Юлия Витальевна Черёмухина
Никакого принуждения
На дорогу выпала пустая бутылка колы и смятый пакет чипсов: Андрюха использовал задние кресла как помойку. Отодвинув мусор в сторону, я забралась с ногами на сидение, перегнулась через спинку переднего кресла и мимолётом глянула на себя в зеркало заднего вида.
– Поехали уже, красотка! – слова потонули в визге шин.
Стёкла машины задрожали от басов, сидения завибрировали в такт музыке. Тойота превратилась в передвижную колонку, а я растворилась в звуке, став пульсирующей силой без тела и эмоций. Свет фонарей сливался в прерывистую линию, что указывала нам путь прямиком в ночное небо, к звёздам.
– Причалили, выходи! – совершенно неожиданно раздалось у меня над ухом.
Чернильная темнота обступала машину со всех сторон, и потребовалась минута, чтобы различить силуэт холма, поросшего деревьями. Среди мелких кустов люди раскатали горку, а чуть поодаль была натоптана дорожка к трассе, где носились на колёсах.
Отойдя от машины, я упала спиной в сугроб и уставилась на Большую Медведицу. Как там говорили, если ковш не перевёрнут, то осадков не ожидается? Глупости, по-моему.
– Эй, ты чё там валяешься? Пошли кататься! – Андрей вытаскивал из багажника пакеты с ледянками. – Щас кореш мой подъедет, с подружкой. Колесо привяжем!
– Это у Витька новая подружка? – я чуть подняла голову над снегом. – А старая куда делать?
– А ты не слышала? Несчастье там случилось, девка зрение потеряла, – неловко потоптавшись рядом с тойотой, Андрей добавил, – а девчонка эта – подружка старой. Прикинь, как срослось?
– И чё, они прям серьёзно?
– Да, вроде да. Не знаю, чё пристала!
Спину начало подмораживать, и я, перевернувшись сначала на живот, встала на ноги. Как быстро люди меняли друг друга, словно перчатки. Светка была хорошенькой, даже жалко её. Но жизнь – штука непредсказуемая: сегодня ты на вершине горы, а завтра – под этой же горой, в канаве.
Кстати, о горке.
– Я пойду, скачусь разок. Дай-ка мне что-нибудь!
– На ледянку. Только осторожно, я в прошлый раз на ней хорошо так улетел.
В темноте совершенно невозможно было разобрать, как люди взбирались на этот холм. Кажется, я собрала все кусты, прежде чем оказалась на вершине. Ветер внезапно подул злой и кусачий, забрался за воротник, уколол морозными иголочками щёки.
Отсюда, сверху, спуск казался безобидным, но ноги лишний раз ломать не хотелось, поэтому я съехала с горки медленно, по возможности притормаживая на ухабах и ямках.
– Катаешься как девчонка! – расплылся Андрюха в глуповатой улыбке.
– А я и есть девчонка, дурак, – беззлобно парировала я.
Вдалеке послышалась музыка, и темноту вспорол свет фар. «Разноцветная витамиииинкаааа!» – проорало совсем рядом с раскатанной горкой. Из-за поворота на нас выскочил джип и остановился в метре от тойоты.
Первым с водительского места выпрыгнул Витёк. Он галантно открыл пассажирскую дверь и подал руку высокой девушке в чёрном пуховике. Никогда раньше не замечала за ним такой обходительности!
– Ребзя, знакомтесь – это Аня.
Аня смущённо потупилась и робко улыбнулась. Мда… И где он откопал такую скромницу?
– Привет! Я – Андрей, а это – Вика. Витька, ну, мы вас заждались уже. Чё так долго?
– Ничё не долго. Как договаривались, к восьми часам подъехали. Ты разогрев взял?
– Обижаешь! – Андрюха метнулся к своей машине. – Всё по высшему разряду!
Как-то незаметно Аня оказалась рядом со мной. Она была выше на голову, длинные ухоженные волосы, собранные под шапкой в хвост, красиво ложились ей на плечо. Вообще, не нашего поля ягодка.
– Я так рада, что вы пригласили меня покататься! Витя очень много рассказывал про вас с Андреем.
– Чем больше народу, тем веселее! – задорно отозвалась я, а внутри будто оборвалось что-то, застыло.
Ох, не понравилась мне эта Аня! Что-то с ней было не так.
Пока парни «разогревались» и привязывали колесо к машине, мы с Аней успели пару раз скатиться с холма на ледянках. Видно было, что зимние развлечения ей не по душе, но зачем она за нами увязалась тогда? Ради Витька только?
Наконец, все приготовления были сделаны. Первым проехаться по трассе, показать себя перед Аней, вызвался Витя. Пока мы усаживали его на колесо, Аня куда-то отлучилась. Может, по малой нужде, никто не обратил внимания.
12 января. Вика.
В голове крутились равнодушные слова дежурного врача: «Химический ожог языка и пищевода, повреждены связки». В больничном коридоре противно пахло хлоркой. Андрей сидел на корточках, прислонившись к стене и стиснув голову ладонями.
Витёк теперь мог только беспомощно мычать, сипеть и хрипеть. Аня стояла рядом с его койкой, осторожно гладила по плечу, но на лице не наблюдалось ни грамма сочувствия. Витя закрывал глаза на правду, не хотел верить, что любимая девушка могла так с ним поступить. Но я сразу почувствовала, что было в ней что-то неправильное. Безумное.
Как ей в голову пришло подмешать что-то в пиво? Это же полное маньячество! Вот зачем она тогда отходила. А мы и рады были, когда она притащила выпивку…
– Ребята! На морозе, конечно, лучше горячее пить, но вы так раскатались, что вас нужно немного остудить, – мило улыбаясь, Аня протянула нам уже открытые бутылки.
А потом Витю скрючило от боли. Он начал задыхаться, а я впала в ступор. Андрей запихнул его в машину, Аня запрыгнула следом, и они стартанули в город. А я осталась одна, охранять вещи.
Я смотрела на небо. Из чернильной глубины за нами наблюдали звёзды. Меня пугало, что всего за несколько секунд наша жизнь перевернулась с ног на голову. Возможно, мы больше никогда не сможем вот так собраться и поехать, куда глаза глядят. Может, Витя и не переживёт эту ночь. А звёзды лишь разок равнодушно мигнули нашему горю.
Вытерев слёзы колючей варежкой, я начала собирать раскиданные по сугробам вещи в пакеты. Детские ледянки, трос от колеса, толстые чёрные перчатки и вязаный шарф. Под ногами звякнули стеклянные бутылки из-под пива.
Сначала я решила, что мне почудился странный запах. Но, принюхавшись, поняла, что это не галлюцинации и не игра воображения. Внезапно до меня дошло, что случилось на самом деле. Стараясь не смазать отпечатки, я упаковала пустые бутылки в отдельный пакетик, всей душой надеясь на то, что экспертиза сможет обнаружить на них какие-нибудь следы.
Спустя час за мной вернулся Андрей. Я успела промёрзнуть до костей, но даже в машине с включённой печкой меня продолжала бить дрожь.
– Что с ним? – спросила я, как только удалось унять клацанье зубов.
– Пока не понятно, врачи его куда-то увезли, а я сразу вернулся за тобой. Завтра с утра поедем в больничку, узнаем.
Остаток пути мы молчали. Андрюха не стал включать музыку, гнетущую тишину время от времени пронзало тиканье поворотников. На въезде в город огороженные металлическим забором высотные бетонные коробки с тёмными провалами окон не подавали признаков жизни, хотя днём здесь постоянно суетились люди, придавая своей деятельности чуть ли не сакральный смысл.
Время смазалось, незаметно рассвело. Я снова сидела с Андреем в машине, и пыталась угадать, какие новости сообщат нам врачи. В больнице мимо нас сновали медсёстры, не обращая никакого внимания на потерянных посетителей. Может, для них игнорирование чужой грусти было единственным способом хорошо выполнять работу? Наверное, они привыкли, что жизнь часто перечёркивается в одно мгновение.