Юлия Викторовна Игольникова
Сердце пустыни
Бескрайний и бездонный океан, загадочный и непознанный, отдельная вселенная, прекрасный и ужасный одновременно, сильный, могучий, неукротимый, повергающий в трепет и восторг… Что может сравниться с ним? С его мощью, красотой, с его манящей тайной? Ничто, ответят многие. И, возможно, будут по-своему правы.
Но есть на земле места, ни в чем не уступающие водным просторам. Есть у океана соперник, с которым он ведет вечную борьбу за право первенства. Каждый день, каждое мгновение сходятся они на поле боя. И нет в той битве победителя, и нет проигравшего. Ибо силы их равны. Но враги ли они? Они и сами не знают. Так приказала им судьба. Так предначертано. Так решено свыше. Так кто же посмел сравниться с океаном?
.Пустыня – море из песка. Так же сильна и могуча, так же завораживает своей таинственностью. Жаркая, непримиримая, палящая солнцем и жгущая раскаленным песком. Ее просторы безграничны. Другой мир, другая планета. Здесь свои порядки, свои законы. И соблюдать их надо строго, неукоснительно, иначе наказание будет суровым.
Вы никогда не станете ей другом, никогда не покорите ее, никогда не будете с ней на равных, не сможете постичь все ее тайны. Но можете попытаться вступить с ней в контакт, завести разговор, конечно же, воздав все почести и преклонив колени. И, возможно, она примет вас, как своего раба, слугу, своего подданного. И тогда слегка приоткроет завесу своей тайны, позволит взглянуть на себя, даст почувствовать.
Но будьте всегда начеку и помните, никакой дружбы между вами нет. Вам лишь чуть-чуть показали лицо, но добраться до сердца вы не сможете никогда.
Но есть ли оно – это сердце?
*
– Сердце пустыни надежно спрятано от сторонних глаз. Ни одному живому человеку не удалось отыскать его. Никто никогда не видел его. Но оно есть! Оно живет!
Предание гласит, что в давние времена, когда еще не было городов и границ, а люди жили в родстве и согласии с природой, могущественный и властный дух пустыни влюбился в земную девушку. Люди поклонялись и служили ему, приносили дары, воздавали почести. Взамен он давал им возможность жить на своей земле, находить воду, разводить скот. Но беда случалась, если он был разгневан: засухи, ураганы, песчаные бури насылал он на людские поселения. Так случилось и в этот раз.
Девушка не желала отвечать ему взаимностью. А его страсть разгоралась все сильнее. Ему мало было смирения и поклонения. Он жаждал ее любви. Он хотел забрать ее, сделать своей женой. Но она отказывалась. Она не могла оставить своего одинокого, старого отца.. Долго дух ухаживал за ней, но безрезультатно. И его терпению пришел конец. Он рассвирепел. И его необузданный нрав дал о себе знать. Несчастья сыпались на голову людей одно за другим. И люди сдались. Они пошли к этой девушке и сначала просили и уговаривали, а потом и требовали уступить духу.
Долго плакала она, обнимала отца, не в силах расстаться с ним. Но выбора у нее уже не было. И, склонив голову, она оставила людей и пошла навстречу своей судьбе. Она поклонилась духу, поклялась ему в вечной верности и преданности и согласилась стать его женой.
А бедный отец не находил себе места от отчаяния. Его сердце не могло выдержать разлуки с дочерью. Его терзали муки совести и бессилия: он не смог защитить свое единственное дитя.
И тогда он решился, он пошел за ней. Долго шел он по ее следам. Горячий песок обжигал ноги, палящее солнце слепило глаза, сухой, жгучий ветер с мелкими песчинками иголками впивался в кожу. Но он шел. Шел и звал. Кричал днем и ночью ее имя. Но никто ему не отвечал. И вот, когда силы совсем оставили его, его кожа покрылась волдырями и трещинами, измученное жаждой горло пересохло и саднило, не в состоянии издавать какие-либо звуки, и лишь слабые вздохи и хрипы вырывались у него из груди, вот тогда он услышал, вдалеке кто-то крикнул : «Папа, папочка! Это ты? Я здесь!». И собрав в кулак свою волю, превозмогая боль и страдания, он пошел на этот голос. И, о чудо, он увидел ее, свою единственную, горячо любимую дочь, смысл своей жизни!
Она уже бежала ему навстречу, раскрыв объятья. И в этот миг сердце старика не выдержало. Оно запульсировало, затрепетало. От избытка чувств, переполненное любовью, оно вырвалось наружу. Его грудь треснула. Он упал на землю. И дочь, когда подбежала, увидела, что отец ее мертв. На его лице застыла улыбка, а из разорванной груди торчало блестящее, красное сердце. Похоронив отца, девушка забрала его сердце с собой. Оно превратилось в камень, невероятно красивый, светящийся темно-красный гранат. Камень был теплый, будто живой. Он согревал ей руки и освещал дорогу, как путеводная звезда. Она унесла его в свой дом, скрытый от людских глаз.
И ее муж, дух пустыни, пораженный силой отцовской любви, наделил камень жизнью и удостоил его честью стать сердцем пустыни. А девушке велел заботиться и оберегать его.
И теперь, пока сердце пустыни бьется, пустыня жива. Но если камень умрет…
– Что же тогда будет, Ула?
– Не знаю, Наяна. Такого еще не было. Никто не знает. Говорят, конец света. Одни говорят, погибнет пустыня, захваченная водами океана, все затопит водой. Другие – будто пустыня взорвется, поглотит все живое, пожирая его огненной лавой. Надеюсь, никогда мы этого не узнаем.
– Но что говорит об этом легенда? Что потом стало с девушкой? – Наяна слышала эту сказку много раз, в разных вариациях. Но она по-прежнему волновала ее, будоражила ее воображение. И сейчас, уже повзрослев, девушка не переставала удивляться ей.
– Спи, Наяночка. Ночь уже. Заболтались мы с тобой, – Ула улыбнулась и поправила подушку у своей любимой царевны.
– Я уже не маленькая! Что ты со мной нянчишься, как с ребенком! – возмутилась девушка. А Ула засмеялась, умиляясь своей воспитанницей.
– Была ли она счастлива, та девушка? Смогла ли полюбить духа пустыни?
– Ты каждый раз об этом спрашиваешь.
– Я все время об этом думаю. Каково это – жить не с человеком, а с духом? И какой он, этот дух? Все время его представляю. А ты как думаешь?
– Дух может принимать любое обличье, какое захочет.
– А та девушка? Она ведь давно умерла? А дух? Он жив или тоже умер? – не унималась Наяна.
– Не знаю, милая. Откуда мне знать… Спать пора. Отец рассердится, если узнает, что мы опять всю ночь проболтали.
– Отец хочет выдать меня замуж. Все разговоры об этом, – нахмурилась царевна.
– Так что же в этом плохого? Он думает о твоей судьбе. Переживает.
– Он говорит, что я несерьезная, что у меня ветер в голове, что взрослеть не хочу. А я, может быть, и не хочу! Не хочу я замуж! – губы девушки задрожали, глаза увлажнились.
– Ну-ну, успокойся, – Ула обняла свою воспитанницу, – никто насильно тебя замуж не выдаст.
– Я прямо как та девушка, – Наяна все же расклеилась, загрустила и готова была расплакаться.
– Ну что ты такое говоришь! При чем тут эта сказка?
– Она тоже не хотела замуж выходить, – слезы все-таки вырвались на свободу.
– Ну вот, договорились, – расстроилась Ула, – завтра встанешь с опухшим лицом и красными глазами. Такую точно никто не захочет замуж брать, – Наяна улыбнулась сквозь слезы.
– Вот и хорошо. Буду каждую ночь плакать, – они обе засмеялись.
– Я лягу и закрою глаза, а ты расскажи, что было потом. Кто сейчас заботится о сердце пустыни?
– Кто, не знаю. Но, говорят, каждые сто лет духи выбирают хранителя среди людей. Чтобы сердце жило, ему нужно человеческое тепло и дыхание. Этим хранителем непременно должна быть молодая незамужняя девушка, и обязательно самая красивая.
– А как же они выбирают? Как понять, что ее выбрали? – уже засыпая, пробормотала Наяна.
– Спи, моя хорошая, спи, – тихо сказала Ула, поправив одеяло.
Дыхание царевны стало ровным и размеренным. Она уснула. Ула вышла из комнаты царевны и тихо прикрыла за собой дверь.
Она шла по извилистым, темным коридорам дворца и, глядя на его непробиваемые каменные стены, думала, почему осталась здесь, почему связала свою жизнь с этим местом.
Двадцать лет уже прошло. Двадцать лет, как впервые переступила она порог этого дома. Да, теперь это ее дом. Другого и нет. Не обзавелась. Не захотела? Она не знала ответа на этот вопрос. Как быстро летит время! И все же она еще молода. И если бы захотела, могла бы завести свою семью, свой дом. Что держит ее здесь? Что не отпускает?
Сначала это была Исея. Нежная, хрупкая, ранимая Исея, о которой она заботилась, как о младшей сестре, хотя они были ровесницами. Да, она не могла оставить ее тут одну. Хотя, как ни старалась, так и не уберегла свою лучшую подругу. Теперь это Наяна, которую она полюбила, как родную дочь.
Все здесь стало ей близким, знакомым: каждый камень в стене, каждая половица. Это ее дом. Она приросла к этому месту. Но иногда ее накрывала волна отчаяния. Дворец казался клеткой, тюрьмой. Сердце рвалось на свободу, жаждало воздуха, простора, свежего ветра.
Вот и сейчас необъяснимая тоска выбиралась наружу из глубин сознания, больно царапая душу острыми коготками.
Она зашла к себе в комнату и села у окна. Океан бурлил и пенился у подножья скалы, на которой возвышался дворец. Полная луна освещала мятежные и могучие воды. Как-то тяжело было на сердце. Что-то тревожило и беспокоило. Возможно, виной всему полнолуние, подумала Ула и легла спать.
*
Утром, как обычно, Ула отправилась навестить свою воспитанницу. Заглянув к ней в комнату, она убедилась, что та еще спит. Так она и думала. Светлые волосы цвета песка разметались по подушке. Длинные ресницы отбрасывали тень на нежную бархатную кожу. Губы слегка приоткрылись, будто хотели что-то произнести. Ула невольно залюбовалась красотой царевны. Она очень напоминала ей Исею. Такая же хрупкая, тонкая и нежная. Но, к счастью, сходство было только внешним. Характером Наяна пошла не в мать.
Солнечный луч уже скользил по бледной щеке, желая разбудить царевну, но та все никак не просыпалась.
– Что все еще спит? – услышала Ула за своей спиной.
– Да, – она обернулась. Царь Илисав строго смотрел на нее, сдвинув брови.
– Опять под утро разошлись? – Не дождавшись ответа, он продолжил. – Опять рассказывала ей сказки? Когда это прекратится? Ей пора взрослеть и думать о замужестве!
– Она не хочет замуж. Мы говорили об этом. Она еще ребенок. – Ула была одной из немногих, кто смел возражать грозному царю.
– Ты имеешь на нее влияние. И вместо того, чтобы наставить ее на путь истинный, ты дуришь ей голову глупыми сказками! – Царь повысил голос. Он был сердит и, явно, не в духе.
– Во-первых, – Ула тоже взяла строгий тон, распрямила плечи и вздернула подбородок. – Это никакие не глупые сказки. Во-вторых, девочка должна сама решать, когда ей выходить замуж и за кого. Я не хочу, чтобы она повторила судьбу моей подруги.
Упоминание о жене еще больше рассердило царя.
– Насколько я помню, Исея выходила замуж по любви!
– Да. Но, видимо, только по своей.– Ула подняла ресницы и посмотрела Илисаву прямо в глаза, чем окончательно вывела его из себя.
Он заскрипел зубами и сжал кулаки, но промолчал. А Ула продолжила давить на больную мозоль.
– И я до сох пор чувствую свою вину в том, что не смогла уберечь ее. Ты знал, насколько она тонка и ранима, – она оборвала речь, не закончив фразы, и многозначительно замолчала.
– Знаю, ты винишь меня в ее смерти. Скажи, почему я до сих пор не выгнал тебя из дворца? – спросил он, скорее, у самого себя.
Ула лишь усмехнулась. Такого рода перепалки в их общении были обычным делом. Царь был вспыльчив, но отходчив. И боялся себе признаться, что пасовал перед Улой, которой всегда удавалось гасить его пламя.
– Когда она проснется, пусть придет ко мне. Я хочу с ней серьезно поговорить, – твердо, но уже спокойно сказал он.
– Опять насчет замужества? – Голос Улы тоже стал нежней и мягче. – Илис, не дави на нее. Она ведь твоя дочь. И ты ее любишь, я знаю. Успеет, выйдет замуж.
– Слишком уж плохой пример у нее перед глазами.
– На меня намекаешь?
– Да не намекаю. Прямо говорю. Что-то ты так замуж и не вышла! Только не говори, что была занята помощью нашей семье.
– Но ведь так и было, – Ула пожала плечами.
– Но что-то подсказывает мне, что это не главная причина. Ты поняла, о чем я говорю, – заглянул он ей в глаза.
– Не совсем. В чем ты упрекаешь меня?
– В гордыне и упрямстве! Считаешь себя выше других. Никто тебе не ровня! – усмехнулся царь.
Ула поджала губы, но ничего не возразила на это замечание, а вместо этого вновь напомнила:
– Но Исея очень любила тебя. И я не могла поступить иначе.
– Тогда, может быть, не я один виноват, что все так произошло?
– Но выбор сделал все-таки ты! – Ула снова повысила голос. Ей неприятно было ворошить далекое прошлое. – И я могу сказать, почему ты женился на Исее, – ее дыхание сбилось, она заволновалась, потеряла самообладание.
– Стоп! – Царь поднял руку. – Не продолжай. Довольно на сегодня упреков. – Он развернулся и пошел прочь, бросив через плечо: – Пусть зайдет ко мне.
Ула вздохнула, посмотрев ему вслед.
Она вошла в комнату царевны, отдернула шторы, открыла окно, впустив теплый, соленый ветер, и подошла к кровати.
– Наяна, детка, просыпайся, – с нежностью сказала она, тронув девушку за плечо. Но та никак не отреагировала.
– Наяна! – чуть громче сказала Ула.
Слабый протяжный вздох, похожий на стон, вырвался из груди царевны. Но глаз она так и не открыла.
– Наяна! – встревожилась Ула. И, всмотревшись в лицо воспитанницы, поняла, что та слишком бледна и, возможно, не спит, а находится без сознания. Она потрогала лоб девушки. Так и есть, он был горяч.
– Вот беда! – перепугалась женщина и побежала к царю.
*
– Куда ты собираешься? – спросила Шима, глядя на то, как брат перебирает пузырьки и колбочки, что-то отставляя, а что-то укладывая в дорожную сумку.
– В город, – сухо и коротко ответил он.
– Кто-то заболел? – продолжала любопытствовать Шима.
– Да, царевна, – ответил он, на время оставив сборы, понимая, что от вопросов не отвертеться. В городе такой переполох. Всех лекарей созвали. Никто помочь не может.
– А ты сможешь?
– А я смогу! – Уверенно ответил Ашим. – Или ты во мне сомневаешься? – он шутливо нахмурился.
– Нет, конечно. Ты лучший! – сестра подошла ближе и обняла его за плечи.
– Возьми меня с собой, – нежно и ласково попросила она.
– Нет, – он резко развернулся, – ты же знаешь, тебе нельзя в город, тем более, во дворец.
– Но почему, почему?! – с отчаянием выкрикнула она. – Вы все время мне это говорите!
– Я тебе уже объяснял. Потому что твою сестру считали ведьмой, хоть это было и не так. А ты очень похожа на нее. Люди злы и невежественны. Ты никогда не жила среди них. Твой дом здесь. И скоро ты выходишь замуж. Думай лучше о свадьбе.
Шима нахмурилась.
– Я не знаю, хочу ли я замуж.
– Вот это поворот! С чего вдруг? Все вроде было хорошо, – удивленно сказал Ашим.
– Дес – не тот, за кого себя выдает. Он пугает меня!
Ашим вскинул брови.
– Что-то случилось, чего я не знаю? Мне казалось, ты его любишь.
– Сейчас уже не знаю. Он пугает меня. Он странный. Понимаешь, – затараторила она, широко раскрыв черные глаза. – Я хотела навестить его. Не предупредила. Ну, вроде, сюрприз сделать. Я пошла к его дому. Ведь я была там. Мы с тобой вместе были. Я шла, шла. А дома все нет. Ни в том месте, где он должен быть, ни в каком другом. Нигде! – зловеще прошептала она последнее слово. – А когда я сказала ему об этом, он засмеялся. И понимаешь, как-то неестественно так, наигранно засмеялся. И сказал, что я, наверное, заблудилась, – она усмехнулась. – Это я-то заблудилась?! Да никто не знает эти места лучше меня! А потом сказал еще: «Ты меня предупреждай лучше, когда в гости соберешься. Я приберусь к твоему приходу». Так вот, вранье все это! – подытожила она.
– Ну, Шима, – ласково сказал брат. – Скорее всего, Дес прав. Ты просто заплутала. Такое с каждым может случиться.
– А я говорю тебе, нет! – выкрикнула она и топнула ногой.
– Ну и что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю. Я все время думаю об этом. Дес не тот, за кого себя выдает. Это точно. Я слежу за ним.
– Это у тебя предсвадебная горячка, – улыбнулся Ашим. – Тебе надо отвлечься от дурных мыслей, – он с любовью и нежностью взглянул на сестру и погладил ее по волосам, расправляя темные непослушные локоны.
– Ну так и возьми меня с собой, – хитро улыбнулась Шима. Брат погрозил ей пальцем.
– Так нечестно. Ты сжульничала.
– Ничуточки. Ты сам сказал, надо развеяться. – И пока брат не успел придумать новых отговорок, быстро добавила:
– Меня никто не узнает и не увидит. Я закрою лицо и волосы платком. Я знаю, так делают некоторые женщины. Скажешь, что я твоя помощница.
– Я вижу, ты все спланировала, – засмеялся брат.
– А вот и нет! – весело возразила Шима и закружилась, пританцовывая. – Чистый экспромт.
– Хорошо, – вздохнул он, – иди, собирайся.
Шима подпрыгнула, захлопала в ладоши и выпорхнула из комнаты. Он посмотрел ей вслед и задумался. Какой же красавицей она выросла! И так похожа на свою сестру – восточную чаровницу с копной черных блестящих волос, обжигающим взглядом, тонким и гибким станом и с жарким, горячим, неукротимым нравом. Все мужчины сворачивали шеи, глядя на нее. А она была слишком горда, непокорна и неприступна. И Шима росла в точности такой же: капризной, упрямой и непослушной. Ашим никогда не рассказывал ей о Дарке. Шима не знала даже имени своей сестры. Брат боялся, что если кто-то окликнет ее этим именем, она обернется. И тогда сразу станет ясно, кто она. Все поймут, что она не погибла в огне, как вся их семья, а сумела выжить. И кто знает, как люди отнесутся к этому факту. Вряд ли благосклонно.
А тогда именно Дес спас их, укрыл от людской мести, вырастил, во всем помогал и всему научил. Ашим был обязан ему жизнью. И все, что Дес просил у него, это не рассказывать пока всей правды Шиме. И Ашим не сомневался, что поступает правильно, доверившись Десу. Такое будущее для сестры он считал лучшим из возможных. И хотя он не приветствовал обмана и интриг, все же согласился с Десом, что еще рано раскрывать карты. Всему свое время. Надо подготовить Шиму к принятию неизбежного, дать ей время все осмыслить и понять. А в том, что она будет счастлива, он не сомневался.
– Выглядишь потрясающе! – воскликнул Ашим, когда увидел сестру в новом одеянии. И не сдержался, рассмеялся. Она была с головы до ног укутана в черные покрывала. Видны были только глаза, в которых горел неукротимый огонь.
– Что смешного?! Не пойму, – черная бровь изогнулась дугой.
– Ничего. Просто не привык видеть тебя такой. А что? – он окинул ее оценивающим взглядом, – тебе даже идет! – они оба рассмеялись.
– На что только не пойдешь, – вздохнула Шима, – чтобы выбраться из этой дыры. Раз нельзя мне себя показать, так хоть сама на людей посмотрю, – грустно добавила она.
– Ну ладно, не прибедняйся. Тебе не так уж и плохо здесь живется. У тебя все есть. Сыта, одета, живешь на просторе, на свободе. Я бы вот ни за что не согласился жить в городе.
– Да? – в голосе сквозил скепсис, – наверное, потому, что ты там бываешь, когда захочешь. А не то что я! Одни запреты! – Хорошее настроение Шимы готово было испортиться.
– Ну, ну, сестренка! Я же согласился взять тебя с собой. Все для тебя! Ты у меня одна, самая любимая! Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. Ты собралась уже? – решил он сменить тему и отвлечь сестру от грустных мыслей.
– Да, я готова! – сразу повеселела она, предвкушая новое приключение.
– Ну, тогда в путь!
Они сели на лошадей и поскакали по направлению к городу.
*
– Так, значит, ты и есть пустынный лекарь? Так, кажется, называет тебя народ? – Царь Илисав с любопытством разглядывал высокого, молодого, красивого парня, чья репутация совсем не соответствовала его внешности.
– Да, все верно. Я и есть пустынный лекарь. Это моя помощница, – он указал рукой на стоящую позади него женщину, закутанную в черные одеяния. Никто не видел, как внимательно она разглядывает царя из под опущенных густых ресниц.
– И что же? Ты уверен, что справишься, поможешь моей дочери? – строго спросил царь.
– Конечно, я не Бог и не волшебник. Но смею Вас заверить: мои умения не сравнятся со скудными познаниями местных лекарей.
– Ну что ж, посмотрим. По крайней мере, народная молва утверждает то же самое.
Ты уж постарайся, не подведи.
– Я сделаю все возможное, – Ашим низко поклонился. – Для меня честь – услужить царю и помочь царевне!
Они вошли в покои Наяны. С тех пор, как Ула обнаружила ее без сознания, царевна так и не приходила в себя. Жар удалось снять, но в остальном улучшений не было. Она лежала на кровати бледная, хрупкая, беззащитная, но все равно очень красивая. Зрелище тронуло Ашима. Его сердце забилось быстрее. Она была так не похожа на всех тех женщин, каких он когда-либо видел.
– Ну так что, берешься за работу? – вывел его из задумчивости голос царя. Тот не находил себе места все эти ужасных долгих два дня. Он похудел и осунулся. Несмотря на то, что между отцом и дочерью существовали непримиримые разногласия, царь горячо и нежно любил Наяну.
– Да, конечно. Только мне нужно, чтобы никто не мешал. Пусть все выйдут.
– Может быть, я останусь? – возразила Ула. – Вдруг понадобится какая-нибудь помощь.
– Нет, Вам лучше подождать за дверью. Помощница у меня есть. Если что-то понадобится, я позову.
И вот они с сестрой остались одни у кровати больной царевны.
– А она красотка, – присвистнула Шима, а ее брат почему-то покраснел, что еще больше ее развеселило. – Смотри, не влюбись! – прыснула она.
– Как тебе не стыдно! – строго сказал Ашим. – Человек болен. Мы здесь, чтобы помочь. А ты болтаешь всякие глупости. Смотри, как бы я не пожалел, что взял тебя с собой.
Первым делом он распахнул настежь окно. И сам с наслаждением подставил лицо свежему, влажному морскому воздуху, ворвавшемуся в комнату. Царевна протяжно и глубоко вздохнула. Он пощупал пульс, потрогал лоб, послушал сердце. Шима внимательно следила за его манипуляциями.
– Какая же она бледная! – удивленно сказала девушка.
– Ну во-первых, она больна. А во-вторых, ей не хватает солнечного света. А ей он, как я понимаю, очень нужен.
– Ну что, вылечишь ее?
– Несомненно. Все не так плохо, как я думал. – Он раскрыл свою сумку, достал какие-то склянки, пузырьки. Что-то поколдовал над порошками.
Вскоре Шиме наскучило следить за работой брата. Она подошла к окну, сняла покрывало с головы и, зажмурившись от удовольствия, подставила лицо теплому соленому ветру. Залюбовавшись океаном, она о чем-то замечталась и не сразу отозвалась, когда брат окликнул ее.
– Что? – рассеянно пробормотала она.
– Воды, говорю, подай. И закрой лицо, – сердито сказал он. – Сюда могут войти.
– Хорошо, – недовольно ответила сестра.
Поднеся стакан воды, она с удивлением увидела, как ресницы царевны затрепетали и через мгновение распахнулись. В огромных синих как море глазах плескались непонимание и испуг.
– Не волнуйтесь, я врач, – поспешил объяснить Ашим свое присутствие. Вам нельзя пока беспокоиться и вставать. Вы заболели и были без сознания. А я стараюсь Вам помочь. Вот, выпейте это.
Синие глаза смотрели недоверчиво и настороженно.
– Выпейте, это придаст сил. – она послушалась и слегка охрипшим голосом спросила:
– А где Ула, где папа?
– Сейчас мы их позовем. Они ждут за дверью. Вы всех очень напугали. – Он поднялся, но Шима опередила его и поспешила к двери, сказав:
– Я позову.
Она вышла из комнаты. Так и есть. Они никуда не уходили. Царь и очень красивая женщина рядом с ним, Ула, кажется, устремили на нее встревоженные, вопросительные взгляды.
– Все в порядке, – поспешила сказать Шима. – Царевне лучше. Вы можете войти.
Она подняла ресницы и встретилась взглядом с царем, но не смутилась и глаз не отвела. В другой бы раз этот взгляд, жаркий, обжигающий, темный, как омут, не оставил бы равнодушным царя Илисава, но не сегодня. Беспокойство за дочь перекрывало все прочие чувства и ощущения. Они буквально вбежали в комнату царевны.
– Дочка, как ты? Как ты нас напугала? – отец кинулся к Наяне и схватил ее за руку.
Тут же подскочила Ула:
– Наяночка, как я беспокоилась! Как ты себя чувствуешь?
– Тише, тише, – прервал их лекарь. – Ей сейчас нужен покой.
– Что с ней? – перекинулись они на него.– Это очень серьезно? Она поправится? – перебивали они друг друга.
– Спокойно, господа, – Ашим поднял вверх руки и повысил голос. Они притихли и замолчали в ожидании ответа.
– С царевной все хорошо. Смею предположить, что все произошло от сильных волнений, переживаний. Так же сказались недостаток солнечного света и свежего воздуха. И, уж простите меня, недосып и недоедание.– Он замолчал.
– Я так и знал, что это ты во всем виновата, – непонятно кому сказал царь. Но та, кому были адресованы эти слова, отреагировала незамедлительно.
– Да? – повернулась Ула к царю. – А может быть, ты? Ты замучил ее своими нравоучениями и разговорами о замужестве. Вот бедная девочка и не выдержала!
– Я доверил тебе свою дочь! А ты?! Не давала ей спать по ночам своими дурацкими разговорами. И вот ужас! Моя дочь, оказывается, недоедала! – его взгляд метал молнии, но Ула не пасовала.
«Странная парочка», – подумала Шима, с интересом наблюдая за ними. «Кем она ему приходится? Не похожа на прислугу. Но и не жена. Он не женат, насколько я знаю, его жена умерла давно. Любовница?». Последняя мысль почему-то показалась неприятной.
– Папа, Ула! – воскликнула больная, приподнявшись на кровати. – Вы опять ругаетесь! Прекратите немедленно!
– Царевна права, – вмешался Ашим. – Я же сказал, что ей нельзя волноваться. Вы уж простите меня, государь, но я, как врач, запрещаю вам повышать голос и выяснять отношения в присутствии больной.
Все разом притихли. Нарушила молчание Ула:
– Прости нас, детка. Мы просто переволновались. Сами не знаем, что несем.
– Да, дочка, – поддержал ее Илисав. – Не тревожься. Может, тебе что-то нужно, чего-то хочется? Только скажи.
– Пока ей надо отдохнуть, – ответил за нее Ашим. – И вам это тоже не помешало бы. Пойдемте, я дам вам необходимые рекомендации.
Они вышли. Шима осталась наедине с Наяной. И не смущаясь, разглядывала ее.
– Я, наверное, ужасно выгляжу, – сказала царевна. – Подай мне зеркало.
– Да, конечно, – Шима исполнила ее просьбу. – А кто эта женщина? Ула, кажется? – не удержалась она от любопытства.
– Ула моя няня. И лучшая подруга. Больше у меня здесь друзей нет. Они с моей мамой были как сестры. А ты кто? Тоже лекарь? Или его ученица?
– Ученица и помощница, – ответила Шима, но имени своего называть не стала.
– И что со мной случилось? Так странно. Такая слабость. Сил совсем нет. Как думаешь, я скоро поправлюсь?
Шима пожала плечами:
– Вы очень бледная. Я даже удивилась, когда Вас увидела. И худая. Совсем ничего не едите?
– Да как-то и не хочется. Все здесь бегают за мной, пытаются угодить, накормить. Так надоело, – вздохнула царевна.
Тут вошел Ашим и прервал их беседу.
– Я дам сейчас Вам лекарство. Вы немного поспите. Пойдем, – позвал он Шиму. – Завтра утром я навещу Вас. Будете меня слушаться, скоро поправитесь.
– Хорошо, – ответила Наяна. – Буду слушаться, – и улыбнулась. Улыбка была нежной и красивой, а бледные щеки слегка порозовели.
*
– Ну что? – спросила Шима брата, когда они остались одни в отведенной им для отдыха комнате. – Долго будешь ее лечить?
– Нет, – помотал он головой. – Моя помощь тут особо не требуется. Завтра денек понаблюдаю за ней и можно отправляться домой.
– Так быстро, – разочарованно протянула Шима.
– Вижу, тебе это не нравится?
– Я не успела ничего толком тут рассмотреть.
– А что тут смотреть?
– Ну, не знаю, – пожала она плечами. – Все. Мне же все здесь в диковинку. Сам дворец. Такой красивый, такой большой. Повсюду роскошь, богатство. У всех такие платья, украшения, – она опять вздохнула. – У меня никогда не будет ничего подобного.
– Тебе же Дес подарил недавно медальон, – напомнил ей брат.
– Ну и что? Ты видел, какое на Уле ожерелье?
– Нет, – ответил он, – я на нее и не смотрел.
– А зря. Она красивая! Настоящая царица! Если бы не знала, так бы и подумала на нее.
Ашим видел, что сестра немного расстроена. И все увиденное во дворце не пошло ей на пользу, а скорее, наоборот, пробудило зависть.
– А давай, когда закончим здесь все дела, заедем на базар и купим тебе что-нибудь, что ты захочешь, платье или украшение, – ласково сказал он.
Шима сразу взбодрилась и заулыбалась.
– Давай! Тем более, тебе ведь положена награда за спасение царевны. Ведь так?
– Так, – ответил он. – Так что лучше подумай, чего бы тебе хотелось приобрести. Все, ложись спать, – он поцеловал сестру в лоб.
Ашим закрыл глаза и улыбнулся. Ему все-таки удалось угодить сестре. И со своей работой он справился превосходно. И завтра он опять увидит царевну. И, возможно, она опять ему улыбнется. Все складывалось замечательно. Усталый, но довольный он быстро заснул.
А вот Шиме не спалось. Слишком много впечатлений получила она за один день. Но ей казалось этого мало. Хотелось еще. Она прислушалась к ровному дыханию брата и, убедившись, что тот крепко спит, тихо встала и вышла из комнаты.
Илисаву тоже не спалось. Он впервые за время болезни дочери хорошо и плотно поел, выпил даже вина, но не опьянел. Внутреннее беспокойство не оставляло его. Как ни злился он на Улу, все же чувствовал и свою вину. Слишком мало он уделял внимания дочери. Слишком черствым, скупым на ласку был с ней. Ула во многом права, признавался он себе. Но тем не менее царь был уверен, что Наяне нужно быстрее выйти замуж. Так у нее будет свой дом, своя семья. А здесь что? У нее нет даже друзей. Да и где их ей взять? Одни подхалимы. Все фальшивы.
Чтобы как-то развеяться, он решил пройтись. Это всегда помогало.
Он шел по темным коридорам. Тлеющие свечи бросали причудливые отблески на стены. Илисав знал здесь каждый закоулок, каждый поворот. Он шел, шел, но мысли никак не желали успокаиваться. И вдруг черная тень мелькнула впереди.
– Что это может быть? – сердце екнуло от неожиданности. Он даже усмехнулся своему страху. Илисав вгляделся в темноту. И не увидел ничего. Пустой коридор. Царь пошел вперед. Черная тень выскочила прямо на него из-за ближайшего поворота, резко развернулась и хотела убежать.
– Стой, – успел схватить ее за рукав. – Ты кто? – строго спросил он.
– Я помощница лекаря, – она обернулась и посмотрела ему в глаза. Он хмыкнул, не решив для себя, что это: дерзость, испуг или простодушие, таким смелым и прямым был ее взгляд.
А ей очень захотелось снять покрывало с лица. Тогда бы, подумала девушка, он не был так строг. Но она не решилась.
– Что ты здесь бродишь?
– Я хотела налить воды. Мне не спалось. И вот, заблудилась, – захлопала она ресницами.
