Эльвира Ивановна Сапфирова
Долгий путь в Гридни
Свей шел, не замечая никого вокруг, ноги сами пылили к торговищу на Подоле. В животе призывно заурчало. Он обошел всю площадь, выбирая место, где можно стащить что-нибудь поесть. Площадь жила обычной торговой жизнью, кипела, хотя и не так весело, как раньше. Каждый ремесленник старался сбыть свой товар, но на что ему, Свею, нужны горшки или замки, если у него нет сейчас дома. А торговка горшками уже уговаривала полную женщину, вертевшую сосуд в руках.
– Ты посмотри, какой горшок! В нем зерно будешь хранит целый год, и оно не заплесневеет. Молоко никогда не скиснет, -
– Уж очень дорого ты просишь, – торговалась покупательница.
А Свей смотрел на этих женщин с завистью и думал о том, как хорошо, что у них есть дом, и они могут принести туда этот кувшин и наполнить его молоком. Он проглотил слюну и переключился на ряд, откуда плыли вкусные запахи. Но торговки в этих рядах такие злые, что у мальчика сразу заболело плечо. Он стал искать глазами толпу: там легче поживиться. И вот когда он был уже у цели, осталось взять добычу, его руку сжала стальная клешня. От неожиданности и боли Свей присел и тут же был выдернут из толпы.
– Не бойся. Пойдем в гридницу. Воевода с тобой поговорить хочет, а потом я накормлю тебя, – сказал приветливо уже знакомый гридень.
Свей непонимающе смотрел на громилу и молчал. Злость на него прошла и, видя, что убежать не удастся, послушно побрел рядом.
Он уже заканчивал черпать деревянной ложкой овсяную похлебку, как дверь отворилась и, пригнув седую голову, вошел огромный воин и пробасил:
– А, гость дорогой! Ты ешь, ешь, не отвлекайся.
Он сел напротив, положив широкие ладони на стол, но беспокойные пальцы, красные , толстые, потрескавшиеся, сжимались, и, казалось, никак не могли дотянуться до ладони.
Свей, успокоенный сытой пищей, разомлел. Он еще не знал, зачем его привели сюда, зачем кормят, но понимал, что это неспроста, что от него чего-то хотят. Сжатая пружина внутри не разжималась. В гриднице было душно, несмотря на то что все оконца были распахнуты, и Свей решил: если что, прыгнет в окно – и был таков.
– Садись, садись, хлопец, – сказал седой воин и, ухмыльнувшись, добавил, – Не бойся! Лучше вот скажи, можешь ли ты разговаривать с печенегом на его языке? Сказывали, ты их язык понимаешь, или врут?
– Нет, это правда. Я и понимаю язык поганых, и разговариваю на нем.
– А откуда же ты такой сметливый?
– Из Пирятина мы, что на берегу Сулы стоит. К нам в лавку много разного люда заходило, были и печенеги. Матушка Малуша приказывала слушать, как они говорят и запоминать.
Свей опустил глаза. Он и сам не понял, почему не сказал всей правды и, тряхнув головой, постарался отогнать внезапно возникший перед ним образ красивого печенега с добрыми, веселыми глазами.
– Так, значит, ты не только бегать быстро можешь, но и плаваешь, наверное, хорошо?
– Сулу туда и обратно без отдыха переплывал.
– А под водой долго мог просидеть? – спросил лукаво Ратибор.
– У воеводы Всеслава был лучшим учеником, – с гордостью ответил Свей.
– А Днепр? Как? Переплывешь? Поди, раза в три шире Сулы твоей будет, – поддразнивал его воевода.
– Переплыву, – не сразу ответил отрок. – Только бы поесть малость мне и поспать хорошенько. Тогда точно переплыву.
– Ишь ты, какой рассудительный. Верно говоришь: такому тощему не одолеть Днепр-реку. А как попал в город и где твоя матушка?
Лицо Свея помрачнело, словно туча черная закрыла его от людей, отгородила.
– Не знаю, – коротко ответил он и поджал губы.
Воевода не решился продолжать этот разговор. Воина поразило то достоинство, с которым отрок держался, и чувство симпатии, возникшее в начале их беседы, заметно укрепилось. Одинокий старый воин тяжело вздохнул: его сыночку сейчас было бы столько же лет. Опасно посылать, но другого выхода нет, и, грустно глядя на Свея, воевода сразу приступил к делу:
– Понимаешь, хлопец, дело у меня к тебе есть. Дело добровольное: не захочешь, никто не в обиде. Опасное… так что, – Ратибор замолчал и опять тяжело вздохнул. – Если печенеги пойдут на приступ, все погибнем здесь. Осада – тоже участь тяжелая. Вот если бы нашелся смельчак, который бы сообщил черниговскому воеводе о нашей беде, позвал бы на помощь.
Свей удивленно смотрел на воина.
– Я объясню тебе, сынок, как это сделать, если ты согласен.
– Да, я согласен, -не задумываясь, ответил Свей, и его сердечко бешено заколотилось, когда он услышал в ответ:
– Ну что же, считай это первым поручением, гридень. А жить пока будешь у меня в тереме. Места много, сынок, располагайся.
Глава 5
Удивительна и непредсказуема жизнь. Только несколько часов назад Свей лишь мечтать мог о своем доме, а теперь он лежит на самой настоящей деревянной лежанке, устланной соломой, и рассматривает изумленными и счастливыми глазами самый настоящий добротный потолок, а не звездное небо. Могучий Велес услышал его мольбы, сделал так, что у него теперь есть и дом, и еда, и друзья.
Два дня Свей ел столько, сколько хотел, не замечая, что остальные гридни, повинуясь суровому взгляду Ратибора, прекращали есть задолго до него, облизав свои ложки до блеска.
После ужина второго дня воевода, внимательно посмотрев на Свея, спросил:
– Ну что, хлопче, теперь переплывешь Днепр?
Свей молча кивнул воеводе, не переставая работать ложкой. Еда манила его, и руки сами собой успевали зачерпнуть кашу в два раза быстрее, чем все остальные гридни.
– Вот и ладно, – вздохнул, вставая старик, – как закончишь трапезничать, приходи, побеседуем.
Не успел Ратибор перешагнуть порог своего терема, как на него налетели с визгом и криком княжичи. Их было трое, детей князя Святослава. Младшему, Владимиру, около шести лет, а старшему, Ярополку, – около десяти. Они любили приходить к Ратибору, который учил их военному искусству. Воевода был для них отцом, потому что своего родного отца они почти не видели: великий воин Святослав вел бесконечные воины, охраняя и расширяя границы Руси.
Мальчики повисли на старом воине, стараясь его повалить, а старик, хохоча, закружился, обхватив их ручищами и прижимая к себе.
– Ой, напугали старика! Ой, напугали! – кричал Ратибор, весело смеясь.
А когда воевода, изображая убитого воина, упал на медвежью шкуру и закрыл глаза, восторженные вопли ребятишек целиком заполнили одинокий терем старика.
Веселая и радостная возня на полу была прервана вошедшим Свеем. Он изумленно смотрел на барахтающихся детей и лежащего под ними Ратибора. Улыбка все ярче озаряла его худое, загоревшее до черноты лицо. Воевода призывно махнул ему рукой, приглашая присоединиться. Отрок не стал ждать вторичного приглашения и с шумом вторгся в самую середину, значительно увеличив силы ребят, и противнику ничего другого не оставалось, как сдаться, ибо он был побежден в честном бою.
Потом играли в русские таврели, игру строгую и умную. Еще потомки Богумира и Ария владели этой игрой, а к полянам и русичам, как ведали старики, эта игра пришла от самого Велеса. Боги ведь все знают наперед, что с народом будет. Когда мирным предкам, славянам, пришлось учиться защищать свою землю, эта игра им помогла выжить и победить врага.
На деревянный стол мальчики положили отполированную до блеска квадратную каменную плиту, расчерченную на чередующиеся черные и белые квадратики. Ратибор расставил на своей половине черные таврели, а Свей – белые.
В глазах мальчика сиял задорный огонек, и Ратибор, видевший в нем уже сейчас сильного и умного воина, любовался им, нескладным и худощавым. Затаив дыхание, все следили, как взлетел шестигранный кубик и, крутясь, упал на стол, показывая знак таврели, которая должна начать игру. Первому делать ход конунгом выпала удача воеводе. Осторожный Ратибор не тронул конунга, одну из главных фигур, а пошел гриднем, что стоял напротив. Свей решил двинуть вперед всадника и захватить в плен гридня, но Ратибор защитил свою таврель лучником.
Теперь в тереме воеводы стояла звенящая тишина. Склонившись над плитой, все пятеро старались найти лучший ход, который бы принес победу.
По улицам города, по княжескому двору, бродила темень, и далекий слабый свет звезд и луны высвечивал контуры деревянных строений и крепостных башен.
Свей так увлекся игрой, что забыл обо всем на свете. Когда-то он играл в таврели с братьями, но игра по-настоящему становилась веселой и шумной, когда к ним присоединялся отец. Победить его удавалось только Володарю, старшему брату. Для него это было несказанным счастьем. Сейчас было все, как когда-то дома, и Свей наслаждался семейным покоем , как будто не было в его жизни ни гибели отца и братьев, ни огромного невольничьего рынка на берегу Понтийского моря, ни смертельно опасного побега.
Время бежало. Каждый стремился дотянуться до волхва противника, главной фигуры таврелей, и захватить ее в плен. Выигрывает тот, кто сумеет это сделать первым, пленив всех защитников волхва: конунга, ратоборца, лучника и всадника.
Обучая этой игре княжичей, Ратибор любил им повторять: « Надо находить всегда выходы, и быть готовым избрать наилучший ход в любой ситуации». Назидательную речь произнес он и теперь, ставя таврель хельги в центр плиты, что делало ее очень опасной для белого волхва.
– Как наш тятя, да?– воскликнул князь Владимир, внезапно озаренный догадкой.
– Да, малыш, как великий наш воин князь Святослав. Ему нет равных в этой игре, поэтому и боятся его печенеги и слагают о нем легенды как о великом русском богатыре.
Наигравшись, мальчики убежали, а в светелке Ратибора долго еще горела свеча, освещая склоненные над столом две головы: седую, как лунь, большую голову воеводы и темно-русую, безусую голову подростка.
