bannerbannerbanner
Паломничество Ланселота

Юлия Вознесенская
Паломничество Ланселота

Полная версия

Глава 8

В зале заседаний дворца Мессии шел совет, но на этот раз за столом сидели не члены миро вого правительства, а маги, астрологи, пророки, колдуны, ведьмы и экстрасенсы.

Докладывал главный астролог планеты Паоло Лоба. На столе перед ним была расстелена астрологическая карта, испещренная линиями, значками и цифрами. Он заканчивал доклад:

– Можно с уверенностью сказать, мой Мессия, что звезды на вашей стороне: Марс – во втором доме, Венера – в четвертом, Меркурий – в зените. Отсюда следует, что ни вам лично, ни благоденствию Планеты ничто не угрожает. Трудности настоящего момента связаны с тем, что Фаэтон все еще находится в пятом доме, но его власть уже подходит к концу, и нас всех ждут счастливые перемены!

– Ты, Лоба, помнится, примерно то же самое говорил и в прошлом месяце. Где же предсказанные тобой перемены?

– Если Мессия позволит, я замечу, что перемены предвещаю не я, а небесные светила. Что же касается гороскопа минувшего месяца, то должен заметить, что я никогда не обращаюсь к своим прошлым астрологическим прогнозам, дабы они не влияли на меня при составлении звездных карт настоящего и будущего – только таким образом можно достичь непредвзятости. Я кончил, мой Мессия.

– И при этом надоел мне как никогда. Составь приличный прогноз для прочтения в новостях, дай планетянам надежду на лучшее будущее и уверенность в том, что звезды на моей стороне, а больше от тебя ничего и не требуется. Пошел вон, болтун!

– Благодарю за внимание, мой Мессия, – сказал великий астролог, свернул в трубку карту, поклонился и с достоинством удалился.

– Барон фон Тарсофф, единственный колдун с мозгами, ты выполнил задание, выяснил, что произошло с моим предшественником в России?

– Да, мой Мессия.

Барон фон Тарсофф сидел в кресле поодаль от стола. Это был сухой старик с морщинистым смуглым лицом и свисающими вдоль впалых щек волосами цвета антрацита. У его ног расположился огромный черный дог, и долгопалая, в старинных перстнях, темная рука колдуна лежала на крупной голове зверя.

– И что же?

– Во-первых, мой Мессия, в России у тебя был не один предшественник, а целый триумвират – Троцкий, Ленин и Сталин, их настоящие имена – Бронштейн, Ульянов и Джугашвили. Все трое были духовно руководимы нашим Властителем, выполняли одно задание, но между собой состояли в лютой вражде и один другому не доверяли. Им удалось лишить великую державу ее скрепляющего и удерживающего стержня – самодержавия. Императорскую фамилию они истребили и предприняли самые решительные меры для искоренения православной веры и устранения всего, что мешало установлению нового порядка. Они уничтожили треть населения страны.

– Прямо как чума, – усмехнулся Мессия.

– Да, мой Мессия, они прошли по стране как чума. Но затем один из них, а именно Ленин, вдруг усомнился в своем особом предназначении и начал бояться грядущего возмездия. Тотчас дух Властителя был от него отнят, и Ленин окончил свои дни в инвалидном кресле, потеряв дар мысли и речи. Двое оставшихся вождей начали сражаться за власть, и после недолгой борьбы Троцкому пришлось бежать из страны. Оставшийся в единовластии Сталин позднее подослал к нему убийц, и Троцкий был убит ударом ледоруба по голове.

– Надежное и неожиданное орудие убийства: это должно было произвести устрашающее впечатление на конкурентов в борьбе за власть, не так ли?

– Произвело, мой Мессия. Конкурентов у Сталина после этого никогда не было – только дрожащие от страха соратники.

– Удобное окружение. Так почему же этому Сталину не удалось распространить свою власть на все человечество, если он так хорошо начал в своей стране?

– Это была не его страна, мой Мессия: Сталин был родом из горной страны на юге империи, он плохо писал по-русски и говорил с ужасным акцентом и даже не очень правильно. Именно поэтому он приказал считать себя крупным специалистом в области языкознания.

– Остроумный господин!

– Товарищ, мой Мессия. В России того времени было принято обращение «товарищ», а «господин» – это было бранное слово.

– И каков же был конец этого товарища?

– Он тоже был ужасен, мой Мессия. Сталин потерял уверенность в себе и упование на Властителя, и дух Властителя вышел из него. Сталин тут же превратился в дряхлого испуганного старичка. От страха перед убийцами он запирался по ночам в клозете и спал, скорчившись между стеной и унитазом.

– Мания преследования?

– Да. Именно страх Сталина перед тайными убийцами и спровоцировал его приспешников на убийство: когда он заболел невинной весенней простудой и слег в постель, его просто-напросто придушили подушкой.

– Известно, кто это сделал?

– Все приближенные лица скопом: главный организатор проследил за тем, чтобы на подушку по очереди навалились все участники убийства.

– И после этого попытки начать покорение мира с России больше не повторялись, – задумчиво проговорил Мессия.

– Да, мой Мессия. И менее чем через полвека Россия вернулась к своему ужасному естественному состоянию – вновь стала православной страной. Вы знаете, я сам бежал из России, и я могу вам твердо сказать, что искоренить христианскую сущность ее народа невозможно. Она как сорная трава: стоит прекратить прополку и химическую обработку на самый короткий срок, как православие вновь дает обильные всходы по всей стране. Ужасная страна, ужасный народ! Его можно уничтожить, но нельзя изменить.

– Ну что ж, не так – так этак. С Россией мне теперь все ясно. Если уж сам Властитель отступился, значит, все-таки – война. Благодарю, колдун, можешь идти. Новое задание получишь потом.

Черный барон удалился вместе со своим наводящим ужас псом, поклонившись Мессии и не удостоив даже взглядом прочих участников встречи.

– Ну что, ведьмы и ведьмаки, гадалки и прорицатели, паразитки и дармоеды? Есть у кого-нибудь из вас что сказать по существу или будете мне голову морочить? Ну что молчите? Вот ты там, под красным колпаком, ты говорил, что у тебя открылся третий глаз. Углядел ты им хоть одного моего врага?

– Нет, мой Мессия. Но я следил всеми… тремями… троимя… троими…

– Ты хочешь сказать, что у меня нет врагов?

– Они есть, Мессия, но обнаружить их невозможно – они скрыты под покровом Того, Кого мы не называем.

– Вот велю ослепить тебя на все три глаза… Ну, продвинутые, двигайте отсюда! Пошла вон, эзотерическая сволочь! А ты, Памфилия, останься…

Экстрасенсы, маги, колдуньи, прорицатели и ведьмаки бросились к дверям, толпясь, отпихивая друг друга и толкаясь, чтобы выскочить за дверь прежде других. В дверях застряли, но потом кое-как разобрались.

За столом заседаний осталась лишь древняя старуха в черной мантии с капюшоном, опущенным на лицо.

Мессия подошел к распахнутой двери и ударил по ней ногой. Дверь с грохотом затворилась. Он повернулся к старухе.

– Ну, прорицательница, а от тебя я дождусь сегодня чего-нибудь путного?

– Ничего, кроме ответов на любые твои вопросы, Мессия. И отвечать тебе буду не я.

– А кто же?

– Не кто, а что – зеркало пророчицы Шалот. Точнее, осколок ее волшебного зеркала, ведь оно было разбито еще в древности.


Прорицательница достала из-под мантии резную шкатулку из темного дерева, поставила ее на стол и откинула крышку. Из шкатулки она извлекла некий предмет, завернутый в красный бархат, развернула его и показала Мессии небольшое зеркало в виде ромба, оправленное в раму из резной слоновой кости.

– Любопытно. Мы можем приступить?

– Еще нет. Мне нужна большая карта мира.

– Вон она висит на стене.

– Нужно расстелить ее на столе.

– Сейчас прикажу.

– Нет, Мессия! – Старуха предостерегающе подняла сухую руку, похожую на птичью лапу. – Зеркало уже открыто, и никто не должен входить сюда, иначе оно начнет настраиваться на постороннее лицо. Только мы с тобой можем находиться с ним рядом, поскольку я – не в счет: я уже давно не задаю вопросов даже мысленно. Ты сам сними карту со стены и расстели на столе.

– Памфилия! Ты в самом деле хочешь, чтобы я тебе прислуживал? Ты не забываешься, старушка?

– Прикажешь меня казнить после сеанса, только и всего, – пожала острыми плечами Памфилия. – Если будешь недоволен его результатами.

– Ну смотри у меня…

Мессия сорвал со стены большую карту мира и расстелил ее на столе. Памфилия разгладила карту, а затем взяла зеркало в обе руки, пристально уставилась в него и начала шептать сухими губами заклинания. Мессия смотрел на нее, чуть иронически улыбаясь одной стороной рта, но смотрел с интересом.

– Готово. Теперь подойди ко мне, встань рядом и задай зеркалу вопрос, на который хочешь получить ответ.

– Я хочу знать, много ли у меня врагов?

– Для ответа на этот вопрос не требуется ни зеркала, ни пророческого дара. На него я тебе и так отвечу – у тебя очень много врагов, Мессия. Задай более конкретный вопрос.

– Кто желает моей гибели?

– Это уже лучше. Повтори вопрос, глядя прямо в зеркало.

– Что за оптические фокусы, Памфилия? Эти лица в зеркале так и мелькают, ни одного невозможно разглядеть!

– Это ответ на твой вопрос, Мессия. Все эти люди, которых показывает зеркало, хотят твоей смерти.

– Кто из этих людей способен меня убить? Что за чушь – опять сплошной поток лиц!

– Зеркало правдиво отвечает, что при известном стечении обстоятельств все эти люди способны тебя убить, поскольку ты, мой Мессия, все-таки смертный человек.

– Пока – смертный. Дурацкое гаданье! Твое зеркало будто играет со мной в загадки-отгадки.

– Что поделаешь, Мессия, это старая школа волшебства. Попробуй сузить и уточнить свой вопрос.

– Пусть зеркало покажет мне человека, который сможет меня убить.

Поверхность зеркала осталась чистой, в ней отразился только белый потолок зала заседаний.

 

– Ну вот тебе и ответ, Мессия: никто из людей тебя убить не сможет. Ответ даже лучше, чем тот, который когда-то получил Макбет; ему ведьмы сказали, что его не сможет убить рожденный женщиной, а убит он был тем, кого вынули из рассеченного чрева матери.

– А ну-ка, зеркальце колдуньи Шалот, покажи мне лицо того, кого я буду видеть в миг моего ухода из этой земной жизни! Держись, старушка! Сейчас мы наверняка увидим лицо моего Властителя, а для тебя это зрелище трудно выносимое, хоть ты у нас и продвинутая.

Но Мессия ошибся, зеркало не показало им страшный лик Сатаны. Вместо этого поверхность его затуманилась, а затем пошла волнами золотистой зелени. Нежный зеленый туман этот приблизился и превратился в зеленеющие первой листвой верхушки леса; по лесу вилась тропинка, а по тропинке двигались трое – безногий инвалид в коляске, статная рыжеволосая девушка с венком на голове и маленький серый ослик. Девушка и инвалид беззвучно о чем-то беседовали и смеялись. Потом осталось только радостное лицо белокурого инвалида.

– Это лицо я увижу в миг моей смерти? – изумился Мессия.

– Зеркало Шалот лгать не умеет.

– Оно ошибается, и мы его поправим, немножко подкорректируем будущее. Где находится этот веселый инвалид? Может зеркало сообщить нам его местопребывание?

– На этот вопрос зеркало Шалот ответит с помощью карты.

Памфилия осторожно повернула зеркало отражательной поверхностью вниз и подняла его над картой. Тотчас из зеркала упал на карту солнечный зайчик и накрыл собой половину Скандинавии.

– А точнее нельзя? – нетерпеливо спросил Мессия.

– Можно и точнее. Помоги мне влезть на стул, Мессия.

На этот раз Мессия не стал спорить и поддержал прорицательницу под локоток, пока она медленно, осторожно, чтобы не уронить зеркало, влезала на стул, а потом шагнула с него на стол и ступила прямо на карту, подняв зеркало высоко над головой. Пятнышко света стало величиной со старинную серебряную монету и, скользнув по карте, остановилось на западном берегу Скандинавского полуострова.

– Так, – сказал Мессия, – это уже немного яснее – Тронхеймс-фьорд. Сомневаюсь, что безногий урод в сопровождении девчонки и осла может представлять для меня серьезную опасность, но сегодня же он будет схвачен и доставлен сюда, а уж допросить его я сумею.

Прорицательница стала спускаться со стола, и Мессия снова помог ей.

– Хочешь задать еще вопрос, мой Мессия?

– Да. Есть ли на земле сила, способная мне противостоять?

Зеркало вдруг стало похоже на слиток золота, и в этом золоте Мессия и Памфилия увидели отражение множества церквей, храмов, часовен, из которых выходили вереницы монахов и монахинь в белых и черных одеждах, священнослужители и тысячи мирских людей. Они несли в руках горящие свечи, бросавшие теплый отсвет на их радостные лица, и пели на разных языках, в том числе и на планетном. Вдруг они запели особенно громко и торжественно: «Христос воскресе из мертвых…», и в тот же миг зеркальный ромб задрожал в руках Памфилии, в нем вспыхнула и разбежалась лучами ослепительная осьмиконечная звезда, затем лучи превратились в трещины, – и зеркало распалось на мелкие осколки, которые тут же высыпались из рамки. Памфилия страшно закричала. По ее обожженным звездой и пораненным осколками рукам потекли струи темной лиловатой крови. Она застонала и, не обращая внимания на кровь, опустилась на колени, сокрушенно перебирая зеркальные осколки.

– О Мессия! У меня не осталось ни одного крупного осколка!

– Крепче надо было держать! Теперь уходи и не возвращайся без нового зеркала.

– Их в мире больше не осталось…

– Захочешь мне услужить – найдешь!

Памфилия, всхлипывая, вышла за дверь. Мессия рухнул в кресло и долго сидел без движения, с остановившимся взглядом, совершенно погрузившись в себя. Затем он вдруг поднял голову, обхватил ее руками с уже начавшими отрастать когтями и завыл. Выл он долго, на одной ноте, не переводя дыхания. Охранники, стоявшие за дверью и слышавшие этот вой, закрывали глаза и цепенели от страха.

Глава 9

Доктор Вергеланн прибыл на остров, чтобы еще разок осмотреть пациента.

– Что нового в Тронхейме, доктор? – спросил Ланселот.

– Нового много, а хорошего мало. Что-то неладное творится у нас в медицине. Местные власти постепенно превращают нас, медиков, в палачей. В то время как Мессия милосердно спасает безнадежных больных и возвращает здоровье инвалидам, нам приказано рекомендовать эвтаназию людям, подхватившим насморк. А на той неделе произошло нечто совсем несуразное. Вдруг явились на вертолетах экологисты и собрали в Центр всех безногих инвалидов Тронхейма. Двух молодых человек отправили в Иерусалим – сказали, что на исцеление, а остальных, в том числе десятилетнего мальчика, приказали подвергнуть принудительной эвтаназии. Когда-то само понятие «эвтаназия» означало добровольную смерть во избежание лишних мучений, а сегодня… Кто бы мог подумать, что гуманнейшее право уйти из жизни по собственному желанию люди превратят в орудие убийства!



– Я слышал от моих родителей, что очень многие это предвидели и протестовали против принятия закона об эвтаназии, – сказал Ланселот.

– А вы исполнили приказ экологистов, доктор? – спросила Дженни.

– Разумеется, нет! Эти олухи настолько самоуверенны, что никогда не проверяют выполнения своих приказов: как только они убрались, я тут же как главный врач Центра отправил всех инвалидов по домам и посоветовал им собирать деньги на исцеление от Мессии. А как вы, Ланс?

– Думаю отправиться, как только вы разрешите, доктор. Но это будет не полет, а плаванье на катамаране.

– На катамаране – до Иерусалима? Невероятно!

– Почему?

– Это же долгий и опасный путь!

– Я пойду вдоль берега внутреннего Европейского моря. Там не бывает таких штормов, как в Атлантике.

– Да, но зато там полно водяных мутантов, а многие участки Европейского моря сплошь заросли «водяной чумой» и через них невозможно пройти.

– В Норвежском море тоже появились мутанты, – заметил Ланселот.

– Но они еще не научились охотиться на людей, как чудовища во внутренних морях.

– Вы думаете? Но в любом случае спасибо за предупреждение. Может быть, и вправду лучше идти вокруг Европы.

– А почему вы не хотите лететь пассажирским вертолетом, Ланс?

– Денег нет, – коротко ответил тот.

– Нет денег… Знаете, Ланс, – сказал доктор, – этой беде можно помочь. У меня еще с прошлого года заказан и оплачен билет до Иерусалима и обратно: я собирался во время отпуска слетать в Иерусалим, добиться аудиенции у Мессии и рассказать ему о безобразиях в местной системе здравоохранения. Однако меня предупредили, что встретиться с Мессом частному лицу почти невозможно. Но вот вы-то, Ланс, определенно с ним встретитесь – на исцелении. Вы и передадите Мессу все материалы, которые я собрал. Мы поступим так: я передам вам свой авиабилет, а сам напишу докладную записку, которую вы передадите самому Мессу или врачам, которые всегда присутствуют на исцелениях: уж они-то настоящие медики! Этим мы ускорим оба наших дела. Билет действителен на любую дату, которая вас устроит – можете лететь хоть завтра.

– Спасибо, доктор! – сказал Ланселот. – Я с легким сердцем беру ваш билет: если я вернусь здоровым, а иначе и быть не может, я очень скоро заработаю деньги и верну вам долг.

– Не сомневаюсь, Ланс. Если вы смогли содержать себя, будучи инвалидом, то, поднявшись на ноги, вы станете лучшим рыбаком в нашем фьорде.

– Ты не очень огорчена, Дженни, что тебе не придется плыть со мной в Иерусалим?

– Ну что ты, Ланс! Подумать только, ты можешь вылететь завтра или послезавтра, и может быть, через неделю ты уже будешь ходить!

– А ты будешь ждать меня на моем острове, как Сольвейг.

Вот как чудесно все разрешилось, и теперь Лансу не придется объяснять Дженни, что он и не думал брать ее в дальнее плаванье.

– Доктор, вы присмотрите за моей невестой в мое отсутствие?

– Разумеется! Дженни, вы можете на это время перебраться ко мне в Тронхейм: у меня большая квартира при Медицинском центре, места нам хватит.

– Я не могу покинуть остров, доктор, у меня же тут Патти. И мой жених велит мне сидеть тут и ждать его, как… как кто я буду ждать тебя, Ланс?

– Как Сольвейг. Стыдно невесте норвежца не знать Ибсена!

– Она еще успеет узнать, она так молода! – вступился доктор за девушку. – Сколько вам, Дженни? Года двадцать два – двадцать три, я думаю?

– Вы не глядите на фигуру, доктор, вы на ее лицо внимательно посмотрите – она же совсем девчонка, ей всего семнадцать.

– Семнадцать?! Девочка, что же будет с вами в двадцать пять? Ну, Ланс, вам несказанно повезло – в наши-то времена отыскать такую девушку! Умная, решительная, красивая. А уж заботливая – просто как девушки прошлых веков. Ну ничего в вас нет от планетянки, Дженни!

– Доктор, это комплимент или порицание?

– Это диагноз. Вы, Дженни, абсолютно здоровая душой и телом девушка. И где это, Ланс, вы нашли такое сокровище?

– За круглым столом короля Артура.

– Ой, Ланс, не надо! Я не переживу, если доктор начнет надо мной смеяться!

– Простите, доктор, но здесь начинаются наши маленькие семейные тайны – видите, как она смутилась!

– Уважаю и не настаиваю. Итак, друзья мои, поскольку мы все решили и обо всем договорились, я хочу немедленно переоформить мой билет на ваше имя, Ланс. Давайте ваш код!

Ланселот продиктовал доктору свой персональный код, и доктор тут же связался с планетной авиакомпанией. На маленьком экране его карманного персоника возникла надпись:

АВИАБИЛЕТ НА ИМЯ ДОКТОРА О. ВЕРГЕЛАННА АРЕСТОВАН В СВЯЗИ С АРЕСТОМ ВЛАДЕЛЬЦА.

– Что это значит? – растерялся доктор Вергеланн и тут же начал набирать новый код.

– Постойте, доктор! Что вы хотите теперь делать? – спросил Ланселот, хватая его за руку.

– Как что? Хочу позвонить в авиакомпанию и узнать, что это за чепуха?

– А если это правда?

– Как это может быть правдой – я же не арестован!

– Вы сами говорили, что экологическая служба плохо работает. Наверняка было два приказа – о вашем аресте и об аресте вашего билета, чтобы вы не ударились в бега, и второй приказ опередил первый. Это и неудивительно, поскольку вас нет сейчас дома. Кто-нибудь знает, куда вы отправились?

– Нет, я ведь живу один. Но, помилуйте, за что меня арестовывать?

– Как это за что? Вы нарушили приказ экологистов и вместо того, чтобы уничтожить инвалидов, отправили их по домам.

– Я должен узнать, что происходит в нашем Медицинском центре!

– Разрешите, доктор, я сделаю вызов от своего имени.

Ланселот набрал код Медицинского центра, и в ответ пришло сообщение:

МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ. ОБРАТИТЕСЬ В МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР ОСЛО.

Вергеланн побледнел и стал дрожащими руками набирать новый код, но Ланселот снова его остановил.

– А теперь кого вы хотите вызывать, доктор?

– Кого-нибудь из моих коллег. Я должен узнать, что с ними!

– А если они все уже арестованы? Выйдя на связь, вы им ничем не поможете, а себя обнаружите. Посидите спокойно, ничего не предпринимая, я сейчас вернусь. Дженни, не давай доктору ни с кем связываться!

Ланселот покатил в свою мастерскую, оставив Дженни с Вергеланном. Через несколько минут он вернулся с железной коробкой в руках. Он покопался в ней и извлек небольшой квадратик серого металла.

– Дайте вашу правую руку, доктор!

– Что вы задумали, Ларс? Что это?

– Это свинец. Я хочу заблокировать ваш персональный код. Этому фокусу меня научил один рыбак, когда мы с ним ходили промышлять креветок в запретную военную зону. Наверняка вас уже ищут через полицейский Надзор и удивительно, что до сих пор не обнаружили.

– Но я вовсе не желаю прятаться от Надзора, ведь я ни в чем не виновен. Я законопослушный гражданин Планеты и не сделал ничего плохого.

– Я в этом совершенно уверен, доктор. Но сейчас давайте вашу руку – дорога каждая секунда. Надзор вас разыщет в один миг, как только местные экологисты осмелятся сообщить начальству, что они вас упустили.

Ланселот наложил на большой палец правой руки Вергеланна тонкую свинцовую пластинку, обернул ее вокруг последней фаланги и затем обмотал тонкой медной проволокой, а сверху сделал обычную повязку из бинта.

Доктор Вергеланн покрутил большим пальцем.

– Какое странное ощущение…

– Я знаю это чувство, – улыбнулся Ланселот. – Как будто вышли из-под колпака, да?

– Что-то вроде этого.

– Да, конечно, как ни чтим мы нашего отца Мессию, но удрать на время из-под Надзора – запретное и приятное приключение. Наверное, так чувствует себя мальчишка, сбежавший с уроков.

 

– А вы что, Ланс, никогда с уроков не сбегали?

– Я никогда не учился в школе. Но будьте готовы и к неприятным ощущениям, доктор: в море эта маленькая хитрость со свинцом вызывает чувство изоляции от мира и потерянность.

– Надо же… Признаться, мне никогда не нравился тотальный контроль над гражданами Планеты, но я не предполагал, что это так ощутимо, – проговорил доктор, поглаживая правую руку с повязкой на большом пальце. – Ну и что я теперь, по-вашему, должен делать дальше, мой предприимчивый и решительный друг?

– Я бы предложил такой план. Скажите нам, где вы держите ваш отчет, приготовленный для Мессии, и дайте ключи от дома. Мы с Дженни сходим на «Мерлине» в Тронхейм, поглядим, что там и как, и, если получится, заберем ваши бумаги.

– Не стоит рисковать. Я держу в голове все факты, собранные мной для доклада Мессии.

– А, ну тогда все еще проще. Раз мы оба не можем лететь в Иерусалим по воздуху, отправимся оба по воде. Согласны, доктор?

– Конечно, согласен! Сколько можно терпеть произвол местных экологистов и их подпевал из городского совета! Дорогой я напишу доклад о положении в скандинавской медицине, вы передадите его Мессии, и Месс наведет в Скандинавии порядок. Тогда я вернусь в Тронхейм уже вертолетом и снова начну по-настоящему лечить людей.

– Вот мы все и решили, – сказал Ланселот, – а поскольку я теперь выхожу в море в сопровождении личного врача, наш выход можно ускорить. И ты, Дженни, тоже поплывешь с нами. Одна ты здесь не останешься. Экологисты могут пронюхать, что доктор посещал этот остров, и заявиться сюда.

– Ура-а! – закричала Дженни. – Пират, веселей разворачивай парус! Йо-хо-хо, веселись, как черт!

– Приготовь-ка ты лучше нам с доктором что-нибудь основательное на ужин, пиратка. И учти, что в нашем дальнем плаванье именно тебе придется заниматься камбузом.

– Вот и прекрасно! Я еще и стирать умею, и штопать, и вязать на спицах…

– И вышивать.

– И вышивать… А вышиванье-то тут при чем?

– Совершенно ни при чем, как и вязанье на спицах.

– Обязательно возьму с собой незаконченный свитер и довяжу его тебе к исцелению! Я пошла готовить ужин.

– Вот и иди. Обрадовалась…

– Боитесь брать ее с собой? – спросил доктор, когда Дженни вышла из комнаты.

– Конечно, боюсь. Но оставлять ее здесь боюсь еще больше. Вы не представляете, доктор, насколько она несовременна и беззащитна!

– Да, она несовременна, но насчет беззащитности – это вы, Ланс, погорячились. Когда она пришла ко мне и заявила, что прилетела к больному жениху, и потребовала, чтобы я немедленно отправился с ней на ваш остров, я просто обомлел.

– Она так и сказала – «к жениху»? – удивился Ланселот.

– Так и сказала. Храбрая и решительная девочка. Да и физически она гораздо крепче, чем большинство планетянок: я не наблюдаю в ней ни малейших признаков астении. И где это вырос такой цветок?

– Цветочек чертополоха, – усмехнулся Ланселот. – Дженни шотландка и родилась на острове Иона.

– Это что – Гебриды?

– Да. Кстати, доктор, у меня есть карта Европы, давайте-ка мы с вами подумаем над маршрутом.

Когда через час Дженни появилась из кухни с большим горшком ароматной ухи, Ланселот и доктор сосредоточенно намечали карандашом путь на карте, расстеленной на столе.

– Убирайте со стола вашу карту, пилигримы, ужинать будем, – скомандовала Дженни.

– М-м-м, что за уха! – воскликнул доктор, попробовав варево Дженни. – Дженни, волшебница, откуда у вас картофель, петрушка и вообще все эти приправы?

– Вы забыли вкус настоящей картошки, доктор, – засмеялась Дженни, – это всего лишь корни лопуха! А петрушка, любисток и сельдерей – с грядки. У Ланса есть настоящий огород, только очень маленький. Но он утверждает, что у него были и картофель, и лук, и чеснок.

– Были! Только я все это за зиму съел.

– Но в этой ухе абсолютно точно присутствуют и чеснок, и лук! Их божественный вкус и запах ни с чем не спутаешь, – сказал доктор.

– Доктор, это медвежий лук! Я нашла его, когда мы ездили на соседний остров за сеном для Патти.

– И у вас много этого замечательного лука?

– Нет, всего один пучок.

– В нем полно фитонцидов. Непременно прихватите его в дорогу и кормите им Ланса.

– Хорошо, так и сделаю. Я ужасно рада, доктор, что вы плывете с нами!

– А я благодарен вам, Дженни, что вы именно ко мне обратились тогда в Тронхейме и я смог вылечить Ларса. И как это вы нашли меня?

– Адрес дал чиновник в Центре питания, у которого вы лечили жену, а дорогу к вашему дому показал рыбак, которому вы вместо эвтаназии спасли руку.

– А, Йенсен! Помню, как же… Представьте, является в Медицинский центр рыбак, которому прошило руку лопнувшим тросом, а врач, к которому он обратился за помощью, вместо того, чтобы просто зашить рану, предлагает ему эвтаназироваться «по медицинским показаниям». Абсурд! Конечно, я принялся его лечить. Ну а когда же мы сможем выйти в море?

– Вы опасаетесь ареста, доктор? – спросил Ланселот.

– Нет, об этом я теперь не думаю, ведь я уже в бегах. Просто не терпится выйти в плаванье.

– Мы сможем выйти уже завтра на рассвете, если эту ночь целиком посвятим сборам в дорогу.

– А спать ты когда собираешься? – возмутилась Дженни. – Доктор, скажите ему, что он должен выспаться перед дорогой!

– Ну вот что, дорогие мои, – сказал Ланселот, – давайте сразу договоримся. Поскольку я капитан судна, то и командовать всем, что касается нашего плаванья, буду я.

– Но здоровье команды будет под моим надзором, поскольку я судовой врач.

– А я, бедная, и матрос, и кок, и стюард… В общем, вся судовая команда и все мною командуют! – воскликнула Дженни.

– Судно, на котором есть капитан, врач и такая команда, просто обречено на счастливое плаванье! – сказал доктор Вергеланн.

– Вы забыли про пассажира, доктор! У нас на судне будет и пассажир – мой ослик Патти. Правда, Ланс?

– Гм. Я думал, мы его отвезем крестьянам на соседний остров и там оставим на время.

– Ланселот! Патти не вьючная скотинка, а мой друг: я не могу оставить своего друга в чужом хлеву. Ты знаешь, однажды я поехала с матерью в гости к нашим соседям на несколько дней. Патти пришлось оставить дома, мама не хотела его брать ни в какую: это не принято, и все тут! Знаешь, что было?

– Что?

– Он лег у ворот и не вставал и не съел ни соломинки до тех пор, пока я не вернулась, только воду пил. Ну как его можно оставить?

– Решено, мы берем Патти в качестве пассажира.

– У тебя в сарае есть коса, Ланс, – сказала обрадованная Дженни. – Давай прихватим и ее. Мы ведь сможем иногда сходить на берег, чтобы накосить травы для Патти? Ты, конечно, умеешь косить?

– Дженни, ты меня идеализируешь! Я многое могу делать руками без помощи ног, но вот косить…

– Косить умею я, – сказал доктор.

– Ну вот, я же знала, что все уладится! А меня научите косить, доктор?

– Охотно, Дженни.

– Я думаю, мы будем каждый вечер для ночлега приставать к берегу, так что Патти сможет пастись самостоятельно, – сказал Ланселот. – А косу возьмем, будете делать для него запас травы на время плаванья. Итак, нас будет трое в лодке, не считая осла.

– «Трое в лодке, не считая собаки», – задумчиво проговорил доктор Вергеланн. – Вы читаете книги, Ларс Кристенсен?

– Да. И Дженни тоже.

– Теперь понятно, отчего вы мне оба понравились с первого взгляда! Вы не из тех молодых болванов, которые годами торчат в Реальности, не интересуясь ни жизнью, ни книгами.

Дженни и Ланселот переглянулись. Дженни чуточку смутилась, а Ланселот ухмыльнулся.

– Вот тут вы не угадали, – сказал он, – мы с Дженни тоже выходили в Реальность и очень это любили. У нас была своя собственная Реальность. Дженни, как ты считаешь, мы можем теперь открыть доктору нашу тайну?

– Ладно уж, открывай!

– Наша Реальность называлась «Старый замок короля Артура». И знаете, кто был королем Артуром? Дженни, не смущайся!

– Неужели Дженни?

– Вот именно, доктор! И еще каким королем! Разве вы не заметили, что я по сей день исполняю при ней роль преданного и послушного рыцаря?

Дженни фыркнула.

– В таком случае вы, Ланс, не кто иной, как сэр Ланселот Озерный. Я угадал?

– Угадали, доктор! А теперь давайте перейдем от Реальности к реальным проблемам. Я поехал к «Мерлину». Дженни, ты собирай одежду, спальные мешки и продукты. Доктор, вы осмотрите нашу аптечку, отберите лекарства в дорогу, а потом приходите мне помогать на катамаран. Если удастся до утра подготовиться к плаванью, я еще успею немного поспать этой ночью. Завтра я выведу катамаран из залива, а потом поставлю к штурвалу Дженни и досплю остальное. Прогноз на завтра передали хороший, так что ты, Дженни, справишься, когда мы пойдем по открытой воде.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29 
Рейтинг@Mail.ru