Эрос Гед Евгеньевич
Конгруэнтность
И вот он камень на краю вершины. Тяжело удержать форму. Очень быстро заболели ноги, и заныла спина. Но тяжелее всего не поддаться желанию дышать.
Девушка, стол, стена напротив начали искриться, а затем яркая вспышка белого ослепла его.
***
Огромная шестерня скрипнула, и началось ее медленное вращение. Огромный деревянный массив, стянутый железными полосами начал свой подъем вверх. Под ним появилась узкая полоска света. Она ширилась, по мере того, как плоскость деревянных ворот растворялась в облаке, нависшем над ними. Со светом появляется внешний мир. Он деревянен и прямоуголен. Ворота растворились и теперь этот мир предстал в полном объеме.
– Как он прозаичен в своих прямых и безвкусен в своей однородности – мелькнула мысль.
Но именно безвкусица обеденного породила изысканный форму, которая уже оставила свой след в его воспоминаниях. И вот эти следы – неумолимо стираемые временем отпечатки памяти, собрались в единое целое перед ним.
Девушка сидит за столом и со скучающим видом водит ручкой по листу бумаги.
***
– Это точка невозврата.
– Точно – слегка натянув поводья, статный и пышащий волей наездник вытащил сигару изо рта и добавил – Ловко. Она убила его прошлое.
***
Прекрасная царица с черными прямыми линиями, похожими на стрелы, летящий вниз, очерченной алым линией губ, водила алым ногтем по листу бумаги, следом вырисовывались символы, понятные только ей. Вырисовывались и тут же исчезали. То чем она жила последнее время стало безразличным.
Все эти магические знаки разом перестали определять смысл дней проживаемых ею. И эта чувственная пустота жаждет быть полной.
***
– И зачем я согласился на это! – злоба уже достигла границ, где заканчивается влияние разума, и каких-то несколько стандартных звездных суток, отделяют ее от сублимации последних остатков человеческого, после чего она станет слепой агрессией уничтожения.
– Тебя предупреждали о том, что так может все закончиться.
– Как?! В этой пустоте?! – лицо выпало из пучка света, демонстрирующего обнаженную столешницу, и превратилось в угольный контур – Нееет… – контур продемонстрировал правую часть, затем левую однородности своей заливки – Мне обещали другое!
Какая же это пустота? Вокруг – обе руки вытянуты в стороны – столько звезд – широкая, полная искренности улыбка.
Сутки не потребовались. Звезды и отсутствие страха породили свободу, которая открыла все двери, в которые ринулось все то, что оказалось рядом.
***
– И что же это такое? – приглушенный величием, придвинувшейся вплотную лесной чащи, детский голос, сопровождаемый ободряющей непринужденностью пощелкивающих языков молодого костра, не сразу стал причиной морали, заключенной в словах ответа сидящего напротив старика.
Неровный, весь в трещинах отливок серебра, в эту ночь, наделенный жизнью теплым светом молодого костра, который, еще неведая скупости, бросил немного меди на бока отливки, вздохнул и изрек свою мудрость: «То, что губит всегда находится где-то рядом, просто и непритязательно. Нужна воля чтобы не поддаться искушению».
***
Агрессия понеслась уничтожать.
***
Царица резко вскочила и с пронзительным криком ринулась вперед.
***
Он смотрел в её глаза.
***
Черные полосы между которыми прорывается оранжевое пламя, в поисках свободы, мечется от одного ряда металлических прутьев к другому.
***
Она размашисто наносит удары по его лицу. Слева направо, налево справа.
Голова как вершина маятника считает удары времени: влево, вправо, влево, право…
Он подчиняется и безропотно наблюдает, как ее с длинным разрезом глаза наполняются смыслом.
***
Черный виниловый диск совершает 331/3 оборота в минуту.
Под звуки джаза черная женщина красиво выводит: “ Хватит ли времени тебе, наполнить их смыслом? “.
Черный виниловый диск старый. Игла перескакивает и черная женщина в свете прожектора под звуки джаза вновь начинает красиво выводить…
Прекрасное начинает испытание.
***
Он терпит и отчаянно борется с ночным космосом, побирающимся к его сознанию, за этот дневной свет.
Неотрывно смотрит в её зрачки, ибо пока он их видит, он здесь.
***
То ли агрессия выплескивает силы, то ли осознание поглощает энергию, но удары – время, замедляются и вот момент, когда само время готово остановиться.
Он понимает, что выдержал испытание. Она внимательно разглядывает его черты.
***
Мир рухнул.
Его изнуренное тело ощущает всю тяжесть того, под чем он оказался погребён.
***
Протиснувшись через брешь, он даже не сразу понял, где оказался. Мягкий свет солнца окрасил в нежные оттенки каменных великанов, молчаливо терпящих бесчинства своих создателей.
После десятка шагов гул города проник в него. Он опустил голову, и умиротворение цветом исчезло. Только кричаще красный и едкий зеленый иногда пробивались сквозь толщу того что стало непотребным потребителю.
Но даже одной капли этого едкого зеленого достаточно, что бы отравить его мозг, а капли этого кричаще алого пробудить жажду зла.
Улица пустынна и ему ни чего не остается, как с силой полоснуть ножом по ладони.
***
Стало легче. И рептилия подняла голову в поисках жертвы. Безжалостный холодный синий излучает пространство. И терпение вознаграждено. Теплое движущиеся пятно.
***
Из сжатого кулака капают алые капли. Перед самым лицом жертвы он его разжимает.
– Так у тебя две линии жизни! Как интересно. А…аааа!
Полированный осколок зеркала мира, зажатый в другой руке, снизу вверх, по диагонали рассек реальность. Сквозь брызги и ширящийся разрез он увидел надвигающиеся сумерки.
Нож скрылся в кармане, и ладонь стала опорой, позволившей ему протиснуться в пространство надвигающихся сумерек.
Пролезая, мимолетный взгляд вверх.
– А здесь только одна – мысль, как след упавшей звезды быстро, растаяла в дымке разума.
***
– Чтобы получить представление об этом сне, очень важно понять конструкцию на которой он базируется.
– Вы попробуйте объяснить, а я постараюсь понять.
– Зачем?
– Зачем понять? Ну, раз вы его вспомнили, видимо он чем-то важен для вас.
– Мне кажется, в данном случае важнее ощутить, чем понять.
– Ну, хорошо – ощутить. Но скорее всего, правильное понимание чего-то и вызывает определенные, характерные ощущения.
Тишина выдвигает детали на первый план. Пока они анализируются, тишина развивается, превращаясь из паузы в упорное молчание. Единственным ее врагом является скука. И этот враг сейчас напротив.
Обе ладони резко опускаются на колени, и эхо хлопка выстрела разносится по кабинету.
– Я вас слушаю.
– Удивительные всего были масштабы. Скорее все было с размахом.
– Что именно?
Упругость кожи быстро справилась с недовольством.
– Безусловно – это коридоры. Представьте кирпичную стену из которой вынули кирпичи, и остались только стыки. Вот так примерно сверху выглядели комнаты. Ряды стен цвета влажной глины разделяют пространство на пустые прямоугольники, а дверные приемы без дверей соединяют их. Ни какой явной системы в расположении этих приёмов нет. Какие-то комнаты пусты, в каких-то стоит сантехника. Я стараюсь быстрее пересечь это жилое пространство, в котором никто не живет. Нет, передо мною не стоит проблема поиска выхода. И нет страха – животного страха смерти, есть неприятное ощущение от пустоты и безжизненности. Да еще присутствует сильное чувство тревоги.
Сигнал замечен, схвачен, стал целью.
– Тревоги? А по…
– Я должен успеть – совершенно бестактно, но по-прежнему эмоционально ровно, следует жест отрицания – странный призыв к продолжению – я должен, как можно быстрее найти воду, чтобы спасти её.
***
Как много всего должно было случиться, что бы это хрупкое равновесие состоялось. Все существование вселенной было подчинено тому, чтобы оно произошло. Многодневная невероятная жара, которая создала самое хрупкое, вечерняя встреча, открывшая доступ к пустоте, что задержало ход времени; переход по ту сторону морали, где нет границ, что свело на нет возможную встречу.
И вот, восходящее, но уже раскаленное солнце полностью обездвижело воздух, исключив последние составляющие свободы выбора. Оно же и запустило то, что изначально задумывалось как ничего не значащее стечение обстоятельств, но приведшее к событию такой силы, что изменения, связанные с ним, вышли далеко за пределы одной линии жизни.
