Эми Фетцер
Мятежное сердце
Глава 25
Этвел Дентон нахмурился, сжав кулаки.
– Ублюдок ошибается, если думает, что я отдам ему в жены племянницу, когда он ее найдет.
– Полагаю, именно таковы его намерения.
– А мои нет! – взревел генерал. – Я не позволю, чтобы мое имя было связано с кем-то из этой семьи!
– Выводок полукровок и незаконнорожденных, – согласился Уинтерс, довольный, что на генерала не оказали влияния преимущества, которые мог дать ему Монтгомери.
– У него есть какие-то сведения?
– Он мне не признался, сэр.
– Да, да. Конечно, не признался. Ты его раздражаешь, Энтони.
Майор напрягся. Пренебрежительное обращение Дентона очень похоже на поведение его отца, но когда-нибудь терпению наступит конец, и он хорошенько отделает генерала.
– Понимаешь, я хочу, чтобы всем в городе стало ясно, что этот вариант для меня неприемлем, даже если он найдет девчонку.
– Он может прекратить поиски.
– Нет. Монтгомери, как собака, которая сражается за кость. Он безжалостен и недостаточно хорош для приличной английской девушки. Во всяком случае, не для Дентонов.
– А она это знает?
– После этого позора, ей-богу, она примет такого мужа, какого я скажу! Наблюдай за ним, Энтони. Выясни, с кем он разговаривает, куда ходит. Мы найдем ее первыми.
Микаэла лежала в ароматной воде, которая ласкала ее кожу, возбуждая и вызывая в памяти необыкновенно четкие воспоминания минувшего вечера. Мускулы внизу живота непроизвольно сократились. Закрыв глаза, она прикрыла ладонями грудь, представив его лицо и рот, когда он так грешно ласкал ее, и облизнула губы, стремясь вновь очутиться на вершине наслаждения, которой не могла достичь без него.
Он подарил ей наслаждение, не взяв ничего взамен.
«Ты обладаешь властью. Надо мной».
Микаэла улыбнулась.
Она услышала скрип, приоткрыла один глаз, затем села. Дверь в комнату Рейна медленно открылась, и Микаэла прислушалась к доносящимся оттуда звукам. Она слегка приподнялась, чтобы дотянуться до пеньюара, но тут дверь распахнулась, и она замерла, увидев обнаженного Рейна, который брился, склонившись над умывальником. Боже милосердный. Она поспешно опустилась в ванну, расплескав воду. Рейн поднял голову и увидел в зеркале ее отражение. Черт побери, подумала Микаэла. Она в ловушке.
– Доброе утро, жена.
Жена. Он произнес это так чувственно, одним словом пробудив в ней страсть.
– Доброе утро, Рейн. – Она погрузилась в воду по самую шею. – Ты не закроешь дверь?
Отбросив полотенце, он потянулся за штанами, а она наблюдала, как сокращаются мышцы его спины и ягодиц. Рейн ее муж, она имеет право смотреть."Господи, он прекрасен, другого слова не подберешь. Он подошел к двери, остановился на пороге, и Микаэла задумалась, что может означать эта его улыбка.
«Она выглядит необыкновенно соблазнительной», – подумал Рейн, возбуждаясь при мысли о том, что скрывается под слоем воды и пены.
– Хорошо спала?
«Нет. Всю ночь я представляла, как ты меня ласкаешь, едва удерживаясь, чтобы не сломать твою дверь». Но ему незачем это говорить, он и так все знает.
– Ничего. – Она небрежно махнула рукой, но ее взгляд не отрывался от рельефных мускулов на его бронзовой груди. – Дверь, если тебя не затруднит.
– Моя рубашка, – сказал он, подходя к крючку рядом с ванной.
Микаэла охнула.
– Боже мой, Рейн, что это? – воскликнула она, уставившись на ногу мужа.
– Акула посчитала меня подходящей закуской.
– Просто чудо, что ты не лишился ноги. – Микаэла погладила уродливый шрам и линии стежков, которые тянулись от сильной икры к колену.
– Когда я проснулся на следующее утро, то жалел об этом.
– О, Рейн, ты перенес такие муки! Как ты оказался среди акул?
– Человек, желавший убить Аврору, бросил в наполнявшийся приливом бассейн куски мяса, и акула сумела перебраться через риф. Аврора плавала там, а я ее сторожил. Она просила, чтобы я не ходил за ней, мол, сама управится с акулой, но я боялся за нее.
– И вместо Авроры чудовище набросилось на тебя, – сказала Микаэла, убирая руку.
Она представила, как юноша борется с прожорливым хищником, как острые зубы рвут кожу мальчика, как акула пытается его сожрать.
– Аврора спасла ногу, – сказал Рейн.
Она убедила корабельного врача сохранить ее, и он был ей за это очень благодарен.
– Ты даже не хромаешь.
– Ноет в дождь… Я старался это скрыть от всех.
Он вспомнил, как тысячи раз взбирался на горы, чтобы укрепить разорванные мускулы.
– Почему?
– Еще одна метка, делающая меня непохожим на других.
– Но ты действительно не такой, как все, и этим нужно гордиться. – Микаэла провела большим пальцем по шраму. – Ты выжил после схватки с акулой, Рейн. Даже ребенком ты победил, когда другие потерпели бы неудачу. Ты достоин восхищения.
Под ее взглядом он, казалось, немного оттаял. Она не знала, как много значат для него ее слова и то, что она смотрит на шрам без отвращения. Даже Кэтрин настаивала, чтобы он его скрывал.
В нежном поцелуе Рейна она почувствовала благодарность и радость, что уродливая метка не оттолкнула ее.
– Ты мне снилась всю ночь, Микаэла.
– Да?
– Я снова и снова видел, как доставляю тебе удовольствие. Ты совершенно не знаешь себя.
Микаэла смутилась.
– Ты боишься заняться со мной любовью. Нет, не отрицай, это глупо. Тебе не нужен мужчина, чтобы получить наслаждение.
По ее лицу было видно, что это предположение она сочла возмутительным.
– Доказать? – засмеялся Рей.
– Нет, – поспешно возразила она. – Вода остывает.
– Тогда вылезай. – Рейн подал ей пеньюар.
– Я могу сама.
– Я твой муж, и ты в конце концов ничего не должна скрывать от меня.
«В конце концов он вышвырнет меня вон», – подумала она. В его глазах был вызов, и Микаэла, отвернувшись, встала. Рейн полюбовался изящным станом, округлыми ягодицами жены и набросил ей на плечи пеньюар.
Стоя к нему спиной, Микаэла дрожащими руками завязывала пояс и вспоминала, как выглядело его обнаженное тело сзади. Он поцеловал ее в шею, их тела соприкоснулись. Рейн ухватил губами мочку уха, слегка потянул, и соски у нее сразу отвердели. Когда Микаэла повернулась, он уже закрывал за собой дверь ванной. «Да, он верен своему обещанию, – подумала она, – и не овладеет мной, пока я сама не приду к нему».
Опустившись на табурет, она сжала бедра, но твердая поверхность только усиливала ее возбуждение. Черт побери, разве не глупо так сильно хотеть его, стремиться к тому, что обещает его тело, и одновременно бояться неизбежного? И когда только у него кончится терпение?
По ту сторону двери Рейн с трудом перевел дух, ощущая бурную пульсацию в чреслах. Микаэла – сущее наказание. Ведь она хотела его и, приложи он небольшое усилие, пришла бы к нему в постель. Но ему не нужны ее сожаления. Всю ночь Рейн думал над тем, что могло произойти, настолько ее испугавшее и заставившее так отчаянно сопротивляться желанию. Выводы оказались довольно вульгарными и грубыми.
Микаэла водила расческой по волосам в безнадежной попытке уложить непослушные кудри, но они торчали во все стороны, как прутья старой корзины, и ее уже подмывало взять в руки ножницы. Она давно оделась, а тело по-прежнему жаждало его прикосновений. Ощущения, которые Рейн пробудил в ней минувшим вечером и сегодня утром, не выходили у нее из головы.
Дверь открылась, и Микаэла застыла, не желая смотреть в лицо Рейну. Она еще не готова. Затем все-таки повернулась, но увидела Кабаи.
– Что ты здесь делаешь? – Тот молча встал у нее за спиной и застегнул на ней платье. – Мне не нужна помощь.
Его взгляд говорил, что помощь ей, конечно, нужна, только она слишком упряма, чтобы попросить. Затем араб взял расческу. Неужели он собирается причесать ее? Кабаи совсем не похож на служанку. Одет, как Рейн вчера, в простую рубашку, штаны и сапоги до колен. Только голова чисто выбрита.
– Рейн дома? – Кабаи покачал головой и закрепил косу булавкой. – На корабле?
Он снова покачал головой и сделал движение, будто скачет на лошади.
– Понятно. Рейн взял тебя из гарема? Он нахмурился.
– Убежал? – Кивок. – Наверное, это ужасно постоянно находиться в окружении женщин?
Араб открыл позолоченную шкатулку и вынул нитку жемчуга. Рейн оставил ей много драгоценностей, но она еще не пользовалась ни одной вещью. Кабаи надел ожерелье ей на шею и застегнул.
– Ты мне не ответил.
– Его жены слишком много болтали. – Он протянул ей жемчужные серьги. – Мне было запрещено прикасаться… И желания не было.
Толстые губы насмешливо раздвинулись, обнажив ровные зубы.
– Кто-нибудь еще знает? – Микаэла застегнула серьги.
– Только мой хозяин.
– Рейн не твой хозяин, и я тоже.
– Я живу, чтобы служить. – Кабаи поклонился и, пятясь, отошел.
Значит, есть на свете люди, которые рождены для рабства, не желают ничего другого и удовлетворены своим положением.
– Я сохраню твой секрет.
– Потому я и открыл его вам, моя госпожа. – Микаэла поняла, что в лице этого гиганта обрела друга. – Я в вашем распоряжении.
– Мне нужно послать записку… – начала она, но Кабаи уже качал головой. – Пожалуйста. Люди волнуются. – Он скрестил руки на груди, вид у него был чрезвычайно внушительный. – Тогда покорми меня. Я умираю от голода.
– Так всегда бывает после занятий любовью. Интересно, слышал ли он их прошлой ночью? Разумеется, нет.
– Говорить о таких вещах – это дерзость.
– Вы его жена. – Кабаи пожал широкими плечами. – Это ваша обязанность.
– Может, во дворце султана…
– Хозяин не обидит вас. Он ждет, пока вы его позовете.
После сегодняшнего утра она и сама в этом убедилась.
– Я видел, какое у вас лицо, когда он рядом. – Он нахмурился и вдруг показался ей чрезвычайно опасным. – Вы лжете собственному сердцу.
Она слегка наклонила голову.
– Я буду ежедневно выслушивать за утренним туалетом подобные замечания? Предупреди меня заранее, Кабаи, чтобы я подготовилась.
– Если захотите. Чудесно. Евнух-сводник.
– Я все тщательно обдумаю.
– Только побыстрее, моя госпожа. Он мужчина.
Да. И если не найдет удовлетворения с женой, не пойдет ли он искать его в другом месте? Ревность стрелой пронзила Микаэлу, она представила себе мужа в объятиях другой, и ее охватил гнев.
– Ага, – улыбнулся Кабаи.
– Ты кажешься себе очень сообразительным?
Не обращая внимания на его усмешку, Микаэла выскользнула из комнаты.
Два часа спустя, когда она хотела приготовить какую-нибудь еду для своих охранников, ее отправили с кухни. Просьба послать записку Нику оставалась без ответа, и она, возмутившись, схватила тряпку, чтобы вытереть пыль. Но Кабаи не позволил ей и повел ее, словно наказанного ребенка, в кабинет, предупредив, что госпожа должна соблюдать правила, которые установил хозяин, иначе она рискует жизнью. Хозяин. Здорово Рейн все устроил, заставив ждать его в тревоге и одиночестве, думала Микаэла, расхаживая по кабинету. Она изучила подборку книг на полках и улыбнулась, когда обнаружила том, который оставила дома недочитанным. Дома. Теперь ее дом здесь. Она читала стоя, переворачивая страницу за страницей, потом все-таки решила сесть на диван, но, промахнувшись, очутилась на полу. Боже милосердный, с отвращением к себе подумала Микаэла. Она хотела подняться, однако юбки мешали, и ей пришлось сначала встать на четвереньки.
В поле ее зрения появились сапоги, она подняла голову и увидела Рейна. Красивое лицо выражало удивление.
– Чудесное занятие. – Он присел на корточки и заглянул ей в глаза, наслаждаясь ее смущением. – «Укрощение строптивой»? Пособие для мужей?
– Нет, руководство для женщин, у которых тупоголовые супруги. Рейн!
– Да.
Она ударила его по плечу книгой.
– Тебе помочь, жена?
Микаэла презрительно фыркнула, но он поднял ее, будто она весила не больше перышка, и она положила руки ему на плечи.
– Ты сама представляешь для себя опасность, Микаэла. Неужели всех мужчин в этом доме обуревает желание дразнить ее?
– Это все, что ты можешь сказать?
– Я не мог удержаться. Прости.
У него был вид озорного мальчишки, и она улыбнулась.
– Мне не хватает моих брюк.
– Ты выглядишь превосходно и без них. Почему бы тебе просто не снять все, что внизу? Ты дома.
– Это уже слишком.
– Я бы сказал и не такое, чтобы увидеть, как ты краснеешь. – Он провел губами по ее щеке, и Микаэла чуть приподняла голову в ожидании новых ласк. – Я бы сказал, что запах твоего желания преследовал меня, и мне так хотелось попробовать его.
Рейн поцеловал ее, она выгнулась в его объятиях, яростно и отчаянно, но он, нахмурившись, отпустил ее.
– Микаэла?
Страх. Он чувствовал его.
– Нет, нет, – пробормотала она и закрыла глаза, чтобы прогнать воспоминания. – Прости меня.
– Поговори со мной, малютка.
– Мне нужно передать записку Нику. Рейн понимал, что она лжет.
– Нет.
– Тогда приведи его ко мне.
– Рискуя при этом вашими жизнями? Ни за что.
– Рейн, я должна…
– Ты должна оставить моих людей в покое и не склонять их к тому, чтобы они нарушили приказ.
– Для молчаливого человека у Кабаи слишком длинный язык. Кассандра и Эрджил будут волноваться.
– Это плата за шпионаж, – беспечно пожал плечами Рейн.
Он был прав, как всегда, и Микаэла, раздраженная напоминанием, принялась ходить по комнате. Задержавшись у письменного стола, она взглянула на разбросанные бумаги.
– Не трогай, – предупредил Рейн, но она уже протянула руку к листу дорогого пергамента.
– О Боже! С какими силами ты борешься на этот раз? Несмотря на его попытки закрыть написанное, Микаэла успела прочесть единственную строчку: «Я знаю, что вы убили Кэтрин».
Рядом лежала печать, от которой тянулись капли застывшего черного воска.
– Я сказал – не трогай, Микаэла.
– Ты уже отослал их? Что это?
– Приманка.
– Не делай этого. – Она схватила его за руки.
– Волнуешься?
– Да. Мне кажется, что ты совсем лишился рассудка.
– С меня еще не сняты подозрения, а это означает, что за каждым моим движением следят и я не смогу защитить тебя, если моя свобода будет находиться под угрозой.
– Но твой почерк легко узнать. Ты хочешь, чтобы убийца пришел к тебе?
– Я могу себя защитить.
– Он трус и не будет вести честную игру. Ты об этом подумал? А если твой план окажется для тебя ловушкой?
Рейн притянул ее к себе.
– Я принял кое-какие меры предосторожности. Верь мне.
– Ты обещал советоваться со мной, – недовольно поморщилась Микаэла.
– В том, что касается тебя. А здесь ты ни при чем.
– Как бы не так! Вдруг это тот же самый человек, который убил священника? Откуда мы знаем?
– Ты никого тогда не видела?
– Никого.
– Попытайся вспомнить.
– Я не видела ничего, что могло бы нам помочь. Только отрывочные впечатления.
Рейн молча обошел комнату, гася лампы, потом взял ее за руку и потянул к дивану.
– Ложись на спину, устраивайся поудобнее. После некоторого колебания Микаэла подчинилась.
– Что ты будешь делать?
– Закрой глаза.
Он вытянул ее руки вдоль тела, снял с нее туфли, укрыл одеялом и сел на пол у изголовья.
– Слушай мой голос. Сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Сосредоточься на воздухе, входящем и выходящем из твоих легких. Представь себе чистый пруд, в него падает камень, по воде расходятся бесконечные круги. Нет, молчи, – предупредил он, увидев, что Микаэла собирается что-то сказать. – Ты вернешься в тот день без всего, что мешает тебе, без всякого риска.
Рейн начал считать, наблюдая, как она погружается в дремотное состояние. Пальцы разжались, губы слегка приоткрылись, по телу пробежала легкая дрожь.
Его голос уносил Микаэлу в церковь, в те первые мгновения до прихода священника. Вел ее по коридорам и нишам, давая возможность привыкнуть к обстановке, увидеть пламя свечей, ощутить пол под ногами. Когда появился священник, Рейн переключил ее внимание на прячущуюся в темноте фигуру.
– Мужчина. Да, мужчина. У него большие руки.
– Расскажи подробно, что ты видишь. Он не может причинить тебе вреда. Ты лишь наблюдатель.
– На нем плащ с капюшоном. Больше ничего не видно.
– Не волнуйся. Дыши. – Тело у нее обмякло. – Посмотри внимательнее.
– Сапоги, – прошептала она. – На пятке что-то есть. Священники носили кожаные туфли на мягкой подошве.
– Грязь? Земля? Шпоры?
– Нет. Цифры или буквы. Я не могу их прочесть. Очень мелкие.
Рейн уловил ее разочарование и заговорил с ней, успокаивая, помогая рассмотреть фигуру незнакомца.
– Что-нибудь еще, Микаэла?
Она покачала головой. Он решил увести ее из церкви до того, как произойдет убийство. Он начал считать, повторяя, что она здесь, с ним, в безопасности. Один, два, три…
Микаэла несколько раз моргнула, приходя в себя, затем повернулась на бок и внимательно посмотрела на него.
– Вы удивительный человек, Рейн Монтгомери.
– Ты не рада, что вышла за меня замуж? Беспомощное выражение так не вязалось с уверенностью
Рейна. Она поняла, что он имел в виду больше, чем сказал.
– Я рада. – Микаэла погладила его по щеке.
– Замуж? За кого? – раздался громкий голос.
Рейн вскинул голову, а она приподнялась, выглянула из-за спинки дивана и воскликнула:
– Дядя Расти!
Она вихрем пронеслась по комнате и упала в объятия сержанта, который поднял ее в воздух.
– Боже, я думал, что тебя уже нет в живых!
– Ой, Расти, я так рада тебя видеть.
Таунсенд поставил девушку на пол и внимательно оглядел.
– Ты в порядке?
– Да.
– Микаэла, – произнес Рейн.
Она повернулась. Улыбка освещала ее лицо, и он подумал, что был бы рад вызвать у нее такую же реакцию.
– Они с моим отцом земляки, вместе росли. – Микаэла взглянула на сержанта. – Последний раз мы виделись еще до смерти отца.
– Я так расстроился, девочка, когда узнал. – Он неловко похлопал ее по руке, затем посмотрел на Рейна: – Это правда, что ты женился на Микки?
– Микки?
Девушка, покраснев, ткнула сержанта локтем.
– Значит, правда?
Все повернулись и увидели стоящего в дверях Темпла Мэтьюза.
– Один из моих капитанов, – объяснил Рейн.
– Ты женился, Господи Иисусе… Прошу меня извинить, мадам. – Темпл поклонился. – Я потрясен, ибо он поклялся никогда больше не жениться.
– Неужели? – Микаэла взглянула на мужа.
– Я хочу знать все, – заявил Расти. – Прямо сейчас.
– Вряд ли это имеет какое-либо отношение к тебе.
– Если бы ее отец был здесь, ты бы держал ответ перед ним, а поскольку его нет, то я здесь самый близкий ей человек.
Микаэла улыбнулась.
Рейн посмотрел на сержанта.
Темпл никак не мог решить, на кого смотреть ему.
– Может, позже, – ответил Рейн. – Сейчас мы должны обсудить не терпящие отлагательства новости.
– Какие у тебя дела с Расти? – спросила Микаэла.
– Это тебя не касается.
Она знала, что он занят поисками отца, но Рейн не считал необходимым посвящать ее в детали.
– Ты всегда нарушаешь обещания, когда тебе удобно?
– Микаэла, дорогая, я хочу уберечь тебя от неприятностей.
– Тогда скажи мне, Рейн, чтобы это не стало для меня неожиданностью. – Она многозначительно посмотрела на лист.
– Теперь я знаю, кто вы! – вдруг щелкнул пальцами Темпл. – Вы стреляли в капитана!
Рейн застонал, а сержант разразился хохотом.
– Совсем не изменилась, негодница? Микаэла скрестила руки на груди и сказала:
– Как поживает твоя старая рана? Ведь я извинилась за тот случай, правда, Расти?
Глава 26
Ветер свистел в дырах лачуги, прислонившейся к полуразрушенному зданию, воняло мочой и гниющими отбросами. Сержант провел кулаком у себя под носом, постучал в дверь и, взглянув на Рейна, виновато пожал плечами.
– Разве никто за ней не присматривает? – спросил капитан.
– Нет, он был не тот человек, чтобы откладывать хотя бы пенни. Все тратил на джин.
Рейн огляделся. Между кучами мусора шастали крысы, и он с отвращением повернулся к двери.
– Ты боишься крыс? – удивился сержант.
– Нет, от них у меня просто мурашки по коже.
– Поэтому ты держишь такого большого пожирателя мышей, – ухмыльнулся Таунсенд.
– Я жил с этими тварями в копях, приходилось сражаться с ними за объедки. И я поклялся, что если выберусь оттуда, то близко не подпущу к себе ни одну из них.
– Все мы чего-то боимся.
– Глупо, правда? – простодушно бросил Рейн.
– Нет. Я, к примеру, ненавижу змей.
Наконец стукнула задвижка, дверь слегка приоткрылась, в щели показались тусклый карий глаз и клок седых волос.
– Миссис Иджен?
– Кто ее спрашивает?
– Я сержант Таунсенд, мадам. А этот джентльмен Рейн Монтгомери. – Карий глаз широко раскрылся. – Можно с вами поговорить?
– Нет, убирайтесь. Проваливайте.
– Мадам, это очень важно.
– Мне нечего вам сказать. То же самое я говорила другому парню.
– Какому парню? – тихо спросил Рейн.
– Молодому, со светлыми волосами.
– Кудрявому?
– Нет.
– Мадам, позвольте нам войти. Мы хотим только поговорить с вами.
Глаз исчез, вместо него появилось дуло пистолета.
Мужчины отступили с линии огня, но дверь со скрипом открылась, жалко повиснув на кожаных петлях, и женщина махнула пистолетом. Оба нырнули внутрь, где запах стоял просто ужасающий. На грязном полу, скользком после недавнего дождя, лежал соломенный тюфяк, у очага примостился стол с двумя стульями, возле стены стоял буфет с пустыми, если не считать миски и треснувшей чашки, полками. Зато на столе красовалась ваза с недавно срезанными цветами, еще больше подчеркивая убожество обстановки.
Женщина прошаркала к огню и медленно опустилась в кресло-качалку, положив оружие на колени. Приглядевшись, Рейн понял, что она не так стара, как ему показалось вначале. Она посмотрела на него, и он увидел в ее взгляде безнадежность, нежелание жить.
– Клэнси был неплохим человеком, – нарушил молчание ее хриплый голос. – Он всегда по-доброму ко мне относился. Только оставлял себе немного денег на джин.
– Что случилось, миссис Иджен? Ведь вы с мужем жили не здесь, когда служили у леди Бакленд?
Она засмеялась, но смех тут же перешел в хриплый безудержный кашель.
– У нас было местечко в каретном сарае, но кредиторы выбросили меня на улицу.
Рейн протянул ей кружку с водой. Она пила быстро и жадно. «Наверняка ей стоит огромных усилий подниматься каждое утро с постели», – подумал он.
– Тот человек, который приходил к вам, назвал свое имя? Она покачала головой, а Рейн подбросил несколько палок в огонь и понял, что это обломки мебели.
– Вы можете описать его?
– Невысокий, хотя больше меня. Описание подошло бы и ребенку.
– Надутый. Торопился сказать мне, чтобы я держала рот на замке. – Но мне не перед кем его раскрывать.
– О чем вы должны молчать?
– О том, что я видела и что Клэнси рассказывал мне про ее светлость.
Рейн посмотрел на сержанта, затем на уменьшающуюся охапку дров, и тот вышел, чтобы набрать еще. Женщина сильно дрожала, и капитан, сняв перчатки, натянул их на костлявые пальцы старухи. Она улыбнулась ему, и он на миг увидел ее такой, какой она была когда-то.
– Я не сплетница… Но ее светлость была шлюхой. Заставляла моего Клэнси разъезжать по ночам.
– Вы не знаете, с кем она виделась или к кому ездила перед смертью?
– Нет, карета привезла его прямо к дому. Она не выходила, чтобы увидеться с ним.
– Вы узнали этого человека?
– Он был закутан с головы до ног плащом. Некрупный парень, насколько я могла разглядеть из каретного сарая.
– Вы не видели его лица?
– Он же был в плаще. А еще она виделась с этим парнем, с Чендлером.
– Вы можете что-нибудь вспомнить о той ночи, когда убили вашего мужа?
– Это был единственный раз, когда она поехала к любовнику, а не привезла его к себе.
– Клэнси знал, куда они направляются?
Вошел Расти с охапкой толстых сучьев, и миссис Иджен махнула ему рукой.
– Не стой на пороге. – Она кивком указала на огонь. – Потрудись, молодой человек.
Сержант с улыбкой подбросил дров в затухающее пламя, и она вытянула ноги к огню. Сквозь дыры в поношенных кожаных туфлях стали видны пальцы ног.
– Мадам?
– Когда он зашел домой перед тем, как увезти ее, то говорил, что она беспокоилась, как бы никто не узнал, что она выйдет на дороге, а не около дома. Сказала ему, что хочет прогуляться. Разве не странно? Ее светлость ничего не делала просто так.
Рейн подавил смешок.
– Что это за дом?
– Домик лесника в поместье того парня, Чендлера.
– Вы уверены?
У Кристиана не было причин скрывать связь с Кэтрин, зачем же они прятались в лесу? Но с другой стороны, домик лесника находился в глубине леса, кто-нибудь мог воспользоваться им без ведома графа.
– Конечно, уверена. Мой Клэнси жаловался, потому что она его отослала и велела проехать по всему городу, делая остановки. – Миссис Иджен наклонилась вперед и заговорщически добавила: – А он не послушался. Вернулся домой, вот что он сделал. Сказал, что она задолжала ему за неделю и он поедет за ней позже. Он немного досадовал, ведь ему нельзя было много пить на работе. Ему нравилось просто сидеть и часами ждать ее. Он спал в карете, я давала ему с собой еду. А потом он поехал за ней… и не вернулся.
Значит, Кэтрин притворялась, что была тогда в другом месте, словно надеялась, что никто не последует за ней в домик лесника. С кем она там встречалась, если принимала такие меры предосторожности? Может, с Николасом? Это необходимо выяснить сегодня же. Рейн достал из кошелька несколько монет и положил в руку женщины. Та усмехнулась, затем сунула деньги в карман изодранного фартука.
– Благодарю, мадам, – сказал он. – Могу я прислать карету, чтобы перевезти вас в гостиницу?
– Зачем?
– Я прикажу, чтобы о вас позаботились. Она гордо взглянула на него:
– Я еще не умерла. Идите отсюда. Убирайтесь из моего дома.
Поклонившись, Рейн вышел и двинулся к Нараке. Расти обошел хибарку, собрал охапку дров и сложил у порога.
– Иногда гордость – поганая вещь, – только и сказал он, и они тронулись в путь.
– Нет, той ночью я не встречался с Кэтрин. Я был здесь с Микаэлой. К тому же Кэтрин никогда не работала со мной, она связана с другим… более влиятельным членом «Сынов свободы».
– С кем?
– Я не могу тебе сказать.
– Черт возьми, Ник!
– Гибель одного шпиона не должна разрушить всю сеть, Рейн. Я не могу дать тебе список, подумай, сколько жизней поставлено на карту.
– Я думаю о единственной. – Капитан надел шляпу и направился к двери. – Можешь исключить ее из списка агентов. Я не позволю, чтобы это продолжалось.
– Ты женился на ней, чтобы остановить ее?
– Я женился на ней, чтобы ее защитить. Как и обещал.
– Она не смирится с этим. Ты потеряешь ее, если настоишь на своем. Она должна увидеть нашу победу.
– Она не увидит вашу драгоценную свободу, если умрет, не так ли?
Николас тяжело вздохнул:
– Могу сообщить тебе, что той ночью она не встречалась со своим связным.
Так Рейн и предполагал. В домике лесника у Кэтрин было любовное свидание, а вскоре после этого ее убили, попытавшись свалить вину на него, и если он узнает, кто встречался с ней в лесу, то еще ближе подберется к убийце. Записки, разосланные по городу, заставят негодяя выступить против него, и Рейн не исключал, что может получить пулю в спину.
– Сегодня я закончу это дело, а ты найди своего двойного агента. В противном случае, Николас, я обрушу весь проклятый мятеж тебе на голову.
Микаэла сходила с ума. Они не появлялись с самого утра, когда открыли ей свой довольно ненадежный, по ее мнению, план и отправили Мэтьюза с каким-то ужасным поручением. Рейн оставил ее на попечение Кабаи и верных ему людей, но перед уходом поцеловал с такой страстью, что сердце у нее перевернулось. Словно он больше не надеялся на встречу.
Микаэла поняла, что скорее умрет, чем останется жить без него. Она сглотнула, чтобы сдержать рвущийся наружу жалобный крик.
«Мог бы хоть прислать записку», – ворчала она, обходя дом. Кабаи приготовил ей легкую закуску, но Микаэла отнесла поднос на кухню, с грохотом поставив его на стол.
– Найди мне какое-нибудь занятие, – умоляюще попросила она. Араб беспомощно пожал плечами. – Постирать? Вытереть пыль?
Его добрая улыбка заставила Микаэлу скрипнуть зубами, и она пошла в кабинет мужа. Здесь она чувствует себя ближе к Рейну. Она было взяла чашку с остывшим чаем, но пальцы у нее дрожали, и пришлось отказаться от этой затеи. Она села в кресло и закрыла лицо руками.
Есть люди, которые могут стереть человека с лица земли, и никто не осмелится задавать им вопросы. А Рейн провоцировал их ужасными обвинениями.
Глаза ее загорелись, и она вскинула голову, проведя кончиками пальцев по лицу.
«Удачи тебе, муж», – прошептала Микаэла, и тут окно за ее спиной разлетелось на мелкие кусочки.
«Я знаю, что вы убили Кэтрин. В полночь, в домике».
Кристиан скомкал записку, кляня леди Бакленд за ее красоту, за неуемный аппетит, который он не смог удовлетворить. Он бросил листок в камин, посмотрел, как огонь пожирает его, словно голодный волк только что убитую добычу, затем подошел к запертому шкафу с оружием. Граф не отреагировал на замечание лесника по поводу огней в лесу, но решил, что никому не позволит охотиться на убийцу в своих владениях.
Кремневый пистолет Чендлер сунул за пояс, взял длинноствольное ружье, не дожидаясь конюха, оседлал лошадь и направился к домику лесника, где уже несколько лет никто не жил. Постепенно заросли становились гуще, ему приходилось наклоняться, рукой отодвигая ветки, а лошадь прокладывала себе дорогу среди поваленных деревьев и кустов ежевики. Когда граф приблизился к цели, сердце у него подпрыгнуло: в окнах маленькой, крытой соломой хижины горел свет.
Ублюдок. Кристиан вытащил из чехла ружье, проверил заряд. Ветки деревьев мешали ему заглянуть в окна, но дверь была открыта, поэтому он двинулся вперед, держа ружье наготове, а затем отпрянул. В доме было полно людей.
– Молчи, и все будет в порядке.
Знакомый голос. Кристиан сделал шаг вправо и увидел у камина лейтенанта Риджли, который разговаривал с человеком, сидевшим в мягком кресле. «Совсем не тот забияка, который оскорблял Рейна», – подумал граф, заметив тени под глазами лейтенанта и мрачное выражение лица. Одежду его нельзя было назвать чистой, а на столе рядом с бутылкой, в которую была воткнута свеча, лежал пистолет.
– Сомневаюсь. Иначе записки не наводнили бы половину Лондона.
– Это значит, что у них нет доказательств.
– Не глупи. Если ты оставил Монтгомери одного и отправился в казармы..,
– Если? Ты смеешь обсуждать мои действия? И если ты вознамерилась предать меня теперь…
– Разве я могу? Я ведь теряю больше, чем ты.
Слушая этот женский голос, Кристиан почувствовал дурноту.
Риджли с хищной улыбкой двинулся к креслу, расстегивая на ходу пуговицы штанов.
– Мы же не хотим, чтобы он узнал, правда?
– Ты жесток.
– И как это на тебя действует?
– Я тебя ненавижу.
Лейтенант внезапно исчез из поля зрения. Граф услышал хриплое дыхание, треск рвущейся одежды, стоны и глухие удары.
– Она была лучше, – прозвучало в наступившей тишине. Риджли вскочил, глядя на женщину со смесью ненависти и сожаления.
Кристиан вошел в комнату. Лейтенант побледнел, его взгляд метнулся к оружию, женщина встала, повернулась, и граф опустил ружье.
– Брэндис.
Она была в его старом костюме и держала в каждой руке по пистолету, направив их на мужчин.
