Юлия Узун
Битва самцов
24.
– Тук-тук. Можно?
Вики оторвалась от лицезрения каких-то брошюр и, увидев меня, широко улыбнулась. На ней было тёмно-синее трико и короткий спортивный топ.
– О, как я рада тебя видеть, Элора! Заходи! – взяв меня под руку, она повела в свой зал. По телефону Вики предупредила, что следующее занятие с группой у неё вечером, так что времени у нас предостаточно. Мы сели на большие мягкие пуфы. Вики любила трогать мой животик, и сейчас не удержалась. – А он растёт не по дням. Животик с каждым разом всё больше.
На самом деле живот был не большим. Шла тридцать шестая неделя, но плод, по словам моего врача, весил мало. Вики просто пыталась меня подбодрить.
– Я только что от врача. Была на УЗИ.
– И как дела у твоего карапуза?
– Всё хорошо в целом. Только маленький.
– Уже точно подтвердилось, что мальчик?
– Да.
– Думала об имени?
– Думала. Я назову его Лукас.
– Какое красивое имя! Почему Лукас?
– Потому что означает «свет», а света мне в жизни очень не хватает. Лукас будет освещать мою жизнь. – Хотя я всё ещё не чувствовала любви к этому малышу. Меня не расстраивали слова доктора о том, что он не добирает веса. Мне как будто бы было всё равно. Сколько раз я уговаривала себя думать о малыше, представлять, как бы Читтапон был счастлив ему, но… лицо Вона ставало перед мысленным взором и портило все мои мечты.
Вики долго смотрела на меня, она догадывалась о моих чувствах, но не озвучивала свои мысли. Вместо этого всегда старалась развеселить.
– Кристофер пообещал свозить меня на гонки. Знаю, ты любишь машины. Хочешь с нами?
– А… Забдиель будет?
– Нет. Он уехал в командировку в Майами. – Вики спрятала улыбку. – Он так и не позвонил?
– И не позвонит, я уверена.
– Я пыталась спросить, но он избегает разговоры о тебе.
– Брось, Вики, это должно было случиться. Он прав, если злится. Зачем я ему нужна с чужим ребёнком? А дружить он не хочет, что тоже понятно.
– Дадим ему время, – сказала весло Вики и подмигнула мне.
Поболтав с ней немного, я поехала домой. Июль такое время, когда все в разъездах. Папа снова мотался по Америке. Мама укатила на гастроли. Дэниел целыми днями где-то пропадает. У Корбина свои заботы. А я остаюсь одна со своими мыслями и переживаниями.
Пообедав в гордом одиночестве, я отправилась в свою комнату. Малыш был каким-то беспокойным, пинался и царапался. Низ живота камнем тянул вниз, и мне просто хотелось прилечь. Доктор прописал витамины, а я их не пила. Надо бы. Ругала себя за невнимательность к своему здоровью и здоровью своего малыша, однако, пилюли не принимала.
В телефоне нашла видеоклипы Читтапона и начала просматривать их один за другим, повторяя вслух: «Вот, Лукас, он мог бы быть твоим папой и петь тебе красивые колыбельные». На ютубе наткнулась на новый клип Вона. Похорошел, перекрасил волосы в чёрный. Образ у Вона в клипе символизировал плохого парня, и пел он на китайском языке. Грустный сюжет выжал из меня слёзы. Главную героиню в клипе убивают… а Вон в последний раз танцует для неё… Невыносимо!
В дверь постучались, просунулась голова Корбина.
– Сестрёнка… Ух, Элора, у тебя опять глаза на мокром месте! Давай, умойся, к тебе гость.
– Гость? – удивилась я и сразу подумала о Забдиеле.
Неужели он вернулся из командировки, обдумал всё и готов дружить?
Ни о чём больше не расспрашивая брата, юркнула в ванную, привела мордаху в порядок и спустилась вниз. Гость стоял ко мне спиной. Широкие светло-синие джинсы, белая футболка, волосы шапочкой сверху светлые, а снизу чёрные. Я не узнавала этого человека.
– Добрый день! Вы ко мне?
Услышав меня, гость повернулся и на корейском поприветствовал меня:
– Здравствуй, Элора! Ты узнала меня?
– Тхэ Мин?
~~~
Его взгляд уткнулся в мой живот, затем Тхэ Мин вопросительно посмотрел на меня.
– Скоро рожать. Да, это его ребёнок, если ты это хочешь спросить, – сказала я, затем предложила пройти в сад. Клэрис по моей просьбе накрыла столик и принесла кофе. – Должно случиться что-то серьёзное, чтобы ты решился на такую длинную поездку, –сказала я, когда мы устроились на своих местах.
– Поверь, мне нелегко далось это решение. К сожалению, не знал, как связаться с тобой.
– И… что привело тебя ко мне?
– Читтапон.
– То есть?
Давно я не испытывала такого сильного волнения. Сердце пустилось вскачь, и вдруг меня захлестнуло холодной волной страха, необъяснимого, мощного. Тхэ Мин меня ненавидел, и вдруг приехал. Выглядел он дружелюбно, но я уже с трудом верила мужчинам.
– Понимаешь, тут такое дело…
– Пока не понимаю. Но если объяснишь, обещаю постараться понять.
– Думаю, ты знаешь, что Читтапона до сих пор не объявили официально погибшим. Поклонники считают, что он жив. Более того, Марк, его менеджер, заявил, что готовит сюрприз на будущий год. Я пытался спросить…
– Что ты такое говоришь? – у меня в голове не укладывалось. Авария случилась в декабре, а уже июль!
– Меня это тоже удивило, Элора. Я разговаривал с Марком, но… он утверждает, что это дело компании. Они не хотят терять деньги, я так понимаю.
– То есть они зарабатывают бабло за счёт умершего айдола? Бред!
– Я приехал сюда, очень сильно рискуя. Марк угрожал моей карьере, если я полезу в их дела.
– Тогда для чего ты приехал?
– Выяснить обстоятельства аварии. Хочу услышать твою версию – версию очевидца. Вон рассказал поверхностно. – Тхэ Мин сделал глоток кофе, затем просто поглаживал пальцем бокал. – Если есть возможность, то я бы хотел съездить в больницу и поговорить с врачами, которые его принимали. Они должны знать, как обстояло дело.
– Я едва ли могу помочь, Тхэ Мин. Когда Читт… когда, – ком в горле застрял, я сглотнула его, сделала глубокий вдох и договорила: – Тогда я находилась в коме.
– Значит, ты не видела Читта после аварии?
– Нет. В последний раз я видела его живым в машине после удара. Он… – по щекам потекли слёзы, – сказал, что любит меня…
Дальше я расплакалась. Никогда эта беда меня не оставит. Тхэ Мин сел передо мной на корточки и взял мои руки в свои мягкие ладони. Впервые я чувствовала от него дружелюбие и теплоту. Он сочувствовал мне, за что я была признательна этому человеку. Видимо, его это горе тоже не отпускает, раз он здесь.
– Больше я ничего не могу тебе сказать, – прошептала я. – А больница находится в Нью-Йорке.
– Знаю. Но я плохо говорю по-английски. Ты не могла бы поехать со мной?
Эта просьба не показалась мне грубой, напротив, я взбодрилась.
– Конечно! У меня там знакомый доктор. Он нам поможет.
Следующие пятнадцать минут мы пили кофе и перебирали одну и ту же тему, вспоминали Читта и плакали. Потом я предложила Тхэ Мину гостевую комнату, но он сказал, что остановился в отеле. Я не показала, что расстроилась. Тхэ Мин – тот человек, который тесно был связан с жизнью Читтапона, и я хотела с ним говорить, говорить, говорить… Нам обоим, по сути, это было нужно.
~~~
Ким мечтательно наблюдала за плавными движениями Читта через стекло. Он её не видел. Его взгляд был направлен на медсестру, которая подсказывала, что делать. Читт делал успехи и быстро шёл на поправку. Ким волновалась по этому поводу. Прошло полгода, но этого не достаточно, чтобы случай был забыт. Марк успокаивал её, обещая, что возвращение Читта начнётся с Китая. Там, по крайней мере, не будет любопытного Тхэ Мина.
– Он будто догадывается, – говорил Марк. – Уже несколько раз подходил ко мне с вопросами. Какое счастье, что скоро у него «фанмитинг» тур по Азии. Появится время реанимировать карьеру Читта.
Тхэ Мин не заботил Ким так, как Элора, которая являлась законной женой Ли и, прознав о том, что он жив, тут же примчится. У Ким в запасе было мало времени. Если бы Вон не бросил Элору, у Ким была бы с ней связь. Вон всегда мог отвлечь её, если было бы необходимо. А сейчас неизвестно, что с ней и где она.
– Ким? Ты меня ждёшь?
Вздрогнув, она обернулась. Так задумалась, что не заметила, как Читтапон закончил физические упражнения и сел в своё кресло. Он подъехал ближе, чуть склонил голову в приветственном жесте. Ким тоже склонилась.
– Соскучилась. Приехала рано.
– Хочешь со мной перекусить? Мне одному скучно. Ян уже две недели, как уехал из центра.
– Предложение с удовольствием приму, – расплылась в довольной улыбке Ким. – С Яном ты подружился, я смотрю.
– Редко среди нас встречаются добрые и понимающие люди. У нас много общего, и это нас связывает. За эти месяцы Ян стал мне не просто другом, а братом.
– О, наверное, он действительно хороший человек. А разве он не обещал навещать тебя?
– Он навещает. Но это уже не то. – Читт посмотрел на свои ноги и на лице отразилась грусть. – Мне говорят, что скоро я буду ходить и даже танцевать, но ноги почему-то меня не слушаются.
– Это психологическое, – успокаивала его Ким. – Всё придёт в норму.
Они подошли к столику на улице и сели. Девушка из обслуживающего персонала принесла им лапшу с яйцом. Читтапон сразу взял палочки и начал есть, а Ким не чувствовала голод. Она думала, как заставить парня, сидящего напротив, влюбиться в неё. Любовь уже не отбить. Потом, даже если Элора появится на горизонте, сердце Читта к ней остынет.
– Чем занимается Тхэ Мин? – спросил Читт. Он обижался на друга, но думать о нём не переставал.
– Я не слежу за его жизнью, Читт. У самой плотный график, выделяю время для тебя – это всё, на что меня хватает.
– Не стоит.
– Что? Читт, пожалуйста, мне ведь доставляют радость эти посещения. Не порти настроение, прошу тебя.
Читт улыбнулся своей неотразимой улыбкой и вернулся к поеданию лапши. Пока Ким думала, как привлечь внимание Читтапона, он вспоминал лучшие мгновения в объятиях Элоры.
Он не забудет эту американку ни за что и никогда.
~~~
Корбин прочитал мне длинную нотацию по поводу моей затеи ехать в Нью-Йорк, даже несмотря на то, что со мной отправляется Тхэ Мин. Билеты были куплены, чемодан собран. Тхэ Мин ждал меня вместе с такси ровно в восемь утра. А я до сих пор ссорилась с братом.
– И почему я тоже не могу поехать?
– У тебя учеба.
– Не предлог.
– Предлог, если учесть, сколько времени это займёт.
– Сколько? – Корбин упёр руки в бока.
Я схватила чемодан и двинулась к лестнице.
– Я понятия не имею, сколько пробуду в Нью-Йорке.
– Этот Тхэ… Как его там? Ладно, ты уверена в нём?
– Он был лучшим другом моего мужа. Как сам думаешь?
Взяв у меня чемодан, упрямец брат спустил его вниз и помог донести до такси. Я знала, что он чувствует. Корбин боялся отпускать меня именно теперь, когда я была так беззащитна. О проблемах с беременностью он тоже знал и переживал за нас. Мой любимый брат уже привык к мысли, что станет дядей, и это умиляло. Однако ребёнок Вона меня не так заботил, как то, что мы с Тхэ Мином сможем выяснить в Нью-Йорке. В глубине души я верила, что поездка будет не напрасной.
В самолёте мы дружелюбно общались на разные темы. Мой корейский был не так плох, как выяснилось. А Тхэ Мин оказался интересным собеседником. К тому же он был галантен: помогал мне переступать пороги, передавал чай и еду, попросил у стюардессы плед, чтобы я не мёрзла. Ким полная дура, если считает, что Тхэ Мин плохой любовник. Он – мечта многих девушек. Не моя мечта, конечно. Однако мнения это не меняет. Впервые я смотрела на Тхэ Мина с теплотой и пониманием, а не как раньше – с презрением.
Мы приехали в Нью-Йорк к обеду и первым делом заселились в отель. Я не стала долго думать и выбрала тот же отель, где останавливались мы с Читтом. Да, здесь хранились воспоминания, но радовало то, что нас заселили совершенно в другой стороне и на другом этаже. Тхэ Мину достался номер через дверь после моего, так что мы были не очень далеко друг от друга.
Приняв душ и переодевшись, мы поехали в ресторан обедать. Метрдотель подумал, что мы муж и жена. Как ни странно, но Тхэ Мин не стал его поправлять. Лишь улыбнулся и подставил мне свой локоть. Смущённая ситуацией я приняла жест и гордой походкой последовала за корейцем.
– Ты правда понял, что сказал метрдотель? – решила уточнить я, когда меню были в наших руках. Я решила, что уровень языка не позволил понять смысл сказанного. Тхэ Мин очень плохо говорил по-английски.
– Элора, если я буду всем объяснять на своём плохом английском, кем ты мне приходишься, у них уши в трубочку скрутятся. Предпочитаю промолчать. Извини, если тебя это задело.
– Нет. Нисколько.
– В таком случае, давай закажем еду.
За обедом мы распланировали наш день и решили ехать в больницу немедленно. Я не стала признаваться Тхэ Мину, что плохо себя чувствую. В последнее время я частенько чувствовала недомогание и считала это нормой в моем положении. В сумочке нашла таблетку от тошноты и выпила её. Мама уже говорила, что тошнота в третьем триместре не очень хороший признак, но я ссылалась на слова доктора: «Просто отдыхайте чаще и пейте витамины». Витамины. Меня тошнило от их запаха, я не могла их пить!
В регистратуре я обратилась к медсестре и попросила позвать доктора Джона Марса. К счастью, он находился в больнице и не на операции. Медсестра тут же позвонила в отделение, после чего пригласила следовать за ней. Тхэ Мин шёл тихо рядом, лишь иногда бросал на меня вопросительный взгляд.
Джона был удивлён и счастлив моему появлению. Он бросил взгляд на мой живот и улыбнулся. Я кивнула, но не дала ему завести тему о беременности. Не за тем мы здесь.
– Это Тхэ Мин, – быстро представила своего спутника и перешла к делу. – Нам нужна помощь.
– Профессиональная?
– Э… нет, не врачебная. Я бы хотела поговорить с доктором, который принимал моего мужа в день аварии. Помню, ты говорил, что история его болезни исчезла даже из архива. И я решила побеседовать с доктором. Он должен знать, что произошло.
Джона с минуту молчал, что-то обдумывая.
– Он не хочет нам помогать? – спросил на корейском Тхэ Мин.
– Подожди секунду.
– Я сейчас вернусь, – сказал Джона, поднимаясь с места. – Чай или кофе?
– Мы только пообедали. Спасибо.
– Я бы выпил чай, – сказал Тхэ Мин тихо, как бы мне в упрёк, когда Джона вышел.
– Потом напьёшься.
Джона вернулся минут через двадцать. Мы успели заскучать. Тхэ Мин листал разные журналы о беременности женщин и спрашивал, что значит то или иное слово. В общем, он меня замучил.
Медленно закрыв за собой дверь, Джона замер. Руки его были в карманах белого халата, а взгляд смотрел в пустоту. Наконец он сказал:
– Сожалею, но тот врач уволился.
Я подорвалась с места. Где-то внизу живота кольнуло, но я проигнорировала боль.
– Что значит уволился? А найти его нельзя? Он ведь из Нью-Йорка.
– Мне сказали, что он уехал с семьёй в Грецию.
Новость настолько меня ошеломила и расстроила, что я начала кричать что-то о несправедливости. Тхэ Мину наш разговор я забыла перевести, и он разволновался. А потом мне резко поплохело.
Голова закружилась, в глазах потемнело и стрельнуло где-то внизу живота. Я ахнула, согнувшись пополам.
Тхэ Мин испугался, но успел меня подхватить.
– Элора!
Дальше я смутно понимала, что происходит. В голове билась четкая мысль: «Ну и пусть. Мне ребёнок Вона не нужен».
~~~
Очнулась я в палате, и сразу поняла, что спала из-за лекарства; в обморок я точно не падала. Придя немного в себя и вспомнив, зачем я приехала в больницу и с кем, а потом припомнив в подробностях, что произошло, я немного расслабилась. В палате я была одна. Через трубку и иглу катетера в мои вены втекало лекарство. Машинально коснулась живота, и ответом мне был лёгкий пиночек. Такая реакция ребёнка меня позабавила, и я улыбнулась.
Губы пересохли настолько, что улыбка вышла резиновой. До стакана с водой не смогла дотянуться, пришлось встать. Всё ещё ощущая лёгкое головокружение, я, придерживаясь за стойку капельницы и везя её за собой, пошаркала к столу.
Джона вошёл, когда я допивала воду.
– Который час? – спросила я прежде, чем он удивился, что его пациентка на ногах.
– Семь вечера. Как чувствуешь себя?
– Прекрасно. – Джона посмотрел на меня сурово исподлобья, и я поправилась: – Почти.
– Я бы хотел оставить тебя на ночь в больнице.
– Не нужно. Я правда себя хорошо чувствую, ребёнок шевелится. Ничего ведь серьёзного?
– Я не смотрел тебя на УЗИ, только слушал сердцебиение малыша. Всё указывает на…
– Гипоксию? Мой врач в Орландо говорил об этом, но вроде не советовал госпитализацию. – Я помолчала, затем присела на кровать. – Плод маленький.
– Гипоксия влияет не только на задержку роста. Если она развивается на поздних сроках беременности, то это чревато поражением нервной системы. Я выпишу тебе лекарства, которые ты пообещаешь принимать.
– Хорошо, доктор Марс, – кокетливо произнесла я и протянула руку. – Снимите эту иглу? Я поеду в отель… отдыхать.
– Только, – он указал на меня ручкой, – когда лекарство закончится.
Он быстро проверил количество жидкости в пакете, затем велел мне лечь, а сам вернулся к записям.
– Как поживает твоя жена?
Джона замер. В его выражении читалась крайняя степень усталости и уныния. И я сникла.
– Жена бросила меня два месяца назад. Готовлюсь к бракоразводному процессу.
– Сожалею, – тихо произнесла я.
А потом вошёл Тхэ Мин.
– Медсестра сказала, что Элора проснуться, – сказал он на ломаном английском. И мы сразу обменялись робкими улыбками. – Всё есть хорошо?
– Да, – кивнул Джона, – ваш ребёнок в порядке, но необходимо соблюдать осторожность.
– «Наш», – нахмурившись, Тхэ Мин в недоумении посмотрел на меня.
– Э… он не отец, – быстро сказала я. – Просто друг моего мужа.
Лицо Джона залилось краской смущения, он спрятал взгляд в моей истории болезни, затем сказал:
– О, приношу свои извинения.
Через час мы с Тхэ Мином собрались возвращаться в отель. Медсестра помогла мне переодеться, пока Тхэ Мин ждал меня в коридоре. Он терпеливо выдержал всё время, пока я находилась под наблюдением и не высказал ни единой жалобы. Перед уходом Джона вручил мне рецепт с прописанными лекарствами и попросил Тхэ Мина проследить, чтобы я их купила.
– Да. Сейчас прямо купить их, – ответил он, забирая у меня рецепт.
Затем Джона протянул мне свою визитку.
– А это на случай непредвиденных ситуаций. Звонить можешь в любое время дня и ночи.
– Спасибо за помощь, – сказала я, пряча визитку в карман джинсов.
Мы обменялись взглядами, после чего Тхэ Мин мягко подтолкнул меня к выходу. Мы вернулись в отель, по дороге заехав в аптеку. Тхэ Мин зашёл вместе со мной в номер, разложил коробочки с таблетками на прикроватной тумбочке, перенёс графин с водой из гостиной в спальню и поставил рядом пустой стакан. Затем, поджав губы, посмотрел на всё это долгим взглядом.
– Читтапон позаботился бы о тебе лучше, чем я.
– Не волнуйся, – у меня дрогнул голос. – Я в полном порядке. Мы… ничего не добились.
– Да, – печально кивнул он.
– Наверное, придётся смириться?
– Ничего другого не остаётся.
– У меня была мысль поговорить с очевидцами аварии. Может… с полицией.
– Ничего мы этим не добьёмся. Прости, что пришлось ехать со мной сюда. Это было глупой идеей. Даже не знаю, что именно я хотел узнать…
Тхэ Мин замолчал, уставившись в сторону. В его глазах блестела грусть. Слова, произнесённые им, вызвали бурю разных эмоций. Сглотнув ком, я поддалась порыву, подошла к нему и крепко обняла. Руки Тхэ Мина, привыкшего держаться от женщин на расстоянии и лишь почтенно кланяться им, несмело коснулись моей спины. Он не сразу расслабился, но когда понял искренность этих объятий, прижал к себе крепче и даже щеку приложил к моим волосам.
– Ты хорошая. Я ненавидел тебя… Прости…
– Поверь, это было взаимно, – оторвавшись от него, я улыбнулась. Слёзы текли по лицу, но я даже не думала их вытирать. – Важно не прощение, а то, что мы оба поняли, в чём были неправы. Я до сих пор люблю Читтапона. И буду любить всегда. Вечно. Неважно, как сложится моя жизнь, я буду любить его.
– Это лучшее, что ты можешь сохранить в своём сердце для него.
Перед сном я не стала пить таблетки. Жутко хотелось спать, к тому же думала, что за прошедший день меня достаточно напичкали медикаментами. Мы с Тхэ Мином заказали ужин в мой номер, поели, после чего он отправился к себе. Я долго слонялась без дела, затем забралась в постель и уснула.
Сон был беспокойный. Почувствовав, что что-то не так, я включила светильник и откинула одеяло. То, что я увидела, заставило меня закричать.
25.
Кровь была везде: на простыне, на моей одежде, на внутренней стороне бёдер, струйками стекала по ногам.
На мой крик никто не прибежал.
В панике я не сразу сообразила, что нужно делать. Побежала в ванную и встала под душ. Кровь продолжала течь, малыш не подавал признаков жизни, как я ни старалась тереть живот. Низ живота камнем оттягивало вниз, однако особой боли я не ощущала.
Естественно, я дико испугалась и практически выла от безысходности. Потом вспомнила о визитке Джона. Обернулась полотенцем и помчалась звонить. Кровь капала, оставляя повсюду следы.
Джона среагировал сразу. Едва я закричала, что вся в крови, он бросил: «Еду!». И приехал не один, а с целой бригадой фельдшеров. За время, пока ждала, я позвала Тхэ Мина, но он мало чем мог помочь. От вида крови парню стало нехорошо. Отправив его в вестибюль встречать Джона, я забралась в кровать, свернулась калачиком, насколько позволил живот, и тихо молилась, чтобы всё обошлось.
Первым делом Джона осмотрел меня, сделал какой-то укол, потом послушал сердцебиение ребёнка и сообщил, что оно почти не прослушивается. Впервые я испугалась за малыша. Я наплевательски относилась к нему всю беременность, потому что не могла смириться с тем, что в нём будет течь кровь Вона, но теперь, когда нависла угроза, я пожалела о своём отношении.
До первого этажа Джона вёл меня за руку, затем меня положили на каталку.
– Тхэ Мин, – позвала я, и он тут же оказался рядом, – позвони Корбину. Пожалуйста. Номер найдёшь у меня в мобильнике. Просто напиши в поисковике контактов Корби.
– С тобой всё будет хорошо, – пообещал в ответ Тхэ Мин, затем Джона закрыл дверцу «скорой помощи».
По дороге я потеряла сознание.
~~~
За несколько часов до случившегося с Элорой Корбин находился в своей комнате, болтал со своей новой девушкой о том о сём. Утром Элора написала, что у неё всё хорошо, и хотя у Корбина было неспокойно на сердце, он удовлетворился её сообщением.
Клэрис робко постучалась и вошла.
– Там Элору спрашивают. Что мне ответить?
Корбин пообещал подружке перезвонить, а сам напрягся.
– Кто её спрашивает?
– Молодой человек.
– Свободна, Клэрис. Я сам с ним побеседую.
Сгорая от любопытства, Корбин мигом спустился вниз и встретил гостя. Ему не нужно было долго думать и гадать, он знал, кто перед ним стоит.
– А, это ты? А Элора в Нью-Йорк умотала. Что-нибудь передать?
– Надолго она там?
– Мне она не сообщила.
Забдиель кивнул.
– В таком случае я зайду, когда она вернётся. Извини. – Он повернулся к двери, но снова посмотрел на Корбина. – Э… ты брат, я правильно понял?
– Именно. У вас отношения?
– Нет. Мы всего лишь друзья… я… однажды вытащил её из сложной ситуации.
И Корбин сразу же догадался.
– Значит это ты – тот, кто подобрал её и корейского айдола на дороге?
– Верно.
– Был бы ты умнее, нашёл бы её родных и сообщил. Ничего бы тогда не случилось, – колко упрекнул Забдиеля Корбин. Элора бы не одобрила такого разговора, но его злость взяла. Мало того, что подруга предала, так ещё и незнакомый человек пошёл на поводу и не помог по-человечески, позволив Читтапону манипулировать Элорой. А теперь этот добродетель называет себя её другом, приходит в дом, как ни в чём ни бывало? – Знаешь, мне не выбирать, с кем Элора дружит или встречается. Я лишь переживаю за неё. Она совсем ещё девчонка, а уже натерпелась. Не хочу видеть её страданий.
– Справедливо обвиняешь меня. Однако я не знал её. Элора попросила помочь, и я помог. О том, что произошло потом, я узнал несколько месяцев назад.
Корбин помолчал, глядя в сторону. Затем резко выдал:
– Оставь мою сестру в покое, ладно?
Ничего не ответив, Забдиель покинул дом Бессонов. А через минуту из-за арки выглянул Дэниел. Со злорадной ухмылкой он приблизился к Корбину.
– Я знал, что с этим Читтапоном у неё не было любви. Фарс! Обман! Элора просто впуталась в…
– Тебя учили, что подслушивать нехорошо? – Корбин стиснул зубы и покрылся красными пятнами. Скоро всем будет известно, что на самом деле произошло с Элорой. – Во всём виновата твоя сучка Фаррен. Спроси её, что она хотела сделать с Читтапоном. Спроси! Если она не ответит, я с удовольствием тебе поведаю истинную историю.
У Дэниела исчезла улыбка с лица.
Корбин вернулся к себе, потеряв интерес ко всему. До Элоры он не дозвонился, и начал волноваться. Он сделал вторую попытку ближе к вечеру, но ответа снова не последовало. В тот момент Элора мирно спала под капельницей. Корбин внезапно пожалел, что, споря с ней перед отлётом, не попросил на всякий случай номер телефона её корейского дружка, с которым она отправилась в другой конец Америки. Зачем вообще он её отпустил?
Открыл учебники, но сосредоточиться не получилось. Заку позвонил, но тот был занят, пообещал утром перезвонить. Дэниел умчался к своей Фаррен – наверняка выяснять, чего она ему не рассказала. Корбину было смешно, когда он думал об этом.
Не найдя себе дела, Корбин в конце концов уснул. Сон был беспокойным, он ворочался с боку на бок, то и дело просыпался, потом засыпал. Среди ночи его разбудил звонок. Увидев имя сестры на экране, Корбин подорвался с места и чуть с кровати не свалился.
– Алло? Алло, Элора? Ты там в порядке? – крикнул он в трубку. Пока выпутывался из одеяла, скакал на одной ноге.
– Это Корбин?
– Да, – запнулся парень, услышав мужской голос с акцентом.
– Я – Тхэ Мин. Элора в больница. Его увезти машина с лампочкой.
– Машина с чем?
– Э… доктор увёз на машина с лампочкой. Синяя и красная. Уи-уи… – Тхэ Мин очень старался объяснить, но его английский был слишком слабый.
– Я понял. Элору увезла «скорая». Что с ней?
– Она просить мне тебя в Нью-Йорк. Ты приехать здесь, окей?
– А с Элорой что?
– Кровь везде, повсюду. Она плакала.
– Ладно. Я приеду первым же рейсом.
Отключив звонок, он наконец выпутался из одеяла и залез в интернет, чтобы забронировать билет на самолёт. Он чувствовал, что нельзя было её туда отпускать.
~~~
Вылететь получилось только в семь утра. Через два с половиной часа Корбин приземлился в аэропорту имени Джона Кеннеди, а ещё через час достиг отеля, где ждал его Тхэ Мин. К сожалению, адреса больницы тот дать не смог.
Номер Элоры ещё не убрали, и Корбин увидел, сколько крови она потеряла. Постель, ванная, пол были покрыты тёмно-красными засохшими пятнами. Тхэ Мин стоял в коридоре, боясь вида крови.
– Куда её увезли?
– Я не знать, куда. Знать, что там Читтапон умер.
«Вот только я этого не знать», – думал Корбин.
На прикроватной тумбочке лежала карточка. Корбин прочитал имя – Доктор Джона Марс. Отлично! Он быстро набрал его номер.
– Добрый день! Я – брат Элоры Бессон. Меня зовут Корбин Бессон. Полагаю, мою сестру увезли в вашу больницу? – быстро проговорил он, когда Джона усталым голосом ответил на звонок.
– Здравствуйте, мистер Бессон. Да, Элора у нас. Ночью у неё открылось кровотечение. Удалось остановить. Срок для родов ещё не подошёл, мы постараемся сохранить плод ещё хотя бы неделю. Если всё будет хорошо, то сделаем Кесарева сечение.
– Как мне к вам проехать?
Джона продиктовал адрес, и Корбин тут же вышел из номера Элоры.
– Ты со мной? – крикнул он Тхэ Мину. Тот несмело кивнул, затем последовал за парнем. По дороге он попытался расспросить корейца, зачем они примчались сюда. – Элора толком не объяснила. Я, честно говоря, не совсем понимаю, что ещё можно выяснять. Человека нет. Его не вернуть.
– Что-то случиться, мы не понимать, – говорил Тхэ Мин. – Читтапон как будто не умер. В Корее фанаты не знать, что он попасть авария, что он…
– Почему?
– Компания не хотеть. Я думать и думать, потом приехать к Элора, чтобы спросить. И вот… мы здесь.
– Я всегда знал, что вы все тронутые, – пробубнил Корбин. Тхэ Мин его не понял, и хорошо.
В больнице их встретил Джона Марс. Он пожал Корбину руку, а Тхэ Мину в ответ на поклон качнул головой.
– Элора в плохом состоянии. Сейчас она спит, но вы можете к ней зайти. По одному, – добавил он, глядя на корейца. Затем вернул взгляд на Корбина: – Плод очень маленький. В целом, малыш развивается хорошо, но стрессы и пренебрежение здоровьем сыграли свою роль. Похоже Элора не очень заботилась о питании и не принимала витамины.
– Я об этом ничего не знаю. При мне она питалась хорошо. А когда приходила от врача, всегда улыбалась.
Джона вздохнул.
– Тем не менее, она сейчас в палате с капельницей бледная как полотно. Из Нью-Йорка я её точно не выпущу, пока не родит. Опасны ей перелёты.
– Я всё понял.
Пока Джона и Корбин разговаривали о финансовой стороне дела, Тхэ Мин ответил на срочный звонок. Его спохватились и требовали вернуться в Сеул. Его вольный отъезд в Америку мог грозить штрафом компании. Сочинив историю про друга, нуждающегося в помощи, он пообещал вылететь первым рейсом. После чего, перед тем, как Корбин отправился к Элоре, Тхэ Мин сообщил, что вынужден уехать.
– Я хотеть, чтобы ты сказать мне что стало с Элора, окей? Я волнуюсь за она.
– Не волнуйся. Я её не оставлю. Езжай со спокойным сердцем.
Проводив корейца, Корбин поднялся к сестре. В палате царил полумрак. Элора спала. К животу были прикреплены провода, а машина рядом с кроватью показывала жизнедеятельность малыша. Корбин долго смотрел на непонятные линии, затем переключился на сестру.
– Не знаю теперь, радоваться ли этому ребёнку, – прошептал он. – Если он отберёт тебя, я не смогу его принять. Так что борись, сестрёнка. Доктор сказал, что жизни твоей ничего не угрожает, но ты потеряла много крови и на восстановление уйдёт много времени.
Что-то резко пиликнуло, затем Корбин увидел, как всего на секунду на животе появился бугорок. Он исчез так же быстро, как и возник. Ребёнок шевелился, он жил.
– Я всё же видел тебя потрясной гонщицей, а потом девушкой Зака. Почему всё так резко изменилось? Кто виноват? – Корбин погладил сестру по руке, описал круг возле катетера, провёл нежно по пальцам. – Фаррен? Забдиель? Читтапон? Ты сама? Или мы – твоя семья? Сам я никогда не найду ответа на этот вопрос.
Взяв у стены стул, он оседлал его и сидел в молчании, слушая писк машинки, пишущей сердцебиение неродившегося человечка.
~~~
Дэниел толкнул Фаррен на кровать, а сам лёг сверху, прижав своим весом так, что она не в силах была свободно дышать. Руки он завёл девушке под спину, заставив извиваться.
– Непохоже это на тебя, Дэниел, – забеспокоилась она.
А он смотрел на стальные волосы, разбросанные по подушке, на чуть приоткрытые губы, густо накрашенные тёмной помадой, и на зелёные глаза, в которых отражался вопрос. Дэниелу нравилась такая Фаррен – беззащитная и неподвижная. В данную минуту она покорная, и можно идти в наступление. Дэниела Бессона ещё ни одна бабёнка не обвела вокруг пальца.
