Эрих Гессе
Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944
Формирование сил сопротивления
Изданный 29 июня 1941 года Центральным комитетом Коммунистической партии и Советом народных комиссаров СССР приказ по организации партизанской войны[47] вызвал кипучую деятельность среди партийных и государственных органов прифронтовых областей по мобилизации всех политических сил. Тогда же, 29 июня 1941 года, ЦК ВКП(б) принял решение о проведении диверсионной деятельности на вражеских аэродромах. В результате, по советским сведениям, уже вскоре 28 диверсионных групп под руководством первого секретаря ЦК Коммунистической партии Белоруссии П. К. Пономаренко были заброшены поблизости от аэродромов противника. Другие же группы в течение июля просочились через линию фронта в районах населенных пунктов Рославль, Лесное и Гомель.
18 июля 1941 года ЦК ВКП(б) принял новое постановление «Об организации борьбы в тылу немецких войск», которое обязывало возглавить эту борьбу все партийные, профсоюзные и комсомольские организации, а также государственные органы прифронтовых областей.
Тогда же Н. С. Хрущев по поручению ЦК ВКП(б) энергично занялся созданием нелегальных партийных и партизанских организаций. Так, буквально на второй день войны первый секретарь Ровненского обкома КП(б)У В. А. Бегма[48] получил от Н. С. Хрущева указание организовать на оккупированной территории подпольные партийные и комсомольские организации, а также партизанские отряды.
6 июля 1941 года ЦК компартии Украины и Совет народных комиссаров Украины приняли совместное воззвание к украинскому народу, в котором озвучили приказ московского Центрального комитета. В нем было подчеркнуто, что настало время, когда каждый должен до конца исполнить долг перед родиной и народом даже ценой своей жизни. Этот призыв был опубликован в газете «Советская Украина» от 7 июля 1941 года.
Воззвание обязывало трудящихся формировать партизанские отряды и диверсионные группы, взрывать дороги и мосты, нарушать линии связи, заражать склады для хранения запасов, нападать на обозы и расстраивать все мероприятия немецких властей. При этом с украинскими областными и районными партийными комитетами как организаторы народной борьбы работали представители ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко[49] и Д. С. Коротченко[50].
Несколько ранее, 5 июля 1941 года, на заседании ЦК КП(б)У был рассмотрен и принят детальный план создания подпольных обкомов и райкомов партии. При этом ведущие силы нелегального партийного движения подверглись тщательному отбору. В результате на Украине было спланировано и по большей части создано 23 подпольных обкома, 67 городских комитетов и 564 райкома.
Особое внимание ЦК КП(б)У привлекли к себе доклады с мест об отдельных спонтанных акциях протеста населения, которые не были им запланированы. Ведь они соответствовали его намерению придать народным выступлениям не столько политический, сколько национальный характер. Именно поэтому организаторами местных групп сопротивления, а позднее командирами активных партизанских отрядов назначались беспартийные. Не обладая вначале боевым опытом, они затем действовали без поддержки со стороны советских тылов, но при этом выполняли основные требования, предъявлявшиеся к ведению партизанской войны, – держали оккупационные войска в постоянном напряжении, а также усиливали недоверие между немецкими солдатами и местными жителями, мешая их сближению.
Типичный случай подготовки к партизанской войне на еще не оккупированных территориях в момент правительственного обращения описывает в своей книге «Подпольный обком действует» украинский партизанский предводитель А. Ф. Федоров. Поэтому для лучшего понимания происходивших в то время событий и тех трудностей, которые приходилось преодолевать при переходе от стадии планирования к организованной протестной деятельности, здесь будет уместно очень сжато изложить его воспоминания.
В частности, А. Ф. Федоров, ведущий партийный украинский работник, сообщает, что еще 4 июля 1941 года Н. С. Хрущев посоветовал ему начать подготовку партизанской войны на севере Украины в Черниговской области. Инструкции же по ее организации он получил от поднаторевшего в этих вопросах в годы Гражданской войны М. А. Бурмистенко.
В районе Чернигова было не более семи человек, руководивших организацией и ведением партизанской войны. Причем каждый из них отвечал за конкретный участок работы. В частности, четверо занимались созданием самой организации, сооружением временных убежищ и схронов необходимых запасов, а также подготовкой пропагандистских акций и боевых операций. Другие же трое перепроверяли кадры и, в особенности в период строительства организации, осуществляли строгий надзор за людьми, отобранными для партизанской деятельности.
В таком распределении усилий отчетливо просматривается, какое большое значение придавали организаторы партизанской борьбы обеспечению внутренней прочности этого движения. В то время прием новых членов в партизанские отряды предусматривалось осуществлять исключительно из числа членов партии. Каждый день перед обкомом представало по 10–15 человек, которых проверяли затем на профессиональную пригодность.
В скором времени партия отобрала 500 человек, которых снабдили фальшивыми документами. Одновременно были подготовлены тайные и известные одному только партийному руководству лесные склады с оружием, продовольствием, обувью и различными бланками. Этого на первое время до захвата трофеев у противника должно было хватить.
После окончания этих приготовлений 18 июля 1941 года был отдан приказ о создании окружного партизанского отряда, то есть самостоятельной боевой единицы, состоящей из нескольких рот, численностью от 180 до 200 человек. Организационно предусматривалось иметь в нем конное отделение, команду подрывников и пехотные отделения.
8 августа 1941 года этот окружной отряд покинул город Чернигов и направился для прохождения обучения на лесную стоянку возле реки Снов. Ведь по договоренности с оперативными штабами Красной армии оборонительные бои там не предусматривались, а все войсковые передвижения должны были проходить в стороне.
Сам же Федоров вместе с тридцатью партизанами покинул Чернигов несколько дней спустя после занятия города немецкими войсками и, совершив двенадцатидневный пеший марш, прибыл к партизанскому отряду, расположившемуся на болотах возле реки Снов. Затем они в рабочих одеждах направились в близлежащие села, где собирались выдавать себя за отпущенных военнопленных. Встречавшихся по пути отставших от своих частей красноармейцев они призывали следовать вместе с ними. Причем по дороге им бросилось в глаза, что немецкие воинские части и полевые комендатуры с большой беспечностью относились к вопросам обеспечения безопасности армейских тылов.
В частности, в своих воспоминаниях Федоров отмечал, что, по его предположениям, немцы должны были гораздо быстрее установить свой «порядок» на занятых ими территориях. Ему и не снилось даже, что он сможет открыто шагать по дорогам средь бела дня. Причем не только по проселочным дорогам, но и по сельским улицам.
Руководители подпольной борьбы хорошо знали, как воспользоваться беспечностью противника – в каждом селе по пути следования они вербовали доверенных лиц или оставляли своего человека, которому поручалось вести антинемецкую агитацию среди населения. Поэтому, когда они несколько месяцев спустя предприняли новый рейд по оккупированной территории, то были уже в состоянии путем угроз наказания со стороны партизан воспрепятствовать распространению среди населения готовности следовать распоряжениям германских властей.
Так, в селе Воловицы, как и в других населенных пунктах на оккупированной территории, рядом с распоряжением немецких властей о сдаче местным населением определенного количества скота появился строжайший приказ партизан, запрещавший выполнять это указание. Ниже приводится его текст (оригинал на украинском языке), взятый из книги А. Ф. Федорова:
ПРИКАЗ
командующего партизанским движением на Черниговщине генерал-лейтенанта Орленко
Город Чернигов, ноябрь 1941 года.
Немецко-фашистские оккупанты при помощи их слуг – полиции, кулаков, украинских националистов и иной сволочи – грабят украинский народ, наложили на крестьян контрибуцию: хлеб, скот, картофель и другие продукты. С целью устранения грабительских действий немецко-фашистских захватчиков и их слуг приказываю:
1. Категорически запретить всем гражданам вывоз хлеба, скота, картофеля и других продуктов – контрибуции немецким оккупантам.
2. Лица, которые нарушат этот приказ – повезут хлеб, скот, картофель и иные продукты немецко-фашистским оккупантам, – будут наказаны суровой революционной рукой, как подлые изменники Советской Родины.
3. Командирам партизанских отрядов выставить секретные посты на дорогах подвоза продуктов к пунктам сбора.
4. Старосты, полицейские, которые будут выполнять распоряжения немцев о вывозе контрибуции (хлеба, скота, картофеля и др.), будут немедленно уничтожены вместе с их змеиным гнездом.
Товарищи крестьяне и крестьянки! Не дадим ни одного килограмма хлеба, мяса, картофеля и других продуктов немецко-фашистским грабителям!
Здесь следует оговориться, что фамилия Орленко являлась псевдонимом А. Ф. Федорова.
Для того чтобы угроза, содержавшаяся в приказе, не показалась жителям пустым словом, вскоре начались убийства сельских старост, назначенных немецкими комендантами. Однако подлинной целью подобных акций являлось стремление сделать народ своим соучастником и побудить его к игнорированию распоряжений немецких властей.
Таким образом, население оказалось между двух огней – ему грозила жестокая кара либо с одной, либо с другой стороны. Народ сам превращался в объект борьбы и одновременно становился жертвой, а место его проживания – в территорию противоборства.
Тем временем из близлежащих украинских мест в заболоченные районы между реками Снов и Проня подтянулись и другие партизанские отряды, которые наименовались в соответствии с названием мест, откуда они прибыли, – «Рейментаровский» (от села Рейментаровка), «Холменский» (от села Холмы), «Перелюбский» (от реки Перелюбка) и «Корюковский» (от Корюковского района). Теперь предстояло решить задачу по их сплочению под единым руководством и координации до этого разобщенных выступлений. На это, естественно, ушло некоторое время, но уже в середине ноября 1941 года командиры некогда разрозненных отрядов стали действовать как единое целое, образовав партизанское соединение под командованием А. Ф. Федорова, которому было присвоено наименование Партизанский отряд имени Сталина.
В занятых немцами населенных пунктах ячейки ушедшей в подполье партии тоже смогли укорениться. Так, в сентябре 1941 года в селе Холмы возникла комсомольская организация, носившая название «Так начиналась жизнь», члены которой дали клятву в тесном сотрудничестве друг с другом действовать против германских войск. Возглавляемые Н. П. Еременко, они служили связниками между подпольными ячейками партии и партизанскими отрядами, а также наблюдателями, и собирали для партизан оставленное оружие.
Для целей партии их агитационная работа оказалась незаменимой. Ведь они создавали такую атмосферу на выборах старост, что жители избирали внешне дружественных по отношению к немцам кандидатов, которые на самом деле были связаны с подпольными членами партии.
В тех же населенных пунктах, где подобное осуществить не удавалось, планомерно начинали осуществляться диверсии против немецких войск. В результате действительно настроенное дружески к немцам местное правление часто очень быстро теряло первоначальное доверие в глазах германских оккупационных властей.
На юге Украины, так же как и в ее северной части, осуществлялось целенаправленное создание партизанских отрядов. В частности, по советским данным, во время битвы за Киев в конце сентября 1941 года в тылу немецких войск совместно с группой из Подольского района и прибывшей группой партизан из-под Харькова активно действовал партизанский отряд «Победа или смерть». Еще раньше, 10 августа 1941 года, линию фронта перешел партизанский отряд под командованием И. Боровика, сформированный под Сталино[51] из шахтеров-комсомольцев. В их задачу входила разведка аэродромов и уничтожение военных штабов.
Главным же опорным пунктом партийной работы на оккупированной территории в гражданском секторе являлся подпольный центр в городе Николаев, который вскоре начал создавать во всей Украине сеть нелегальных горкомов, члены которых трудились либо в немецких органах управления, либо в управлявшихся немцами предприятиях.
Точно таким же образом осуществлялся сбор сил сопротивления и на остальных оккупированных советских территориях. В этой связи поневоле приходит на ум разработанное в Китае учение Мао Цзэдуна о партизанской борьбе. Там тоже в период ее развертывания уклонялись от серьезных протестных выступлений, стараясь в первую очередь завоевать доверие населения и одновременно пытаясь своими акциями подорвать боевой дух войск и нарушить работу военной контрразведки.
Такое, естественно, не было случайностью, ведь, по некоторым сведениям, которые никто не опроверг, Мао Цзэдун лично принимал активное участие в развертывании советского партизанского движения. Как бы то ни было, можно предположить одно: разработанные им идеи наверняка нашли применение в организации партизанской войны на оккупированных территориях Советского Союза.
Как и в Китае, задача борцов сопротивления заключалась в том, чтобы, используя «тактику комариных укусов», путем разбросанных по территории одиночных атак все более и более превращать тылы противника в театр военных действий и так расстроить деятельность его контрразведки, чтобы ввиду нехватки сил она не смогла выполнять свое предназначение. Поэтому целью партизанской войны была не только организация операций, серьезно мешавших боевым действиям германских вооруженных сил, но и постоянное поддержание неприятеля в состоянии напряжения, пока он не выдохнется.
Для достижения такой цели партизанское движение в первую очередь должно было найти широкую поддержку в народе, о важности которой говорил в свое время красный китайский генерал Пэн Дэхуай[52]. В вышедшей в 1937 году в Лондоне книге Эдгара Сноу[53] «Красная звезда над Китаем» относительно этого приводятся такие слова китайского генерала:
«Кроме более высокой мобильности партизаны благодаря неразрывной связи с местным населением имеют неоспоримое преимущество, заключающееся в возможности располагать лучшей разведкой, а из этого необходимо извлекать величайшую пользу. В идеале каждый крестьянин должен быть разведчиком партизан, в результате чего противник не сможет сделать ни единого шага, чтобы о нем не стало известно партизанам».
Однако в оккупированных областях Советского Союза народ вначале совсем не хотел втягиваться в военные действия. Это произошло только под воздействием немецких мероприятий и массированных требований партизан, олицетворявших собой проявление силы партии.
В Белоруссии, так же как и на Украине, носителем идеи партизанской борьбы выступала небольшая группа политических активистов. Так, через десять дней после немецкой оккупации 13 июля 1941 года в городе Кличев состоялось первое подпольное партийное собрание, на котором для руководства пропагандистской работой среди населения и организации партизанского движения в Кличевском районе было избрано три человека. Командиром же первого белорусского партизанского отряда этого района стал директор средней школы Игнатий Зиновьевич Изох.
Тогда же секретарь райкома Коммунистической партии Белоруссии Полесской области Т. П. Бумажков[54] и командир Красной армии Ф. И. Павловский организовали партизанский отряд под названием «Красный Октябрь». К тому времени в районе города Пинск возник партизанский отряд под командованием партизана Гражданской войны В. З. Коржа[55], действовавшего под псевдонимом Комаров.
Как показал пример Украины, партизанское движение в Белоруссии помимо строгого руководства тоже нуждалось в интенсивной и часто импровизированной работе по привлечению соратников, в которой, несмотря на пристальный надзор со стороны оккупационных властей, были использованы разные возможности.
В селах начали проводить нелегальные крестьянские собрания и вести на них агитационную работу, одновременно вербуя подходящих людей в партизанские отряды. Причем в некоторых населенных пунктах таких насчитывались лишь единицы. В основном это были местные жители, которым грозила опасность со стороны немецких властей, либо отставшие от своих воинских частей солдаты советской армии. Они и пополняли ряды партизанских отрядов.
О том, к каким хитростям при привлечении новых бойцов прибегали партизаны, хорошо показано в отчете № 2365/42 «Развитие партизанщины в период с 1 января по 30 июня 1942 года» начальника полевой полиции сухопутных сил в Главном командовании сухопутных войск. В нем, в частности, говорится, что один лейтенант Красной армии, переодевшись в гражданскую одежду, под видом аккордеониста беспрепятственно перемещался от одного села к другому и без помех вербовал партизан на сельских праздниках. Интересен и другой пример – небольшая группа партизан появлялась в селах и, предъявив свежие опознавательные знаки, введенные немецкими комендатурами для местных представителей служб охраны общественного порядка, открыто требовала выдать ей политически неблагонадежных жителей.
Нетрудно догадаться, что после этого членам группы не составляло большого труда сначала устрашить таких жителей грозившей со стороны немцев опасностью, а затем убедить их присоединиться к партизанскому движению (NOKW 2535).
Через несколько месяцев после начала немецкой оккупации другой партизанский отряд возник в районе Орши. Его организатор и командир К. С. Заслонов[56] до войны работал начальником оршанского паровозного депо. В течение всего 20 дней ему удалось эвакуировать на восток весь его подвижной состав и оборудование, а затем приказом министра путей сообщения он был назначен инспектором одного из тыловых депо. Однако К. С. Заслонов обратился в соответствующие правительственные органы с просьбой отправить его с заданием в тыл врага. Как свидетельствует в своем труде «Партизанская борьба белорусского народа против фашистских оккупантов в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» И. Кравченко, без всякого лишнего пафоса он написал: «Наша страна воюет. Жизнь требует, чтобы каждый гражданин, в груди которого бьется сердце патриота и который дышит здоровым воздухом советской страны, был готов выступить на защиту нашей Родины. Я, Константин Сергеевич Заслонов, начальник паровозного депо в Орше, прошу Вашего разрешения сформировать партизанский отряд». Подробнее об этом можно прочитать в материалах научной конференции историков, проходившей в Берлине с 14 по 19 декабря 1959 года.
Используя свои профессиональные знания и понимание местных особенностей, К. С. Заслонов первоначально сосредоточил действия своей партизанской группы на железнодорожном узле станции Орша, устраивая взрывы паровозов и уничтожая немецкие товарные эшелоны с горючим. Весной же 1942 года ввиду угрозы ареста этой партизанской группе пришлось покинуть Оршу и вновь заняться формированием отряда в одном селе недалеко от города.
В течение 1942 года небольшая группа, составлявшая первоначально 35 человек, выросла в достаточно крупный партизанский отряд, который сосредоточил свои усилия в Сенненском районе Витебской области. В этом же районе отряд в ходе немецкой операции по подавлению партизан был окружен, а сам К. С. Заслонов погиб в бою.
Из этих немногих примеров можно понять, каким образом формировались первые партизанские отряды. Их места базирования были разбросаны по территории, а действия не связаны между собой. В основном они применяли тактику «ударь и беги» в отношении располагавшихся поблизости и по возможности слабо охранявшихся объектов. Причем при осуществлении своих акций эти отряды не только не учитывали целесообразность их проведения с военной точки зрения, но и не задумывались о глубине последствий немецких мероприятий возмездия, затрагивавших ни в чем не повинное население.
Что же касается партизанских групп, организованных партийными активистами, цель их деятельности заключалась преимущественно в том, чтобы путем провоцирования ответных германских штрафных акций вызывать у населения нарастание ненависти к новым хозяевам страны. Еще на самой ранней стадии развития партизанского движения они старались открыть глаза ничего не подозревающим широким слоям населения на то, что с приходом немцев наступает конец их национального бытия. И делалось это для того, чтобы оно ради дальнейшего существования нации поддержало движение Сопротивления.
Немецкая же сторона имела весьма ограниченные возможности противодействия. Уже сам факт того, что в германских вооруженных силах с самого начала ощущалась сильная нехватка подготовленных переводчиков с русского языка, однозначно говорит о том, насколько малое значение придавалось вопросам непосредственного информирования населения. Попытки же привлечения местных специалистов только открывали для политических противников Германии практически неконтролируемое широкое поле деятельности.
Путем намеренного искажения смысла или его произвольного изложения, а также изменения текста распоряжений германских властей антинемецки настроенные переводчики могли вызвать всеобщий переполох или, делая небольшие пропуски, а также приписки, превращать смысл германских документов в его полную противоположность, противодействуя таким образом немецким властям или выставляя их в неприглядном виде. Об этом, в частности, прямо говорится в отчете о проведенных допросах старшего офицера службы разведки и штабного офицера оперативного управления Генерального штаба 32-й пехотной дивизии за № 282/51 от 13 ноября 1941 года (NOKW 2136). Кроме того, многочисленные примеры подобных действий излагаются и в мемуарах А. Ф. Федорова.
В результате этого порой затруднялось даже проведение разведывательных мероприятий и принятие прямых мер по искоренению в зародыше движения Сопротивления. Однако наиболее часто к срыву распоряжений немецких властей приводила крайняя нехватка сил полиции и органов контрразведки. И в этой связи следует признать правоту высказываний Г. М. Линькова. В своих мемуарах «Война в тылу врага» он прямо отмечает, что германское командование оказалось не в состоянии использовать наиболее благоприятное для него время, а именно осень 1941 года, для борьбы с еще только зарождавшимся партизанским движением. Но в марте 1942 года оно поняло, что с подобными мерами опоздало, и вынуждено было перейти от наступления к блокаде.
Советское же правительство с самого начала, еще на фазе зарождения партизанского движения, старалось им управлять и всячески стимулировать собирание сил. Правительственная помощь выражалась как в пропагандистском воздействии на настроения народа, так и в активных мероприятиях по концентрации, а также управлении разрозненными группами Сопротивления. В частности, на оккупированных территориях регулярно распространялись листовки под названием «Новости Советской Родины», в которых постоянно содержались призывы к населению сохранять верность отчизне и поддерживать солидарность славян в их борьбе со всем германским. Причем, согласно обобщенным донесениям СД за период с 31 июля по 30 сентября 1941 года, в этих листовках подробно рассказывалось о Первом Всеславянском антифашистском радиомитинге, прошедшем в Москве 10–11 августа 1941 года, однако идеологические тезисы о преимуществах коммунизма в них отсутствовали (NO 2650).
Осенью 1941 года отмечалось также возросшее число выброски парашютистов над оккупированными территориями, в задачу которых входило обеспечение концентрации повстанческих групп и установление централизованного руководства партизанскими отрядами, о существовании которых правительству стало к тому времени известно. Однако часто подобные меры носили характер чрезмерной импровизации, тем более что присланные к партизанам руководители зачастую уступали им в своей подготовке и знании дела, что не осталось для противника незамеченным. Так, в приложениях к журналу боевых действий оперативного отдела командующего тыловым районом группы армий «Юг» за 1, 2, 7–9 августа 1941 года отмечается: «Сброшенные парашютисты обладают недостаточной подготовкой и некомпетентны» (LU 39b).
При лихорадочном подборе руководящих кадров иначе и быть не могло. Как отмечается во втором томе «Истории Великой Отечественной войны», только в одном обучающем центре советского Западного фронта в августе – сентябре 1941 года прошли подготовку свыше 1000 специалистов, которых затем при помощи членов военного совета армий перебросили на оккупированные территории.
В большинстве случаев эти парашютисты оказывались выброшенными слишком далеко от мест назначения, и им требовалось приложить поистине нечеловеческие усилия, чтобы без основательной подготовки и не имея необходимых навыков пешком добраться до своих и начать там требуемую работу, проделав марш длиной зачастую в сто и более километров по занятой противником территории, постоянно подвергаясь гонениям и преследованиям. Об этом прямо говорится, в частности, в итоговом отчете штаба 54-го армейского корпуса от 24 июля 1941 года после завершения операции против партизан в районе Луцка и в донесении штаба 213-й охранной дивизии от 31 августа 1941 года.
При этом часто опасными противниками данных агентов являлись не немецкие охранные части. Угроза для них исходила от тех местных жителей, которые решились встать на путь оказания помощи Германии при преобразовании ею политической жизни. Это были сельские старосты, следившие за своими односельчанами, а также тайные служащие местной охранки, выполнявшие задания в интересах немецкой полиции. Не случайно именно против них направлялись в первую очередь удары партизан, для которых они представляли смертельную опасность, – там, где партизанские отряды чувствовали себя достаточно сильными, чтобы провести соответствующие операции, сельских старост и полицаев, а также членов их семей, безжалостно убивали. Причем наиболее часто использовались такие методы умерщвления, как забивание насмерть.
Только позже перед ними ставился выбор – либо, сохраняя видимость преданности немецким властям, служить партизанскому делу, либо умереть вместе с семьей. (Из доклада штаба 24-го танкового корпуса от 11 марта 1943 года (NOKW 2943).) Отзвуки такой борьбы из темноты, в частности, прозвучали в словах партизанского лидера Г. М. Линькова: «…Эти фашистские ищейки, полицаи, в преданности своим хозяевам слишком распоясались. Надо поубавить их рвение…»
Этот заброшенный на парашюте организатор партизанского движения, позднее ставший командиром партизанского отряда, хорошо разбирался в том, как в ходе ожесточенной борьбы завоевать доверие у населения, вначале относившегося к партизанам с подозрением и не принимавшего их методы. В битве за «душу народа» он видел свою главную задачу в том, чтобы укрепить среди людей веру в победу Красной армии и свести на нет тлетворное влияние фашистской пропаганды.
При построении партизанского отряда Г. М. Линьков требовал соблюдения строжайшей дисциплины и безоговорочного устранения предателей. Только после того, как ему удалось постепенно добиться поддержки у местного населения, а партизанские отряды окрепли настолько, что могли постоять за себя в вооруженных столкновениях с немецкими охранными частями, он стал сосредотачиваться на нанесении ударов по германским войскам. Только тогда мысли красного китайского генерала Пэн Дэхуая стали воплощаться в реальность, а приобретенный в Китае опыт стал применяться и дополняться новым багажом знаний в других местах и в иных условиях.
В частности, Г. М. Линьков в своих воспоминаниях «Война в тылу врага» пишет: «К фашистским комендантам поступало много заявлений от населения о действиях партизан. Доносили тайные и явные полицейские. Жаловались на нас и по нашему же указанию связанные с нами люди. В своих заявлениях они просили защиты от вездесущих „московских агентов“. И когда им удавалось „вымолить“ карателей для облавы и прочесывания леса, нас вовремя ставили об этом в известность и совместно с нами решали, в какой лес вести фашистов, где и какие „наши“ следы им показывать.
На нашей стороне немало было и бургомистров, полицейских и старост. Одни поступили на эту работу с нашего ведома и согласия, других мы вербовали, беря от них подписку, что они будут работать на нас…»
Такое развитие событий нашло отражение в журнале боевых действий Верховного командования вермахта в следующей записи от 29 июля 1941 года: «В тылу 4-й танковой группы отмечается планомерная деятельность отдельных партизанских отрядов по нарушению дорожных коммуникаций…» При этом в наибольшей степени подвергались нападениям объекты, находившиеся в тылу 41-го армейского корпуса группы армий «Север».