Юлия Викторовна Игольникова
Ледяная кровь
без улыбки, безучастна,
но по-прежнему прекрасна.
– Чтоб ошибки избежать,
надо ей самой решать,
с кем остаться, с кем ей жить,
а кого навек забыть.
– Здравствуй, Соня! Я так ждал
нашей встречи и скучал! -
и с надеждой смотрит Рома.
– Были мы с тобой знакомы,
а теперь ты мне чужой.
Ты ступай, Роман, домой.
– Соня, стала ты другой,
не в ладу сама с собой.
Ведь тебя заворожили
и заклятие наложили!
Я смогу его разрушить!
Отогрею твою душу
я любовью и добром.
– Проку мало будет в том, -
ему Соня отвечала.
– Все, Роман, тебе сказала.
Для себя я все решила.
Для Султана буду милой.
Там тепло в его стране,
хорошо там будет мне.
– Зря ты это говоришь.
Ты не знаешь, что творишь.
Как же это мне стерпеть?
Как же кровь твою согреть?
Око вновь зашевелилось,
закачалось и раскрылось.
И опять произнесло:
– Чтоб заклятие ушло,
чтобы девушку спасти,
жертву надо принести.
И убить свою любовь.
Вот тогда согреешь кровь.
И Роман тут разозлился:
– Я с тобой не согласился!
Как же я любовь убью,
брошу я мечту свою?!
Я ведь жизнью рисковал!
Но Султан его прервал:
– Успокойся, парень, тише.
Я ведь око тоже слышал.
Я сидел и размышлял,
что же нам цветок сказал.
И, возможно, догадался.
И Султан не улыбался.
Не лице застыла грусть.
– Раз так нужно, значит, пусть
так и будет. Я решил!
Соню сильно полюбил.
И любой любить я буду!
Никогда и не забуду!
Но раз надо, отпущу.
И по ней уже грущу.
Раз так лучше для нее,
сердце я убью свое.
В жертву я любовь отдам!
Пожелаю счастья вам.
И прикрыл Султан глаза.
По щеке его слеза
одинокая скатилась.
– Лишь бы Соня веселилась, -
он промолвил и вздохнул.
А цветок ему кивнул:
– Верно понял ты, Султан.
– Забирай ее, Роман.
И скорее уходите.
Душу, сердце мне не рвите!
Только так сказал Султан,
как девичий тонкий стан
содрогнулся, изогнулся.
Удивленный взгляд взметнулся.
Громко вскрикнула девица
и, взмахнув рукой как птица,
закачалась и упала.
На полу без чувств лежала.
И мужчины подскочили,
над девицей закружили.
Стали охать и кричать,
докторов на помощь звать.
Но она уже очнулась,
поднялась и улыбнулась.
– Почему я так одета?
На дворе ведь жарко, лето!
Что же было-то со мной?
Надо мне бежать домой.
Мама с папой, верно, ждут,
себе места не найдут!
Шубу скинула с плеча.
– Нет, не надо мне врача.
Все в порядке, я здорова!
Не смотрите так сурово.
И не бойтесь за меня.
Снова прежней стала я!
Но уж вы меня простите
и домой меня пустите.
– Что же, Соня, ты свободна.
Можешь делать, что угодно.
Взгляд ее Султан поймал,
понял вновь: навек пропал.
Улыбнулся он печально.
А в груди его отчаянно
сердце бьется и кричит:
«Будь моей»! Но он молчит.
Рома руку ее взял
и ей радостно сказал:
– Вот теперь я узнаю
мою Соню! Я в раю!
Нас никто не разлучит.
А она в ответ молчит.
Им обоим улыбалась.
– Сильно я тут задержалась.
Вас, Султан, благодарю!
И поклон я Вам дарю.
Поклонилась и ушла,
и подарков не взяла.
Вслед они ей посмотрели.
– Зло разрушить мы сумели, -
говорит Султан, вздыхает.
И Роман в ответ кивает.
– Соню я не знал такой,
и веселой, и живой.
И она еще прекрасней!
Ну а я еще несчастней.
Ты, Роман, прими дары:
драгоценности, ковры.
Деньги, золото возьми.
Соню крепко обними.
Пока добрый я, иди.
Завтра буду я в пути.
Вот моя б остыла кровь,
чтоб забыть мне про любовь!
15.
И Султан в шатре один.
Властелин и господин
сам себя не узнает,
как мальчишка слезы льет.
Сам себе он говорит:
– Я богат и знаменит.
Я велик. А что с того?
Сердце хочет одного:
свет очей ее бездонных,
вместе с ней ночей бессонных.
Как забыть ее, как жить?
Разве можно разлюбить?
Руки к небу он поднял,
и с мольбой он прокричал:
– Почему любовь жестока?!
Отвечает ему око:
– Так бывает не всегда.
Не твоя ведь то беда.
– Ты подслушало меня?
– Подбодрить хочу тебя.
Неспокойно Сони сердце.
Только лишь смогло согреться,
оживиться, так смутилось.
И любовь в нем зародилась.
– Что же хочешь ты сказать?!
– Сам ты должен понимать.
И закрылся вновь бутон.
А Султан был удивлен.
В замешательство он впал,
ничего не понимал.
И поверить он боится,
что нежна к нему девица.
В думах час прошел, другой.
И нарушен был покой.
Кто-то в дверь его стучится.
Открывает, там девица.
Соня робко улыбалась
и глаза поднять стеснялась.
– С благодарностью пришла
и подарок принесла.
Вот платок, я вышивала.
Рада я, что Вас узнала.
Вы, Султан, не забывайте
обо мне и вспоминайте.
– Соня! – он ее прервал.
– Я тебя одну искал!
В целом свете ты одна!
Ты как воздух мне нужна!
Хоть чуть-чуть тебе я мил?
В ожидании застыл.
Ищет он ответ в глазах.
А глаза ее в слезах.
– Что ж ты плачешь, моя Соня?
– Отчего-то сердце стонет.
Хоть заклятие на мне было,
но светло мне было, мило
рядом с Вами находиться.
И сумели Вы пробиться
сквозь завесу ворожбы.
Нас связала нить судьбы.
– Я не верю! Неужели
ты согласна в самом деле
быть моей, со мной идти?
– Да, мне с Вами по пути,
если нравлюсь Вам такая.
Стала ведь теперь другая.
– Говорил и повторю:
я тебя любой люблю!
16.
Вечер краски приглушил.
Рома к Соне заспешил.
По знакомой шел дороге
и не чувствовал тревоги.
Радость мысль его туманит.
Свет в окошке его манит.
Верно, ждут его давно.
Бросил камешек в окно.
И окошко отворилось,
только Соня вдруг смутилась:
– Рома, вещи собираю.
Завтра я ведь уезжаю.
– Как же так? – опешил Рома.
Поразила его громом
ее речь. – А как же я?!
– Были мы с тобой друзья.
Сильных чувств тогда не знала.
Помню, что я отвечала
на любовь твою улыбкой.
Только было все ошибкой.
– Я – ошибка?! Быть не может!
Скрыть Роман не в силах дрожи.
– Рома, Рома, ты прости!
С миром в сердце отпусти!
Я тебя благодарю!
Но Султана я люблю!
– Объясни, но чем я хуже.
Я хорошим буду мужем.
И теперь я стал богат.
И не ведал я преград:
за тебя на смерть я шел.
А любви и не нашел!
– Рома, милый, дорогой!
Я ценю поступок твой!
Я навек твоя должница.
Помнить буду и молиться
о тебе! Но постарайся
ты понять, ты попытайся.
В сердце – он. И без него
мне не нужно ничего.
Сердцу ведь не приказать!
– Что ж, прощай! Но пожелать
не могу тебе удачи! -
прокричал он, чуть не плача.
17.
Все смешалось: боль, обида.
Сердце Ромино разбито.
Он в себя прийти не может.
Но ничто уж не тревожит.
Пустота заволокла
его мысли. Чашу зла
он до дна уж осушил.
Белый свет ему не мил.
Но сквозь тьму его сознания
вдруг росток воспоминания
неожиданно пробился.
Ахнул он и удивился,
как забыть про то он мог,
что Марьяну не сберег,
не вернулся в лес за ней.
Посчастливилось ли ей
банши злую победить,
жизнь девичью сохранить?
– И моя есть в том вина.
Видно, горя не до дна
я хлебнул, еще осталось.
Что же там с Марьяной сталось?
