Юлия Клыкова
Телепатия для Котикова
– Неужели внешность обманчива, а? – бормотал Наум, копаясь в настройках и время от времени косясь на тёзку античного математика. – Говорят, братец, ты трус. Правда это?
При этих словах кот горделиво вздёрнул голову, сощурился и неприязненно повёл ушами. Принимающий экран, до того транслировавший искажённое ракурсом серое лицо Наума, внезапно зарябил, и на нём появились чёрные лапы, поочерёдно дерущие его штаны, лакированный стол, этажерку и стену. Затем картинка сменилась, и на мониторе возникла кошачья задница с неестественно крупными мохнатыми яйцами, прыснувшими в кадр струйку жидкости.
Неготовый к такой реакции на свои слова, Наум опешил и захохотал. Пифагор, щурясь, смотрел на него, а принимающий экран транслировал диковинные образы: неуклюжего щенка, чертами детской мордахи, подозрительно напоминающего Наума, маленького слепого котёнка, трансформирующегося в него же и обратно…
Причудливые кадры из глубин кошачьего сознания развеселили настолько, что он обессилел от хохота. Больше всего Наума забавляло понимание, что его считает недоумком шерстяной чёрт, которому нет и года. Мысль о возрасте напомнила ему про Ольгу. Приказав себе успокоиться, он достал флешку и пообещал Пифагору:
– Сейчас я узнаю, чего ты боишься.
Кот отреагировал на слова очередной презрительной картинкой и сменил позу, вытянувшись как сфинкс. Наум подключил к компьютеру проектор, вывел на площадку перед животным виртуального двойника Ольги Зодченко и отступил. Девушка возникла посреди лаборатории в базовом комплекте одежды – коротких шортиках и рубашке. Красивая и соблазнительная. Подчиняясь команде, она подошла к съёжившемуся под колбой Пифагору и произнесла мелодичным сопрано:
– Кис-кис! Какой хороший котик!
Кот отреагировал на голограмму басистым мявом, идущим из самого нутра, и принимающий экран показал искажённое ракурсом лицо симпатичной бухгалтерши. Раздвинув губы в торжествующем оскале, Ольга надвигалась сверху с занесённой ногой, и постепенно ступня заполнила весь кадр.
– Твою мать! – ругнулся Наум, торопливо выключая проектор. – Она хотела тебя убить? Клянусь, я тебя ей не отдам!
Посмотрев на часы, он убедился, что рабочий день едва начался и вздохнул: звонить было рано. Зодченко просила показать Пифагора Василевской, а та никогда не бывает в институте по утрам. И что делать? Купить Пифагора не выйдет. Он не собирался заводить питомца и не проходил тестирование. Но выслушать Ольгину версию событий всё-таки нужно, и уже от неё отталкиваться в дальнейших действиях.
Решив так, Наум вернул в клетку сопротивляющегося Пифагора, налил ему воды и полез в шкаф за кормом. Ровно в этот момент дверь в лабораторию распахнулась, и в проёме возник Ватрушкин.
– Здорово! Вы нас не ждали, а мы припёрлись, – поприветствовал он с порога. Увидел Пифагора и без паузы продолжил: – Оба-на! А это у нас кто? Почему я не знаю этого красавца?
Не дожидаясь ответа, шагнул внутрь, оттеснил в сторону Наума и опустился перед клеткой на корточки. Кот смотрел на нового человека с интересом, не шарахаясь и не припадая на пузо, и даже обнюхал просунутый между прутьев палец.
– Что молчишь? – потребовал ответа Ватрушкин. – Где ты взял такого красавца? По нашим документам он не проходит.
– Где взял, там уже нет. Какая разница?
– Ты псих? Ты что, украл чьё-то животное?
– Да никого я не крал! – рявкнул Наум. – Эта дура сама его отдала! Сказала, знает о наших экспериментах, потому что подписывала документы о перевозке котов. И Василевскую видела. И хочет, чтобы мы покопались у него в мозгах, так как он ведёт себя по-идиотски.
– А ты и рад.
– Да, рад! Рад! Он точно не идиот! Такие гении мне ещё не попадались! Если бы ты знал, что я видел… Она пыталась его убить. Или собирается это сделать!
– Ты дебил, Котиков, – со вздохом сообщил Ватрушкин. – Какой бы дурой ни была хозяйка этого кота, она не убийца. Попробую объяснить. Ты не проходил тестирование. Правильно я понимаю? Оно состоит из текстовых вопросов и визуального ряда. Видео и картинок. Порой весьма неожиданных. Тестируемый подключён к аппаратам, которые отслеживают колебания сердечного ритма и давления. Обмануть невозможно. Я не знаю, что этот котяра инкриминирует хозяйке, но девяносто девять шансов из ста, что он неправильно её понял. Я думаю, она допустила ошибку, а не совершила намеренное зло. Сечёшь?
– А если нет? Я пока не звонил ей. Хотел набрать позже. Но что, если ей и правда на него наплевать?
– Звони, – приказал помощник, демонстративно усаживаясь на стол. – И включи громкую связь. Я тоже послушаю.
Отступать было некуда, и Наум достал из кармана коммуникатор. Девушка сняла трубку сразу, как будто не корпела над очередным отчётом, а сидела в чате. Врубив динамик, Наум положил гаджет на стол и поприветствовал собеседницу:
– Привет, Оль. У меня новости. Можешь говорить?
– Да, конечно. – та оживилась. – Подожди, выйду из кабинета. Что там?
– Прямо не знаю, с чего и начать… – помялся он. – Скажи вот что: почему твой кот был уверен, что ты хочешь его раздавить?
Стоящий рядом Ватрушкин заёрзал и открыл рот, но Наум скорчил зверскую физиономию, провёл ладонью по горлу и беззвучно шевельнул губами: «подожди».
– Что? – проблеяла Зодченко, также уловившая смысл, вложенный в эти слова. – Как это… был?
– А то ты не знаешь, что может случиться с испуганным животным, когда кто-то вытаскивает его страх наружу! – обвинил Наум. И, не давая оправдаться, повторил: – Так почему он считал, что ты хочешь его раздавить?
Ольга надрывно вздохнула. Пауза затягивалась. Ватрушкин нетерпеливо пододвинулся, но Наум предусмотрительно накрыл коммуникатор ладонью и требовательно махнул рукой, жестом приказывая не вмешиваться. Близкий успех придал ему смелости.
– Пифагор родился в деревне, – наконец заговорила девушка. – Мы с мужем отдыхали на даче, и когда моя Ладка надумала рожать. Это были её первые роды, поэтому она очень испугалась и бегала по всему двору. Потому и родила в недостроенном сарае. Там повсюду валялся битый кирпич и ещё куча ерунды. Котята родились на строительной плёнке, расстеленной поверх всякого хлама. Из-за этого на ней было много холмиков и впадин. Пифагор отполз от остальных и забрался в ямку, а я стояла над ним. Всё обошлось, я ничего ему не повредила. А после, чуть ли не каждый день, муж при коте напоминал мне этот случай, называл убийцей или говорил: «А помнишь, ты его чуть не затоптала!»
Ольга запнулась и убито уточнила:
– Он что, правда умер? Я не желала ему смерти, честное слово!
– Правда, – соврал Наум. – Я вчера заходил к тебе на страницу, накачал фоток. Сделал голограмму. Решил не ждать Василевскую и посмотреть на его реакцию. Чтобы понять, правда ли он тебя боится. И слишком поздно спохватился. Он же сидел в клетке и не мог убежать, понимаешь?
Наум помолчал и добавил, стараясь казаться расстроенным:
– Меня, наверное, оштрафуют. Или дадут срок. Прости. Ты заберёшь его? Я принесу.
В этот раз Ольга затихла на целых полминуты, а когда заговорила, голос её прозвучал почти спокойно:
– Я не буду писать заявление. Сама попросила… Да и устала очень от его панических припадков. Только, Наум… Может, не нужно приносить труп? Что я с ним буду делать?
– Отнесёшь ветеринару, он выпишет заключение о смерти и убедится, что нет побоев или истощения.
