Элэн Масанкин
Жадность
Глава 3
повествование от лица Вильгельма
Он смотрел как Гирру уводят на верные муки и ничего не мог сделать. Эта безысходность была сродне чувству тонущего человека, когда ты понимаешь всю ситуацию и опасность своего нахождения в воде, но при этом все, что остается делать, это отчаянно махать руками, пока тебя затягивает на дно морская пучина. Мужчина весь дрожал – кто-то из прохожих, заставших эту сцену, подумал, что он дрожит от злости на Гирру, которая посмела проклинать его и тем самым опозорила перед толпой. Ни у кого даже не возникло мыслей о том, что на самом деле подобное состояние аристократа вызвано вовсе не тихой яростью, а глубокой скорбью и сожалением, а также ненавистью к самому себе.
– Не волнуйтесь,сэр, ее обязательно накажут по справедливости. – прозвучал чванный голос дамы в шляпе из перьев, тоже зрительницы этого действа. Казалось, вся улица стеклась посмотреть на то, как арестовывают Гирру. Для всех это было веселое представление, где нищенка выступала в роли злодейки, которая посмела напасть на невиновного аристократа. Но, как и любой другой сказке, добро победило.
Ноги сами донесли Вильгельма обратно до мастерской. Там его уже ждала Маргарита, успевшая привести себя в порядок, воспользовавшись подручными средствами, которые смогла найти дома у мужчины. Теперь она выглядела непринужденно и расслабленно, будто всего несколько минут назад не рассыпалась в проклятиях и не дралась с человеком. Она вальяжно развалилась на стуле, закинув ногу на ногу, а из прозрачного хрустального бокала медленными глотками отпивала вино.
– Я думала она тебе дорога, раз уж ты хотел ее защитить. А теперь бросил в камеру. – Маргарита не пыталась насмехаться. Скорее, ей было интересно узнать мотивы друга.
– Ты права. Она и правда мне очень дорога… – прошептал Вильгельм, усаживаясь рядом с ней на стул.
– Ты влюбился в нее? – предположила Маргарита и, судя по выражению лица Вильгельма, попала в точку. На самом деле она не ожидала, что окажется права, ведь этот вариант казался самым нереалистичным. Удивленно вскинув брови, девушка даже отложила бокал в сторону, пододвигаясь ближе.
– Да. Давно уже… Но я ей не интересен. – с тоской отозвался Вильгельм, но после добавил, – Ей никто не интересен. Поэтому я запер свои чувства и игнорировал ее насколько это было возможно. Но ее трудно не замечать. Она такая… такая…
– Яркая? Веселая? Взрывная? – пока Маргарита перечисляла, Вильгельм кивал на каждое слово, – Понятно. Но ты не мог быть с ней не только потому, что она тебя не любит, но и потому, что она человек, а ты – вампир.
– И еще я боялся, что могу стать как мой отец… Его любовь превратилась в одержимость, он желал обладать, а не чувствовать. Недавно она заснула, пока следила за мной…
– Подожди, она следила за тобой? – Маргарита недоуменно взглянула на старого друга, будто пытается понять правду он говорит или приукрашивает. Хотя, всего пара минут знакомства с Гиррой, дали понять, что ей такое было под силу. Маргарита с трудом пыталась вникнуть в отношения между аристократом и этой простолюдинкой, но чем больше Вильгельм описывал взаимодействия с Гиррой, тем более странными они казались.
– Не важно, – отмахнулся Вильгельм, – Я перенес ее в дом. И когда смотрел на спящую Гирру, такую беззащитную и хрупкую, у меня возникло желание никогда не отпускать ее.
– Это нормально, когда любишь. Желание заботиться и оберегать от всех проблем не всегда является одержимостью. Но у тебя плохой предмет для сравнения в виде отца, поэтому ты и растерян, – Маргарита положила руку на макушку Вильгельма и мягко погладила ее, – Я всегда была рядом с тобой, чтобы выбить всю дурь. Но в этот раз я не хочу тебя калечить физически, но морально устрою тебе разнос. Вильгельм, люби и будь любим. Если ты попытаешься убежать от своих чувств, все станет только хуже.
– Уже стало.
– Я вот кстати не поняла этот момент. Ты ее в тюрьму зачем посадил? Я все понимаю, но чтобы такой способ изолироваться от кого-то – это слишком. Кажется, нужно еще раз ударить тебя, чтобы показать, как нужно обращаться с дамами. – Маргарита показала кулак, но бить не стала.
– Дело в том, что сегодня мы с ней впервые заговорили нормально. И я узнал ее фамилию… – Вильгельм замолчал.
– Вил, хватит драматичных пауз. Говори сразу, а не заставляй меня вытягивать из тебя информацию!
– Глорицея. Она была брошена будучи ребенком. Эта два факта в сумме дают предположение о том, что именно ее ищет Голтер.
Маргарита удивленно ахнула. Она хотела что-то сказать, но ни одно слово просто не могло описать эту ситуацию. Кроме бранных, ведь уже вскоре речь Маргариты была чуть ли ни через каждое слово наполнена грубыми выражениями. Она ругала Вильгельма, сочувствовала ему, осуждала, но также и поддерживала.
– Ладно… – произнесла девушка в конце своей речи, -Вечером прибудет Голтер. Мне до этого момента нужно скрыться, но я вернусь после. В тюрьме никто не будет искать Гирру, это ты верно подметил, но там ей грозит другая опасность, я слышала ваш разговор со стражником. Я узнаю, когда суд, но все равно пока Голтер не покинет город, вытаскивать ее оттуда опасно.
– Спасибо… – Вильгельм попытался улыбнуться, но на душе его продолжала томиться печаль, – Гирра меня ненавидит, даже видеть не хочет. Я обеспечу тебе вход в тюрьму, а ты вытащишь ее оттуда и отправишь в другой город. Хорошо?
– Нет. – Маргарита покачала головой, – Ты ее туда затащил, ты и вытаскивай. Объясни ей всю ситуацию, расскажи про вампиров и другую нечисть, объясни свои действия – короче, делай все, чтобы она не захотела прибить тебя на месте.
– Вряд ли ее напугают монстры. Она скорее сама полезет в пасть к вампиру, чтобы посмотреть на зубы, чем убежит.
– Твоя правда. Нормальной Гирру точно не назовешь. Вся в мать… Но ты ее знаешь лучше, поэтому сделай так, чтобы она отбросила свое любопытство и уехала из города. – Маргарита поднялась со своего места, шурша подолом платья. – Не забудь прибраться.
– Уборка меня успокаивает, – согласился Вильгельм.
Когда вампирша выйти из мастерской, мужчина печально оглядел мастерскую, задержав внимание на сваленные по обеим сторонам кучи бабин. Бардак – совершенно не в его духе. Но, пусть уборка была одной из методов расслабиться для мужчины, сейчас было не до нее. Вильгельм уже хотел оставить все, как есть, и уйти в комнату, но заметил, что один из мотков изумрудной ткани подкатился к его ногам.
– Этот цвет прекрасно подошел Гирре. Все оттенки зеленого бы смотрелись на ней идеально. Особенно если сделать платье не пышным, как сейчас носят дамы, а обтянуть ее фигуру, подчеркнув изгибы…
Вильгельм поднял рулон ткани так, будто держит ребенка. Печаль переросла во вдохновение. Лучше пусть Вильгельм будет творить искусство, думая о своей любви, как о музе, чем безвольно лежать на кровати, утопая в мыслях о том, как Гирра его ненавидит и хочет убить.
Мужчина лучшие свои наряды создавал, руководствуясь эмоциями. Обычно, стоило взглянуть на даму, он уже мог представить какой фасон ей подойдет, но все детали и маленькие элементы добавлял под действием тех или иных чувств. В этот момент Вильгельм испытывал настолько яркую палитру эмоций, что не вложить ее в наряд было бы абсолютной глупостью, так что, отбросив мысль страданий на кровати, мужчина начал творить.
***
– Отец. Не ожидал Вас увидеть вновь. – Вильгельм отложил белые нитки в сторону и поднял взгляд на вошедшего без стука мужчину. Следом за ним виднелись еще несколько фигур в темных дорожных накидках – его стая подчиненных вампиров. Неудивительно, ведь Голтер Блэквуд был главой северной части вампиров. И заслужил он этот титул за свои превосходные лидерские качества и характер.
Уже два с половиной века Голтеру удается удержать свое положение в обществе. Обычно предыдущие вампиры, занимавшие его место, уходили после пятидесяти лет работы, когда понимали, что больше не могут справится. Точнее, их свергали. Титул главы вампиров подразумевал идеального лидера во всех отношениях, у которого на первом месте всегда будет вампирская стая, а уже после его собственная жизнь. Мало кто был согласен полностью отдавать себя служению этому делу. И меньше всего было тех, у кого были для этого нужные личностные качества. По крайней мере так было до того, как Голтер занял это место. Тогда все вампиры, как один, согласились подчиняться и служить ему, а он взамен делал все, чтобы защитить их и закон.
– Вильгельм, какая неприятная встреча, – голос мужчины был спокоен, но в нем остро ощущалась немая угроза. Голтер подошел ближе к сыну: внешне они были крайне схожи. У обоих длинные белые волосы, безупречная осанка, взгляд голубых глаз. Со спины даже нельзя было бы их различить.
Только если у Вильгельма были более плавные черты лица, выточенные и аккуратные, то лицо Голтера подобно орлиному. Острый горбатый нос, впалые щеки, морщины под глазами – все это внешне старило Блэквуда-старшего. Хотя для своих трехсот лет он выглядел бодрячком.
– Что-то случилось? Или Вы передумали даровать мне свободу и теперь хотите убить? – Вильгельм покорно склонил голову. Ни его выражение лица, ни тон речи выражали абсолютно ничего – пустота.
– Слышал, где-то в этих окрестностях бегает девушка без рода, кличущая себя Глорицеи. Вот приехал лично убедиться в правоте или лжи этой информации. Тебе что-то известно об этом?
– Нет. – коротко ответил Вильгельм. Не было нужды говорить много, ведь даже если бы сейчас он произнес речь про свою жизнь, рассказал о проблемах или попросил помощи, Голтеру было плевать. Он хотел знать лишь то, имеет ли его сын отношения к девушке по фамилии Глорицея – про остальное он даже не хотел слушать.
– Если я узнаю, что ты мне соврал, то отправишься следом за твоей матерью вдоль реки, пока вас не съедят пираньи по частям. – Голтер махнул рукой, подзывая к себе одного из подчиненных, -Пусть двое обыщут его дом. Остальных распредели по городу, пусть спрашивают людей. Выполнять.
Вампир кивнул – его накидка дернулась, а после, будто слаженная команда, они разделились. Двое, как и было приказано, стали ходить по мастерской, разрушая весь оставшийся порядок.
Они даже не думали быть аккуратными. Наоборот, они словно стремились посеять больше хаоса, скидывая фарфоровые статуэтки на пол, пронзая бабины ткани ножами, разбирая и ломая все, до чего могли дотянуться. Вильгельм никак не реагировал на это, оставаясь неподвижно стоять на месте, будто все это его никак не касалось. На удивление, они оставили нетронутым платье – точнее, то, на каком этапе оно находилось. Обтянутый зеленой тканью манекен остался стоять на платформе, а рядом с ним – столик на колесиках с нитками и другими приспособлениями.
– Хотя в душе я надеюсь, что ты имеешь отношение к пропавшей дочери Глорицеи. Тогда я наконец смогу тебя убить и не чувствовать угрызений совести, – Голтер развернулся и вышел из мастерской вместе со свей свитой. Но перед этим мужчина бросил на столик письмо, -Приглашение на бал в честь 990-летия со дня Варварского Пиршества. Я не желаю тебя видеть там, но мои эмоции не должны влиять на то, что ты вампир и также имеешь полное право присутствовать на балу.
Да, это было огромное событие. Особняк Блэквудов устраивал каждое десятилетие бал, на который приглашали абсолютно всех вампиров северного округа. Не посетить это место было огромным упущением, ведь там заводили новые знакомства, искали себе выгодных партнеров, обсуждали партнерство и при этом все были равны в общении. Титулы оставались за дверью, внутри же все становились близкими друзьями, с которыми можно было поболтать о чем угодно. Также в этот день выносились предложения. Если кто-то из вампиров хотел сделать из человека себе подобного, то только в этот день оформлял обращение к Голтеру с просьбой это сделать.
Только один вампир всегда избегал посещение этого бала. Вильгельм Блэквуд.
Двое вампиров, закончив «обыск», также вскоре покинули помещение – перед выходом они лишь едва заметно склонили головы в знак уважения, ведь даже если Вильгельма не уважал Голтер, он все равно оставался его сыном.
Стоило двери закрыться, Вильгельм наконец сдвинулся с места. Он осмотрел взглядом потерянный порядок, тихо вздохнув: пара слезинок заблестели в глазах, но мужчина быстро вытер их, приступая к уборке. Молча, без возмущения, ведь слова сейчас были бесполезны.
Он успел привести в порядок только второй этаж прежде, чем пришла Маргарита – об этом оповестил стук ее каблуков. Она с присвистыванием осмотрела дом, усмехнувшись.
– Ну и ну. А мне так даже больше нравится. – Маргарита кинула в руки Вильгельма нечто, завернутое в газетную бумагу. Развернув, он увидел форму полицейского.
– Что это?
– Одна из моих доноров работает прачкой. Она согласилась одолжить два комплекта. – объяснила Маргарита, хотя понимала, что Вильгельма интересует больше не то, что это, а скорее зачем это. – Мы устроим подмену. Я займу место Гирры, а она в этой форме покинет тюрьму.
– Конечно, вы обе девушки, но стражники не слепы. Они заметят, что вместо высокой брюнетки в клетке сидит маленькая блондинка. Не в обиду твоего роста. Просто Гирра довольно известная личность, они точно заметят подмену. Только если…
– Вот это «если» я предусмотрела. – перебила его Марагрита, доставая из складок платья маленькую колбу, – От любовных встреч с одним колдуном есть свои плюсы. Он дал мне зелье на основе ее волос, благодаря которому я на сутки смогу изменить лицо на ее. Рост останется прежним. Это минус, но плана лучше у нас нет.
– Погоди, а волосы ее у тебя откуда? – Вильгельм посмотрел на Маргариту так, будто видит ее впервые. Он знал о связях и общительности своей подруги, но никогда бы не мог подумать, что за короткий срок она сможет не только придумать план, но и реализовать его.
– Я спросила у моего любовника, который работает в ломбарде. Через него нашла пару бедняков, а те уже за одну сережку согласились провести меня к дому Гирры, где я и нашла несколько ее волосинок. Конечно, сначала они не хотели мне доверять, так как Гирра явно была дороже им, но мое знакомство с их благодетелем помогло. Они поняли, что я не имею намерений навредить Гирре, поэтому согласились помочь.
– Как тебе вообще удается завести столько знакомств? Ощущение, будто ты знаешь всех людей на земле… – подытожил Вильгельм, разворачивая форму. Немного будет мала в груди и плечах, но в целом подойдет.
– Я не завожу случайных связей. Только выгодные.
– Ты очень сильно изменилась после того, как тебя… – начал говорить Вильгельм, но замолк. Он понял, что поднял не ту тему для разговора.
– Как меня предал мой возлюбленный? Да, он сделал это. А я решила оставить его в живых, хотя понимала, что пока он не умрет, я не смогу избавиться от моих чувств. – Маргарита сложила руки на груди, раздраженно надув губы, – Но лучше я буду страдать в объятиях любовников, которые готовы осыпать меня золотом всего за один мой поцелуй, чем буду и дальше страдать. Да, это неправильно, но это мой выбор. Не смей меня осуждать за это.
– Я не осуждаю тебя, Марго, но я бы очень хотел тебе помочь. Жаль, что я не могу этого сделать.
– Достаточно того, что я помогаю тебе. А сейчас заткнись и переодевайся, завтра вечером состоится суд над Гиррой…
– Ты до сих пор не бросила того судью? Он же мерзкий тип!
– Но зато какой в постели! – возмутилась Маргарита, – Да, он так себе человек, но со мной он превращается в послушную крыску. Мне это нравится. Вообще, хватит постоянно возвращаться к теме моей личной жизни! Тряпки в руки и бегом переодеваться. Завтра мы заберем Гирру перед самым судом. Поменяемся одеждой в камере, после чего меня под прикрытием вы отведете до суда, а сами сбежите. Все ясно? Если скажешь нет – отвечу в рифму и в добавок ударю меж ног.
Глава 4
Гирра лежала на груде сена, смотря в потолок.
Она находилась в небольшой камере, наверное, 2 на 2 метра: сверху с потолка капал конденсат. Капли воды стекали и по стенам. Сама тюрьма находилась глубоко под землей, поэтому к повышенной влажности прибавился и жуткий холод. Оба этих фактора часто приводили к заболеваниям и последующей смерти заключенных – трупы вывозили здесь почти каждый день. Точнее, их увозили недалеко, буквально на пару этажей выше к печке. Там их сжигали.
Это было нужно для того, чтобы избежать побегов, ведь из этой тюрьмы было три выхода. На свободу в случае невиновности или мягкого приговора, на гильотину, а может и виселицу если факт преступления докажут, и в печь – при смерти. Но первое случалось настолько редко, что ни один попавший сюда человек уже не надеялся на что-то хорошее, если за ним, конечно, не стояла влиятельная семья с мешком золотых. Для остальных было за счастье быстро умереть от лезвия на шее, чем медленно мучиться от болезни, пока однажды из-за кашля не выплюнешь легкие.
Эта тюрьма была перевалочным пунктом перед судом. Пока дело рассмотрят, можно было прождать здесь даже несколько лет – обычно столько ждали бездомные, совершившие небольшое преступление. Гирра относилась к таким, но была уверена, что окажется в зале суда гораздо быстрее, учитывая, что однажды ей удалось выбраться.
Я в клетке, уже без пяти минут труп.
Только камни и сырость вокруг -
И нет мне спасения, силы не трать.
Дай умереть – к ангелам в объятия попасть.
А может паду к дьяволу в пасть?
Не важно. Мне дела уж нет:
Ни до украденного золота или монет,
Ни до острого лезвия около шеи,
Ни до свадеб посреди церковной аллеи.
Я обречен свои дни доживать,
Пока за решеткой другие опять
Будут смеяться и звонко шутить
Про то, как в тюрьме мне следует сгнить.
И коли спасения мне не видать,
Могу напоследок я сочинять.
Песню спою, стихи почитаю -
Время свое коротаю.
Пока медленно от болезни умираю.
Эти строки доносились откуда-то справа. Кажется, вместе с Гиррой поймали какого-то барда, ведь за все то время, что девушка здесь находилась, она периодически слышала его стихи или пение. Но постепенно слова стали прерываться на кашель, пока и вовсе нельзя было что-то разобрать. Из мелодичного его голос стал хриплым.
Сегодня утром Гирра поймала себя на мысли: утром она не услышала песни. Обычно, даже когда барду было даже слишком больно произносить хотя бы какие-то звуки, каждое утро и вечер он пел. Пытался, но все же. А теперь замолк.
Подозрения подтвердились, когда мимо камеры Гирры прошли два стражника с носилками. На них лежал человек, возраст которого невозможно было понять.
Волосы частями поседели, где-то даже виднелись проплешины. На лице выступили язвы. В целом мужчина был больше похож на скелет, обтянутый кожей. Но одежда на нем соответствовала его профессии: шапочка-берет, широкие шаровары кислотно-фиолетового оттенка и такая же рубашка с жилеткой.
Гирра не испытала никаких эмоций при виде этого трупа. Она лишь подумала: «Жаль, что теперь не услышать его песен». Девушка повидала в своей жизни достаточно смертей, в том числе от болезней и голода, поэтому вряд ли теперь сможет найти в себе хотя бы каплю сострадания к тем, кто никогда не сможет больше встретить новый рассвет.
В прочем, она знала, что после того, как ей отрежут руки, она недолго пробегает по земле и вскоре отправится следом за бардом. Оставалось лишь надеяться, что после смерти они встретятся и Гирра сможет наконец спросить, чем закончилась та баллада про принцессу и бога солнца. В прошлый раз барду не удалось допеть – он потерял сознание. Может на небесах получится закончить?
Сегодня должен был состояться суд. Об этом ее предупредили вчера – именно тогда дали прощальный ужин. Это было что-то вроде жеста милосердия к тем, кто покидает эту тюрьму.
– У меня аллергия на рыбу. Можно что-то другое вместо нее? – спросила Гирра, смотря на поднос с тремя блюдами.
Первым была похлебка. Без мяса, но с большим количеством морковки и капусты. Если бы не наличие воды, это подобие супа можно было назвать салатом. На второе была рыба с отварным белым рисом. И если рис Гирра съела, то рыбу выбросила. Не сколько из-за аллергии, а из-за того, что рыба воняла хуже нее самой. Кто из них еще провел в камере почти неделю?
Хотя прощальный ужин считался в тюрьме самым вкусным, вряд ли кто-то мог согласиться с этим из тех, кто его пробовал. Единственное, что хотя бы как-то можно было назвать приятным – это хлеб с компотом из яблок.
Сам по себе хлеб был черствым, но он размякал, если смочить его в компоте, одновременно с этим приобретая приятный яблочный аромат.
Но это было вчера. Сегодня же вместо прощального ужина ее ждал судебный приговор и лишение рук за воровство. Другого исхода не было, как и надежды на лучшее. Без рук девушка умрет на воле. В прочем, Гирра не страшилась своей кончины – ее это словно не заботило. Больше всего девушка была опечалена тем фактом, что она в очередной раз была предана.
На самом деле, пусть Вильгельм иногда раздражал своей излишней правильностью, манерностью и спокойствием, но был хорошим человеком. Никогда не позволяя себе лишнего, он был учтив с Гиррой, ни разу не оскорбил ее и при этом иногда даже давал с собой перекус, если отправлял в другие города для доставки писем. В течение нескольких лет Вильгельм создал образ идеального джентльмена, с которым Гирра с удовольствием общалась на равных, отбросив его статус аристократа и ее положение нищенки.
Но оказалось, что Вильгельм скрывает за своей холодностью слишком многое. Вампир. Если Гирра правильно поняла, то это нечто вроде монстров, которые питаются людьми, их кровью и плотью, имея при этом какие-то способности. В прочем, не это было так удивительно, как то, что мужчина таким способом избавился от нее. Подставил, самолично отдав в тюрьму, выйдя из которой она умрет, не имея возможности раздобыть себе еду. Даже люди с обеими руками и ногами не всегда могут раздобыть себе пропитание, что уж говорить о тех, у кого нет конечностей.
– Приду к нему после суда. Покажу свои руки, точнее их отсутствие, и спрошу: «Этого ты хотел?». Я заставлю его пожалеть о том, что он сделал! Если бы я правда украла у него что-то, мне было все равно, что он меня выдал. Но я ничего не делала! Ненавижу! – Гирра ударила кулаками по стене камеры. От небольшой тряски на нее сверху упали холодные капли конденсата. – Ненавижу…
Девушка осела на колени. Где-то вдалеке послышались шаги – свободно по тюрьме могут ходить лишь стражники. Гирра сразу догадалась, что идут за ней, поэтому смиренно стала ожидать своей участи. По мере того, как шаги становились ближе, быстрее начинало колотиться сердце. Только сейчас к девушке подкатывало осознание ее участи беспомощной смерти.
Гирра подняла взгляд, когда поняла, что стражник дошел до нее. Точнее, их было два: девушка и мужчина.
Сначала Гирра заметила именно женщину. Все потому, что стражница уж слишком сильно кого-то напоминала. Черные волосы, чуть смуглая кожа, длинная россыпь ресниц… Она была копией Гирры, только ростом гораздо меньше, ну и взгляд не такой озорной. Стражница была словно раздражена чем-то и пренебрежительно поджимала губы. Казалось, форма была ей велика, ведь штаны были подвернуты на несколько заворотов, как и рукава пиджака.
Гирра перевела взгляд на второго. Стоило ей рассмотреть лицо стражника, внутри закипела обида и злость.
– Вильгельм! – Гирра кинулась к решетке, вцепившись в нее руками. Она с ненавистью смотрела на мужчину, будто мечтала прожечь в нем дыру насквозь. – Что, пришел посмеяться надо мной? Ну же, смейся! Я вместе с тобой посмеюсь! Хахахаха!!!
– Тише, я здесь, чтобы вытащить тебя! Но у меня ничего не получится, если ты будешь кричать, – шепотом сказал Вильгельм, протягивая руку к стражнице. Женщина, похожая на Гирру, протянула ему ключи от камеры.
– Стоит тебе открыть дверь, как я выдавлю тебе глаза. – прошипела Гирра, лишь крепче сжимая прутья камеры, будто хотела их сломать одной лишь физической силой.
– Ты можешь сделать со мной что угодно, но на свободе. – мужчина открыл замок. Он даже прикрыл глаза, словно боялся, что Гирра выполнит свою угрозу. Точнее, он ожидал этого, ведь Глорицея выглядела настолько разъяренной, что была готова на месте не только выколоть глаза Вильгельму, но и лишить его жизни самым отвратительным способом из всех, которые только могла придумать за неделю нахождения в камере. Но вместо того, чтобы накинуться на мужчину, Гирра влепила ему звонкую пощечину. Стражница рядом одобрительно захихикала.
– Какой план?
– Наверное, ты уже заметила мою подругу. – произнес Вильгельм, будто не заметил удара ладони о свое лицо, – Это Маргарита.
– Я помнила ее миловидной блондинкой. – заметила Гирра.
– Вы оба меня бесите. – процедила стражница. Голос правда был Маргариты, поведение тоже, но внешность – практически копия Гирры. -Колдун помог изменить мое лицо. Я займу твое место пленницы, а ты выйдешь вместе с Вильгельмом на свободу в костюме стражника. Понятно?
– Тебе же руки отрежут… – с подозрением произнесла девушка, -Неужели ты готова расстаться со своими конечностями ради… меня?
– Не смеши. – Маргарита показала язык, – Я вампир. У нас есть регенерация, так что мои отрубленные конечности вернуться. Единственное, мне будет больно, но я делаю это не ради помощи тебе. Мои действия оправданы нашей дружбой с Вильгельмом. Он хочет спасти тебя, а я помогаю ему. Не тебе. Запомни это.
– Все равно большое тебе спасибо, -Гирра заключила Маргариту в объятия. Та начала возмущаться, мол, от нее воняет, но при этом не оттолкнула от себя, тем самым не препятствуя позыву Гирры таким образом выразить благодарность.
– Мне пощечина, а Маргарите объятия. – заметил Вильгельм.
– Ты меня сюда запихнул, а она помогает вытащить. Ты ожидал что-то другого от меня? – Гирра отпустила вампиршу и начала снимать с себя платье. Маргарита также начала раздеваться. Вильгельм отвернулся и делал вид, что с интересом считает количество покрытых плесенью кирпичей на стене.
Благо, камеры вокруг были пусты, а потому никто не слышал их разговора и не видел их переодеваний. Девушки быстро поменялись местами: форма, которая была велика Маргарите, стала как раз Гирре. Чего не скажешь о платье, ведь подол теперь длинным шлейфом тянулся за вампиршей по полу, собирая всю грязь темницы. Хорошо, что кроме длины все остальное выглядело приемлемо и никто не должен заподозрить подмену. Волосы настоящей Гирры заплели и убрали под головной убор, в то время как прическу Маргариты затрепали и для вида посыпали их сверху соломой.
– Взгляд другой сделай, – посоветовала Маргарита, -Тебя выдает счастливый блеск в глазах. Постарайся быть надменной, ведь в твоих руках жизнь преступника. Власть.
– Легко сказать. Я никогда не хотела вершить чьи-то судьбы и тем более чувствовать превосходство над тем, чья судьба и так незавидна. – Гирра пожала плечами. Вряд ли она сможет изменить взгляд, но держать глаза полузакрытыми, смотря в пол, вполне.
– Разве? Власть же так приятно греет душу. – Марагрита позволила заковать себя в наручники. Пока они шли по коридору, могли разговаривать – это считалось нормой.
– Власть означает ответственность. А я не тот человек, которого можно было назвать ответственным. Пусть лучше другими управляют те, у кого это получается, а я найду другой способ разбогатеть. – равнодушно отозвалась Гирра. -Слушай, раз уж ты будешь на суде вместо меня, можешь кое-что сказать судье?
– Я не планировала разговаривать. Наши голоса разные, что если кто-то поймет, что ты не ты? Мы и так рискуем из-за разницы в росте, -Маргарита не разделяла энтузиазма Гирры и относилась к ней, будто к глупому, ничего не понимающему ребенку.
– Пожалуйста, всего одна фраза!
– … – Маргарита цокнула языком, -Какая?
– Когда судья вынесет приговор, он произнесет: «Хотите ли вы что-то сказать напоследок суду?». И тогда ты воспользуйся этой возможностью, сказав:
«Шли бы далеко и надолго
С вашими советами как мне правильно жить.
Я считаю своим долгом
Самой место в аду заслужить»
– Стих? – удивилась Маргарита, -В прочем, я запомнила. Я передам это судье.
– Не знал, что в тебе все это время спал поэт, – пытался втиснуться в разговор Вильгельм, но Гирра за эту попытку только наградила его презрительным взглядом.
– Во мне много талантов. Или ты думал, что я только воровать умею?
– Прости… Я не…
– Заткнитесь оба! – рявкнула Маргарита, закатив глаза. Удивленно всхлипнул один из заключенных, когда увидел такую картину. Два стражника ругаются между собой, а пленница приказывает им замолчать…
Вскоре Маргариту привели к залу суда. Вильгельм и Гирра была свободны. На самом деле они должны были идти охранять один из входов, выполняя свои обязанности стражников, но вместо этого они ушли. Переодевшись в подворотне в нормальную одежду, которую Вильгельм взял с собой и все это время прятал под плащом, они наконец могли нормально поговорить.
– Надеюсь, ты не обвинишь меня опять, что я украла у тебя одежду? – язвительно заметила Гирра, указывая на новый наряд. Он был похож на тот, в котором девушка обычно бегала по улицам, но из более дорогой ткани и с дополнительными деталями для более эстетичного вида.
– Гирра, я очень сожалею, что так сделал. Мне нужно было тебя спрятать в надежном месте, но я не знал, что из-за твоего прошлого тебя приговорят к лишению рук. – Вильгельм сначала склонил голову, а после и вовсе встал на колени перед девушкой. Гирра опешила от таких действий и, взяв его за руку, потянула вверх.
– Вставай. Мне не будет удовольствия бить того, кто раскаивается. – девушка наконец добилась того, чтобы Вильгельм поднялся, а поэтому облегченно выдохнула. – Зачем?
– Я отвечу на все твои вопросы пока мы будем идти к кораблю.
– Куда?
– К кораблю. Я оплатил твою переправу в город Эхсор. Я дам тебе с собой денег, там ты сможешь начать новую жизнь, – Вильгельм показал на увесистый мешочек монет на поясе. -Тебе нельзя оставаться в этом городе.
– Подожди! – Гирра оттолкнула от себя Вильгельма, недоуменно вглядываясь в его выражение лица, – Ты просто ужасен. Сначала кормишь меня вкусной едой, но потом отправляешь в тюрьму. Вытаскиваешь меня оттуда, но отсылаешь через море на другой континент. Ты сошел с ума или что за качели мне устраиваешь?! Я никуда не поеду. Здесь мой город, я знаю всех и все знают меня. Если спросят стражники откуда у меня руки, скажу, что я наколдовала их. Украла. Не знаю, придумаю что-нибудь! Но убегать я не стану.
– Гирра, я пытаюсь тебе помочь. Если ты останешься, тебе грозит опасность! И ради твоей же безопасности я не могу сказать какая, – Вильгельм преградил дорогу Гирре, чтобы та не убежала.
– Зачем? Живи своей жизнью. Хватит! Давай так: я забуду про вампиров, про тебя, забуду дорогу к твоей мастерской в принципе, а ты забудешь про меня. Моя проблемы тебя не касаются, Вильгельм. Пусти. – Гирра попыталась пройти мимо мужчины, но тот неожиданно обнял ее.