bannerbannerbanner
Авернское озеро

Юлия Лавряшина
Авернское озеро

Полная версия

Глава 3

«Все прошло как по маслу» – эта фраза из уст мрачного телохранителя прозвучала как пароль.

Но Денис Зимин оказался не так предсказуем. Его мачеха сулила положение принцессы, и Соня настроилась на обкатанную временем программу: обед в ресторане, а то и ужин, шампанское на природе, долгое прощание на заднем сиденье машины, которая уже к следующему вечеру сменилась бы просторным гостиничным номером…

Денис одним махом уничтожил нарисованный Соней лубок. Когда они втроем поднялись с пляжа к набережной, он заговорщицки хлопнул своего телохранителя по плечу:

– Слушай, давай съездим… Ну ты знаешь куда, – и повернувшись к Соне, добавил: – Я хочу, чтобы ты все обо мне знала.

– Зачем? – вырвалось у нее.

– Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

– Ты часто повторяешь: я хочу.

– А я и делаю, что хочу. Ты поедешь со мной? Это недалеко.

– А не опасно? – на всякий случай спросила Соня, хотя знала, что на этот вопрос всегда отвечают отрицательно.

Денис через плечо удивленно глянул на приятеля, и оба снисходительно засмеялись.

– Не опасно, – заверил телохранитель. – Это я тебе говорю как профессионал.

– А ты профессионал?

– Я занимаюсь этим десятый год.

– Ладно. – У нее было как-то неспокойно на душе. – Вы умеете уговаривать.

С легким смешком Андрей заметил:

– Да мы не особенно и старались.

Подходя к голубого цвета «Вольво», Соня с удовольствием представила, как сейчас охранник засуетится, бросится открывать перед хозяином дверцу, и спесь разом слетит с его невозмутимой физиономии. Но ничего подобного не произошло. Он уселся за руль, перегнувшись, поднял сзади защелку и больше не двинулся с места. Денис сам открыл дверцу и пристукнул босыми пятками, сделав галантный жест:

– Прошу!

Соня с удовольствием нырнула в уютную прохладу. Когда машина мягко тронулась, ей захотелось откинуть голову, закрыть глаза и погрузиться в состояние блаженного покоя…

Покачивая головой в такт какой-то мелодии, звучавшей в его голове, Денис мельком улыбнулся ей и перевел взгляд за окно. Его крупные пальцы теребили отвороты шортов, и Соня с недоверием подумала: «Стесняется он, что ли? Быть не может… С его-то опытом романтических похождений?»

Уловив, что на него смотрят, Денис нехотя повернул голову, чуть склонив ее к плечу, и в его лице проступило что-то умоляющее, отчего Соня едва удержалась, чтобы не погладить загорелую, слегка впалую щеку.

– Куда же мы едем? – сердито встряхнувшись, спросила она.

– Не бойся, я не страшнее прыжка с парашютом. Завидую, мне всегда хотелось полетать…

– Я не летала. Я падала вниз.

– Но ведь при этом возникало ощущение полета? Пусть и вниз. А может, мне еще не поздно записаться в секцию парашютистов?

– И не думай! – отрезал Андрей, взглянув на них через зеркало. – Твой папаша снимет головы нам обоим.

Денис выпучил глаза и надул щеки так, что на коже выступили детские тонкие прожилки. С шумом выпустив воздух, он пожаловался:

– И вот так во всем. Ни черта нельзя!

– Кое-что тебе можно, – напомнила Соня. – Не работать по-настоящему, не трястись над каждой копейкой…

Денис сделал нетерпеливый жест:

– Не надо напоминать, какой я бездельник! Я и без того постоянно помню об этом.

– Ты не бездельник, – возразил Андрей, – просто твое главное дело никем не оплачивается.

Соня заинтересовалась:

– Какое дело?

Денис загадочно пообещал:

– Сейчас увидишь…

Измученный жарой и пылью центр города остался позади. Они свернули в район, в просторечье именуемый «Шанхаем». Он был старым и низкорослым, как бредущий к концу жизни китаец. Среди одноэтажных домиков с серыми крышами и унылой череды бараков «Вольво» проплывала диковинной блестящей рыбой. Возле одного из домишек без ставень, но с высоким крыльцом, выкрашенным в дикий фиолетовый цвет, машина остановилась и удивленно замолчала. Быстро взглянув на Соню, Денис смущенно произнес:

– Вот мы и приехали. Ты не боишься запылить туфли?

– Не такая уж я и неженка! Пошли, не беспокойся.

Он ловко выскочил из машины и подал ей руку. Ладонь у него была широкой и мягкой. Соня содрогнулась, явственно ощутив, как она прижимается к ее животу. «Я перегрелась! – возмутилась она про себя. – Мерещится черт знает что!»

– Пойдем, – сказал он, не выпуская ее руки. – Только ничего не бойся.

– А что здесь? Притон наркоманов?

Но Денис лишь покачал головой и снова загадочно улыбнулся. Он завел ее в маленький палисадник, за которым оказалась большая огороженная площадка, в разных углах которой виднелись самодельные спортивные снаряды – бревна, наклонные лестницы, барьеры.

– Это клуб собаководства? – догадалась Соня.

– Не совсем. Это приют. Что ты так смотришь? Приют для бездомных животных. Мои родители о нем не знают, смотри не проговорись! Мы его создали вместе с… Кое с кем. Сейчас я тебя познакомлю. В основном все сделала она, потому что у нее вообще все лучше получается. Она очень талантливый человек, ты потом в этом убедишься. И вообще, и дом этот ее, и все постройки. Ее Анной зовут. Аннушка. Мы с детства дружим, я ведь раньше здесь жил, неподалеку. У нас обоих овчарки были, мы их вместе на поле тренировали. Вон там. – Он обернулся и, прикрыв глаза рукой от солнца, указал на уходящий в бесконечность просвет между соседними домами. – Только Аннушкина собака была поопытнее, да и сама она тоже… А мы с моим псом оба еще были щенками. Я за Аннушкой ходил раскрыв рот. Она от всех отличалась, даже поступать собиралась не куда-нибудь, а в Литинститут. Она ведь стихи пишет. Я ни минуты не сомневался, что она поступит.

– И поступила?

– Нет. – Денис нахмурился и сразу стал старше. – Но я об этом не знал. Мы уже переехали, я ее несколько лет не видел. А с год назад она зашла в мой магазин, и я случайно там оказался.

– Она водит машину? – с уважением спросила Соня. Ей нравились самостоятельные, сильные женщины.

Он сдержанно кивнул.

– Водит. Только не свою. Она работает водителем такси.

– Кем?!

– Тише! – Денис испуганно огляделся. – Она ведь где-то здесь.

– Она в сарае, – раздался низкий надтреснутый голос.

То, как выглядела подруга Дениса Зимина, разрушало все заготовленные представления о нем. К ним вышла далеко не юная, низкорослая, рано раздавшаяся женщина с круглым простоватым лицом. Громко шмыгнув носом, Аннушка поправила заляпанные очки, и от ее одежды терпко пахнуло.

«Надеюсь, она не станет протягивать мне руку», – с опаской подумала Соня и на всякий случай незаметно отступила за спину Дениса.

Но Аннушка только кивнула – не слишком приветливо, как показалось Соне, – и заговорила с Денисом о каком-то Карате, у которого третий день был понос.

– Ему надо поголодать, – озабоченно настаивал Денис, не давая ей договорить. – Зачем ты опять дала ему каши? Я уже договорился с одной дамочкой, она собиралась завтра за ним приехать…

– Хорош он будет после голодовки! – не соглашалась Анна. – Тощего точно никто не возьмет.

– Лучше тощий, чем больной. Вон, смотри, – дернул он Соню. – Ему, чтобы отощать, надо минимум месяц не есть.

Из соседней секции длинного сарая не спеша вышел полосатый кот и, переваливаясь, как одышливый старик, направился к кустам. В кончике темного хвоста билось раздражение.

– Ну-ка, ну-ка! – загорелся Денис. – Пошли же, посмотрим, что у него там.

Он потащил Соню за собой следом, и они втроем, вытянув шеи, стали наблюдать за испражнениями кота, присевшего под низкими запылившимися ветвями. Его желтые глаза затуманились.

– С каким презрением он на нас смотрит! – сказала Соня.

– Нет, – возразил Денис, – это от наслаждения.

Когда кот отступил, несколько раз лениво скребанув сухую землю, Денис стремительно склонился над маленькой кучкой и, завопив: «Ура!», подпрыгнул. Кот шарахнулся в сторону и поспешно забрался на дерево. Ненадежная ветка опасливо приняла его увесистое тело. Свесившийся хвост словно вычерчивал в воздухе ругательства.

Денис нетерпеливо потянул ее за руку.

– Пойдем, я покажу тебе своих лучших друзей.

Его лучшие друзья жили в другом сарае. Внутри оказалось прохладнее, чем во дворе, потому собаки здесь и прятались. Едва Денис приоткрыл дверь, как они разом вскочили и, отталкивая друг друга, с визгом бросились к нему.

– Не бойся! – успел крикнуть он Соне, со смехом отбиваясь.

Прижавшись к стене, она с изумлением разглядывала собак сквозь мутную пелену опускающегося пуха и пыли. Сделать это было довольно сложно, потому что собаки без конца перескакивали друг через друга и подпрыгивали, норовя лизнуть Дениса в лицо. Худой черный доберман с воплями бился об пол в припадке счастья.

– На моей могиле напишут: «Любимец женщин и собак!»

– Меня они так никогда не встречают. – Аннушка неслышно остановилась позади Сони. – Но их можно понять, Дэнька и сам любит их больше… А я почему-то все время помню, как собаки разделались с Актеоном.

«Черт бы тебя побрал! – рассердилась Соня. – Откуда мне знать, кто такой этот Актеон?!»

– Чем же он вам помогает?

– А он не помогает мне. Мы все делаем поровну – чистим сараи, достаем корм животным, моем их, лечим. Дэнька еще и хозяев им подыскивает. Вы слышали, что на Западе стало модно держать в богатых домах дворняжек? Денис пытается внедрить эту моду у нас.

– И получается?

– С переменным успехом. Иной раз и за месяц никого не пристроишь… Особенно с собаками трудно. Кошку он отмоет хорошенько, бантик повяжет и дарит какой-нибудь девушке.

– И они берут?

– Да разве ж ему можно отказать? – удивилась Аннушка. – Он уже десятка три пристроил.

Соня слегка присвистнула:

– Силен!

– А, – спохватилась Анна, – вы, наверное, не то подумали. Это чаще всего совершенно незнакомые девушки.

– Да вы не беспокойтесь. – Соня хотела было по привычке успокаивающе коснуться ее руки, но передумала. – Я Денису тоже совершенно посторонний человек. Даже не знаю, зачем он притащил меня сюда. Попытается кота всучить?

 

Темное широкое лицо Аннушки повернулось так медленно, будто с трудом отворилась старая дубовая дверь. В усталом взгляде было столько молчаливого понимания, что Соня вдруг почувствовала себя пациентом, пришедшим на прием к опытному врачу.

– Он еще никого сюда не приводил, – задумчиво сказала Анна. – Кроме Андрея, конечно. Да и он редко заглядывает.

Кое-как отбившись от собак, Денис проворно выскочил наружу, сквозь пелену пыли сверкнув шаловливой улыбкой. Вся стая с восторженным лаем рванулась за ним следом.

– Пойдемте, – позвала Анна. – Здесь пахнет псиной.

«Не то слово, – незаметно поморщилась Соня. – Как тут вообще можно долго находиться? Странный парень, очень странный…»

Когда она выбралась из полутемного сарая, Денис уже валялся на траве, лениво отпихивая то одну, то другую собаку. Устремив на Соню шальной взгляд, он беззаботно сказал:

– Когда отец все же выгонит меня из дома, я поселюсь с ними в этом сарае.

Не желая подыгрывать, Соня строго напомнила:

– Цивилизованные люди не живут вместе с животными.

– Слышишь, Аннушка? Оказывается, я – нецивилизованный человек. В общем-то, я и раньше это подозревал.

– Тебя действительно так тянет к собакам или ты меня разыгрываешь?

Он наконец поднялся и серьезно сказал:

– Только с животными человек и показывает свое истинное лицо. Перед ними ему не надо казаться ни умнее, ни тоньше, чем он есть на самом деле. Собака или любит тебя, или ненавидит. Ее невозможно обмануть, как невозможно и вынудить полюбить. Но можно заставить бояться себя.

– Тебя они, похоже, не боятся.

– И слава богу!

– А почему ты решил, что отец может тебя выгнать? – осторожно спросила Соня.

Денис поцеловал добермана в лоб и, выразительно проведя ладонями по майке, оттянул концы шортов:

– Посмотри на меня. Разве я похож на сына банкира?

– Да не очень…

– Вот и он так считает. Я знаю, что в глубине души он меня стыдится, потому и заботится, как о слабоумном. «Отдыхай, сынок! Гуляй, пока я жив, еще наработаешься…» – пробасил он. – Правда, в последнее время ему вдруг приспичило мной гордиться. А нечем…

– А если б он узнал, как ты возишься со всеми этими животными?

– …то приехал бы на своем «Мерседесе» и лично перестрелял всех к чертовой матери! – подхватила Аннушка. – Нет уж, лучше не рисковать. Он до сих пор Дэньке простить не может, что тот не выучился на экономиста. Все, что хоть как-то связано с зоологией, доводит его прямо до бешенства! Дэнька поэтому и домой-то никого из собак взять не может.

– У, пора идти! – воскликнул Денис, поглядев на часы. – Аннушка, ты сегодня без меня справишься?

Он ласково поправил ее тусклые растрепанные волосы. То, как выглядела женщина, похоже, не могло заставить его вести себя с ней по-другому. «Я всегда делаю, что хочу», – вспомнилось Соне, и она попыталась угадать, чего же это капризное дитя захочет дальше?

Глава 4

Они сидели в пустом зале ресторана, за угловым столиком возле окна. Соня выбрала место, с которого была видна набережная, по-летнему многолюдная. Так она обеспечила себе возможность куда-нибудь отвести глаза, если Денис будет, как только что в машине, смотреть на нее уж слишком пристально. В его узких, будто постоянно прищуренных глазах поблескивало радостное изумление. Оно обжигало Соню и заставляло без конца теребить под столом салфетку. И в то же время Денис, не умолкая, рассказывал то забавные, то грустные истории о своих собаках. Соню все это сбивало с толку. Едва она успевала сосредоточиться на том, что Денис говорил, как его проникающий в душу взгляд отвлекал ее. Тут же безнадежно путались мысли, нить повествования ускользала, и Соня оказывалась в глупейшем положении. Оставалось утешать себя тем, что, кроме нее самой, этого никто не замечает.

Им принесли холодный свекольник, который Денис самоуверенно заказал для всех, и Соня с облегчением вздохнула, решив, что сейчас он наконец-то замолчит и не нужно будет раздваиваться, пытаясь одновременно понять его речь и следить за его взглядом.

– У нас будет домашний обед. Ужасно вкусно! – Он перегнулся через стол и шепнул: – Хочешь, я буду сам готовить тебе такой свекольник? Я умею.

– Тебе захотелось поиграть в повара?

– Поиграть? Ты думаешь, я только и делаю, что играю?

– А разве не этим занимаются дети богатых родителей? Все эти животные, для чего они тебе? Это ведь тоже своего рода игрушки.

Денис откинулся так резко, что бордовая жидкость захлестнула белый островок сметаны. Опустив голову, отчего прямые волосы нехотя упали на лицо, он отрывисто сказал:

– Живое существо не может быть игрушкой.

– Еще как может! Уж мне-то известно, сколько людей попадает в больницу оттого, что кто-то просто поиграл их жизнью.

– Ты имеешь в виду жестокие игры. Но в нашем приюте животные не видят жестокости.

– На какие средства они содержатся?

– На мои доходы от магазина. Хоть с горем пополам, но я все же веду там дела. К тому же у нас не так много постояльцев бывает одновременно. Я тебе еще не показал наши «люксы». Некоторые оставляют у нас собак на время отпусков, за плату, естественно. Но с ними только Аннушка работает, я боюсь привязаться к чужой собаке.

– Ты боишься, что она привяжется к тебе, – поправил Андрей. – Дэнька для животных как магнит. Они влюбляются в него с первого взгляда. Не знаю, почему…

Денис неловко усмехнулся:

– Наверное, чувствуют, что в прошлой жизни я был кем-то из них. Может быть, голубем.

– Почему именно голубем? – удивилась Соня.

– А почему бы и нет? Мне нравятся голуби. Ты не поверишь, но было время, когда мой отец держал голубятню. Это было хорошее время…

Уловив в его голосе печаль, Соня поспешила вернуться к началу разговора.

– Неужели тебе больше не на что тратить деньги? Ты часто бываешь за границей?

– Был несколько раз с родителями, – безразлично ответил он. – Ну и что? Ты пытаешься упрекнуть меня этим? Странная ты девушка, Соня. С тобой себя чувствуешь, как с общественным обвинителем. Надо все время держать ухо востро.

Осуждающий взгляд Андрея скользнул по ее щеке холодком. С другой стороны, пробиваясь сквозь витражи, припекало солнце. Витражи были сделаны в духе времени: маковки маленьких церквушек чередовались с остроконечными шлемами русских витязей; в длинном хороводе плыли девушки в русских сарафанах; горели костры и звезды. В радужном свете витражей пустые столики ожидали посетителей, и яркий свекольник бледнел от расплывавшейся в нем сметаны.

– Я тебя не обвиняю, – смягчилась Соня. – Наверное, во мне заговорила банальная обывательская зависть. Я еще ни разу не была за границей.

Денис рассеянно ответил:

– Ничего, я свожу тебя, куда захочешь.

– Мы успеем до полуночи?

Он встрепенулся:

– Почему до полуночи?

– От сказочных принцев надо убегать в полночь.

– Так то от принцев. – Он покачал головой. – А я скорее нищий, по ошибке попавший во дворец. У меня и психология нищего. Я никак не могу научиться быть богатым. Я был уже почти взрослым, когда у отца появились большие деньги, а до этого… Ну ты видела, как мы жили. Мне до сих пор жалко тратиться на всякую ерунду.

– А этот обед? – не удержалась Соня. – По-твоему, нельзя было обойтись без ресторана?

Денис вскинул руки и испуганно воскликнул:

– Ну что ты! Должен же я был пустить тебе пыль в глаза!

Она не выдержала и рассмеялась, покосившись на Андрея. Но его бледные губы даже не дрогнули, словно он поставил перед собой задачу слиться с интерьером зала.

– Ты ешь, – посоветовал ему Денис, заметив Сонин взгляд. – Тебе надо подкрепляться, пока ты еще не бесплотный ангел-хранитель. И не ходи за мной. Я сейчас…

Он выбрался из-за стола, оставив нетронутый свекольник, и, легко пробежав по пустому залу, скрылся в проеме, ведущем на кухню. Проводив его глазами, Андрей с упреком сказал:

– Ты ведешь себя неправильно. Зачем ты нападаешь на него?

Соня предостерегающе подняла палец.

– Не пытайся меня учить. Я выбрала абсолютно правильную тактику. Твой приятель слишком избалован, так? Значит, чтобы он запомнил меня хоть на день, нужно погладить его против шерсти. Это прописная истина.

– Не перестарайся. Ему не нравятся строптивые девушки.

– Значит, будем использовать кнут и пряник. Это сочетание всегда подогревает интерес.

– Дэнька – не дурак, – предупредил он. – Когда с ним неискренни, он сразу это чувствует.

– А кто тебе сказал, что я неискренна?

Андрей громко поболтал ложкой и сурово сказал:

– Не верю я всем этим психоаналитикам, психологам, психиатрам… Психо – это ведь душа? Насколько я понимаю, каждая душа неповторима. Как же можно делать какие-то обобщения?

– О нет, – вздохнула Соня. – Разочарую тебя. Все мы до смешного похожи в своих проявлениях.

– Только не Дэнька!

Соня одобрительно заметила:

– Ты хорошо к нему относишься. Это здорово. Но я пока не заметила в нем ничего исключительного.

Андрей поднял на нее светлые невозмутимые глаза. В них не было ни осуждения, ни симпатии.

– Заметила! Только боишься в этом признаться.

– Чего же мне-то бояться?!

Но ответить Андрей не успел, потому что в зал опять ворвался Денис с бутылкой шампанского в одной руке и гитарой в другой и безудержно завопил:

– К черту обед! К черту свекольник! Я объявляю праздничный ужин. И пусть кто-нибудь попробует доказать, что сейчас не вечер!

Соня с надеждой спросила:

– Ты собираешься спеть мне серенаду?

Он воздел занятые руки:

– О, если б я умел петь! Увы, я могу только пригласить тебя на танец. Обещаю, что будет приятно… А играть для нас будет мой друг. Костик, где же ты?

Он нетерпеливо обернулся и подозвал худенького парнишку, почти мальчика, одетого, как и Денис, совсем не для ресторана – в полосатую майку и оборванные выше колен джинсы.

– Рекомендую, – официально произнес Денис. – Мой друг – Константин. Лучший гитарист в нашем городе.

– Где их всего пятеро, – съязвил Андрей.

– Шестеро, – невозмутимо поправил музыкант.

– Сейчас Костя сыграет для нас, но сначала…

Одним движением он сорвал с бутылки серебристую фольгу. Мятым осенним листом она медленно опустилась на стол. Не сводя с Сони глаз, Денис стал не спеша поворачивать закрученную проволоку. И в его взгляде, и в плавном движении руки, и в возникшем напряжении воздуха было что-то завораживающее, и когда Денис заговорил, его слова зазвучали как заклинание:

 
Давай станцуем при луне,
Когда придет Иван-Купала,
Чтоб ночь напрасно не пропала,
Ведь вновь не я вернусь во сне
В твой темный дом с лесного бала.
Свирель поймает легкий свет
И нам споет о новолунье
И о растаявшем июне,
В котором ночь как детский след
 
 
Иль быстрый взгляд лесной колдуньи,
Что заплутала, на беду,
В трех соснах. Мы напрасно ждали
И стылых лилий обрывали
Ресницы на пустом пруду.
И ничего не нагадали…
 

Соня боялась шелохнуться или глубже вздохнуть, чтобы не разрушить возникшего вокруг нее и в ней самой. Но тут пробка с шумом выскочила, и все разом вспенилось, вскипело, взбурлило, зазвенели бокалы, которые услужливо принес официант, в общий хор влились гитарные переборы, – и все это каким-то чудом звучало не как нелепая какофония в разгар летнего дня, а складывалось в новую, неожиданную для Сони восторженную мелодию. Сама не заметив, как это произошло, она впала в пьянящее состояние эйфории, и дело было вовсе не в шампанском с жары, а в том неподвластном объяснению сумасшедшем обаянии, которое распространялось от этого юного, по ее меркам, человека. В том, как Денис улыбался, будто вовлекая в опасную и увлекательную игру, в том, как он пил вино, по-гусарски отставив локоть и дунув «Серко в морду», в том, как он, мягко отступая, потянул Соню за собой, а потом вдруг так прижал, что у нее враз ослабели ноги, – проявлялась природная магия его тела, сквозь силу которого предстояло пробиться к душе. Они танцевали среди бела дня одни в безлюдном зале, свободные от чьего-либо внимания – Андрей пристально разглядывал что-то за окном, а гитарист, прикрыв веки, погрузился в свою музыку, чуть слышно подпевая слабым голосом. Соня слегка отклонилась и сказала:

– Если б я увидела такую картинку со стороны, то решила бы, что два пьяных чудика совсем потеряли над собой контроль.

Неправильные треугольники его глаз насмешливо сузились:

– А мы разве не потеряли над собой контроль?

– Не думаю, чтоб я была на это способна, – откровенно призналась она.

 

– Ты себя плохо знаешь. Хотя бы раз в жизни это случается с каждым.

– Это касается слабовольных людей. Я немало потрудилась, закаляя свою волю.

Денис шарахнулся:

– Как страшно! Я сейчас заплачу.

– Неужели тебя пугают сильные люди?

– Еще как! Все несчастья в мире от сильных людей.

– Спорная философия. Неужели лучше быть слабым и опуститься, как твоя Аннушка?

Теперь отстранился он.

– С чего ты взяла, что Аннушка опустилась? Она – талантливый человек. Мне до нее расти и расти.

– Но мне показалось, что животные предпочитают общаться с тобой.

– Я не про животных. Тебе не понравились ее стихи?

– Это она написала?

– Она. Я помню наизусть все ее стихи. Я заполняю ими собственную бездарность.

Помедлив, Соня все же спросила:

– А вдруг ты просто не знаешь о каком-нибудь своем скрытом таланте?

– Если бы, – вздохнул Денис. – Но у меня нет и скрытых талантов. Так противно ощущать себя посредственностью.

– Ты – необычный человек. Мужчинам более свойственно при первом знакомстве распускать хвост, а ты пытаешься сровнять себя с землей.

Денис вдруг запротестовал:

– Ну уж нет! Во мне много замечательного, ты еще убедишься. Но самое главное – со мной приятно танцевать.

Он нахально улыбнулся и безо всякого перехода опустился на колени, умоляюще подняв к ней лицо. Гитара затихла, хотя Денис не подавал никаких знаков. «Спасибо», – шепнул он, и впервые за этот день Соня сделала то, чего ей действительно хотелось – боязливо провела рукой по его гладким волосам и теплой щеке.

Денис поднялся и, глядя на нее исподлобья, произнес тоном гипнотизера:

– Сегодня я буду сниться тебе всю ночь. Хочешь ты того или нет.

И он действительно ей приснился…

А утро взорвалось восторгом. Он был алого цвета и пах влажной свежестью. Вслед за букетом вплыло восторженное лицо матери, с почтительной осторожностью державшей розы за длинные стебли. С замиранием в голосе она произнесла:

– Смотри, что тебе принесли, пока ты спала… Кстати, почему ты не пошла на работу?

– Разве я не говорила? Я взяла отпуск. Кто их принес?

– Какой-то милый мальчик. Он назвался Денисом, а фамилию почему-то не сказал. Ты его знаешь?

– Знаю.

– Очень милый мальчик, – с нежностью повторила мать. – Ты только посмотри, какая красота!

Тамара Андреевна торжественно приблизилась к постели дочери и положила розы прямо на простыню.

– Они же мокрые! – сердито воскликнула Соня и подхватила цветы. – Смотри, все намочила.

– В тебе нет ни капли романтики, – с сожалением заметила мать. – Если б мне ранним утром принесли такие розы, я была бы счастлива исколоться о них в кровь.

Соня строго посмотрела на нее.

– Мама, я хочу, чтобы ты имела в виду. Ни эти цветы, ни этот милый мальчик ничего для меня не значат. Это пациент, понимаешь? Его родители попросили меня незаметно понаблюдать за ним. Так, чтобы он ни о чем не догадался. Поэтому не возлагай никаких надежд. И никому ни слова!

Тамара Андреевна нехотя переложила букет на стол и осторожно присела на край постели, машинально накручивая на палец выбивающиеся завитки на шее. Эту привычку Соня знала с самого детства, и почему-то она удивительно трогала ее.

– Значит, он болен? – сочувственно протянула мать. – То-то он показался мне каким-то грустным. Такой очаровательный мальчик!

– А какие у него плечи!

– Соня! Как ты можешь? Это же твой пациент.

– Но я ведь живой человек! Его тело вызывает у меня восхищение. И как у врача тоже. Что в этом плохого? Я умею держать себя в руках, не беспокойся. Он был не в шортах?

– Нет, в джинсах.

– Жаль. Ты бы видела, какие у него ноги… Почему самые роскошные мужики на поверку или шизофреники, или гомосексуалисты?! Невольно впадешь в отчаяние!

– Соня, эта работа делает из тебя циника, – предупредила Тамара Андреевна.

– Иначе в наше время нельзя. Лучше быть циником, чем наивным простачком. Съедят. Думаешь, мне легко сохранять за собой место в этой клинике?

– В каком смысле? – мать вздрогнула.

– В любом. Наверное, розы пора поставить в вазу? Ты не помнишь, что бросают в воду, чтобы цветы дольше стояли? Аспирин?

Мать грустно покачала головой.

– Кусочек сахара. Ты и к цветам относишься как врач.

– Я и есть врач. В первую очередь.

– А в какую очередь ты – женщина? В десятую?

Собрав цветы, она хотела было выйти из комнаты, но на пороге обернулась и скороговоркой выпалила:

– Сонечка, мне страшно за тебя! Не знаю, почему. Что-то недоброе ты затеяла. Может, тебе отказаться, пока не поздно?

– Нет, – Соня открыто взглянула матери в глаза, – ни за что. Если отступишь от задуманного раз, потом будешь пятиться всю жизнь.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29 
Рейтинг@Mail.ru