Элис Кэрнил
На грани вымирания
– Давай разведём огонь и, наконец, отдохнём? – Фрай старается забыть то, что видел минутами ранее, тепло улыбаясь всё ещё красному от слёз лицу Леона, протягивая руку.
– Это я и мечтал услышать, братец, – Кэрнил принимает помощь Деймона, позволяя себя поднять с пола.
– Дерева тут много, мы точно найдём, что можно подпалить, – приобнимая Леона за талию, Фрай тихо смеётся.
– Я был бы рад спалить полностью это место, но, увы, нельзя, поэтому ограничимся малым… Да! – последнее слово слетает с его уст громким победным кличем.
Широко улыбаясь, ощущая в себе прилив сил и энергии, держит в руке тяжёлый рюкзак. Он так долго жаждал поесть и сейчас, когда всё почти готово к тому, чтобы передохнуть, парни останавливаются, слыша откуда-то слева хруст ветвей.
Выйдя с задней стороны трактира, где напрочь отсутствовала вся стена, они не успели пройти и несколько шагов, как послышался звук из кустов. Деймон, напрягшийся в одно мгновение, отпускает талию Леона, снимая с плеча винтовку, направляя ту прямо в кустарник, из которого донеслось странное шевеление.
Показав Леону жест «тихо», Фрай мягко ступает по твёрдой почве, целясь. Он готов в любой момент спустить курок и выстрелить: в кого – неважно, главное, лишний раз обезопасить себя.
– Н-не надо! – доносится громкое из кустов, когда источник шума следом вываливается, падая и сдирая кожу на и так израненных ладонях.
Изумлённый увиденным, полностью опешивший, Деймон медленно опускает дуло, когда Леон, резко пришедший в себя, произносит:
– Ты?!
***
Мысли в голове путались. Мучали жажда, голод и усталость. Ноги отказывались идти вперёд. Было просто невыносимо.
Дорога оказалась длиной, одинокой. По пути выбросив окровавленный клочок ткани, проверив предварительно, не течёт ли больше из саднящей ранки на губе, Мерелин изо всех сил старается держаться, не сходить с тропы и просто идти. Идти туда, где будет крыша над головой или хотя бы что-то на неё похожее.
Думать сложно. Анализировать или строить какие-то планы – ещё тяжелее. Мозг просто отказывается принимать в этом бардаке участие. Он хочет, чтобы Колинс закрыла свои глаза, опустилась в тёплую воду, позволяя телу расслабиться. Мерелин действительно хотела бы сейчас залезть под горячие струи, смывая с себя все события прошедших дней, забываясь в паре и боли, которая пронзит тело после соприкосновения с каплями желанной влаги. Она не хочет больше чувствовать того, что пришлось, и не желает видеть то, что уже было увидено: осознание смерти родных, уход из жизни близкой подруги, убитой на глазах, встреча с тем ужасным чудовищем… Волк. Мерелин навсегда запомнит его скалящуюся пасть и злые глаза, которыми он смотрел прямо в душу. Заражённые люди просто ничто по сравнению с ним. Он озлобленный, мутировавший зверь. Хищник, жаждущий только свежей крови, тёплой плоти и чувства насыщения от набитого брюха.
Передёрнувшись, Колинс воротит от воспоминаний того дня. Если бы сейчас ей пришлось идти среди толпы людей, многие сочли бы её странной, так как она слишком резко и неожиданно проделала эти движения.
Устало прикрыв глаза, ощущая, как гудят ноги, а в особенности пятки, на которые Мерелин при ходьбе наступает с большим усердием, будто пытаясь создать землетрясение или, будь под ногами замёрзшая лужа, проломить её.
Морща лицо, запрокидывая голову, Колинс двумя руками проводит по спутанным светлым волосам, доходящим до лопаток. Раньше бы она не стала задумываться о том, что их следует отстричь. Но сейчас, находясь посреди лесной глуши, чувствуя себя словно брошенным котёнком, оставшимся один на один с жестокой реальностью, Мерелин думает об этом. Ей кажется, что такие волосы, не собранные, неряшливые, будут лишь мешать. Возможно, сделать высокий хвост или заплести их – хорошее решение, но она всё ещё сомневается в том, что будет правильным и как действительно лучше поступить. Оставить или проститься.
Вцепившись на ходу в спутанные пряди, Мерелин оттягивает их в стороны, протяжно крича. «Не лучшее решение», – проносится в мыслях, когда она умолкает, понимая, что натворила. Просто взяла и закричала посреди лесной глуши, ловя на своём лице последние лучи заходящего солнца и медленно, постепенно погружаясь в темноту. Мрак её пугает, и всегда пугал. В детстве старший брат, которого она не совсем хорошо помнит, защищал её и рассказывал сказки, тайком проскальзывая в комнату и укладываясь рядом. Захаживал в обитель младшей сестры в тайне от родителей, потому что отец считал, что мальчик и девочка не могут дружить так, как дружат по отдельности каждый со своими. Пусть даже они будут являться кровными родственниками. Их родитель был суровых взглядов, но каждого любил своей отеческой любовью. В особенности – дочь.
Благодаря старшему брату спать по ночам было не так страшно, но сейчас, когда рядом никого не осталось, детский кошмар возвращается, став реальностью, забирая с собой в свои мрачные пучины. Сморгнув подступившие к уголкам глаз слёзы, крепко обнимая себя за подрагивающие от прохладного ветра плечи, Мерелин продолжает идти несмотря ни на что. Сейчас только страх остаться посреди этой тропы, среди деревьев, кустарников и насекомых пугает её больше всего, подгоняя.
Ускоряя шаг, не взирая уже на усталость или пульсирующую в ссадинах боль, Колинс постоянно оборачивается, боясь увидеть, что там кто-то бежит за ней или идёт.
Страшно. Безумно страшно. Звёзды, слабо освещающие путь, большие кроны, загораживающие бо́льшую часть неба, ненавистная темнота и звуки леса. Хочется укрыться одеялом, закрыть уши руками, глаза и напевать под нос песенки, пытаясь уснуть, чтобы поскорее прекратить всё это. Шмыгая носом, Мерелин прибавляет шагу. Подбородок дрожит от слёз, уже стекающих кривыми линиями, кончик носа подрагивает.
Сейчас в синих глазах плещется лишь ужас. Лицо краснеет, покрываясь пятнами. Колинс не любит плакать, потому что всегда выглядит в такие моменты отвратительно, но на данном этапе своей не столь длиной жизни ей плевать уже на эти тонкости: в каком она виде, что о ней подумают или скажут другие. Чтобы выжить, ей придется стать лучшей версией себя и перестать думать о тех, кто того не заслуживает. Пусть хоть все ненавистники этого мира будут сказывать о ней всякие гадости, Мерелин будет выше них хотя бы на одну голову, а в лучшем случае – на две.
Срываясь на бег, заливаясь слезами от собственных фантазий о том, что может скрываться в лесной глуши и находиться позади неё, Мерелин надеется лишь на конец этой ночи.
Споткнувшись, чуть не полетев на землю, получая ещё больше увечий, Колинс выравнивается, начиная снова бежать. Сейчас её не волнует ничего, кроме того, что необходимо добраться до конца этой тропы и найти хоть что-то, что сможет укрыть от всего.
Вздрогнув, резко остановившись, Мерелин замирает. Она услышала выстрел совсем рядом, где-то там, куда только что неслась сломя голову. Дрожа всем телом, широко раскрыв глаза от нарастающего чувства страха в груди, Колинс присаживается на корточки, сжимая черепную коробку, зарываясь руками в волосы, оттягивая их. Это действительно успокаивает её.
Обрамляя землю крупными слезами, Мерелин не понимает происходящего и не знает, что ей делать дальше. Идти назад нет смысла, нестись в разные стороны – бессмысленно, потому что там страшно: там нет ничего, кроме зарослей и деревьев со своими обитателями. Там нет тропинок или указателей, что можно тут пройти и добраться до пункта назначения. Для Колинс остаётся только один вариант: проверить, что ожидает впереди. Хотя нет… Есть ещё – остаться посреди тропы и не двигаться никуда.
Перебирая дрожащими тонкими пальцами сальные волосы, наощупь больше походившие на маленькие колосья пшеницы, Мерелин решается встретиться со своими страхами лицом к лицу. Выбор не особо велик, поэтому она думает, что это наименьшее зло, которое может быть.
Встав с корточек, опуская руки, Колинс закрывает глаза, начиная идти. Не видя дороги, пугаясь так ещё сильнее, она все же срывается с места, подбегая к указателю.
– «Трактир тётушки Роуз», – мысленно прочитывает, ладонью проводя по хлипкой дощечке, смахивая пыль и грязь.
Противный скрип заставляет Мерелин сморщиться, кривя лицо.
– «Выстрел… Он… Когда он прозвучал?» – Колинс резко вспоминает о том, что её так сильно испугало. Это был шум. Очень громкий шум. Оглушительный.
Осторожно осматриваясь, подмечая пляшущий огонь внутри трактира, Мерелин сходит с тропы, прячась в кустах. Сейчас её мало волнует то место, где она скрывается: главное остаться незамеченной.
Медленно пробираясь сквозь кустарники, отодвигая мешающие ветки, хлестая себя ими, Колинс по периметру обходит здание, замечая движение у его задней части.
– «Нужно посмотреть, кто там», – всё внутри кричит ей о том, что туда соваться не следует, но желание выжить гораздо сильнее, поэтому Мерелин подкрадывается, согнувшись, пытаясь рассмотреть тех, кто там бродит.
С задней стороны выходят двое, но зрение Колинс оставляет желать лучшего, поэтому она пытается осторожно подойти ближе, чтобы увидеть их лица или понять, кто это. Главное, чтобы не заражённые.
Подступая, не смотря под ноги, Мерелин чувствует под ботинком в самый последний момент ветку. Хруст сухой палки с потрохами выдает её местоположение. Тихо ахнув, прикрывая рот грязными руками, Колинс испуганно смотрит на людей, услышавших её. Один парень остаётся стоять на месте, цепляясь ладонью в бедро, держа на весу рюкзак, а второй – начинает идти в её сторону, направляя огнестрельное оружие.
– «Это они…», – Мерелин чувствует в груди теплящуюся надежду на возможное спасение, потому что прошлой ночью уже видела их и знает, что без причины они не тронут. Не станут иметь с ней дело – самим бы спастись.
Зародившееся в сердце тепло на шанс остаться ещё несколько часов живой подталкивает Мерелин сдаться им добровольно.
– Н-не надо… – резко вывалившись из кустов, запутавшись в своих же ногах, Колинс падает на землю, сдирая кожу на и без того израненных ладонях.
Подняв свои синие глаза на парней, смотря в упор, чувствуя, как волосы по краям спадают, обрамляя лицо, Мерелин морщит брови, раскрыв рот, пытаясь дышать спокойно.
– Ты?!
Он узнал её. Этот возглас и замешательство второго дают ей возможность облегчённо выдохнуть, осторожно приподнимаясь с земли. Возможно, верить первым встречным не самое лучшее её решение, но сейчас оно единственно верное.
***
Отбрасывая пляшущие тени, огонь, кроваво-оранжевый, греет присевших подле него путников. Перескакивая с одной сухой ветки на небольшие брёвна, демонстрирует своеобразный танец. На некоторые вещи можно смотреть вечно, в особенности – на костёр. Он завораживающий, притягательный, но в тоже мгновение опасный и жестокий. Не обложи Деймон основание камнями, найденными по всей территории вокруг трактира, пламя пошло бы дальше, в лесную чащу, опустошая зелёное убранство природы, уничтожая всё на своём пути. В этом его коварство: красивый, но опасный.
Сидя вокруг танцующего огня, они аккуратно пытаются открыть найденные консервы, чтобы наконец унять чувство голода. Пусть, это продлится не так долго, как им хотелось бы, но чтобы выжить, нужно чем-то питаться и что-то пить.
Девушка исподлобья следит за каждым движением черноволосого, ловко управляющегося с кинжалом. Он ставит консервную банку на землю, подстраивает кончик ножа, пробивает, обводя по кругу, разрезая. Всё выглядит так легко и просто, что Мерелин самой хочется попробовать сделать это, но болящие ладони и слабость говорят об обратном.
Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, продолжая внимательно смотреть за ним, она подмечает, как он сосредоточенно и точно всё выполняет: на лице ни один мускул не дрогнул за всё то время, что они сидят подле костра, открывая консервы. Колинс понимает, что засматриваться не стоит и что это не совсем тактично, но ничего не может с собой поделать: смотреть по сторонам, выискивая в темноте леса какие-то знаки, ей не прельщает, поэтому не остается ничего, кроме того, чтобы следить за ними. Да и это будет полезно: они всё время под наблюдением, а ещё есть шанс узнать что-то новое или чему-то обучиться.
Парни, до сих пор не сказавшие особых подробностей, или хотя бы своих имён, после её неожиданного появления принялись сначала искать всё необходимое для костра, а потом уже взялись за другое. Мерелин не стала их объектом интереса, потому что после изнуряющих событий хотелось сначала отдохнуть и прийти в себя, а потом над чем-то думать и узнавать. Слишком сложно и нудно.
Обнимая колени, прижатые к мерно вздымающейся груди, Мерелин переводит следом взгляд на второго, чтобы и его не оставлять без своего пристального внимания. Ничем примечательным не занимается: лишь ждёт, когда тот, первый, даст какие-то указания. Забавно хмурит брови, дёргает носом и надувает губы, раздражаясь. Колинс, улыбнувшаяся этой картине одними уголками, ловит на себе его злобный взгляд, быстро отворачиваясь, скрываясь за густыми светлыми волосами.
– «Глупая», – проносится в мыслях Мерелин, когда ей становится стыдно от того, что она так бессовестно позволила себе разглядывать парней, не спросив для начала их имён.
Если учесть то, что они ранее имели возможность встретиться, те обстоятельства были не самыми благоприятными для знакомства, но оставили после себя приятное послевкусие и веру в человечество. Сейчас же ситуация была немного иной: никто не был в плену, оружие снова было наставлено на неё, но в этот раз пришлось самой поднять руки и сделать из себя хрупкую овечку, которой нужна помощь. На самом деле, действительно была нужна, но Мерелин не хочет думать о том, что было бы, если бы не эти парни снова встретились у неё на пути.
– Возьми.
Резкое, холодное, пугающее. Колинс вздрагивает, когда над головой произносят только одно слово, и её всю накрывает его большая тень.
Подняв испуганные глаза, встречаясь взглядом с чёрными, как самая мрачная ночь, омутами, Мерелин дрожащей рукой берёт протянутую банку консервов, кротко кивая и прячась за упавшими на лицо волосами.
Обойдя костёр, присаживаясь обратно возле брата, Деймон берёт свою порцию, начиная есть. Он не знает и не понимает, как себя нужно вести, потому что раньше в подобных ситуациях бывать не приходилось: девушки чаще сами спешили познакомиться с ним, заговорить, но он редко прилагал для этого какие-то усилия. Сейчас, находясь в гуще ужасающих событий, Фрай не до конца осознаёт то, что, кроме Леона, имеется возможность с кем-то поговорить. Его пугает только одно: не станет ли это напрасной тратой времени, если человек, втеревшийся к ним в доверие, резко уйдёт из жизни. Как в прямом, так и в переносном смысле.
– Может, ты хоть что-то скажешь? – Леон, до этого момента усердно и стойко терпевший тишину, разрываемую тресканьем костра и шелестом листьев, в конце концов, не выдерживает, подавая раздражённо голос. – Ау! – шикнув, когда Фрай кулаком толкает его в плечо, Кэрнил злобно смотрит на него в ответ, кривя лицо и хмуря брови.
С укором взглянув следом, Деймон продолжает руками есть тушенку, мысленно блаженствуя тому, что еда попадёт в желудок и тот перестанет на некоторое время болеть, рьяно напоминая о себе и своих прихотях. Отвернувшись от Леона, скрывая глаза под свисающей сальной челкой, Фрай поднимает лицо в сторону девушки, говоря:
– Деймон Фрай.
Сказал, как отрезал. Ни словом больше, ни словом меньше. Будто знакомства между людьми в реальности действительно происходят таким образом. Обменялись именами, прочими формальностями и уже друзья навек и не разлей вода.
Вздрогнув, Мерелин не совсем понимает, чего от неё требуют или просят. Медленно евшая, не верившая в реальность происходящего, она остановилась. Выпучив синие глаза, в свете огня мерцавшие оттенками тёмно-фиолетового, непонимающе воззрилась на него.
– Моё имя – Деймон Фрай, – он решает повторить, видя на лице собеседницы замешательство.
– О, а я. Я – Леон Кэрнил, – Леон, в миг просиявший, подаёт голос, широко улыбаясь и искря голубыми очами. Уминая за обе щёки тушёнку, постанывая от наслаждения приёмом пищи, он решается спросить: – а тебя? Как тебя зовут, странная?
Снова вскрикнув от боли, когда Деймон бьёт его в плечо, Мерелин машет головой, пытаясь перестать витать в своих мыслях и снова очутиться в реальности.
– Я… я… Мерелин. Мерелин Колинс, – она, всеми силами державшаяся, не может как следует скрыть дрожь в голосе, которая с потрохами выдает её страх.
– Будем знакомы тогда, – Леон, не понявший или не до конца уловивший в её словах сомнение и стеснение, продолжает почти будничным тоном, интенсивно уплетая свою порцию.
– Не обращай на него внимания: он всегда много болтает, – Фрай приподнимает уголки губ, говоря с присущей ему братской теплотой, продолжая: – и почти всегда без дела.
– Т-ты… Дей-Дей! – Кэрнил, в который раз пришедший вне себя от того, что Фрай позволяет себе, пытается возмущаться, но еда, летевшая в глотку, заставила его забыть все возможные ругательства, утопая в ней.
Медленно поедая своё, всё ещё не веря в то, что они поделились с ней, Мерелин мило улыбается, отворачиваясь. Она так долго смотрела на этих юношей, что сейчас ощущает за это стыд. Внутри разгорелось такое чувство, словно она застала каждого из них за чем-то непристойным или услышала то, чего не должна была, и сейчас ей за это безумно стыдно. Покраснев, чуть отодвинув банку с тушёнкой в сторону, Колинс не может, – но очень хочет, – найти слова, которые помогут продолжить диалог с ними. Нужно что-то узнать, выяснить, чтобы понимать, что делать дальше и как, ведь выживание не остановилось на этом пункте назначения. Оно продолжается, и никому неизвестно, сколько займёт времени, но что нужно с этим что-то делать – точно.
– Понимаю, что наша первая встреча прошла не совсем красочно, и мы не успели что-то уточнить или узнать из-за известного нам обстоятельства, но сейчас, сидя у этого костра, мы можем поговорить в спокойной обстановке. Например, куда ты держишь свой путь? – Деймон, до этого следивший за каждой сменяющейся эмоцией на лице Мерелин, понимает, что ей тяжело что-то ответить или спросить, поэтому думает, что сделает сам первый шаг, облегчив ситуацию им всем.
Покраснев сильнее, Колинс пристально смотрит в глаза парня, но не замечает их. Будто смотрит сквозь него, но видя его лицо перед собой. Если бы кто-то потом спросил у неё, какого цвета они были, она бы ответила с чувством непонимания и замешательства робкое «не знаю». Ей неловко от того, что следом, быстро отвернувшись, скрывая смущение, которое он успел рассмотреть на её бледных щеках, Мерелин не может сказать, что видела в его глазах.
– Ну? – получив очередной толчок в плечо, Леон отвечает тем же Деймону, получая следом по затылку. – Может, хватит?!
– Веди себя прилично. – Деймон с укором взирает на него, сверкая мраком в своих тёмных глазах, заставляя того хмыкнуть, замолкая.
– А, всё хорошо, правда, – неловко размахивая, чуть не роняя баночку с тушёнкой, Мерелин глупо улыбается, прикрывая глаза и морща лицо. – Я… Я просто не знаю… – Колинс не знает, стоит ли вообще им что-то говорить, но на самом деле и правды никакой нет: она без понятия, куда нужно идти, где безопасно и кто её защитит в случае чего. Даже будь правда совершенно иной, Мерелин ловит себя в итоге на мысли о том, что сказала бы им и её, потому что от них веет добром, силой и адекватностью. – Я не знаю, куда иду. Иду вперёд, чтобы просто выжить, – усмехнувшись, Колинс продолжает вяло есть тушёнку, обмокая в неё тонкие грязные пальцы.
Воды, чтобы умыться или помыть руки у них не было, поэтому они просто вытерли их о найденный кусок ткани. Вариантов, чем можно было перекусить, тоже было минимальное количество, поэтому каждый принялся есть как в первобытные времена, когда не было ничего.
– Иронично, – Деймон пытается поддержать сложившуюся беседу, от которой атмосфера становится только напряжённее. – У нас аналогичная ситуация, – Фрай не говорит о каких-то моментах, отвечает просто и кратко: не хочет лишний раз много разглагольствовать или сообщать детали, в которые ей ни к чему вникать.
Ей точно неинтересно знать о том, что они движутся куда-то, но по пути надеются найти свою кобылу и остальные вещи, которая та утащила с собой в том же направлении, в котором они все идут сейчас. Лес не маленький, он большой, а испугавшаяся лошадь точно не стала бы выбирать, куда ей пойти и идти ли по тропе. Шанс встретить её по пути невероятно низок, но Фрай просто хочет верить в наилучший исход, который не закончится летально.
Подняв свои бездонные синие глаза, Мерелин снова пристально смотрит на них.
– Дыру во мне прожжёшь скоро… – Леон, до этого обидевшийся на поведение Деймона, грубо бурчит, складывая руки на груди и садясь в позу лотоса.
– А, я… извините! – Колинс ощущает себя глупо и чувствует, будто на неё вылили все помои мира, опозорив. Ей настолько неловко и нелепо находиться среди них, что просто хочется сквозь землю провалиться и больше никогда не вылезать из своей норы. Как бы этого ни хотелось, реальность даёт ей другого мощного подзатыльника, а мысленно она ругает себя за своё поведение. – Позвольте пойти с вами!
Мерелин выпаливает это так резко и неожиданно даже для самой себя, что просто испуганно смотри на них в ответ, опуская голову и стыдливо прикусывая нижнюю губу. Ещё немного, и рана снова начнёт кровоточить.
Огонь, пляшущий на тлеющих брёвнах, снова разгорается, когда Деймон подбрасывает ещё немного сухих веток, вороша золу.
Тишина, жуткая и невыносимая, наступает также резко, как Мерелин произнесла эту нелепую вещь. Как вообще можно было додуматься до того, чтобы попроситься идти с незнакомцами и быть уверенной в том, что это правильно? Действительно нелепо и глупо, но, возможно, чувство одиночества и желание спастись подгоняют её на такое. Она не знакома с ними тесно, не знает, кто они на самом деле и кем друг другу приходятся, чего ищут или жаждут от всей этой ситуации, но, как ни странно, опасности в них Мерелин не видит, поэтому решилась на этот отчаянный шаг. На шаг, который может продлить её никчёмные жизненные часы и помочь не оставаться одной посреди ночи и остального окружающего пространства. Все эти страхи, чувства и желания вынудили её сделать это: мозг хотел обратного, но она сначала говорит, а потом думает, хотя стоило бы наоборот.
Так слепо доверять незнакомцам, которые запросто могут сотворить с ней что угодно, – и в том числе убить, – равносильно самоубийству. Колинс, конечно, никогда не отличалась заурядным умом и порой была остра на высказывания и безбашена в словах, как и сейчас. Накалившаяся атмосфера давит на неё: ей страшно услышать от них отказ или смех. Не хочется, чтобы над ней смеялись, называя бестолковой.
Мерелин не слышала, о чём они говорили, перешёптываясь, когда её разум был полностью поглощён самоуничтожением. Оскорбляя себя всеми возможными ругательствами, проклиная всё на свете и, самое главное, свой длинный язык, Колинс вздрагивает, дёргаясь, когда Деймон подаёт голос:
– Мы не будем рисковать собой ради тебя, но если ты не будешь мешкать, станешь слушаться в случае чего и поможешь тогда, когда это понадобится, можешь пойти с нами, – Фрай говорит ровно, спокойно, сложив руки на груди. – Мы не знаем тебя и твоих мыслей, аналогично – с тобой: ты не знаешь нас. Но если у каждого из нас есть шанс на выживание, то мы не можем лишать его друг друга.
Разгоревшийся огонь освещает каждого, отбрасывая от них кривые пугающие тени. Кротко кивнув, беззвучно соглашаясь, Мерелин утыкается носом в колени, всё ещё не веря в происходящее.