Юлия Лавряшина
Авернское озеро
– Может, ты вообще не хочешь, чтобы его вылечили?
– Не знаю. Мне нравится, как он поет. Я жду этого каждый вечер. И я не уверен, что он…
– Андрей! – окликнул Зимин. – Принеси телефонную трубку.
– Сукин сын! – прошипел Андрей. – Он так и стремится поставить меня на место.
Оставшись одна, Соня сразу нашла взглядом Дениса, но тот не замечал ее. Он увлеченно рассказывал что-то гибкой светловолосой девушке и был весь устремлен к ней, от играющих улыбкой глаз до беспокойных рук, которые то и дело отрывисто и ласково касались то ее плеча, то согнутого локтя, то свободно спадающих волос. Казалось, он лепит прекрасную статую быстрыми и точными движениями, и ничто не должно помешать им сейчас, чтобы не погасло в глазах Дениса жадное изумление.
– Еще одна попалась…
Зимина подошла неслышно, и Соня не знала, давно ли та следит за ней. Ее и раньше всегда раздражало, когда кто-нибудь подкрадывался сзади, она считала это дурным тоном. Но сейчас она не могла этого сказать. Зимина сузила пронзительные, как у Хозяйки Медной горы, зеленоватые глаза, и лицо ее сразу помолодело.
– Переспать с таким мужиком и умереть, – добавила она словно про себя, однако Соня сразу внутренне собралась, подозревая, что наступило время проверки.
Оторвав взгляд от пасынка, Нина Викторовна насмешливо поинтересовалась:
– Вы уже влюбились в него? Да не смущайтесь, я знала, что нет женщины, способной против него устоять. Он мог бы сделать на этом состояние, если б не был таким простофилей. Видите, как он ведет себя с этой девушкой? И ведь все это совершенно безотчетно. Инстинкт. Через пять минут Денис о ней и не вспомнит, а со стороны все выглядит так, будто он изнывает от желания. И так со всеми.
– И с вами?
Длинные ресницы дрогнули, но Нина Викторовна ответила по-прежнему бесстрастно:
– Не стоит притягивать за уши старика Фрейда, он тут ни при чем. Я – единственный человек, которого Денис ненавидит. Я знаю это, хотя он ни разу себя не выдал. Но он меня никогда не простит. Ах, если бы вы только знали…
Не договорив, она звонко хлопнула в ладоши и объявила:
– Прошу к столу! Рассаживайтесь, как вам удобно. Соня, забирайте нашего мальчика, а то он чересчур увлекся. Павел, приглашай Валентину Андреевну…
Андрей незаметно сжал ее руку повыше локтя и шепнул:
– Не обращай внимания, эта блондиночка ничего для него не значит. Она – дочь Овсянникова. Павел Васильевич попросил его с ней полюбезничать.
– У него отлично получается!
– Позволь ему ублажить отца. Они и так с трудом ладят. Хочешь сесть со мной?
Денис вспомнил о ней только за столом, но не подошел, а лишь махнул рукой. Они оказались на разных углах, и Соня спросила, не должен ли телохранитель находиться поближе?
Андрей промычал с набитым ртом:
– Ничего, тут все свои. Проверенная компания. Вкусный салат! Положить тебе?
– Чуть-чуть. А дочь Овсянникова? Она часто здесь бывает?
– Ты проявляешь далеко не профессиональный интерес, – хмыкнул Андрей. – Смотри не привяжись к нему слишком сильно, а то влипнешь, как я в свое время.
– Чем он тебя держит?
– Разве это можно объяснить? Даже Соломон не мог понять, как один человек прокладывает путь к сердцу другого.
Взвесив эту мысль, Соня призналась:
– Мне это странно слышать. Я никогда так не привязывалась к своим подругам. Может, тебя тоже стоит полечить?
– Зачем? – Он застыл, подцепив вилкой ломтик осетрины.
– Чтобы ты, наконец, освободился от него.
– А кто тебе сказал, что я хочу освободиться от него?
– Всякая зависимость угнетает…
Смерив Соню цепким взглядом, он туманно произнес:
– Выходит, все в порядке.
Она решила дождаться, пока он сам пояснит, но Андрей занялся заливным с таким увлечением, что ей пришлось спросить:
– Что именно в порядке?
– А? С тобой. Значит, ты еще не потеряла головы, раз считаешь, что зависимость от Дэньки может угнетать.
– Я вообще не теряю головы.
В том, как Андрей посмотрел на нее, смешались уважение и жалость. Вечернее солнце било Соне в глаза и мешало разглядеть Дениса. Только подсвеченный со спины истончившийся силуэт покачивался на другом конце стола. Денис то и дело склонялся то вправо, то влево, не позволяя своим соседям ни на секунду забыть о себе.
«Ему необходимо, чтобы все им любовались, – стараясь сохранять спокойствие, думала Соня. – Он влюблен в себя до неприличия!»
Андрей безмолвно подлил ей вина, и она удивилась тому, что даже не заметила, как все выпила. Салат на ее тарелке оставался нетронутым, хотя утром Соня лишь попила кофе. Приказав себе поесть, она взяла вилку, но отчего-то вдруг перехватило горло, и она опять подняла узкий хрустальный фужер.
– Я придумал, – повернувшись к ней, тихо сказал Андрей. – Останься сегодня у них ночевать. Понаблюдаешь за ним, а утром скажешь, что разгадала его хитрость. Что он вовсе не болен и делает это не во сне, а просто изводит их. Он на это вполне способен. Тогда они от него отцепятся. Может, и в институт позволят поступить. И твои услуги им больше не понадобятся.
– Думаешь, они в это поверят?
– Как они могут не поверить? Ты же все научно обоснуешь. Чего ради они тогда тебя наняли?
У соседа справа, на которого до сих пор Соня не обращала внимания, зазвонил телефон, и, достав из внутреннего кармана трубку, он принялся вполголоса обсуждать условия продажи каких-то вагонов.
– Кошмар, – поморщилась Соня, отвернувшись.
– Павел Васильевич спит и видит, чтобы Дэнькина голова была забита тем же самым.
– Может быть, он и прав…
– Ты можешь вообразить Дэньку торгующим углем?
– С трудом. Слушай, а если он будет продолжать меня преследовать?
– Дэнька? Преследовать? – Он сдавленно хохотнул. – Да ты что? Через день он про тебя и не вспомнит. Тем более когда узнает, кто ты на самом деле.
– А он узнает?
Он повернул к ней невозмутимое лицо, и Соня без слов поняла, что на этот счет можно не волноваться.
Глава 11
После обеда Денис предложил покататься на лодках и, схватив свою соседку за руку, первым выбежал из дома. От нахлынувшего гнева у Сони помутилось в голове, но чья-то рука придержала ее сзади и бережно усадила в кресло. Присев рядом, Андрей с тревогой заглянул ей в лицо и покачал головой:
– Ты много выпила. В жару лучше этого не делать.
– Это не из-за вина!
– Я знаю. Но зачем еще усугублять?
– Что я здесь делаю? Отвези меня домой.
Он угрюмо напомнил:
– Я тут ничего не решаю. Если Денис скажет, я тебя отвезу.
– Так пойди и спроси у него!
Чуть помедлив, Андрей поднялся:
– Хорошо. Я спрошу. Но если ты сейчас уедешь, твоя работа останется невыполненной. Так нельзя.
– Плевать я хотела на такую работу! – Она стиснула кулаки. – Беги, спрашивай разрешения у своего хозяина!
К его бледным щекам прилила кровь, и Соне показалось, что из носа сейчас вытечет густая темная струйка. Но ничего подобного не произошло. Сжав губы, Андрей быстро вышел из дома. Шаги у него были особенно широкими и тяжелыми.
Приходя в себя, Соня оглядывала гостиную. В ее устройстве сказывалась неопределенность вкусов недавно разбогатевших людей. Развешанные по стенам картины были выдержаны в одной цветовой гамме, что, судя по всему, явилось основным принципом их подбора. Все остальное было светлых тонов, даже кожаные диван и кресла. Соня такие терпеть не могла. На камине были расставлены фотографии в блестящих рамочках. Солнце поблескивало в них золотыми искрами, не давая разглядеть лица, среди которых должно было быть и лицо Дениса. Если остаться на ночь, можно тайком вернуться сюда и спрятать один из снимков под одеждой…
Что-то грохнуло сзади, и, еще не видя, Соня почувствовала его приближение – так пахнуло на затылок теплом. Денис перегнулся через кресло, и лицо его, на котором застыло виноватое выражение, оказалось перевернутым.
– Я тебе говорил, что я – дурак? – Он выбрался из-за кресла и присел перед ней, как до этого Андрей.
– Говорил.
– А, тогда хорошо. На дураков ведь не обижаются, правда?
– Разве я выгляжу обиженной?
– Ты выглядишь очень красивой.
– Это ты тоже уже говорил.
– Да ты что? Я столько всего успел наговорить?
– Ты вообще разговорчивый малый…
– Я – хороший малый, – хитро сказал он. – Не веришь?
– Верю. Ты действительно хороший.
– Тогда почему ты не хочешь стать моей женой?
– Перестань говорить об этом так, словно мы решаем, где поесть мороженого!
– Пойдем кататься на лодке? Андрюха будет грести, а мы с тобой целоваться. – Он положил руку на ее колено.
Соня дернула ногой, потому что в этот момент Зимина повернулась в их сторону.
– Тебе нравится изображать из себя мальчишку?
Вся веселость разом сошла с него. Убрав руку, Денис холодно сказал:
– Должен же и я когда-нибудь побыть мальчишкой. Ты идешь?
Уцепившись за его раскрытую ладонь, Соня встала, но Денис не отступил, и они оказались лицом к лицу. Стоило приподнять голову, и она дотянулась бы до его губ… Соня шагнула в сторону и, позвав его кивком, пошла к выходу. Она знала, что Зимина следит за каждым ее движением, и старалась держаться с равнодушным достоинством.
Денис догнал ее на крыльце и насмешливо произнес:
– Ты вышагиваешь, как самодовольная кошка.
– Самодовольная? Я вовсе не довольна собой. Где же твои лодки?
– На озере. Или ты рассчитывала, что я приволоку их прямо к дому?
– Когда имеешь дело с тобой, трудно на что-нибудь рассчитывать.
Он укоризненно зацокал языком:
– Очень необязательный человек!
– Которого это ничуть не волнует, – подхватила Соня.
– Вот это верно…
Когда дом скрылся за соснами, Денис остановился и притянул ее за руку. Горячий поток вошел в Соню, поднявшись по ослабевшим ногам, и скрутил сердце.
– Дай же я хоть обниму тебя…
Сосны восторженно зашумели мощными ветвями и неслышно закружились. Их тени скользили по склонившемуся лицу, меняя его, и Соне почудилось, что это не один человек, а множество людей тянутся к ней губами. И каждому из них ей хотелось ответить.
Их ноги переступали, словно в такт какому-то танцу, но Соня и тут сплоховала – запнулась, толкнув его в грудь, и разрушила едва наметившуюся гармонию. Все разом рассыпалось, разлетелось солнечными пятнами, птичьими вскриками, торопливыми взмахами крыльев бабочек… Она ахнула от досады, но Денис уже отступил.
– Думаешь, я не умею быть взрослым? Сдерживаться, когда надо?
«Не надо!» – хотелось возразить ей, но все уже кончилось…
Сторонясь друг друга, они вышли к озеру, где в одиноко притулившейся к берегу лодке ждал Андрей. Остальные уже неслышно скользили по воде, как первые опавшие листья, то и дело медленно поворачиваясь. Андрей поднял весла и, когда они сели, рывком отчалил. Вода плаксиво хлюпнула под ними.
– Тебе не было скучно? – обратился Денис к своему телохранителю.
– Нет.
– И не жарко?
Андрей с подозрением поглядел на него и неопределенно скривил губы.
– У тебя вообще возникают какие-нибудь чувства?
– Перестань, – попыталась остановить Соня, но Денис уже не слышал ее.
– Хорошо быть таким? Настоящим мужиком, честно выполняющим свой долг! Только зачем? Ты никогда над этим не задумывался? Зачем меня охранять? Кому я нужен? И кому станет хуже, если меня и в самом деле прибьют?
Бросив весла, Андрей рванул его за ворот рубахи. Теперь, когда их лица почти соприкасались, слова не могли проскользнуть мимо.
– Мне станет хуже, идиот! Ты меня понял? И кончай разводить нюни, пока она не перестала видеть в тебе мужчину.
– Если б она видела во мне мужчину, – пробормотал Денис, даже не делая попыток освободиться. Андрей сам отпустил его. – Подгреби к Муське, я пересяду.
– Не делай глупостей!
– А разве я умею делать что-нибудь другое?
Андрей без труда повернул лодку и в несколько рывков догнал ту, в которой сидели Овсянниковы. Блондинка выглядела рассерженной.
Она даже не взглянула, когда Денис ухватился за борт их лодки.
– К вам можно? Не хочу мешать этой парочке, – беспечно сообщил он.
Когда он перебирался, лодка накренилась, и Соня злорадно пожелала: «Хоть бы ты свалился в воду! Хорош бы ты был потом». Перекинув ногу, Денис обернулся, и ей стало стыдно – таким отчаянием сверкнули его глаза. Он ждал, зависнув между лодками, но Соня оскорбленно молчала. Больше всего ей хотелось расторгнуть договор с Зимиными и уехать отсюда, чтобы никогда снова не видеть никого из этих людей.
– Спокойно, – выдохнул Андрей, оттолкнувшись от соседней лодки. – Сейчас…
Он не договорил, что – сейчас, а Соня и не хотела знать. Ее мутило от выпитого вина, жары и обиды.
– Я – никакой психиатр, – с трудом удерживая трясущиеся губы, признала она. – Я совершенно не представляю, как вести себя с подобными людьми в неформальной обстановке. Если б он лежал в отделении, я воспринимала бы его по-другому. А так я не его вылечу, а сама с ним заболею. Я сейчас уже ничего не соображаю.
Лодки снова с тихими всплесками расползлись по озеру. Все глядели на темную воду, охваченные пробудившимся откуда-то из подсознания языческим восторгом.
– Пойдем, я отвезу тебя домой, – через какое-то время предложил Андрей.
– Без разрешения Дениса?
– Обойдусь.
– А как же наш план?
– Так ты его принимаешь?
– Он не предложит мне переночевать.
– Ты его чем-то очень обидела, – задумался Андрей, и лодка замерла в нерешительности.
– Я его не обижала.
– Но он никогда так не вел себя с женщинами. Наверное, я оказался прав, когда сказал, что он влюбился в тебя.
– Было бы лучше, если б не влюблялся…
– Глупая ты. Любая из этих дур с радостью поменялась бы с тобой.
– У меня ничего нет для обмена.
– Зря ты так думаешь.
Он энергично и в то же время почти бесшумно погреб к берегу. Загорелые руки мерно напрягались, и Соня опять подумала, что если б всегда поблизости не было Дениса Зимина, то его телохранитель вполне мог бы нравиться женщинам. Его лицо было по-настоящему мужским – крупным, волевым, спокойным. В нем не было ни лукавства, ни нервозности, ни детскости, словом, ничего, что способно свести с ума.
Засмотревшись, Соня не заметила, как отступила тошнота. Солнце клонилось к закату и понемногу краснело. Зацепившись о каменистое дно, лодка остановилась. Андрей выпрыгнул и протянул руку. Ладонь у него была шире, чем у Дениса, и не такая мягкая. Под средним пальцем Соня задела свежую мозоль. Андрей взглянул на руку и криво усмехнулся: «С непривычки…»
– Знаешь, что я придумал…
– Я гляжу, ты мастер на выдумки!
– Если Дэнька будет дуться до вечера, я сделаю вид, что отвез тебя, а на самом деле ты спрячешься в моем флигеле. Зиминых я, конечно, предупрежу. Должна же ты увидеть все своими глазами.
– Просто какое-то кино с авантюрным сюжетом, – неодобрительно отозвалась Соня. – Но, видимо, другого выхода действительно нет. В конце концов, я хочу хотя бы отхватить кругленькую сумму за эту нервотрепку. У меня шуба совсем вытерлась…
– Вот именно, – невозмутимо подтвердил Андрей.
Они приближались к тому месту, где Денис ее обнял, и ей внезапно стало не по себе, словно его тень все еще бродила где-то рядом…
– Денис преподал нам сегодня хороший урок, – вздохнула Соня. – Вот уж не думала, что он возьмется сам копать могилу для той несчастной собаки!
– А меня это как раз не удивило. Дэнька часто проделывает что-нибудь в этом духе. В апреле, например, он полез на реку спасать дворнягу, которая провалилась в полынью. Как он сам туда не угодил, одному богу известно!
– Как же ты позволил ему рисковать? Ты же его телохранитель.
– Этот негодяй меня обманул! Мне казалось, он ее и не заметил. Он послал меня за мороженым, а сам буквально скатился к реке. Когда я вернулся, он уже полз по льду назад. Машину потом два дня сушили, потому что Дэнька просто истекал водой. И даже не заболел, сукин сын!
– Он относится к животным лучше, чем к людям, – пытаясь скрыть обиду, сказала Соня.
– А они – к нему.
У нее перед глазами замельтешили визжащие от восторга собаки, и каждой хотелось лизнуть Дениса в лицо.
– Смотри, костяника, – Андрей нагнулся и, сорвав стебелек с дрожащими красными ягодами, протянул ей.
– Вкусно.
У нее дрогнул голос, и Андрей, взяв ее за плечи, повернул к себе. В рыжеватых волосах его застряла сосновая игла, похожая на миниатюрные щипчики. Соня хотела было убрать ее, но он перехватил Сонину руку и настойчиво сжал. Широкие губы приоткрылись, выпуская горячее дыхание. Соня отшатнулась.
Разжав руку, Андрей потер вспотевшие ладони и равнодушно произнес:
– Сегодня слишком жарко. Пойдем в дом, там кондиционер.
Они молча вернулись в гостиную, где, составив кресла кругом, гости играли на низком овальном столике в преферанс. Оторвавшись от карт, Зимина спросила:
– Куда вы дели Дэньку?
Незаметно подтолкнув Соню в противоположную сторону, Андрей что-то негромко сказал.
– Прошу прощения, – сказала Нина Викторовна. – Я на минуту.
Они отошли к потускневшему окну и вполголоса заговорили о чем-то. На Соню они не смотрели. Стараясь не привлекать внимания, она подошла к камину, и совсем юный Денис расцвел ей навстречу улыбкой. Снимок был давнишним, на нем Денис был щупловат и коротко острижен. «Лицо ангела, – вспомнилось ей. – Нет. Здесь уже нет. Может быть, раньше». Ей захотелось погладить фотографию пальцем, но кто-нибудь обязательно заметил бы это. На других снимках были только Зимин и его вторая жена – поодиночке и в паре. Оба выглядели гораздо моложе и счастливее. Хотя людям вообще свойственно делать перед камерой радостное лицо.
– Это снято много лет назад, – услышала она за спиной голос Нины Викторовны. – Мы все очень изменились, правда?
Соня постаралась быть любезной:
– Вы здесь очень хороши, впрочем, как и сейчас. Похожи на знаменитую актрису.
Зимина вздрогнула и нервно вскинула голову.
– Вы попали в точку. Или знали? Тогда я действительно была актрисой. Только вот не знаменитой. Совершенной бездарностью. И все это понимали. А самое ужасное, что и я это понимала. О, если бы вы только могли представить, сколько раз я пыталась уйти из театра, как я презирала себя, ненавидела! Но театр был для меня просто какой-то манией. Это по вашей части, верно? Я начинала буквально сходить с ума, если хотя бы день не бывала там. Я ни разу не ездила в отпуск за эти годы… Но с каждым днем я играла все хуже и хуже. Это становилось совершенно невыносимо. Если бы не Павел, я бы не справилась с этим. Мы оба принесли жертвы… Большие жертвы! Хотя, правду сказать, это были не сами жертвы, а только слова, но не пустые слова. Он все сказал жене, я сказала в театре, что ухожу. И мы оба сдержали слово…
– Его жена вам помогла, – безжалостно напомнила Соня.
Зимина спокойно кивнула:
– Да. Но еще неизвестно, чья жертва оказалась более тяжкой. Павел похоронил жену один раз, я же с тех пор больше не хожу в театр. Я не хожу туда из года в год. Каково, а? – Она жестко усмехнулась. – Если не можешь справиться со страстью, лучше навсегда устранить ее объект. Вы согласны со мной?
Ее зеленый взгляд проник до самого Сониного сердца, и оно холодно ёкнуло. Выдержав паузу, Зимина произнесла другим тоном:
– Денис уже принялся за вас? Я предупреждала. Временами в нем просыпается настоящий садист. Тогда он не может успокоиться, пока вас не уничтожит. Иногда он такое вытворяет! А ведь умеет быть очень милым мальчиком… На мой взгляд, он болен, очень болен.
– Вам необходимо, чтобы я нашла у него болезнь?
– Разве ее нет?
– Андрей поделился с вами своей идеей ночного дозора?
Дернув бровями, она коротко ответила:
– Да.
– Только Денис не должен узнать.
– Понятно.
– Когда разъезжаются гости?
– Через полчаса-час, – неуверенно предположила Зимина, взглянув на настенные часы.
– Во сколько Денис обычно ложится спать?
– Не поздно. Часов в одиннадцать.
– Так рано?
– Он и встает рано.
– Надо же, я думала, наоборот, – озадаченно пробормотала Соня. – А когда примерно он забирается на крышу?
– В полночь. Всегда в полночь. Мы еще не спим в это время.
– Странно… Я имею в виду, что это происходит всегда в одно и то же время. Как-то неестественно.
– Вам видней, – сухо отрезала хозяйка. – Я говорю то, что есть.
Уже включили свет, когда вернулись катавшиеся на лодках. Дениса среди них не было. Соня сплела за спиной пальцы и стиснула их, чтобы не забыться. Последними вошли Овсянников с дочерью. Оба выглядели обескураженными.
– Куда он исчез? – с тревогой спросила Соня, но ее вопрос ушел в пустоту – Андрей уже бросился на поиски.
Ей стало совсем одиноко. Все кругом делились впечатлениями и показывали друг другу вздувшиеся мозоли. Муся Овсянникова на что-то жаловалась Зиминой, а та, сделав брови «домиком», сочувственно кивала и поддакивала.
Гости стали прощаться, захлопали дверцами, и утробно заурчали машины, а Денис все не возвращался. Набравшись смелости, Соня подошла к Зиминой.
– Что мне делать?
Та без колебаний ответила, точно уже все обдумала:
– Идите во флигель. Там открыто. Я скажу, что вы уехали. Идите же, пока его нет!
И направилась к гостям, энергично выпрямив узкую спину. Соня проводила ее взглядом, опасаясь, что та оглянется, но Зимина уже была устремлена вперед, к людям, которые если и спят по ночам беспокойно, то не потому, что им хочется петь.
Воровато оглядываясь, Соня вернулась в дом и бегом поднялась на второй этаж. Белые солидные двери хранили равнодушное молчание. Соня заметалась, открывая то одну, то другую: «Которая же? Которая?» Распахнув угловую, она едва не вскрикнула. На противоположной стене, прямо поверх огромного ковра, висел массивный, сколоченный из деревянных балок крест с распятой на нем скрипкой.
Справившись с испугом, Соня шагнула в комнату и настороженно огляделась. Но здесь больше не было ничего поразительного. Типичная комната богатого мальчика: дорогая аппаратура, роскошный письменный стол, компьютер с монитором, потайные шкафы, изящные стеллажи с книгами. Она не сразу осознала, что именно отыскивают ее глаза, и лишь наткнувшись на маленький снимок Аннушки, пришпиленный к книжной полке, сообразила, что в комнате нет портрета его матери.
«Бедный мой, – Соня провела рукой по тщательно застеленной низкой кушетке. – Бедный, бедный…»
Так же крадучись она спустилась вниз и, никем не замеченная, добралась до флигеля, только сейчас припомнив, что никто из гостей так и не подошел ни поговорить с ней, ни проститься. Для них она была таким же наемником, как любой из телохранителей, замечать присутствие которых было признаком дурного тона.
Дверь во флигеле и впрямь оказалась незапертой. Соня плотно прикрыла ее за собой и выглянула из окна. Стекло в нем было обычное, даже чуть надтреснутое в уголке. Весь флигель состоял из кухоньки и комнаты, куда Соня и прошла, убедившись, что Дениса по-прежнему не видно. Обстановка здесь была самая спартанская, если не считать нескольких книжных полок. Соня наугад вытянула одну из книг. Это был томик Гумилева, которого Соня никогда не читала, потому что в школьную программу этот поэт не входил, а после она уже не интересовалась стихами. Открыв титульный лист, Соня обнаружила неровную надпись: «Моему ангелу-хранителю от глупейшего создания на Земле…» Подписи не было, но она знала наверняка, что это рука Дениса. Буквы были обозначены почти условно, и надпись прочитывалась с трудом. Она вернула книгу на место и опять затосковала от собственной несостоятельности. Как ей удастся что-то понять в этом человеке, если они всегда жили в разных мирах и читали разные книги?
«Вот он понял его! – с завистью вспомнила она об Андрее. – И потому не может от него оторваться, как от бездонного источника…»
– Дэнька, – произнесла Соня вслух и, чтобы не заплакать, изо всех сил зажмурилась.
Снаружи раздались голоса, и она прильнула к окошку, как раз в тот момент, когда с ним поравнялись две рослые фигуры. Они шли, обнявшись, одинаково понурившись, и тихо разговаривали о чем-то. Соне смертельно захотелось узнать – о чем? У крыльца большого дома они остановились, Андрей закурил и встал так, что Соне оказалась видна только его спина. Ленивый дымок поднимался из-за его плеча к крыше и сливался с сумерками. На небе уже явственно проступила ущербная луна, постепенно наливавшаяся ослепительным светом.
Соня и не заметила, как задремала, оперевшись подбородком в скрещенные на столе руки, а когда вошел Андрей, с криком подняла голову.
– Тише! – Он быстро обернулся в проем двери и укоризненно покачал головой. – Он же может услышать.
– Я не хотела. Где вы пропадали так долго?
– Воздухом дышали. Ты что, уснула? Тоже мне, разведчица! Кофе хочешь?
– Еще бы… Голова трещит. Скажи, ты прочитал все эти книги?
– Разве их много? Конечно, прочитал.
– Ты – необычный телохранитель.
– У меня необычный клиент.
Он насыпал в чашки растворимый кофе и залил его водой из термоса. Горьковатый запах отрезвил Соню до того, как она сделала первый глоток.
– Крепкий, – похвалила она.
Андрей подтащил к столику второй табурет и сел так, чтобы видеть дом. Когда он положил на скатерть руки, Соня еще раз с уважением подумала, какие они сильные и спокойные. Денис должен чувствовать себя гораздо увереннее рядом с таким человеком. Но пока с ним телохранитель, он никогда не обретет уверенность в себе самом.
– Где теперь твоя жена? – спросила она, чтобы завести разговор.
Но Андрей ответил так, что дальнейшие расспросы оказались невозможными:
– Понятия не имею.
– Хороший у Зиминых дом.
Он едва заметно улыбнулся:
– Хороший… Только Дэнька с удовольствием сбежал бы отсюда. Только куда? И на что жить? Он же ни черта не умеет!
– А ты на что?
– Я? Я тоже ничего не умею, кроме как составлять ему компанию. Мне платят, на это я и живу.
– А у самого Зимина есть охрана?
– Конечно. И у его жены тоже. Разве ты не заметила двух парней в белых рубашках?
– Ты с ними не особенно близок?
– Верно. Сначала мы вроде подружились, но когда я узнал Дэньку получше… А вот и он!
Едва не опрокинув кружку, на дне которой еще оставалось немного кофе, Соня прильнула к стеклу: на крыше дома появилась знакомая фигура. Соня подумала, что он будет пробираться на ощупь, как слепой, но опять ошиблась. В его движениях не было неуверенности, скорее было похоже, будто он задумался и шел, не очень заботясь о том, куда ступают ноги. Дойдя до самого края, он постоял, будто любуясь на первые звезды, потом уселся, свесив ноги и слегка откинувшись назад, уперся ладонями в черепичный скат. Напряженно вслушиваясь, Соня ждала, когда он запоет, но все же пропустила первый звук. Его голос не набирал силу, как ручей, он обрушился словно водопад – сильно, страстно, неумолимо. От обычных для Дениса низких звуков он взлетал так высоко, что у Сони захватывало дух – сейчас оборвется! Он действительно пел на английском, и она не разбирала слов, но не жалела об этом, потому что мелодия поглощала целиком, увлекала за собой, заставляя забыть обо всем остальном, наполнявшем этот мир. А когда песня внезапно оборвалась, Соня ощутила странное, незнакомое одиночество. Она очутилась в мире, где все уже не могло быть как прежде.
