Юрий Александрович Корытин
Логика истории СССР
Причина неадекватности «советского» способа производства
Хотя вывод в конце предыдущего раздела получен на основании формальной логики, это не должно служить основанием для скепсиса: он является следствием фундаментальной политэкономической причины.
Эту причину мы обнаруживаем в самом начале той логической цепочки, которая привела основоположников марксизма к их выводам. Источником, из которого марксизм выводит сущностные признаки посткапиталистических способов производства – и отдалённого (коммунизма), и ближайшего (социализма), является трудовая теория стоимости. Однако анализ, проведённый в книге «Синтетическая концепция стоимости»18, доказывает, что трудовая теория не является окончательным решением проблемы стоимости (см. указанную книгу, сс. 129-130).
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Совсем коротко аргументация сводится к следующему.
Трудовая теория считает труд единственным источником стоимости и не признаёт в качестве такового полезность – субъективную оценку важности товара (блага) для удовлетворения потребности индивида.
Однако следует заметить, что «важность блага» и «важность потребности» – не «кабинетные» категории, они существуют в реальности. Наш язык постоянно предоставляет нам свидетельства их существования – ведь говорим же мы «насущное благо», «первоочередная потребность» и т. п. Во всех этих и подобных случаях мы оцениваем полезность товара с точки зрения удовлетворения определённой потребности.
Отсутствие в категорийном аппарате трудовой теории категории «полезность» имеет своим следствием принципиальнейший(!) её недостаток – неспособность объяснить природу потребительского спроса. Действительно, как можно с позиций трудовой теории объяснить оценку стоимости товара потребителем, если он, безусловно, принимает во внимание его полезность, но никогда не задумывается о затратах труда на его производство? Поскольку категория спроса, наряду с предложением, лежит в основе экономической теории, одного этого более чем достаточно, чтобы серьёзно усомниться в истинности трудовой теории стоимости.
Существуют и другие проблемы, нерешённые трудовой теорией (по причине своей принципиальной нерешаемости в её в рамках). В частности, ещё Д. Рикардо, один из основателей теории, был вынужден признать, что стоимость невоспроизводимых антикварных товаров (произведений искусства и т. п.) не может быть объяснена затратами труда на их изготовление. Собственно говоря, похожая ситуация возникает всякий раз, когда стоимость, в которую оценивает товар потребитель, намного превосходит себестоимость производства. В этом случае цена стремится к своему верхнему пределу, тогда как трудовая теория хочет нас убедить, что она должна колебаться вокруг значения стоимости, определяемой затратами труда.
Трудовая теория смогла выработать собственное понимание таких важных категорий, как стоимость рабочей силы и цена земли. Но она заплатила за это неприемлемо высокую цену, в обоих случаях вынужденно выйдя за рамки принятого постулата стоимости и, тем самым, допустив нарушение целостности теории. Это обстоятельство даёт дополнительные (очень) серьёзные основания для сомнений в её соответствии реальности.
Предпринятые марксистами попытки решения проблемы редукции труда, то есть, сведения сложного труда к эквивалентному количеству простого, оказались бесплодными и закончились очевидной неудачей.
Теория не смогла выявить практическую неосуществимость принципа распределения по труду (см. ниже).
Хотя это неполный список принципиальных изъянов и неразрешимых противоречий, он уже слишком длинный для теории, претендующей на решение проблемы стоимости.
Синтетическая концепция стоимости (СКС) получила своё название потому, что в ней осуществлён диалектический синтез всех трёх традиционных теорий. В концепции полезность и затраты факторов производства удалось сплавить воедино, до неразличимости в экономическом показателе, который и называется стоимостью. Было бы неправильным утверждать, что проблемы, столь характерные для трудовой и двух других традиционных теорий, в СКС находят своё решение. Нет, они в ней вообще не возникают. Таким образом, именно в синтетической концепции категория «стоимость» и всё связанное с ней нашли наиболее адекватное экономической реальности воплощение.
Безусловно, последнее утверждение может показаться недостаточно аргументированным и чересчур категоричным. Но в коротком комментарии невозможно достаточно полно изложить содержание научной монографии. Поэтому за подробностями следует обратиться к указанной выше книге. (Отсылки к ней, вероятно, скоро начнут раздражать, но что делать, если без них нельзя?).
–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-
Несмотря на то, что это обстоятельство рушит логику марксистского анализа прямо в его исходном пункте, оно по-разному отражается на обоих вариантах посткапиталистического способа производства. Оно не отменяет положения марксистской теории, относящиеся к коммунистической общественно-экономической формации. Здесь нет противоречия: связь трудовой теории и концепции коммунистического общества не так однозначна, как это кажется марксистам. Очевидно, что капитализм не вечен: период его существования ограничен временем, когда люди вынуждены конкурировать за ограниченные ресурсы. И альтернативой ему, пусть и очень отдалённой, может выступать только коммунизм. Но для того, чтобы осуществить распределение по потребности, не требуется определять затраты труда. Поэтому для обоснования неизбежности коммунистического способа производства нет необходимости обращаться к трудовой теории стоимости. Сомнения в её истинности не могут поколебать марксистские выводы относительно неизбежного наступления эры коммунизма.
Однако сомнение в соответствии трудовой теории экономическим реалиям заставляет пересмотреть сущностные признаки того способа производства, который мы привыкли называть социалистическим. В первую очередь это касается главного его признака – распределения по труду, который прямо и непосредственно следует из трудовой теории. В противоположность ей синтетическая концепция стоимости доказывает, что механизм определения справедливой цены затрат труда отсутствует. Из этого следует вывод, что принцип распределения по труду на практике неосуществим. Монопольное положение государства в качестве работодателя в советской экономике и невозможность использовать субъективную оценку результатов затрат труда только усугубляют ситуацию (см. книгу18, сс. 127-129). Это обстоятельство подрывает всю логику, на которой основывалась советская экономическая модель.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Аргументация, опять по необходимости коротко.
(1) СКС утверждает, что стоимость любого товара складывается из стоимостей затрат всех применённых факторов производства – труда, капитала, «земли» и ещё пары других, о которых нет смысла говорить, чтобы не усложнять картину.
(2) На рынке формируется цена товара, причём, как правило, цена превышает стоимость товара.
(3) Именно рыночная цена затрат каждого по отдельности фактора производства, в частности, труда, представляет собой справедливую(!) цену осуществлённых затрат. (Справедливость в данном случае понимается как политэкономическая категория, а не философская или бытовая). Примечание: если бы определение этой справедливой цены затрат было простым, ясным и убедительным для всех, для владельца каждого фактора производства, на долю человечества пришлось бы неизмеримо меньше социальных и классовых конфликтов, религиозных ересей, войн и революций – спорить было бы не о чем!
(4) Однако на практике определение справедливой – рыночной – цены затрат каждого фактора производства (3) наталкивается на непреодолимое препятствие. Дело в том, что в цене товара (2) учитываются затраты всех факторов производства в целом(!), вкупе, не разделяя вклады отдельных факторов. Не существует механизма, даже чисто теоретического, который позволил бы вычленить доли затрат каждого фактора производства в (суммарной) рыночной цене товара. (Доли затрат определяются вкладом конкретного фактора производства в создание стоимости товара и, как следствие, его рыночную цену).
(5) Таким образом, рыночный (да и нерыночный, любой, какой можно вообразить) механизм определения справедливой, рыночной (3), цены затрат каждого фактора производства, в том числе, труда, отсутствует.
(6) Сосредотачиваясь теперь только на затратах труда: исходя из вывода (5), как можно заявлять об осуществимости распределения по труду, не имея экономических инструментов для определения вклада каждого работника в общий результат?
К этому необходимо добавить следующее. В трудовой теории стоимости считается, что объём затрат труда определяется объективными факторами – потраченным рабочим временем и неким коэффициентом, учитывающим сложность труда. В синтетической концепции полезность, инкорпорированная в стоимость, внесла в неё субъективную(!) составляющую. Однако наличие субъективной компоненты
превращает процесс определения справедливой (рыночной) цены осуществлённых затрат труда в неразрешимую задачу. Это обстоятельство подтверждает сделанный выше в тексте вывод, причём независимо от (1)-(6).
–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-
Более того, если признать, что СКС в гораздо большей степени приближается к истинному решению «загадки» стоимости, мы сталкиваемся с проблемой: из СКС социалистический способ производства не вытекает с той же непреложностью, как из марксистской трудовой теории. Самое очевидное решение этой проблемы заключается в том, что в перспективе капиталистический способ производства плавно, постепенно, но, вместе с тем, прямо и непосредственно может эволюционировать в коммунистический. (Если бы это слово было в русском языке, правильнее было бы сказать «революционировать»). Социалистической (в привычном нам понимании) стадии развития общества в этом случае просто не остаётся места (см. книгу18, сс. 153-154).
Итак, синтетическая концепция стоимости доказательно утверждает, что трудовая теория не в полной мере отражает экономическую реальность и по этой причине не является решением проблемы, лежащей в основе марксистской (да и любой другой) политической экономии – проблемы стоимости. Следуя далее логике СКС, приходится признать невозможность практической реализации распределения по труду – основного отличия социалистического способа производства от коммунистического. Существовавший в Советском Союзе полууравнительный, то есть, полукоммунистический способ распределения подкрепляет полученный СКС вывод. Это обстоятельство в сочетании с другими сущностными признаками, «позаимствованными» советским социализмом из коммунистической формации, заставляет признать правомерность полученного выше политэкономического вывода о вульгарно-коммунистическом характере существовавшего в СССР способа производства.
В итоге мы определились как с методом исследования (это политэкономический анализ в рамках исторического материализма), так и с ключевым положением, сверяясь с которым будем пытаться выявить логику истории СССР. Теперь, во всеоружии, можно приступить к анализу её событий и этапов.
Реформа 1861 г.
Исходный пункт всех русских революций – реформа 1861 г. Ликвидация архаических форм социально-экономического устройства общества сняла основные преграды перед буржуазными преобразованиями и в итоге привела к утверждению нового, капиталистического способа производства. Поэтому по своему содержанию и последствиям реформа 1861 г., открывшая дорогу развитию капитализма в России, должна быть признана буржуазной революцией, аналогичной тем, которые имели место в ряде европейских стран в 1848-49 гг.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Истмат позволяет однозначно решить вопрос о революционном(!) характере реформ второй половины XIX в., несмотря на их значительную длительность во времени, что должно было бы свидетельствовать, казалось бы, об их эволюционном характере. (Замечание. Революционность или эволюционность реформ определяются их сущностью, а не продолжительностью периода, в течение которого они осуществляются. Пример: социалистические преобразования в СССР тоже были осуществлены отнюдь не одномоментно).
Революции бывают не только социальные, но и политические, технологические, культурные и т. д. Сущность социальной революции заключается в смене способа производства. В этом состоит её общественное предназначение.
Побудительной причиной социальной революции является развитие общественных производительных сил – это тот самый «крот истории, который роет» (по Марксу). По мере их развития внутри старого способа производства возникают новые производственные отношения, формируются новые классы со своими интересами. Постепенно, незаметно меняется психология людей.
Старые порядки начинают тормозить развитие общества. Новым производительным силам становится тесно в старых оковах. Обострение «основного противоречия» существующего способа производства внешне, на поверхности общественной жизни проявляется в том, что всё больше людей начинают осознавать «антигуманность» и эксплуататорскую сущность существующих порядков. (Кавычки поставлены потому, что то или иное представление о гуманности исторически обусловлено). Подготовительный этап революции заканчивается, когда необходимость перемен становится очевидной для всех.
Иногда, как это было в России после 1861 г., назревшие преобразования под давлением обстоятельств вынуждена проводить старая элита. Если же господствующий класс оказывается неспособным к переменам, его сметают. Штурм Бастилии, взятие Зимнего дворца, строительство баррикад и т. п. означает начало политического этапа революции – перехода власти к новому классу. В обоих случаях сущность социальной революции проявляется только на следующем этапе – во время длительного периода революционных реформ. Происходит окончательное торжество новых производственных отношений, вместе с ними утверждается новый способ производства. Меняется классовая структура общества. В итоге, по прошествии времени, формируется новая психология людей, отражающая перемены в способе производства. Только после этого можно говорить о завершении социальной революции, и только произошедшие в сознании людей перемены могут служить свидетельством успеха или неуспеха революции.
Предыдущие три абзаца достаточно точно описывают то, что происходило в России до отмены крепостного права и в десятилетия после неё. В рамках дискуссии о революционном или эволюционном характере реформ, последовавших после отмены крепостного права, можно сочинить вагон диссертаций и маленькую тележку монографий, сломать целый лес копий, выпустить в оппонентов тучу отравленных стрел, перелопатить кубокилометры архивов и излить Ниагары слов на «представительных» конференциях. С точки же зрения истмата достаточно знания только двух фактов: до 1861 г. в России господствовали феодальные производственные отношения, а в 1899 г. Ленин закончил книгу под названием «Развитие капитализма в России», то есть, в то время капитализм в стране уже преобладал. Следовательно, в указанном временнóм интервале произошла смена способа производства. Если это так, то имела место социальная (буржуазная) революция, что бы кто ни думал по этому поводу.
–.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-
Сходство проявляется и в том, что это была типичная «революция сверху», при которой назревшие реформы проводятся в жизнь старым господствующим классом. Причём он вынуждается к отказу от части своих экономических и политических привилегий не столько накалом политической борьбы (в Европе острая политическая фаза завершилась поражением революционных сил, а у нас до этого вообще дело не дошло), сколько неумолимой логикой развития общественного производства. Однако «революциям сверху» присуща специфическая особенность, заключающаяся в том, что преобразования, осуществляемые руками старой элиты помимо её воли и вопреки её традиционным экономическим интересам, неизбежно носят ограниченный, половинчатый и незавершённый характер.
Как следствие, к началу ХХ в. в царской России образовался целый клубок взрывоопасных проблем и противоречий – социальных, политических, национальных, религиозных. В качестве наследия феодализма сохранялись сословные пережитки и архаичная, неэффективная политическая система. Буржуазия требовала права непосредственно влиять на государственную политику в своих интересах. Варварский характер «старого» капитализма, капитализма XIX в., основанного на практически ничем не ограниченной эксплуатации (сверхэксплуатации), вступил в противоречие с увеличивающейся сложностью труда и ростом квалификации рабочей силы. На практике это противоречие проявлялось в крайнем обострении классовой борьбы.
Однако центральным вопросом всего экономического и общественно-политического развития России оставался всё-таки крестьянский вопрос. Поэтому, хотя все русские революции начинались в городах, именно проблема завершения буржуазных преобразований аграрного сектора в конечном счёте определяла ход и результат революции (и гражданской войны – см. далее). Только включение в борьбу крестьянства – основной части населения страны – придавало революционному движению размах, глубину и подлинно народный характер.