Эрос Гед Евгеньевич
Конгруэнтность
***
– Все просто! – отчаянная храбрость не имеет плана, но ей и не надо его. Её задача выйти за рамки времени.
Большие глаза искрятся, губы в милой улыбке и время бросилось догонять девушку. Она уже схватила сумочку и успела спрятать заветную тетрадь. Успела наполнить стакан теплой водой и с чистым полотенцем наперевес наклониться к голове несчастного.
– Оххх – и он подталкиваемый ее желаниями прекрасного, смиренно поднялся навстречу страхам своего разума.
***
Яд иссяк, и ворон заставляя время двигаться, сделал еще шаг.
Теперь зверь смог детально рассмотреть то, что вселило в него ужас.
Очень худое лицо. Впалые щеки, покрытые редкими кустиками колючей щетины, заострили подбородок и вытянули нос. Маленькие глазки, водянистого цвета, почти прозрачные, и из-за этого, создавалось впечатление, что вместо них две фиолетовые пустоты где-то на самом дне птичьего глаза. Тонкие землянистого цвета губы растянуты в кривой ухмылке, сквозь которую проглядывают огромные, редко посаженные и все в налете зубы.
***
– Чего же ты испугался? Это просто лицо. Оно неприятно, но и только – рассудительно отчетливый голос в пустой комнате – Впрочем, ты знаешь это лицо. Время придет.
Такие голоса всегда не вовремя и они всегда говорят правду, поэтому они ненавистный, но зверь опять у двери, опять ждет и сейчас он готов любой ценой узнать, кто сейчас откроет эту дверь.
***
– Смотри!
– Вижу.
– Думаешь?
– Знаю.
– Кажется…
– Уверен.
***
Он с нелепо повязанной на голове тряпкой, всем телом наваливается на дверь. Скрипя, та поддается, и он делает шаг в закипающую пустоту улицы. Замирает.
– На восток! – восторженный шепот над правым плечом.
Она вырывается вперед. Он отчаянно цепляется за ее ладонь. Приходится бежать. Они врываются в узкий проем пространства, заполненный слепящим лазуритом.
***
Птица сделала взмах, и отпустило время, которое понеслось с невообразимой скоростью – многое нужно успеть, многих догнать. Птица с печальным криком на вираже взбирается вверх, туда, куда время еще не проникло.
Дверь открывается и вещество пространства, ломаясь, начинается втягиваться в чернильный проем, но зверь видит. Это он. Он узнал себя.
– Нет, этого не может быть! Я должен быть страх! – безысходность бросается прочь. Она стремится спастись.
***
– Попить, покурить, пожевать? – негромко гудит холодильное оборудование, далекие голоса с улицы, – мужчина?
– А, нет. Нет, нет. – накладные ресницы густо покрытые черным из-за которых с трудом просматривается взгляд.
***
Худой, грязный, заросший с безумным взглядом в выпадающих глазницах, поднимается с асфальта и, теряя равновесие и спотыкаясь, стремиться вслед за парочкой в проем заполненный слепящим лазуритом. Сталь в его руке, в такт времени, рождает яркие блики.
Край бетонной стены совсем рядом. Вот он – угол – бетонная граница.
– Сейчас, я сбегу отсюда – шаг, и чернильный проем поглощает его.
Существо, отдаленно напоминающее человека, падает, Яркий блик стремительно летит и со звоном дробиться об асфальт.
***
Громкий голос, четко проговаривающий каждый слог, доносится откуда-то справа. Ход мыслей меняет свое направление и рывками фраз тянется к его источнику. Чем ближе, тем ярче. Мгновение и яркий свет, бьющий прямо в глаза, сбивает с толку.
– Так что же, на ваш взгляд, произошло на самом деле? – фонетически четкий голос, не позволяет пучине воспоминаний утопить сознание.
Сознание скинуло последние капли иррационального и восхищаясь блестящей и прочной цепью рассуждений заговорило.
– Да… мужчина в темно-сером костюме перевел взгляд прямо на слепящие лампы неона – существует теория… Доказательства ее правомерности отсутствуют, но не смотря на это, она логично и здраво объясняет все произошедшее. Смысл ее заключается в следующем: наша планета, нет планета – это семи миллиардов второй живой организм, который тоже боролся за выживание, как и все остальные семь миллиардов…
***
Крупные капли дождя глухой частой дробью, сливающейся в монотонный гул, накрыли пустой город, Обильно пропитали влагой каждый его сантиметр и понеслись дальше на восток.
