Эмбер Стоун
Аббатство Торнхилл

Глава 3

Мы подъехали к аббатству и с удивлением обнаружили, что там пробка – впереди было около десяти машин, не меньше. Николь нервно накручивала прядь волос на палец. Я взяла её за руку и попыталась поймать её взгляд.

– Молю, успокойся.

– Мы самые последние, – она попыталась вырвать руку, чтобы продолжить пытать волосы, но не смогла вырваться из моей хватки.

– Вот и нет.

В боковом зеркале ослепительно сверкнули фары подъезжающей машины. Я указала Николь на зеркало, и она облегчённо вздохнула.

– В любом случае, сомневаюсь, что что-то начнётся, пока не прибудет основная масса гостей. Но, судя по всему, они здесь, – я кивнула на машины впереди. – Почему так долго?

Сразу же после этой фразы ряд двинулся. И снова замер через пару метров.

– Наверное, их регистрируют. Или обыскивают, – сказала Николь, открыла окно со своей стороны и высунулась наружу, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

– “Обыскивают”? – до меня слишком долго доходил смысл этого слова.

Николь пожала плечами.

– Конечно. Чтобы не провезли дополнительные телефоны. Или наркотики. Или алкоголь.

– Что насчёт сигарет?

– Не знаю, – Николь закрыла окно. – Но я подготовилась: взяла никотиновые жвачки. Всё равно планировала бросать.

– Ты планируешь бросать ещё с 13 лет.

Николь фыркнула.

– Не тебе мне рассказывать о зависимостях.

Мы сидели в тишине около получаса, пока ждали своей очереди. Николь продолжала теребить локон, а я пыталась унять трясущуюся ногу.

Наконец мы подъехали к высоким чугунным воротам. На чересчур высокий забор вокруг аббатства я давно обратила внимание (и мне стало ещё тревожнее), но вблизи он казался просто исполинским. Двое охранников в тёмных костюмах подошли к машине. Тот, что подошёл ко мне, жестом показал открыть окно.

– Ваши имена.

– Николь Штраус и Ева Эпплтон! – крикнула Николь со своего места.

Охранник опустил взгляд на планшет. Пока он искал фамилии в списке, я рассматривала его. Три слова: огромная широкоплечая детина. Буду называть его Громила.

Спустя минуту Громила посмотрел на нас, потом снова опустил взгляд на экран и кивнул второму охраннику, который всё это время стоял возле двери Николь.

– Пока мой коллега осматривает машину, я попрошу вас выйти и пройти на досмотр.

Мы вышли из машины. Николь улыбалась, и я не могла понять почему: она настолько рада происходящему или это нервное? Громила махнул рукой в сторону небольшого помещения прямо возле ворот.

– Прошу за мной.

Николь уже было пошла за охранником, но я остановила её, схватив за плечо. Она недоумённо оглянулась.

– Нет, ты слышала? Досмотр? Мы что, в Букингемский дворец идём?

– Перестань, Ева, это просто формальность, – она вырвала руку и пошла за Громилой.

– Ни хрена это не формальность! – буркнув себе под нос, я пошла за ней.

Когда я зашла в “досмотровую”, телефон Николь уже убирали в пластиковый пакет на молнии. За столом сидел другой охранник, который был явно меньше, чем эти двое из ларца. Своё прозвище он тоже получил мгновенно – Хилый. Я тихонько усмехнулась.

Хилый наклеил на пакет с телефоном Николь какой-то стикер и дал ей бумагу на подпись. Она тут же занесла руку над документом, но я её остановила.

– Ты ведь даже не прочитала, что там!

– Вот из-за таких, как ты, мы и простояли в очереди сорок минут! – Николь быстро подписала бумагу и отдала её обратно.

Громила приоткрыл дверь в другое помещение, и Николь быстро упорхнула туда. Я перевела взгляд на Хилого – он выжидающе уставился на меня.

Достав телефон из кармана брюк, я отключила его и положила на стол. Хилый продолжал пялиться.

– Что? У меня больше нет никаких телефонов.

– Часы.

– Часы?

– Их тоже.

Да, очередная зависимость. Я не могла выйти из дома без часов, не могла без них мыться и даже спать. Мне всегда необходимо было знать, сколько времени – так мне казалось, что я его контролирую.

– Но я… Я не могу.

– Я боюсь, что их тоже придётся снять, – отрывисто сказал он.

Громко вздохнув, я расстегнула ремешок и протянула Хилому часы. Он вырвал их из рук, швырнул в пакет к телефону и тоже наклеил на него стикер. Из комнаты появилась Николь, сопровождаемая Громилой. Улыбаясь, она показала мне два больших пальца и вышла на улицу.

– Подписывайте, – Хилый швырнул передо мной бумагу.

Я пробежалась по документу глазами – оказалось, что там ничего серьёзного. Обычное “я такая-то, сдаю то-то на хранение, в случае пропажи или повреждения имущества будет компенсация”.

– Компенсация?

– Это прописано в вашей страховке, – пробормотал Хилый, не отрываясь от монитора.

– В какой ещё страховке? – я нахмурила брови.

– Выходит, что не все документы вы так тщательно читаете, мисс… – сощурившись, он посмотрел на экран компьютера, – мисс Эпплтон.

Во мне за секунду вспыхнула невероятная злость. На мгновение я представила, как втыкаю Хилому ручку в глаз, поэтому, чтобы этого не произошло, я быстро поставила свою подпись внизу документа и отшвырнула её подальше.

– За мной, мисс, – из-за спины донёсся низкий голос Громилы.

Я обернулась: он, как и несколько минут назад, стоял, придерживая дверь. Ярость, вызванная Хилым, овладела мной, поэтому я чуть ли не с ноги влетела в комнату, от вида которой по спине пробежали мурашки.

На первый взгляд ничего необычного – маленькое светлое помещение, в центре которого стояла ширма, – но будто сама атмосфера была наполнена тревогой. Возможно, я сама себя накрутила, но от ощущения дискомфорта было тяжело дышать.

Женщина, сидевшая за столом, приветственно кивнула.

– Проходите, раздевайтесь, – сказала она и опустила взгляд на лежащие перед ней бумажки.

Я почувствовала, как начинаю цепенеть от ужаса. Мне очень, очень сильно не нравилось то, что сейчас происходит. Хотелось выбежать из этой проклятой каморки, схватить Николь за руку, сесть в машину и уехать, не оглядываясь, но Громила явно был к этому готов. Он встал лицом к двери, перегораживая своими огромными плечами весь проём.

Я прошла за ширму на ватных ногах.

– Мне… Мне прям полностью раздеваться? – я обхватила плечи руками, как будто бы это могло оттянуть момент обнажения.

– Будет достаточно, если вы останетесь в нижнем белье, мисс Эпплтон, – врач надела латексные перчатки и подошла ко мне.

Я с облегчением выдохнула.

– Одежду можете положить туда, – женщина указала пальцем на стул позади меня, когда увидела, что я растерянно стою со снятым свитером в руках.

Когда я разделась, она подошла и ощупала плечи и спину. Я почувствовала себя скотом, которого собираются отправить то ли на продажу, то ли на убой. Чтобы отвлечься от этого унизительного процесса, я стала придумывать докторше кличку. На этот раз хотелось чего-то более изысканного, чем “Громила” и “Хилый”. О, она будет “сестрой Рэтчед”. Идеально.

– Были травмы? Переломы? Операции? – она продолжала ощупывать моё тело.

– Нет.

Рэтчед резко развернула меня лицом к себе и внимательно посмотрела на сгибы локтей.

– Наркотики? Алкоголь?

– Нет.

– Алкоголь? – повторила она и посмотрела на меня так, будто уже знала ответ на этот вопрос.

Чёрт, наверняка эта жуткая женщина и так всё обо мне знает, а этот допрос – просто лишний повод для унижения. Врать было бессмысленно.

– Алкоголь, – кивнула я и отвела взгляд в сторону.

Рэтчед удовлетворённо кивнула, будто оценив мою честность, бросила перчатки в урну и села за компьютер.

– Одевайтесь.

Неожиданно для себя я густо покраснела, схватила вещи со стула и почти молниеносно оделась. Рэтчед подняла на меня глаза и кивнула на кресло напротив себя.

– Роды? Аборты? – спросила она, как только я уселась.

Злость окончательно захватила моё сознание: нога затряслась просто с невероятной силой. В этот раз я даже не стала её останавливать.

– Нет и нет.

– Принимаете какие-нибудь таблетки? Противозачаточные? Антидепрессанты?

– Противозачаточные.

Она посмотрела на меня поверх очков и протянула бумажку.

– Подпишите.

Я снова пробежалась по тексту глазами, снова не нашла там ничего подозрительного, поэтому мне оставалось только расписаться.

– Можете идти.

Громила в ту же секунду повернулся к комнате лицом и сделал шаг в сторону от двери, пропуская меня. На секунду я задумалась, не робот ли он, потому что вёл он себя точно как машина, а не как человек. Хилый кивнул, когда мы проходили мимо, я же в ответ фыркнула и отвернулась в другую сторону.

Я подошла к двери, которая вывела бы меня к машине, Николь и свободе, но Громила меня остановил и молча указал на дверь справа.

– Но… Нам же сюда? Там машина, и вещи, и…

– Ваша машина уже на парковке, а вещи будут доставлены в комнаты. Проходите.

В очередной раз он распахнул передо мной дверь.

– Добро пожаловать, принцесса.

Глава 4

Как только я вышла из двери, на меня в ту же секунду налетела Николь.

– Ну что, как ты? Посмотри, как тут красиво!

Я схватила её за плечи и развернула к себе лицом. Последнее, что меня сейчас волновало – это окружающая красота.

– Николь, что за хрень тут происходит?

– О чём ты? – она захлопала своими огромными зелёными глазами.

– Хрен с ним, что у нас обыскали машину и, скорее всего, вещи – окей, может быть, они и правда проверяют всё на наличие запрещённых препаратов. Хрен с ним, что они забрали телефон и часы. Но медосмотр! Медосмотр, Николь! Это ещё что такое?

Она вырвалась из моей хватки.

– Не вижу ничего плохого. Они так делают для того, чтобы понять, какую работу ты можешь выполнять…

– Не думаю, что отсутствие или наличие абортов может как-то повлиять на то, в состоянии я подстричь кусты или нет!

Несколько проходящих мимо нас людей удивлённо обернулись.

– Во-первых, перестань орать. Не хочу, чтобы нас выгнали в первый же час пребывания…

– Ой, прости, пожалуйста, что мне не нравится, когда со мной обращаются как со скотом…

– Во-вторых, просто посмотри вокруг! Посмотри, как красиво, выдохни, наконец, свою злость и расслабься!

Николь подошла к фонтану, расположенному в самом центре двора. Я посмотрела ей вслед и шумно выдохнула.

Вся территория аббатства (кроме западной части, которая выходила на озеро) была обнесена высоким забором. За моей спиной оказались те самые чугунные ворота. Чуть впереди, на перекрёстке, был фонтан. Слева находился двухэтажный каменный дом, вокруг которого, кроме литого забора, были высажены высокие кипарисы. Я подумала, что их посадили только для того, чтобы они скрывали всё происходящее в доме от любопытных глаз. Дорога чуть огибала дом и выходила прямо к озеру.

Я подошла чуть ближе к фонтану, чтобы разглядеть скульптуру в самом его центре. Это оказался монах в плаще с накинутым на голову глубоким капюшоном. Я пригляделась и поняла, что у него нет лица – там просто ничего не было. Пустота. Почему-то стало не по себе, хотя я тысячу раз видела такие скульптуры на кладбищах или в парках.

Передо мной, судя по всему, было главное здание. Огромная трёхэтажная постройка выглядела так, будто сохранилась ещё со средних веков: резной фасад, высокие башни, заострённые арки и витражные окна выдавали готический стиль постройки. Я почувствовала, как внутри меня всё задрожало от красоты – наверняка это была упрощенная версия синдрома Стендаля.

От созерцания меня отвлёк какой-то мужик, который, проходя мимо, толкнул моё плечо. Он пробормотал что-то вроде извинения и стремительно продолжил идти, как ни в чём не бывало. Я зло посмотрела ему вслед и в ту же секунду у меня внутри всё рухнуло. В конце аллеи стоял высокий готический собор.

Из транса меня вывела Николь, легонько коснувшись руки.

– Ты знала об этом? – спросила я её, не открывая взгляда от церкви.

– Да, – тихо ответила она. – Я не стала тебе говорить, потому что знала, что ты точно откажешься ехать…

Невозможно было поверить, что Николь так со мной поступила.

– Я уезжаю прямо сейчас, – холодно сказала я и быстрым шагом направилась в сторону ворот. Николь догнала меня в два шага.

– Тебя не выпустят!

– Это мы ещё посмотрим, – я дёрнула дверь, ведущую в “досмотровую”, за ручку. Конечно же, оказалось заперто. – Твою мать!

Я громко постучалась. И ещё. И ещё. Наконец дверь открылась, и через неё Громила впустил на территорию аббатства трёх молодых девушек.

– Эй, мистер, – я остановила дверь перед тем, как он успел захлопнуть её у меня перед носом. Охранник уставился на меня, вопросительно приподняв брови. – Выпустите меня отсюда.

– Боюсь, это невозможно, мисс, – он дёрнул дверь на себя.

– Вы не можете меня здесь удерживать!

– Вас никто здесь и не удерживает, мисс, – он пожал плечами. Наверняка внутри себя он смеётся над тем, какая я жалкая. – Вы сами подписали договор и…

– Не подписывала я никакой договор!

– Ева… – Николь аккуратно взяла меня за плечи.

– Хорошо. Сколько? – я скинула с себя её руки и зло посмотрела на Громилу. – Сколько вам заплатить? Тысячу? Две? Пять?

Я инстинктивно сунула руку в задний карман джинсов и с ужасом осознала, что там не оказалось ни карты, ни чековой книжки, ни налички. Усмехнувшись, я всплеснула руками.

– Прошу прощения, мисс, но мне нужно вернуться к работе, – сказал Громила с улыбкой и, наконец, с грохотом закрыл дверь.

– Ева, идём, – Николь оттащила меня в сторону. – Послушай меня…

– Да что-то нет настроения.

Она выдохнула и закрыла глаза.

– Ты подписала за меня документы. Это незаконно, ты в курсе? – уверена, из моих глаз прямо сейчас летели молнии.

– Я в курсе.

– Но всё равно это сделала.

– Как видишь.

Я села на траву и опустила голову на руки. Мимо проходили люди и недоумённо смотрели на меня.

– При каких условиях я могу отсюда уйти?

– Ты сможешь уйти отсюда только через две недели, – тихо ответила Николь.

– Даже если я “случайно” сломаю ногу?

– Тут есть врачи.

– Твою мать.

Со стороны собора раздался колокольный звон. Я почувствовала, как к горлу начинает подступать тошнота.

– Нам пора идти, – Николь протянула мне руку, чтобы помочь подняться.

– Я туда не пойду.

– Хорошо, оставайся здесь.

Николь развернулась и быстрым шагом направилась в собор. Я осталась сидеть на траве, и, прижав ладони к ушам, пыталась подавить приступ тошноты, продолжающийся из-за колокольного звона. Спустя некоторое время я подняла голову и увидела, что все люди, которые находились на территории аббатства, двинулись в сторону церкви. Через несколько минут я осталась абсолютно одна.

Колокольный звон наконец прекратился, и стало совсем тихо. Я слышала только своё учащенное дыхание и пение каких-то птиц. Железная дверь позади меня открылась и оттуда вышел Громила. Я чувствовала, как он смотрит мне в спину.

– Я никуда отсюда не уйду. Нет.

Громила подошёл ко мне тяжёлым шагом и сел на корточки.

– Тогда, принцесса, я боюсь, что мне придётся насильно затащить тебя в этот грёбаный собор, – он прошептал мне прямо в ухо, заставляя покрыться мурашками от мерзости. – Возможно, я не против того, чтобы закинуть твою сладкую попку на плечо и насильно отнести тебя туда, но, думаю, вряд ли тебе это понравится.

Я резко соскочила с места и повернулась к Громиле лицом.

– Пошёл ты!

Он громко смеялся мне вслед, пока я почти бежала по дорожке из гравия в сторону церкви. Чем ближе я подходила, тем медленнее становился мой шаг. В конце концов я просто остановилась и подняла голову.

Меня всегда завораживала архитектура. Я могла просто идти по улице, увидеть красивое здание и рассматривать его на протяжении нескольких минут. Иногда здания – чаще всего ими оказывались соборы, что довольно иронично, – были настолько красивые, что я могла не только покрыться мурашками, но и пустить слезу. Правда, это произошло всего лишь дважды – возле Берлинского кафедрального собора и какой-то небольшой готической капелле на севере Италии.

От здания было невозможно оторвать глаз. Выполненный в готическом стиле, как и главное здание, он создавал ощущение монументальности. Внешне он отдалённо был похож на Кёльнский собор, только, конечно, был гораздо проще, но это нисколько не портило впечатления. Башни уходили высоко в небо, а из огромного круглого витражного окна над самым входом струился мягкий свет. Мысленно я отдала должное этому Артуру Блэкбёрну и его стремлению воссоздать аббатство – собор выглядел так, будто всегда здесь был.

Сделав глубокий вдох, я потянула на себя тяжёлую дверь и переступила порог церкви. С приятным удивлением я обнаружила, что мне легко дышится – тут не жгли благовоний, запах которых сводил меня с ума. Слева и справа стояли ряды лавок, перед алтарём стояла чёрная кафедра священника. В самой глубине апсиды стояла какая-то статуя, но мне не удалось разглядеть, что там – в соборе царил полумрак.

Я начала высматривать медную голову Николь среди остальных людей, уже сидящих на лавках в ожидании. Мне показалось, что в зале присутствует около ста человек: мужчины и женщины от 20 до 50 лет. В своём воображении я рисовала группу людей, одетых в одинаковые серые платья, белые рубашки или в цветные шарфы с нашивками. Поэтому я искренне удивилась, когда поняла, что тут все были абсолютно разные: кто-то был в джинсах, кто-то в комбинезонах или толстовках. Мужчины постарше были в брюках и свитерах, женщины рядом с ними сидели в платьях, а некоторые, особо деловые, даже в брючных костюмах. Были люди с татуировками, пирсингом, дредами, высокими пучками, туго стянутыми на затылке, были заношенные кеды, каблуки, шлёпки, начищенные до блеска туфли. Наконец среди этого людского разнообразия я увидела подругу – она сидела в третьем ряду и уже с кем-то разговаривала. В этом была вся она – Николь всегда притягивала людей.

Шаги гулко отдавались эхом, пока я шла по проходу. Люди вокруг о чём-то шептались (естественно, я думала, что обо мне – явно осуждают за опоздание), воздух был будто наэлектризован.

Николь удивлённо оглянулась, когда я села рядом.

– Я думала, ты всё-таки ушла.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу отсюда уйти.

Николь мягко улыбнулась и взяла меня за руку.

– Ева, пожалуйста, доверься мне.

Я посмотрела на неё.

– У меня всё равно нет другого выхода.

В соборе потемнело. Люди в одно мгновение перестали шептаться. Я услышала, как Николь взволнованно вздохнула. Почему-то я обернулась назад, будто сейчас из главных дверей выйдет невеста. Раздался звук отодвигаемых лавок – все повставали со своих мест. Я посмотрела на Николь: она тоже стояла, благоговейно смотря вперёд.

Я поднялась на ноги и увидела его.

– 

Добро пожаловать в Аббатство Торнхилл!

Глава 5

ГЛАВА 5

Человек за кафедрой священника опустил руку в чёрной кожаной перчатке, и все снова сели на места. Как только звуки скрипа лавок и возни прекратились, повисла такая тишина, что, казалось, можно услышать писк пролетающего комара.

Я снова бросила взгляд на Николь – не уверена, что когда-то видела у неё этот взгляд. Это было абсолютно нездоровое фанатичное ОБОЖАНИЕ. Такое же выражение лица я видела у своей матери, когда она смотрела на распятие Иисуса в церкви, куда постоянно меня таскала.

У меня же этот человек вызвал какие угодно эмоции, но вряд ли их можно было назвать положительными.

За кафедрой стоял высокий темноволосый мужчина лет сорока. Он был одет в папские одежды: чёрная с тёмно-красными вставками риза и такого же цвета митра на голове. В целом, его вполне можно было бы принять за обычного священника, который возомнил себя Папой Римским, но было одно отличие – крест на митре был перевёрнутым.

На секунду я даже подумала, что мне показалось. Но потом, оглядевшись по сторонам, я заметила то, на что не обратила внимание раньше – витражи в соборе изображали далеко не библейские картины, как это было в обычных католических церквях. Здесь на витражах красовались изображения демонов, их имён на латыни и пентаграммы. Тёмная статуя, которую я не смогла разглядеть, как только зашла в собор, оказалась статуей Бафомета.

От осознания того, куда нас затащила Николь, закружилась голова. Никакой это не ретрит. Это церковь сатанистов. В ту же секунду захотелось встать и уйти, но ноги будто не слушались. Николь на секунду посмотрела на меня и, увидев моё перекошенное от ужаса лицо, молча вцепилась мне в коленку мёртвой хваткой, будто приказывая оставаться на месте.

Мужчина за кафедрой священника внимательно рассматривал людей, сидящих перед ним. Я с трудом подняла на него взгляд: показалось, что на его лице скользнула лёгкая улыбка, которая могла означать либо колоссальное удовлетворение, либо невероятное чувство собственного величия, либо и то, и другое.

– Приветствую вас, сыновья и дочери владыки нашего, Сатаны! – громко сказал он и сомкнул перед собой ладони. У меня на лбу выступил холодный пот. – Я вижу много знакомых лиц среди вас, и я рад, что из раза в раз вы возвращаетесь в нашу скромную обитель.

Краем глаза я заметила, как женщина на самой первой лавке в правом ряду чуть ли не подпрыгнула, когда он это сказал. “Священник” тоже это заметил, посмотрел на неё с улыбкой и кивнул. Женщина истерично оскалилась в ответ. Уверена, если бы не лавка, то она упала бы в обморок от переполняющих её чувств. Закатив глаза, я покачала головой.

– 

Так же я чрезвычайно рад видеть в нашем приходе и новые лица. С каждым разом их всё больше, и я знаю точно, что наш владыка примет каждого, как дитя своего, – мужчина снова оглядел людей. – Меня зовут отец Блэкбёрн, и я Его посланник на этой земле.

В моей голове облик Артура Блэкбёрна время от времени менялся. То он сексуальный богач-бизнесмен, как Кристиан Грей, то очень богатый старик, который перед смертью решил потратить всё своё состояние, чтобы его внукам не досталось ни пенни, то какой-нибудь экстравагантный мужчина, одетый в один из знаменитых костюмов Элтона Джона с перьями и пайетками. Но то, что я увижу перед собой мужчину в папском обличии, который представляется посланником Сатаны – нет, на такое моя фантазия была неспособна.

– Наверняка некоторые из вас сейчас думают: “Что я здесь делаю?”, – продолжил свою речь Блэкбёрн. Я усмехнулась. Получилось громче, чем нужно – в тишине собора мой смешок прозвучал, как крик петуха на рассвете. К моему сожалению, Блэкбёрн заметил это и посмотрел мне прямо в глаза. – В Аббатство Торнхилл люди едут не только за новым опытом. Они едут сюда, чтобы наконец прозреть и встать на путь истинный. А я всего лишь проводник в этой тьме, которая окутывала их годами.

Я почувствовала, как у меня краснеют щёки – то ли от злости, то ли от смущения, вызванного тем, что последние три предложения Блэкбёрн сказал, не сводя с меня взгляда тёмных глаз. На секунду я растерялась, но потом, сложив руки на груди, с вызовом уставилась на него в ответ. Николь, которая до этого сидела, почти не дыша, вцепилась мне в коленку изо всех сил. Отбросив её руку в сторону, я выпрямилась.

– Перестань так себя вести, – наклонившись к моему уху, чуть слышно прошептала Николь.

– Вести себя как? – я не переставала смотреть на Блэкбёрна, который продолжал что-то говорить. Готова поклясться, что видела, как он усмехнулся перед тем, как расправить плечи и перевести взгляд на другую часть прихожан, которая жаждала его внимания куда больше, чем я.

– Ты всем своим видом показываешь, что тебе тут не нравится, – продолжала нашёптывать подруга.

– Не то, чтобы я очень планировала это скрывать.

Николь тяжело вздохнула. Она ещё ближе наклонилась ко мне, не переставая смотреть на “отца Блэкбёрна”, чтобы сказать что-то ещё, но не успела – “посланник Сатаны” набрал воздуха в лёгкие и громко продолжил речь. Николь откинулась на спинку лавки и выпрямилась.

– Многие из вас сейчас находятся в самом начале своего пути к прозрению. Пути к бесстрашию. К силе. К свободе, – громко заявил Блэкбёрн и снова окинул аудиторию взглядом. – Проповедники всех религий всегда пугали вас, что Бог обязательно вас накажет. За то, что вы едите то, что Ему неугодно. За то, что смеётесь больше, чем Он разрешил. За то, что любите жить в комфорте. За то, что любите себя! – он повышал голос с каждым предложением, и это явно имело эффект.

Я окинула взглядом людей, которые были в моём поле зрения: они сидели, не шевелясь, и, кажется, не дыша. Все, как заворожённые, смотрели на Блэкбёрна. Женщина в первом ряду, которой он кивнул в самом начале, была почти в трансе. Стало жутко.

– Так почему же люди поклоняются Богу, который их ненавидит? Почему всё, что приносит им удовольствие, Он называет “грехом”? – Блэкбёрн опёрся ладонями на кафедру и чуть наклонился вперёд. – Вожделение считается одной из самых страшных провинностей перед Господом, но ведь если бы не похоть, то ни нас бы с вами, ни этих слепцов, которые ведут так называемую “праведную” жизнь, лелея надежду попасть в рай, не было. Никого бы не было.

Блэкбёрн продолжал что-то говорить, но я не слышала. В памяти всплыли воспоминания о моей безумной матери и о её бесконечных монологах о том, что похоть – это от лукавого.

Тема секса и всего, что с ним связано, всегда была под великим запретом. Даже про месячные я узнала тогда, когда в 11 лет впервые увидела кровь утром на простыне. В тот момент я подумала, что умираю, и в ужасе прибежала к матери. Вместо того чтобы всё объяснить, она назвала меня “шлюхой Сатаны”, выпорола ремнём и поставила на колени перед иконами. Вскоре после этого она отправила меня в интернат, где моим сексуальным просвещением уже занялась Николь. Я всегда жутко стеснялась этих разговоров и старалась избегать их всеми силами. Мне и сейчас довольно неловко говорить на тему секса, благо, что поводов для этих диалогов почти нет – моя сексуальная жизнь совсем не клеилась. Мы с психологом потратили слишком много часов и моих денег на то, чтобы проработать эту травму, но не могу сказать, что результаты были блестящими. Иногда мне кажется довольно ироничным то, что я трачу наследство, доставшееся от матери на то, чтобы залечить раны, оставленные ею же. Я снова вспомнила об этом и усмехнулась.

– Вы находите это смешным, мисс?

Голос Блэкбёрна прозвучал как гром среди ясного неба. Я подняла голову и поняла, что он смотрит прямо на меня. Многие люди повернулись в мою сторону.

– Я задал вам вопрос, юная леди. Вы находите это смешным? – повторил Блэкбёрн и чуть наклонил голову в ожидании ответа.

Щёки залились краской. У меня не было ответа на этот вопрос, поэтому я тупо пялилась в пол, как провинившаяся перед преподавателем ученица. Я сама не понимала, почему так себя чувствую, и из-за этого начала злиться. Блэкбёрн вышел из-за кафедры, спустился по ступенькам и, шурша ризой, подошёл ко мне.

– Встань, дитя, – его голос прозвучал у меня над ухом.

– Встань! – прошипела Николь и ударила меня локтём под рёбра. Боль от удара подействовала отрезвляюще, поэтому я, чуть мотнув головой, резко поднялась на ноги.

За кафедрой он казался ниже, чем оказался на самом деле, поэтому мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть Блэкбёрну в глаза. От него пахло сандаловым деревом, кожей и какими-то пряностями.

– Как вас зовут, мисс? – мягким баритоном спросил меня “священник”.

– Ева Эпплтон.

Его брови взлетели вверх.

– Ах, вы та самая мисс Эпплтон, про которую мне рассказывала сестра Николь? – он перевёл на неё взгляд и улыбнулся. – Кстати, рад вас видеть, дорогая.

На меня будто бы вылили ведро ледяной воды. Я медленно повернула голову.

– Сестра Николь? Правда? – вполголоса сказала я, испепеляя её взглядом. Она покраснела и опустила голову. Я обернулась на Блэкбёрна.

– О, ваша подруга прекрасно проявляла себя каждый раз, когда приезжала в аббатство, – сказал он. – Сколько вы у нас были, сестра? Два раза? Три?

– Три раза, папа, – пробормотала Николь, бросила на меня быстрый взгляд и отвернулась. Я закрыла глаза и покачала головой. Невозможно было поверить, что Николь не только знала, что тащит меня в секту сатанистов, которые проводят собрания в соборе, так она ещё и не впервые тут была. Злость стремительно растекалась по венам.

– Кажется, вам есть что обсудить, – Блэкбёрн заметил моё замешательство. – В любом случае, мисс Эпплтон, мне почему-то кажется, что вам не хочется здесь находиться.

– Вам не кажется.

– Отчего же?

– У меня есть на то причины.

– Расскажите же скорее, – “священник” присел на спинку стоящей впереди лавки и сложил руки на груди, будто давая понять, что не уйдёт, пока не услышит достойный ответ.

Я растерялась. По сценарию, который сложился в моей голове за секунду, он должен был сказать: “Если не хочешь тут быть – и не надо. Уходи”. Это решило бы все проблемы, но нет. Он допрашивал меня перед сотней людей, которые с любопытством, а некоторые ещё и со страхом наблюдали за этим разговором. Повышенное внимание к своей персоне и злость на Николь не давали мне сосредоточиться, чтобы ответить хоть что-то вразумительное. Мне очень хотелось крикнуть, что они кучка ненормальных, и убежать в закат, но я уже и так выгляжу как идиотка. Зачем усугублять своё положение?