Эрих Гессе
Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944
Глава 5
Меры немецкого командования по охране территории и своих войск
Война против Советского Союза поставила немецких солдат на Востоке в такие условия, для которых были характерны особые психологические нагрузки, заметно отличавшиеся от тех, что имели место при применении обычных методов ведения боевых действий. Ожесточенность боев и невиданное до той поры упорство при оказываемом противником сопротивлении потребовали от войск поистине нечеловеческих усилий. К тому же на психике солдат негативно сказывались особенности страны с ее необъятными просторами.
К пониманию, что им приходится сражаться не на жизнь, а на смерть, с неимоверной силой, а именно с большевизмом, годами преподносившимся германской пропагандой как некая темная угроза, добавились собственные наблюдения проявлений не считавшегося ни с чем партийного господства, обрушившихся на страну и народ. Такие наблюдения, а также добавившиеся к ним впечатления от непостижимого самопожертвования советских солдат привели к появлению у немцев чувства нахождения в чуждой реальности, далекой от всех привычных условий.
Все это в скором времени воплотилось в одном названии – Восточный фронт, когда к осознанию собственной беспомощности и потерянности, сковывавших у солдат волю в бою, добавилось скрытое убеждение в том, что в этой стране с ее бесконечными просторами добиться выполнения поставленных целей и прийти к победоносному завершению войны невозможно. И сегодня, оглядываясь назад, при оценке поведения германских войск в Советском Союзе, эту психологическую составляющую не следует оставлять без внимания, ведь во многие решающие моменты она оказывала значительное влияние на действия того или иного солдата.
Уже в первые дни войны из различных немецких армейских частей стали поступать доклады о том, что позади их линий обороны стали находить изуродованных раненых, или о застреленных солдатах, отставших от колонн для ремонта грузовика. В частности, об этом говорилось в вечерней сводке начальника разведки 7-й танковой дивизии за 24 июня 1941 года (NOKW 2246), в обобщенной сводке офицера оперативного управления Генерального штаба в штабе 168-й пехотной дивизии за период с 22 июня по 30 июля 1941 года (NOKW 1911) и в донесении штаба 307-го полицейского батальона при 62-й пехотной дивизии от 30 июля 1941 года (LU 10, 16 d).
Тогда, без сомнения, речь шла об единичных случаях, которые вряд ли можно расценивать как проявление всеобщей народной воли к сопротивлению. Тем не менее, они сеяли в тыловых войсковых службах нервозность и чувство неуверенности в собственной безопасности. Соответственно ответные штрафные меры затронутых частей проводились под влиянием этих чувств – некоторые гражданские лица, отвечавшие за армейское имущество, были расстреляны. Однако такие единичные случаи и суровые наказания за них тогда еще не оказывали серьезного влияния на взаимоотношения между русским народом и немецкой армией.
С момента же, когда призыв советского руководства к организации и ведению партизанской войны стал общим достоянием, такие происшествия стали расцениваться иначе. И нужно признать, что тем самым первоначальные цели этого воззвания были достигнуты. Ведь немецкие войска и их службы безопасности, будучи убежденными в том, что широкие народные массы последуют за приказом Сталина, стали с напряжением и очень внимательно отслеживать любое возможное проявление воли к сопротивлению. Командные же инстанции приготовились немедленно сурово отвечать на любое противодействие.
К тому же армейское Верховное командование вначале явно запоздало с доведением до войск общепринятых норм поведения. Поэтому решение о принятии мер против проявлений гражданского неповиновения было отдано на откуп командующим и командирам армий, корпусов и дивизий. Соответственно карательные мероприятия сильно отличались друг от друга. Когда в середине июля 1941 года колонна автомашин 1-й немецкой пехотной дивизии в лесном районе возле белорусского населенного пункта Ляды подверглась нападению и была расстреляна гражданскими лицами, а несколько позже партизаны атаковали штаб еще одной пехотной дивизии, где во время боя погибли все служащие штаба во главе со своим командиром, многие дивизии предприняли самые жесткие меры по обеспечению своей безопасности.
В частности, как следует из донесения начальника разведки 6-й танковой дивизии вермахта от 26 июля 1941 года о принятии мер в отношении гражданского населения (NOKW 2123), во всех населенных пунктах, занятых частями этой дивизии, мужчины старше четырнадцати лет в период с 20.00 вечера до 6.00 утра были согнаны в определенные места и взяты под стражу. Если оказывалось, что кто-то из мужчин отсутствовал, а его местонахождение установить не удавалось, в качестве заложника арестовывался один из членов его семьи. Одновременно население предупредили, что в случае повторения нападений заложники будут расстреляны.
Взятие заложников из числа гражданского населения как предупредительная мера по обеспечению безопасности немецких гарнизонов было предписано штабами ряда армейских корпусов, в том числе и 51-го армейского корпуса. Причем заложников следовало отбирать из русских и евреев, а также коммунистов. Так, в приказе командира 51-го армейского корпуса № 8 от 8 июля 1941 года значилось: «Во всех гарнизонах старшими офицерами должно быть организовано взятие заложников: а) из числа русского и еврейского населения; б) из коммунистических кругов, со стороны которых ожидаются нападения» (NOKW 1629). Причем эти люди поступали в непосредственное подчинение начальников гарнизонов с предупреждением, что все они в случае любого враждебного проявления в отношении немецкой армии будут расстреляны.
Другая предупредительная мера касалась ограничения свободы передвижения населения, которому запрещалось без особого разрешения переходить из одного населенного пункта в другой. Вполне возможно, что поводом для этого послужил захваченный приказ Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, в котором он указывал красноармейцам на возможность использования беспечности немецкого дорожного охранения, подчеркнув необходимость внимательного наблюдения за коммуникациями.
Так, в приказе № 8 командира кавалерийской бригады СС от 28 сентября 1941 года отмечалось: «…захваченный приказ Тимошенко указывает на глупость и беспечность немецких войск, проявляемые ими на отдыхе и на марше…» (LU 10. 3v). А в приказе командующего 6-й армией от 10 октября 1941 года относительно «поведения войск на Востоке» говорилось следующее: «…пленные русские офицеры с издевкой заявляют, что советские агенты без помех передвигаются по дорогам и обычно кормятся из немецких полевых кухонь…» (NOKW 309).
Вышесказанное подтверждает также и приказ № 8 командира 51-го армейского корпуса от 8 июля 1941 года, в котором запрещалось передвижение местных жителей из одного населенного пункта в другой и покидание ими своих жилищ с 21.00 вечера до 5.00 часов утра (NOKW 1629).
Поэтому еще одной и очень действенной предупредительной мерой стало осуществление контроля над передвижениями на дорогах и транспортный досмотр, что не только предотвращало нападения на войска, но и служило заметным сдерживающим фактором находившегося еще на стадии формирования партизанского движения. Об этом, в частности, сообщалось в разведсводке разведотдела штаба 28-го армейского корпуса от 8 февраля 1942 года, где подчеркивалось, что, по сведениям немецкого доверенного лица, такие меры очень не понравились советской стороне.
Командиры отдельных дивизий, особенно в зоне ответственности группы армий «Север», обязали солдат своих соединений осуществлять периодический обыск всех повстречавшихся им гражданских лиц на предмет наличия у них оружия и взрывчатых веществ. Так, в донесении разведотдела штаба 10-го армейского корпуса от 3 декабря 1941 года сообщалось, что всем немецким военнослужащим было предписано проверять документы у местных жителей, встреченных ими вне пределов населенных пунктов (NOKW 2035). А в докладе начальника разведотдела штаба 2-го армейского корпуса от 23 августа 1941 года отмечалось, что командованием организовано постоянное патрулирование позади передовых линий фронта и вдоль коммуникаций (NOKW 2067).
Патрульные из большого числа патрулей, которые стали курсировать позади линии фронта и вдоль путей подвоза, стали в первую очередь проверять на наличие оружия повозки с сеном и даже с закрытыми гробами, поскольку, по русским обычаям, покойников до места погребения принято везти в открытом виде. При этом следует отметить, что партизаны, использовавшие траурные процессии для перевозки оружия из одного населенного пункта в другой, объясняли закрытые крышки тем, что внутри находится умерший от инфекционной болезни. Кроме того, тщательной проверке подвергались и повстречавшиеся в лесах при сборе ягод женщины и дети как возможные связные с партизанами.
Вместе с тем вскоре выяснилось, что осуществить сплошной надзор за населением путем ограничения выхода жителей из своих населенных пунктов невозможно. Ведь приходилось отпускать из деревень женщин на поиски пропитания, а крестьян – для проведения полевых работ. Наблюдать же за ними постоянно не получалось. Поэтому, чтобы навести порядок в отношении таких лиц, местные и полевые комендатуры вскоре ввели специальные пропуска.
Так, в сводке разведотдела 8-й танковой дивизии от 5 августа 1941 года относительно принятия мер по обеспечению безопасности войск против нападений партизан и мелких подразделений окруженцев говорится, что в поисках оружия стало обращаться «особое внимание на досмотр повозок с сеном» и что партизаны начали маскироваться под работающих на полях крестьян и «переодеваться в женские одежды» (NOKW 2641). В донесении же подразделений полевой жандармерии СС при кавалерийской дивизии СС от 25 сентября 1942 года содержится доклад о введенных в течение 1942 года в различных районах строгих ограничениях, в частности, о запрете передвижений от одного дома к другому в населенных пунктах и о введении письменных разрешений комендантов на проведение полевых работ (LU 10, 16 а).
Можно привести также выдержки из донесения разведотдела 79-й пехотной дивизии о ходе выполнения директивы штаба 51-го армейского корпуса от 12 ноября и приказа по 6-й армии от 9 ноября 1941 года, где говорится о том, что, согласно полученным указаниям, решение о проведении карательных мероприятий стали принимать сами командиры, в том числе и относительно того, следует ли партизан, застигнутых на месте преступления, расстреливать или вешать (NOKW 1613).
Указание о пресечении передвижений местного населения по дорогам и об обязательном докладе о появлении в населенных пунктах сторонних лиц касалось в первую очередь цыган. Однако отсутствие соответствующих директив привело к появлению проблем с правильным к ним отношением. Так, 822-я полевая комендатура в зоне ответственности 281-й охранной дивизии в приказе от 12 мая 1942 года предписала подчиненным ей местным комендантам относиться ко всем цыганам как к партизанам и их расстреливать.
В результате на основании этого приказа комендатура города Новоржев 23 июня 1942 года расстреляла 128 цыган. Однако поскольку эта акция, исполненная 714-м подразделением тайной полевой полиции, противоречила распоряжению командующего группой армий «Север» № VII-1045/41 от 21 ноября 1941 года, 822-й полевой комендатуре через штаб 281-й охранной дивизии было предписано отменить свой приказ и отныне относиться к цыганам в соответствии с распоряжением командующего. В нем же значилось, что цыгане не являются партизанами и перед принятием к ним мер надлежит сначала установить их деятельность в качестве непосредственных участников партизанского движения или его пособников (NOKW 2072).
А вот меры, предписывавшие вновь назначенным старостам в обязательном порядке докладывать обо всех появившихся в их селе чужаках и проводить строгую регистрацию местных жителей, оказались весьма действенными. Вместе с тем они были надежными только в том случае, если в каждом населенном пункте удавалось выявить настоящих противников советской власти и привлечь их на сторону немцев. Однако эти усилия зачастую наталкивались на отсутствие взаимопонимания вследствие недостатка необходимого пропагандистского материала.
Так, в сводке 1-го батальона 59-го охранного полка 20-й пехотной дивизии вермахта от 17 июля 1941 года отмечалось: «…Особенно тормозит наши усилия, в отличие от предыдущих военных кампаний, отсутствие в достаточном количестве листовок и афиш… Из солдат практически никто не владеет местным языком… Если бы мы располагали соответствующими листовками, то нам бы удалось убедить население не принимать участия в диверсиях и поддержать мероприятия, проводимые Германией» (NOKW 2417).
Некоторые немецкие части пытались привлечь враждебно настроенных по отношению к советской власти жителей к разведывательной деятельности за денежное вознаграждение. При этом сами инстанции, вводившие подобные меры, не были убеждены в том, что выплата денежных премий за политическое сотрудничество и оказание соответствующих услуг перевесит груз вбитых в головы советских граждан политических идей. В этом плане интерес представляет донесение разведотдела 6-й танковой дивизии от 23 июля 1941 года относительно попыток привлечь на свою сторону враждебно настроенных к Советам граждан в деревнях, которым предлагалось за вознаграждение в 500 рублей раскрыть местонахождение партизан (NOKW 2115). Подобное содержится и в обобщенной сводке о ходе борьбы с партизанами за август-сентябрь 1941 года штаба 3-й немецкой танковой группы относительно привлечения в качестве осведомителей за вознаграждение лиц из числа местного населения (NOKW 678).
Вместе с тем следует признать, что многие военные инстанции с самого начала войны пытались наладить отношения с местными жителями, чтобы добиться настоящего с ними замирения. Однако этому в значительной степени мешали не столько проявления растущего стремления к сопротивлению, сколько творимые СД от имени немецкого народа массовые расправы и убийства граждан еврейской национальности, что вызывало у людей отвращение и страх.
Распространению страха среди местного населения способствовало и введение коллективного наказания ни в чем не повинных граждан за вылазки партизан, что приводило только к росту партизанского движения. В этой связи соответствующим военным инстанциям следовало бы сохранить за собой право оценки, насколько способствовали снижению воли к сопротивлению и созданию основ для взаимопонимания, а также доверия к немцам со стороны местного населения такие мероприятия, как расклеивание в зоне ответственности группы армий «Центр» на стенах объявлений с угрозами сжечь в радиусе четырех километров от места нападения партизан все населенные пункты и повесить всех мужчин. Подобное пытались внедрить и в других группах армий. Так, о распоряжении расклеить объявления с таким же содержанием, полученном из штаба 41-го моторизованного корпуса группы армий «Север», упоминается, в частности, в развед-сводке от 23 июля 1941 года разведотдела 6-й танковой дивизии вермахта (NOKW 2115).
Тем не менее против подобной тенденции утвердить господство Германии лишь только угрозами и террором были направлены директивы командования 2-й армии в Северной Украине по укреплению своих тылов. В них, наряду с распоряжением о подавлении в зародыше любого проявления пассивного или активного народного сопротивления, содержалось также напоминание о том, что поведение войск, строжайшее соблюдение ими принципа справедливости и законности являются лучшим средством пропаганды в немецких интересах. Причем под справедливостью подразумевалось не только корректное обращение с населением, но и воздержание от реквизиций, а также оплата всех оказываемых местными жителями услуг.
Командование отдельных немецких армий понимало, что от впечатления, которое произведут немецкие войска в первые недели оккупации, будет зависеть успех дальнейшего умиротворения. Поэтому оно стимулировало такие мероприятия, которые могли бы способствовать укреплению взаимного понимания между армией и местным населением. В частности, было предложено, чтобы наряду с оказанием взаимопомощи в местах расквартирования находившихся на отдыхе войск организовывались совместные с местными жителями сельские вечеринки, чтобы личным примером убедить народ в необходимости поддержать немецкую борьбу.
В этой связи показательной является директива о военном суверенном праве, обеспечении безопасности и управлении на завоеванных территориях восточнее Днестра штаба 11-й армии вермахта № 472/41 от 3 августа 1941 года, в которой говорится: «Лучшей пропагандой является строжайшее соблюдение принципа справедливости» (NOKW 2303).
Согласно этим указаниям, помощниками немецкой военной администрации в качестве совещательного органа должны были стать комитеты из числа местных жителей. Предполагалось, что совместно с армейскими инстанциями они смогут решить все управленческие вопросы и проблемы, связанные с заготовками на зиму.
Подобный настрой звучит и в изданном примерно в то же время приказе командующего тыловым районом группы армий «Юг». В нем также в качестве отправной точки в решении поставленных задач рассматривалось поведение отдельных солдат. Им строжайше запрещалось принимать участие в еврейских погромах, а охранным дивизиям, полевым и местным комендатурам предписывалось любым способом «пресекать бесчинства одной части населения в отношении другой», поскольку закон Линча в покоренной стране применяться не должен. Здесь уместно будет напомнить о раздававшихся в то время жалобах органов СД, в которых высказывалось сожаление, что местное население не хочет принимать участия в преследованиях евреев.
При этом было ловко использовано прежнее распоряжение Гитлера о наказании солдат, допустивших проступки в отношении населения покоренной страны, благодаря которому удалось парировать ссылки соответствующих служб на известный гитлеровский указ. В частности, в приказе командующего тыловым районом группы армий «Юг» № 1125/41 от 29 июля 1941 года утверждалось: «Фюрер в своем указе, относящемся к данному вопросу, в ходе боевых действий в интересах обеспечения безопасности вермахта однозначно предоставил войскам право принимать самые решительные меры в отношении враждебно настроенного гражданского населения. Однако своевольные насильственные поступки против него в покоренных областях являются настоящим произволом. Поэтому, если солдаты покусятся на жизнь и имущество беззащитных жителей, уголовное преследование на этих территориях должно быть полностью соблюдено. Начальники же, которые не в силах этого предотвратить, занимаемой должности не соответствуют» (NOKW 1620).
Нечто подобное содержалось и в других приказах. Так, в приказе командующего 580-м тыловым районом, записанном в журнале боевых действий № 15 за период с 1 по 30 сентября 1942 года, в противовес объявленного Гитлером освобождения от ответственности значилось: «…Необходимо завоевать доверие к германскому руководству. За допущенные отдельными военнослужащими вермахта оплошности их следует строжайшим образом наказывать» (NOKW 2181).
Совсем другое записано в отчете начальника германской полиции безопасности и СД о деятельности подчиненных ему сил и об обстановке в СССР № 6 от 25 ноября 1941 года: «…Как и прежде, следует признать, что население воздерживается от участия в акциях против евреев. Оно жалуется на них, но внести свой вклад в организацию погромов не готово» (NO 2656). Ему вторит такой же отчет за № 2 (NO 2652) и доклад о произошедших событиях № 133 от 14 ноября 1941 года, в котором отмечается: «Население участия в расстрелах евреев практически не принимает» (NO 2825).
«Воззвание командующего 3-й танковой армией генерал-полковника Георга Райнхардта к русскому населению от 12 сентября 1941 года
Извещение:
Немецкий солдат пришел не как завоеватель, а как освободитель от преступной правящей системы, которая поработила и нещадно эксплуатирует трудящихся крестьян и рабочих. После ожесточенных боев, принесших хаос и разрушения, настало время совместного с немецкими солдатами наведения порядка и обеспечения безопасности.
Пора начинать построение нового общества!
Обращение!
Русские!
Мир в России и ваш мирный труд постоянно нарушают и саботируют подлые преступники, нападающие на германский вермахт. Мы, солдаты, очень хотим, чтобы вы могли начать спокойно трудиться, но нам приходится от вас потребовать, чтобы вы ни в коем случае не поддерживали преступников, будь то одиночки или целые банды, а, наоборот, помогли бы их выкорчевать. Германский вермахт готов поддержать каждое ваше начинание и вознаградить вас за любую помощь в совместном деле искоренения большевизма. В зависимости от оказанных услуг вознаграждение, кроме денег, может выражаться в передаче вам живого скота и продуктов питания, таких как хлеб, сахар, мука и т. д., а кроме того, спирта и табака.
Одновременно германский вермахт не намерен терпеть дальнейшие преступления, которые частично совершаются с вашего ведома, а частично при вашем содействии. Поэтому с 16 сентября 1941 года вводятся следующие ужесточенные установления:
1. Тот, кто предоставит убежище красноармейцу или партизану, снабдит их пропитанием или окажет иную помощь, как, например, передача сведений, будет приговорен к смертной казни и повешен. Это относится также и к женщинам. Исключение из этого правила будет сделано только для тех, кто как можно скорее доложит о происшедшем в ближайшую армейскую инстанцию.
2. Если где-нибудь будет совершено нападение, подрыв или иное нанесение ущерба сооружениям германского вермахта, например обрыв телефонного кабеля или повреждение железнодорожного пути, то застигнутые на месте преступления виновники, начиная с 16 сентября 1941 года, будут для острастки немедленно повешены. Если же преступников сразу обнаружить не удастся, то из числа жителей будут взяты заложники. Этих заложников повесят, если преступники или подозреваемые в преступлении, а также их сообщники не будут доставлены в течение 24 часов. В случае же повторения враждебных действий на том же месте или поблизости от него заложники будут взяты и, соответственно, повешены в двойном количестве.
Командующий армией.
12 сентября 1941 года»
(Из приложения к журналу боевых действий разведывательного отдела 3-й танковой армии и донесения о боевых действиях № 3 за № 1450/41 оперативного отдела 3-й танковой группы за период 12 августа 1941 года по 31 января 1942 года (NOKW 3499).)