в том, каким способом изъять(!) у них хлебные запасы для снабжения городов.

В условиях военной разрухи город мог предложить селу всё меньшее количество промышленных товаров в обмен на продовольствие. При бестоварье хлеб оставался единственной «твёрдой валютой», главным предметом торговли. В результате цены росли, а крестьяне придерживали хлеб в ожидании дальнейшего их повышения. Таким образом, традиционный капиталистический метод свободной рыночной торговли в условиях разрухи и бестоварья стал неэффективным. Поэтому Временное правительство (а отнюдь не Советское!) в первый же месяц своего существования приняло закон о хлебной монополии. Суть его заключалась в запрещении всякой частной торговли хлебом, в закупке его государством по твёрдым (а не рыночным!) ценам и распределении только через государственные органы, то есть вводилась государственная монополия на торговлю хлебом. Однако Временное правительство оказалось неспособным последовательно воплотить этот антирыночный и антибуржуазный закон в жизнь.

К маю 1918 г. ситуация с продовольствием в городах обострилась до крайности. Перспектива падения Советской власти в результате голодных бунтов, призрак которых неотступно преследовал и царское (вспомним начало Февральской революции), и Временное правительства, стала реальностью. Неизбежным следствием восстановления свободных цен на хлеб и легализации его рыночной торговли стал бы неизбежный массовый голод обнищавшего и потерявшего работу за годы военного лихолетья населения городов. Поэтому большевики главной мерой предотвращения голода считали контроль и регулирование сферы распределения продуктов со стороны государства. Они ужесточили и довели до логического предела систему государственной хлебной монополии.

В мае-июне 1918 г. был принят ряд декретов, ознаменовавших переход к продовольственной диктатуре. Посылка вооружённых продотрядов в деревню приняла массовый и организованный характер. Был объявлен «крестовый поход в деревню за хлебом» против кулаков, удерживающих излишки хлеба. Задача состояла в том, чтобы силой(!) заставить зажиточное крестьянство подчиниться режиму хлебной монополии.

В результате свободная торговля хлебом в стране (за исключением незаконных спекуляций) была ликвидирована. Её заменила строго централизованная государственная система заготовки (с начала 1919 г. получившая название продразвёрстки) и карточного распределения продовольствия.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Между прочим, неизбежность и безальтернативность подобных действий подчёркивает тот факт, что и карточная система, и даже продразвёрстка(!) вводились ещё царским(!) правительством в 1915-1916 гг. как способ спасения городского населения от голода в условиях войны. Аналогичные мероприятия ввели почти все воюющие державы.

Продразвёрстка получила своё название от системы, при которой объём поставок хлеба из деревни в города развёрстывался по губерниям. Таким образом, продразвёрстка представляла собой ту же самую политику хлебной монополии, но уже на плановой основе.

–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Крестьяне были обязаны сдавать весь товарный хлеб по твёрдым ценам, устанавливаемым государством, которые были на порядок ниже спекулятивных рыночных, а с учётом быстрого обесценивания денег – практически безвозмездно. Естественно, укрывательство хлеба приняло массовый характер. В этих условиях государственные заготовки хлеба приняли характер насильственных реквизиций. Неизбежным следствием сопротивления крестьян хлебозаготовкам стало усиление репрессивных действий органами ВЧК.

Политика хлебной монополии, сопровождаемая репрессиями и подрывающая самые основы крестьянского хозяйства (говоря марксистским языком, она исключала расширенное и ограничивала даже простое воспроизводство), за короткое время превратила зажиточного крестьянина (не только кулака, но в значительной мере и середняка) из благодарного союзника в «злейшего врага» Советской власти. Зажиточное крестьянство и казачество составили массовую базу белых армий. Причём, в отличие от крупной буржуазии и помещиков, они боролись не за собственность, не за землю (они её получили как раз от большевиков), а за свободу торговли, против реквизиций и репрессий «чрезвычаек» (органов ВЧК).

Компромисс стал невозможным: гражданские войны, как правило, его исключают, они заканчиваются или победой одной из сторон, или полным истощением сил. Уже в августе 1918 г. Ленин имел все основания заявить, что «кулаки – бешеный враг Советской власти. Либо кулаки перережут бесконечно много рабочих, либо рабочие беспощадно раздавят восстания кулацкого, грабительского меньшинства народа против власти трудящихся. Середины тут быть не может»6. Под кулаками здесь следует понимать и значительную часть середняков, интересы которых также были затронуты режимом хлебной монополии. (Необходимо заметить, что после «Декрета о земле» численность середняцких хозяйств резко увеличилась, в несколько раз).

Принципиально, что взаимная несовместимость Советской власти и зажиточного крестьянства (в том числе и кулаков) не была предопределена заранее и не вытекала из теории большевизма. Кулак наиболее ярко отражал двойственную природу крестьянина как хозяина, собственника, с одной стороны, и труженика – с другой. В соответствии с этим марксистским тезисом большевики не ставили цели экспроприации мелкого собственника. Даже в конце гражданской войны, в которой кулаки сыграли далеко не последнюю роль, Ленин продолжал придерживаться той же принципиальной точки зрения: «…экспроприация даже крупных крестьян никоим образом не может быть непосредственной задачей победившего пролетариата»7, допуская конфискацию земли лишь в случае сопротивления кулаков Советской власти. Кулак, в отличие от капиталистов и помещиков, не был изначально отнесён к идейным врагам Советской власти.

 

В борьбе против кулака Советская власть задействовала свой главный козырь – классовую борьбу. Если в событиях 1917 г. против помещичьего землевладения крестьянство выступало единым фронтом, как единый класс-сословие, то уже летом 1918 г. отмечаются признаки разгорающейся классовой борьбы на селе, причём она в значительной мере была привнесена туда извне. Дело в том, что логика продовольственной диктатуры потребовала изоляции кулака на его собственной территории – в деревне и мобилизации бедняцкого слоя на борьбу с ним. Часть изъятого у зажиточных крестьян хлеба (до 25%) стала раздаваться на месте деревенским беднякам, которые традиционно страдали от недостатка продовольствия. В июне 1918 г. был издан декрет об организации комитетов бедноты (комбедов). Комбеды наряду с продотрядами сыграли огромную роль не только в реализации политики продовольственной диктатуры, но и в подрыве экономических основ влияния кулачества путём его частичной экспроприации (кулаки лишились 50 млн. из 80 млн. гектаров, которыми они владели до революции).

Классовая дифференциация крестьянства, безусловно, является результатом объективных процессов, но одного этого фактора было недостаточно для того, чтобы в деревне разгорелась бескомпромиссная классовая борьба. В.И. Ленин не отрицал, что именно государство в критический момент дало толчок классовой борьбе на селе, создав для этого организационную структуру в виде комбедов: «…мы были вынуждены в рамках государственной организации положить в деревнях начало классовой борьбе, учреждать в каждой деревне комитеты бедноты полупролетариев и систематически бороться с деревенской буржуазией»8. В лице бедняков Советская власть получила мощную социальную опору.

Итак, гражданская война стала возможной вследствие раскола народа на две соизмеримые по величине части, разделённые социальной и классовой ненавистью. Существовал ли проход между Сциллой свободной хлебной торговли с неизбежным массовым голодом в промышленных центрах и Харибдой продовольственной диктатуры? Вряд ли. Во всяком случае, предпринятая осенью 1918 г. попытка ввести продналог не увенчалась успехом, так как собрать его тогда, в разгар войны, не удалось, и пришлось вернуться к методам продовольственной диктатуры. Путь к продналогу пролёг через гражданскую войну, по завершении которой крестьяне уже с готовностью и облегчением восприняли эту меру Советского правительства. Исторический факт в том, что с помощью режима продовольственной диктатуры Советское государство сумело обеспечить население и Красную Армию продовольствием, избежало массового голода в городах, даже несмотря на длительное отторжение хлебных областей.

Историю гражданской войны невозможно понять без осознания того факта, что крестьянство, имея и отстаивая свои собственные интересы, выступало в качестве третьей, причём решающей силы в развернувшейся борьбе. Но в отличие от двух остальных оно не смогло организоваться в самостоятельную, независимую политическую и военную силу. По разным причинам ни эсеры (в центральной России), ни анархисты (на Украине) не смогли стать тем политическим ядром, вокруг которого объединились бы крестьянские массы. Однако именно крестьяне (в основном их самая многочисленная часть – середняки), поочередно сталкиваясь с издержками военного коммунизма и реставрационной политикой белогвардейцев, несколько (не один!) раз меняли свои симпатии, заставляя маятник военных успехов колебаться в ту или иную сторону и определяя тем самым весь ход гражданской войны. В конце концов, Советская власть одержала победу в бескомпромиссной и яростной борьбе потому, что рабочие, сельские бедняки и середняки не захотели возврата старых порядков. Факты свидетельствуют, что после тесного знакомства с буржуазно-помещичьей контрреволюцией, приносимой на штыках белых армий, крестьяне делали совершенно однозначный выбор в пользу Советской власти.

«Хождением по мукам» гражданской войны трудящиеся массы выстрадали свой выбор. Однако большевики одержали только военную и политическую победу. Переход к нэпу означал принятие большевиками, как и в 1917 г., крестьянской аграрной программы и, следовательно, экономическую победу крестьянства. Лишь после этого гражданскую войну можно было считать фактически оконченной.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Бурные события гражданской войны не должны заслонить того факта, что именно экономические факторы сыграли определяющую роль в самом возникновении гражданской войны, её течении и исходе. Колебания крестьянства, движение фронтов, возникновение мятежей и восстаний зависели прежде всего от того, как противоборствующие политические силы понимали и выражали экономические интересы большинства населения.

–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Военный коммунизм

Экономическая политика времён гражданской войны (лето 1918 г. – весна 1921 г.) получила характерное название «военный коммунизм». В данном случае название вполне отражает сущность этого периода.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Попытки организации производства и общественной жизни на коммунистических началах характерны для всех способов производства. Военный коммунизм не первый и, уж конечно, не последний коммунизм в истории. Можно вспомнить в этой связи первобытно-общинный строй – первобытный коммунизм (по Энгельсу), ранние христианские общины, одно из направлений гуситского движения в Чехии – пикартов (XV в.), анабаптистов, в частности, мюнстерскую коммуну (XVI в.), диггеров времён Английской революции (XVII в.). Все они отличались стремлением к уравнительному распределению и уравнительным отношениям в обществе. Военный коммунизм укладывается в ту же тенденцию, но в реалиях начала ХХ века.

–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Мы привыкли рассматривать коммунизм как дело далёкого будущего. Мнение революционеров прошлого было иным. Они полагали, что коммунизм близок, и он наступит в результате мировой революции после непродолжительного переходного периода. Эти представления вели к недооценке этого переходного, то есть социалистического, этапа развития общества.

В целом марксизм не давал большевикам определённого и достаточно полного представления о сущности социализма, прежде всего, о деталях соответствующих способов производства и распределения. Только непосредственное строительство нового общества могло дать необходимую информацию и внести коррективы в представления о социализме. Поэтому В.И. Ленин в своей работе «Государство и революция», написанной всего за несколько недель до Октября, не мог сделать ничего иного, как повторить и прокомментировать относящиеся к проблеме социализма положения из «Критики Готской программы», не добавив к ним ничего принципиально нового.

Большевики, вполне в духе революционного романтизма, преувеличивали положительное воздействие грядущего обобществления средств производства на развитие производительных сил. По Ленину, государственно-монополистический капитализм является «полнейшей материальной подготовкой социализма»9: общественный характер производства достигает такой степени, что пролетариату остаётся только взять в свои руки уже созревшие для обобществления банки, синдикаты, железные дороги и т. п. и пустить их в ход, заменив контроль капиталистов контролем со стороны государства трудящихся. (Как показал исторический опыт, процесс монополизации производства носит ограниченный по масштабам характер и отражает противоречия рыночной формы организации экономики, но не капиталистического способа производства как такового10). Господствовавшее среди большевиков мнение об относительной лёгкости перехода к коммунистическому производству и распределению, отождествление ими социализма с первой фазой коммунистической формации и, следовательно, общенародной (государственной) собственностью, централизацией управления, плановым характером производства, отсутствием рынка и товарно-денежных отношений наложило свой отпечаток на весь начальный период существования Советского государства.

Вместе с тем, придя к власти, большевики проявили здоровый прагматизм и не форсировали темпы преобразований, ограничившись поначалу национализацией только самых крупных предприятий и синдикатов, а также банков. Бóльшая часть промышленности и торговли оставалась в частной собственности, но за деятельностью собственников предприятий был установлен рабочий контроль. В этот период, получивший название государственного капитализма, В.И. Ленин допускал даже возможность выкупа предприятий у капиталистов вместо их экспроприации11.

Преобладающей формой национализации промышленности в первые месяцы после Октября был стихийный переход предприятий под контроль и управление не государства, а трудовых коллективов в лице фабричных и заводских комитетов, возникших после Февральской революции. Примечательно, что воплощённая в известном лозунге «Фабрики – рабочим!» идея коллективизации средств производства, то есть перехода их в руки трудовых коллективов (хотя бы на правах пользования), уже в начале ХХ в. была близка и понятна трудящимся. В противоположность этой «синдикалистской» инициативе, рождённой самостоятельным творчеством масс, большевистская (вульгарно-марксистская) теоретическая доктрина тотального огосударствления собственности в рамках плановой централизованной экономики была куда менее понятна рабочим, поскольку отстояла далеко от того, что они могли наблюдать в реальной действительности.

Однако в конкретных кризисных условиях идущей войны и вызванного революцией грандиозного формационного сдвига стихийный, неподготовленный и не поддержанный властью процесс коллективизации предприятий привёл только к усилению дезорганизации промышленности. Участие в управлении предприятием требует конкретных навыков и, главное, массового коллективистского сознания, которое не могло возникнуть в условиях российского капитализма. Поэтому ситуация объективно требовала не демократизации, а жёсткой централизации производства, распределения и управления. Поэтому летом 1918 г. с началом крупномасштабной гражданской войны произошёл поворот от политики госкапитализма (поощрения развития частного сектора, но под контролем государства) к военному коммунизму. Были национализированы даже мелкие промышленные и торговые предприятия, управление производством и распределением было максимально централизовано. Продовольственная диктатура и продразвёрстка естественно вписались в эту политику. Тенденция уравнительности распределения (через посредство карточной системы) получила свое логическое завершение в конце 1920 г. – начале 1921 г., когда вышли постановления о бесплатном(!) отпуске населению продовольствия и предметов широкого потребления, об отмене платы за жилье и коммунальные услуги. (Следует заметить, что под потреблением «по потребности» марксизм подразумевает удовлетворение не любых, а разумных потребностей, что в условиях того времени означало – самых насущных. С учётом ограниченности потребительских ресурсов «коммунистическое» распределение естественным образом вело к уравниловке).

Была предпринята попытка преодолеть товарно-денежные отношения, что выражалось в свёртывании рыночных механизмов, уменьшении роли денег, стремлении организовать прямой (безденежный, бартерный) продуктообмен между городом и деревней. Программа партии, принятая в 1919 г., прямо и недвусмысленно указывала, что «РКП стремится к проведению ряда мер, расширяющих область безденежного расчёта и подготовляющих уничтожение денег…»12.

Таким образом, военный коммунизм представлял собой не только закономерную реакцию на гражданскую войну и хозяйственные трудности, но и наиболее последовательное воплощение представлений о социализме как нетоварном, безденежном, централизованном и плановом производстве (в духе «Критики Готской программы»).

Однако нельзя списывать эксцессы военного коммунизма исключительно на идеологическую одержимость большевиков. Их политика была обусловлена прежде всего и в первую очередь экономикой, идеология (тезис о классовой борьбе и пр.) только подкрепляла, обслуживала принимаемые решения. При этом правительство Советской России находило многочисленные обоснования своим действиям в политике других воюющих держав. Вообще, тенденция увеличения роли государства в экономике в период кризисов и войн характерна для всех стран. В частности, в Германии закон о хлебной монополии был принят ещё в начале Первой мировой войны (задолго до Временного правительства!), а к концу её государство заменило рынок централизованным обменом между отраслями. (Чем не пример военно-коммунистических мероприятий?). Ведение гражданской войны в условиях саботажа буржуазии, разрухи и ограниченных ресурсов не оставляло выбора: вульгарно-коммунистические принципы организации и управления экономикой спасли(!) страну так же, как и позже в 1941-1945 гг. Поэтому к тезису об их неадекватности экономической реальности следует подходить диалектически. Благодаря своему мобилизационному потенциалу, возможности концентрировать ресурсы на приоритетных направлениях экономика советского (вульгарно-коммунистического) типа обладала уникальной способностью достигать наивысшей эффективности в периоды кризисов. И наоборот, в спокойные, «сытые» времена, когда решающее значение приобретала проблема обеспечения наилучшей мотивации к труду, советская экономика начинала испытывать трудности. (Подробнее эти вопросы рассмотрены в книге18, сс. 125-135).

 

Итак, в форме военного коммунизма периода гражданской войны мы видим первое и наиболее полное воплощение принципов вульгарно-коммунистического способа производства. По сугубо внешним признакам, при наличии продразвёрстки в деревне и преобладании уравнительного распределения в городах, военный коммунизм мало чем отличался от марксова коммунизма. Однако недостаточная для коммунистического способа производства материально-техническая база делала его лишь вульгарной версией коммунизма.

В дальнейшем в «советском» способе производства были исключены самые крайние черты военного коммунизма, но суть всё так же определяла вульгаризация марксовой идеи.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Вообще военный коммунизм – очень интересный этап истории нашей страны. В нём, хотя и в зародыше, но зато в наиболее чистом виде мы видим черты будущего советского социализма – как достоинства, так и пороки. Поэтому его анализ представляет особый интерес.

В возникновении военного коммунизма решающую роль сыграло совпадение двух составляющих – объективной необходимости усиления плановых и централизованных начал в экономике ради спасения страны и убеждённости большевиков в том, что эти преобразования представляют собой прямой путь к быстрому переустройству общества на коммунистических началах.

В тот период маятник социальной революции качнулся слишком резко влево. Затем, во времена нэпа наступила реакция – маятник ушёл далеко вправо. В конце концов, с окончательным утверждением «советского» способа производства маятник остановился, найдя равновесное положение, эпоха революций закончилась. В дальнейшем имело место эволюционное развитие «советского» способа производства.

На эту особенность развития социальных революций указывали классики. В качестве примера можно привести колебания маятника Английской буржуазной революции: Кромвель – Реставрация – «Славная революция» или Французской революции: якобинцы – Реставрация – Наполеон III.

–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Рейтинг@Mail.ru